Читать книгу Смерть по объявлению. Неприятности в клубе «Беллона» - Дороти Ли Сэйерс, Дороти Сэйерс - Страница 7

Лорд Питер Уимзи нанес визит главному инспектору Скотленд-Ярда Паркеру, доводившемуся ему зятем, домой, в Блумсбери. Напротив него, расположившегося в просторном удобном кресле, на длинном мягком диване сидела, подобрав ноги, его сестра, леди Мэри Паркер, и прилежно вязала детскую кофточку. Сам мистер Паркер скрючился в глубокой оконной нише и курил трубку. На журнальном столике стояли два графина и сифон с содовой. На коврике перед камином развалилась большая полосатая кошка. Сцена была едва ли не демонстративно мирная и домашняя.

– Значит, Питер, теперь ты один из трудящихся, – сказала леди Мэри.

– Да, я получаю целых четыре фунта в неделю. Удивительное ощущение. Первый раз в жизни зарабатываю свой цент. Каждый раз, когда мне вручают конверт с жалованием, я сияю от неподдельной гордости.

Леди Мэри улыбнулась, взглянув на мужа, тот ответил ей веселой усмешкой. Трудности, которые возникают, когда бедный мужчина женится на богатой женщине, в их случае были полюбовно улажены изобретательным соглашением, в соответствии с которым все деньги леди Мэри были переданы в доверительное управление ее братьев в пользу будущих маленьких Паркеров, при этом доверенным лицам вменялось в обязанность каждый квартал выдавать жене сумму, равную той, что зарабатывал за этот период ее муж. Таким образом поддерживался подобающий финансовый баланс между супругами; а пустяшная странность того, что главный инспектор Паркер был, в сущности, нищим по сравнению с маленьким Чарлзом-Питером и еще более юной Мэри-Лукастой, мирно спавшими в тот момент в своих кроватках этажом выше, никого ничуть не смущала. Мэри нравилось управлять их скромными общими доходами, и в итоге это действительно шло им на пользу. Так что сейчас она разговаривала со своим богатым братом с превосходством, какое ощущает трудящийся человек по отношению к тому, кто просто владеет деньгами.

– Но в чем же именно там дело? – спросил Паркер.

– Да черт его знает, – откровенно признался Уимзи. – Я ввязался в него из-за жены Фредди Арбетнота, Рейчел Леви. Она знакома со стариком Пимом; они повстречались на каком-то званом обеде, и он рассказал ей о письме, которое его встревожило, а она спросила его: почему бы, мол, вам не нанять кого-нибудь, чтобы расследовать это дело? Он поинтересовался: кого же? И она сказала – не упоминая моего имени, – что у нее есть такой человек и что она может попросить его все разнюхать у него в конторе, вот я и разнюхиваю.

– Твой стиль изложения, – сказал Паркер, – хоть и колоритен, но несколько туманен. Ты бы не мог начать сначала, последовательно дойти до конца и только тогда остановиться?

– Попробую, – сказал его светлость, – хотя мне всегда трудно определить, где именно следует остановиться. Ну, слушай! В понедельник днем – чтобы быть точным, двадцать пятого мая, – молодой человек по имени Виктор Дин, работавший копирайтером в Рекламном агентстве Пима, располагающемся на Саутгемптон-роу, упал в помещении агентства с железной винтовой лестницы и скончался на месте от полученных травм: у него оказались сломаны шея и нога, имелась трещина в черепе, а также незначительные порезы и ушибы на теле. Происшествие имело место в половине четвертого, насколько точно это можно установить.

– Гм-м! – задумчиво произнес Паркер. – Не чересчур ли серьезные и многочисленные травмы для такого падения?

– Я тоже так думал, пока не увидел ту лестницу. Итак, продолжаю. На следующий день после этого события сестра покойного посылает мистеру Пиму фрагмент незаконченного письма, найденного ею в письменном столе брата. В письме содержится предупреждение о том, что в его агентстве происходит нечто подозрительное. Письмо было начато за десять дней до смерти автора и, судя по всему, отложено, словно автор решил обдумать его более тщательно. Отлично. Далее. Мистер Пим – человек строгих моральных правил, если, конечно, не принимать во внимание его профессию, суть которой состоит в том, чтобы втюхивать людям за деньги правдоподобную ложь…

– Что же, в рекламе совсем нет правды?

– Конечно же, какая-то правда в рекламе есть. Дрожжи в хлебе тоже есть, но из одних дрожжей хлеб не испечешь. Правда в рекламе, – провозгласил лорд Питер, – все равно что закваска, которую кухарка замешивает в тесто: она способствует выделению газа в количестве, достаточном, чтобы в поднимающейся массе спрятать грубый обман и придать ей форму, способную привлечь публику. Что подводит меня к деликатной и важной теме различия между предлогами «из» и «с». Предположим, вы рекламируете лимонад или, скажем, грушевый сидр. Если сказать: «Наш сидр делается только из свежесобранных груш», – это будет означать, что напиток сделан только из груш. Если это не так, вас могут привлечь к ответственности. Если вы говорите, что этот сидр делается из груш, без «только», можно предположить, что он делается главным образом из груш. Но если вы говорите «сделан с грушами», то обычно имеете в виду, что добавляете кусочек груши к тонне репы, и остаетесь неприкосновенны для закона – таковы тонкости языка.

– Возьми на заметку, Мэри, когда в следующий раз пойдешь в магазин, не покупай ничего, что не сделано «только из». Продолжай, Питер, и давай сократим упражнения в лингвистике.

– Хорошо. Так вот, мы имеем молодого человека, который начинает писать письмо с предупреждением, но, не закончив его, падает с лестницы и умирает. Не кажется ли тебе такое печальное развитие событий подозрительным?

– Настолько подозрительным, что я бы не исключил вероятности простого совпадения. Но поскольку ты склонен к мелодраме, допустим, что оно действительно подозрительно. Кто видел, как он падал?

– Я бы сказал, летел. Некто мистер Аткинс и некая миссис Крамп, наблюдавшие за его падением снизу, и некий мистер Праут, наблюдавший за ним сверху. Их свидетельства весьма интересны. Мистер Праут утверждает, что лестница была хорошо освещена и что покойный спускался не слишком быстро, между тем как двое тех, что снизу, говорят, будто он падал, как тюфяк, сжимая «Атлас мира» с такой силой, что потом его с трудом вырвали у него из рук. О чем это тебе говорит?

– Только о том, что смерть была мгновенной, как и бывает при переломе шеи.

– Это я знаю. Но обрати внимание: ты спускаешься по лестнице, и у тебя скользит нога. Что происходит? Неужели ты полетишь головой вперед, как тюфяк? Или ты приземлишься на пятую точку и дальше поедешь на ней?

– Бывает по-разному. Если бы я действительно поскользнулся, наверное, съехал бы на пятой точке. А если бы споткнулся, то, весьма вероятно, полетел бы вниз головой. Нельзя точно сказать, не зная, что именно случилось.

– Ладно. У тебя на все есть ответ. Тогда скажи, стал бы ты держать мертвой хваткой то, что нес, или выпустил бы и попытался спастись, ухватившись за перила?

Мистер Паркер помолчал.

– Пожалуй, что ухватился бы за перила, если бы не нес поднос с ценной посудой или что-то в этом роде. Но даже и в этом случае… не знаю. Может, это инстинкт – держаться за то, что у тебя в руках? Но, с другой стороны, инстинкт подсказывает и попытаться спасти себя. Не знаю. Все эти рассуждения на тему, что бы сделали мы с тобой и что бы сделал разумный человек, очень ненадежны.

Уимзи застонал.

– Пусть будет по-твоему, Фома неверующий. Если эта мертвая хватка – результат моментального паралича, то он, должно быть, умер так быстро, что даже не успел подумать о том, чтобы спастись. Итак, мы имеем две вероятных причины смерти: перелом шеи, который, скорее всего, случился, когда он ткнулся головой в пол, и трещина в височной кости, которая, как полагают, получена при ударе головой об одну из шишечек на перилах. Далее: падать с лестницы – не то же самое, что падать с крыши. С лестницы падаешь постепенно, и у тебя есть время что-то сообразить. Если он умер от удара о перила, он должен был сначала упасть, а потом удариться. То же самое – только еще в большей степени – относится к перелому шеи. Почему, почувствовав, что падает, он не бросил все, что было у него в руках, и не попробовал смягчить падение?

– Я понимаю, что ты хочешь сказать. Что его сначала оглушили и, когда падал, он был уже как минимум без сознания. Но я так не думаю. Я бы предположил, что он зацепился за что-то мыском туфли, отчего наклонился вперед, упал вниз головой и разбился насмерть. В этом нет ничего невозможного.

– Тогда попробую еще раз. Как тебе это? В тот же вечер миссис Крамп, бригадирша уборщиц, нашла вот этого ониксового скарабея в коридоре, как раз под железной лестницей. Вещица, как видишь, круглая, гладкая и довольно тяжелая для своих размеров, вполне сравнимая с железными шишечками на перилах. Вот здесь, как ты опять же видишь, есть небольшой скол. Этот жук принадлежал покойному, который имел обыкновение носить его в жилетном кармане или класть перед собой на стол во время работы. Что скажешь?

– Скажу, что он выпал из его кармана при падении.

– А скол?

– Если его раньше не было…

– Не было. Сестра покойного утверждает, что она в этом уверена.

– Тогда кусочек откололся при падении.

– Ты так считаешь?

– Да.

– Я знал, что ты это скажешь. Но я продолжаю: несколькими днями раньше миссис Крамп нашла голыш такого же размера, как скарабей, на том же самом месте, у подножья железной лестницы.

– Вот как? – Паркер выбрался из оконной ниши и направился к графинам. – И что она говорит по этому поводу?

– Говорит: вы бы, мол, не поверили, сколько занятных вещей я нахожу, когда убираю помещение. Думает, что голыш принадлежал мистеру Аткинсу, который незадолго до того поправлял здоровье на морском берегу.

– Ну и почему бы нет? – сказал Паркер, нажимая на рычажок сифона.

– И в самом деле, почему бы нет? А вот этот голыш я нашел на крыше уборной. Чтобы достать его, мне пришлось спуститься по водосточной трубе, пожертвовав своими фланелевыми брюками.

– Вот как?

– Да, капитан. Именно там я его и нашел. А еще я нашел место, где со светового люка содрана краска.

– Какого светового люка?

– Того, который находится как раз над железной лестницей. Ну, такой конусообразный, как в теплицах, с окнами, которые открываются на все стороны, их держат открытыми в жаркую погоду. А когда Дин расстался с жизнью, стояла жара.

– Ты хочешь сказать, что кто-то метнул в него камень через световой люк?

– Ты сам это сказал, шеф. А если точнее – не какой-то камень, а именно этот камень. То есть скарабея.

– А при чем здесь тогда другие камни?

– Тренировка в стрельбе. Я убедился, что в обеденный перерыв офис практически пустеет. На крышу вообще никто никогда не вылезает, кроме мальчиков-посыльных, которые делают там зарядку в восемь тридцать утра.

– Если живешь под стеклянным потолком, не бросайся камнями. Ты считаешь, что, швырнув такой маленький камешек в человека, можно проломить ему череп и сломать шею?

– Конечно, нет, если просто швырнуть его. Но как насчет рогатки или какой-нибудь катапульты?

– Ну, в этом случае тебе нужно всего лишь опросить людей в близлежащих учреждениях, не видели ли они, как кто-то на манер Давида с Голиафом упражнялся на Пимовой крыше, – и он у тебя в кармане.

– Все не так просто. Крыша этого здания намного выше, чем соседние, и окружена каменным парапетом в три фута высотой – видимо, чтобы придать строению еще большее величие. Чтобы метнуть камень на железную лестницу, нужно встать на колени в определенном месте между этим люком и соседним, а в такой позиции человек оказывается, как за каменной стеной, его ниоткуда не видно никому, кроме того, кто в этот момент находится на лестнице и смотрит вверх. И таким человеком, очевидно, не мог быть никто, кроме бедолаги Виктора Дина.

– Ну что ж, выясни, кто из сотрудников часто оставался в офисе во время обеденного перерыва.

Уимзи покачал головой.

– Не выйдет. Сотрудники отмечают время прихода на работу каждое утро, но в час дня никто учета не ведет. Дежурный в вестибюле уходит на обед, его место за стойкой занимает один из старших посыльных – на тот случай, если в это время поступит какое-нибудь сообщение или принесут пакет, но он не всегда бывает на месте. Есть еще один, который в обеденный перерыв обходит помещения с дезинфицирующей жидкостью «Джес», но на крышу он не взбирается. Ничто никому не мешает подняться туда, скажем, в половине первого, сделать свое дело и спокойно спуститься по другой лестнице. Лифтер или тот, кто временно исполняет его обязанности, должен быть на месте, но, когда едешь в закрытом лифте, ничего не видишь, и тебя никто не видит. Кроме того, лифт может уехать в подвал. Кто бы это ни сделал, ему нужно было всего лишь выждать время и спокойно вернуться незамеченным. В этом нет ничего трудного. Так было и в день смерти Дина. Человек идет в туалет, расположенный рядом с лестницей, и, когда поблизости никого нет, поднимается по ней на крышу. Там он сидит, притаившись, а когда видит, что жертва начинает спускаться по железной лестнице, как делают все по пятьдесят раз на дню, выпускает свой снаряд и удаляется. А пока все суетятся вокруг тела и причитают над ним, наш друг спокойно, с невинным видом, выходит из туалета и присоединяется к остальным. Проще простого.

– Но неужели никто не заметил бы, что он так долго отсутствовал?

– Дорогой мой, если бы ты знал пимовские порядки! Никого никогда не застанешь на рабочем месте. Если не болтать с кем-нибудь из коллег, не ошиваться в машбюро, не торчать у художников, собачась с ними из-за макета, или в бухгалтерии – насчет каких-нибудь выплат, или в отделе выпуска, требуя свои копии обратно, а если не в этих, то еще в каком-нибудь месте, то можно тайком выскользнуть в кофейню или парикмахерскую. Слово «алиби» не имеет никакого смысла в таких местах, как агентство Пима.

– Как я догадываюсь, ты там прекрасно проводишь время, – заметил Паркер. – Но что такого страшного могло случиться в учреждении, подобном агентству Пима, чтобы привести к убийству?

– Вот мы и подошли к главному. Молодой Дин водился с компанией де Момери…

Паркер присвистнул.

– То есть грешил не по чину?

– Очень даже. Ты же знаешь Дайану де Момери. Она находит удовольствие в том, чтобы развращать буржуа, обожает искушать их не слишком крепкую совесть. Эта девица та еще мерзавка. Вчера вечером я отвозил ее домой, так что мне ли не знать.

– Питер! – воскликнула леди Мэри. – Оставим в стороне твои моральные устои, которые меня очень беспокоят, но все же как тебя угораздило попасть в такую компанию? Ими же скоро заинтересуется мой Чарлз или главный комиссар.

– Не волнуйся, я там был инкогнито. На костюмированном балу. И насчет моих моральных устоев можешь не тревожиться. Дама была мертвецки пьяна, так что я втащил ее в ее элегантную двухэтажную квартирку на Гарлик-Мьюз и уложил на диван в гостиной – то-то ее горничная удивилась на следующее утро. Хотя, возможно, и не удивилась. Но смысл в этом был, я много чего узнал о Викторе Дине.

– Одну минутку, – перебил его Паркер, – он принимал наркотики?

– Судя по всему, нет, и если это так, то, могу поклясться, дело не в «недоработке» Дайаны. По словам его сестры, Виктор был человеком здравомыслящим. Вероятно, попробовал разок и почувствовал себя так паршиво, что больше не притрагивался… Да, я знаю, о чем ты подумал: если он был наркоманом, то мог упасть с лестницы без посторонней помощи. Но я так не считаю. Подобные вещи обнаруживаются при вскрытии. Этот вопрос вставал, но – нет, ничего найдено не было.

– А у Дайаны есть какие-нибудь соображения на этот счет?

– Она говорит, что славным малым он не был. Тем не менее она, похоже, держала его на поводке с конца ноября до конца апреля – почти полгода, а для Дайаны это долгий срок. Интересно, чем он ее зацепил? Полагаю, в этом парне было что-то привлекательное.

– Это все тебе его сестра рассказала?

– Да, но она говорит, что у Виктора были «большие амбиции». Но я не знаю, что она имела в виду.

– Полагаю, она знала, что Дайана была его любовницей. Или не была?

– Скорее всего, была. Однако его сестра считала, что он подумывал о женитьбе.

Паркер рассмеялся.

– В конце концов, – вставила леди Мэри, – вероятно, он не все рассказывал сестре.

– Можно предположить, что он рассказывал ей чертовски мало. Она была искренне шокирована вчерашним действом. Очевидно, те вечеринки, на которые он брал ее с собой, не были такими разнузданными. Зачем он вообще водил ее на них? Это еще один вопрос. Он говорил, что хочет познакомить ее с Дайаной; несомненно, парень воображал, что представляет ее будущей родственнице. Наверняка он не хотел втягивать сестру во все это и развращать ее, как выразился Уиллис.

– Кто такой Уиллис?

– Это молодой человек, у которого пена на губах выступает при упоминании Виктора Дина, хотя некогда тот был его лучшим другом. Он влюблен в сестру Дина, бешено ревнует ее ко мне, считает, что мы с Виктором одного поля ягоды, и ходит за мной по пятам с неумелым рвением пятидесяти Ватсонов. Сочиняет тексты к рекламам корсетов и кремов для лица. Он сын провинциального торговца мануфактурой, учился в классической средней школе и носит, к моему величайшему сожалению, двубортный жилет. Это его самая неприглядная черта – если не считать того, что, по его собственному признанию, он находился в туалете, когда Дин упал с лестницы, а из туалета, как я уже говорил, ничего не стоит попасть на крышу.

– Кто-нибудь еще был тогда в туалете?

– Я его еще об этом не спрашивал. Не представилось случая. Ужасно сложно вести расследование, когда надо скрывать, что ты его ведешь, – нельзя задавать слишком много вопросов. Если бы кто-нибудь узнал, что я это делаю, то я бы не получил ответов ни на один свой вопрос. И это было бы не так важно, если бы я имел хоть малейшее представление о том, кого или что я ищу. Но искать среди сотни людей того, кто совершил неизвестно какое преступление, очень нелегко.

– Я думал, ты ищешь убийцу.

– Ищу, но не думаю, что смогу его найти, пока не узнаю, почему он совершил убийство. А кроме того, Пим попросил меня разузнать насчет вероятных нарушений закона, происходящих в его агентстве. Разумеется, убийство – преступление, но это не единственное, что мне поручено раскрыть. А единственным, у кого, по моим наблюдениям, был мотив совершить убийство, – это Уиллис, но у него мотив не такого рода, какой я ищу.

– Из-за чего поссорились Уиллис и Дин?

– По глупейшему поводу. Уиллис прежде часто проводил выходные у Дина. Дин жил в квартире с сестрой – кстати, у них нет ни родителей, ни других родственников. Уиллис влюбился в его сестру. Та горячей взаимностью ему не отвечала. Дин взял сестру с собой на одну из рискованных вечеринок у Дайаны. Уиллис узнал об этом. Будучи болваном, стал выговаривать за это сестре Дина, как старый зануда. Сестра назвала его отвратительным, высокомерным, настырным идиотом-резонером. Уиллис устроил нагоняй Дину. Дин велел Уиллису убираться ко всем чертям. Произошла бурная ссора. Сестра не осталась в стороне. Семья объединилась и потребовала, чтобы Уиллис больше не показывался им на глаза. Уиллис заявил, что если он (Дин) будет продолжать развращать свою сестру, то он (Уиллис) пристрелит его, как собаку. Это его собственные слова, во всяком случае, так мне передали.

– Похоже, – вставила Мэри, – Уиллис склонен мыслить штампами.

– Разумеется. Поэтому-то он и пишет такие хорошие тексты к рекламе корсетов. Вот так все и случилось. С тех пор, в течение трех месяцев, Дин и Уиллис были на ножах. Потом Дин упал с лестницы. И теперь Уиллис переключился на меня. Вчера я попросил Памелу Дин отвезти его домой, но что из этого вышло, не знаю. Я объяснил ей, что эти жаркие вечеринки действительно опасны и что в безумии Уиллиса есть своя логика, хотя по части такта и отношений между полами он – сущий простак. Было уморительно смешно наблюдать, как он «тайно» шнырял за нами в своем ку-клукс-клановском костюме и тех же туфлях, в которых ходит на работу, да еще с кольцом-печаткой на мизинце, которое видно за версту.

– Бедный парень! Надеюсь, это не он столкнул дружищу Дина с лестницы?

– Не думаю. Но кто знает? Он такой пафосный осёл… Мог счесть все это великим грехом. Но вряд ли ему хватило бы ума просчитать все детали. А если бы он и совершил убийство, то, полагаю, тут же направился бы в полицейский участок и, бия себя кулаком в двубортный жилет, заявил: «Я сделал это, чтобы защитить невинность». Против его причастности говорит и тот неоспоримый факт, что связь Дина с компанией Дайаны закончилась в апреле. Зачем бы Уиллису ждать до конца мая, чтобы нанести удар? Ведь ссора с Дином произошла еще в марте.

– Возможно, Питер, сестра ввела тебя в заблуждение. Вероятно, эта связь не оборвалась тогда, как она говорит. Она могла поддерживать ее самостоятельно. Даже сама могла быть наркоманкой или иметь с ними какие-то другие дела. Никогда нельзя утверждать наверняка.

– Вряд ли, но в принципе такая догадка не лишена смысла. Впрочем, нет, не думаю, что Памела Дин замешана в чем-то дурном. Могу поклясться, что отвращение, испытанное ею прошлым вечером, было искренним. Должен сказать, что происходившее и впрямь было непотребным. Кстати, Чарлз, где эти люди берут свой чертов порошок? Вчера его там было столько, что можно отравить целый город.

– Если бы я знал, – кисло признался мистер Паркер, – у меня бы не было забот. Единственное, что я могу тебе сказать, так это то, что его откуда-то ввозят морским путем, а потом широко распространяют повсюду. Вопрос в том – откуда. Разумеется, мы хоть завтра можем задержать полсотни мелких торговцев, но какой в этом толк? Они сами не знают, откуда привозят дурь и кто этим руководит. Все они поют одну и ту же песню: порошок им передал на улице человек, которого они никогда раньше не видели и не смогут узнать при встрече. Или им подложили его в карман в автобусе. Дело даже не в том, что они не желают говорить правду, они и в самом деле ничего не знают. И если поймать кого-то рангом повыше в их иерархии, выяснится, что и он ничего не знает. Нудная и бессмысленная работа. А кто-то наживает на этом миллионы.

– Это точно. Но вернемся к Виктору Дину: есть еще один вопрос. У Пима он получал шесть фунтов в неделю. Как может человек вращаться в компании де Момери, имея доход триста фунтов в год? Даже если он не слишком шиковал, за просто так его бы в компанию не допустили.

– Возможно, Дайана его содержала?

– Да, вероятно, он был эдаким маленьким клещом. Но у меня есть другая идея. Допустим, он считал, что действительно имеет шанс жениться на Дайане и войти в круг аристократии или тех, кого он считал аристократами. В конце концов, Дайана принадлежит к роду де Момери, хотя родственники и указали ей на дверь, в чем их трудно винить. Допустим, Дин тратил гораздо больше, чем мог себе позволить, стараясь не отставать от других. Допустим, дело заняло больше времени, чем он рассчитывал, и он увяз по уши. Подумай: что в этом свете могло означать неоконченное письмо Пиму?

– Ну… – начал было Паркер.

– О боже, не тяни резину! – перебила его Мэри. – Как же вы оба любите ходить вокруг да около. Шантаж. Это же совершенно очевидно. Я уже час назад догадалась. Этот Дин искал источник дополнительного дохода и обнаружил в агентстве Пима кого-то, кто занимался чем-то неподобающим, – главного кассира, подделывающего счета, или курьера, ворующего деньги по мелочи, или еще кого-нибудь. И вот он говорит: «Не поделишься со мной – расскажу Пиму» – и начинает писать письмо. Знаете, может быть, он и не собирался передавать его мистеру Пиму, просто угрожал. На какое-то время тому, другому человеку удается нейтрализовать его, заплатив, но потом он подумал: «Этому не будет конца, лучше покончить с проходимцем раз и навсегда» – и сталкивает его с лестницы. Вот и все.

– Вот так просто? – усомнился Уимзи.

– Разумеется, просто, только мужчины любят везде выискивать тайны.

– А женщины – делать скоропалительные выводы.

– Не надо обобщать, – сказал Паркер, – это всегда приводит к неверным выводам. И что мне теперь со всем этим делать?

– Дай мне совет и будь наготове со своими клевретами на случай заварухи. Кстати, я могу сообщить тебе адрес того дома, где мы вчера побывали. Наркотики, азартные игры – по первому требованию, не говоря уже об отвратительных оргиях. – Он назвал адрес, и главный инспектор его записал.

– Хотя мы мало что можем сделать, – признался он. – Это частный дом, принадлежащий майору Миллигану. Мы уже давно за ним наблюдаем. И даже если бы нам удалось проникнуть внутрь, это, скорее всего, ничем бы нам не помогло. Думаю, во всей этой банде нет никого, кто знает, откуда берутся наркотики. Тем не менее важно иметь достоверное свидетельство того, что там происходит. Кстати, мы уже получили компрометирующие сведения о той паре, которую ты помог нам арестовать в тот вечер. Они получат лет по семь.

– Отлично. Хотя я чуть было сам тогда не попался. Две машинистки из агентства Пима оказались поблизости и узнали меня. Я посмотрел на них непонимающим взглядом, а на следующее утро объяснил, что у меня есть кузен, который очень на меня похож, – пресловутый Уимзи, разумеется. Чрезмерная известность осложняет дело.

– Если в компании де Момери тебя раскусят, у тебя могут возникнуть неприятности, – сказал Паркер. – Как тебе удалось так сдружиться с Дайаной?

– Я нырнул в фонтан. Реклама всегда окупается, теперь она думает, что я – восьмое чудо света.

– Смотри не убейся, – ласково сказала Мэри. – Мы тебя любим, а маленький Питер жизни себе не представляет без любимого дяди.

– Это может для тебя плохо кончиться, – бессердечно заметил его зять, – на сей раз дело действительно опасное. Кстати, сталкиваясь с убийством, которое мог совершить кто угодно, по любой мыслимой причине, перестаешь свысока смотреть на полицейских, которым не всегда удается раскрыть случайные убийства, происходящие по всей стране. Надеюсь, это послужит тебе уроком. Что-нибудь еще?

– Нет, спасибо, постараюсь извлечь пользу из твоих советов. А пока пойду дурачить публику в качестве мистера Бредона, о результатах буду сообщать. И ты давай мне знать обо всем, что происходит с компанией Момери-Миллигана.

– Непременно. Хочешь поучаствовать в одном из наших рейдов по поимке наркодилеров?

– Еще бы! Когда он намечается?

– Мы располагаем информацией о контрабандной поставке кокаина на побережье Эссекса. Отменив береговую охрану, правительство сделало худшее из того, что могло. Это вдвое прибавило нам хлопот, особенно учитывая огромное количество снующих туда-сюда частных моторных яхт. Когда захочешь весело провести вечер, можешь к нам присоединиться – и прихвати свою машину, она гораздо быстроходней, чем любая из наших.

– Понял. Две ваших и одна моя. Черкни мне, когда нужно выдвигаться, я буду готов. Мой рабочий день заканчивается в половине шестого.

Тем временем мысли о Дэсе Бредоне не отпускали трех человек.

Мисс Памела Дин в своей одинокой квартирке стирала пару шелковых чулок.

«Прошлый вечер был восхитителен… Наверное, мне не следовало бы развлекаться сразу после похорон бедняги Виктора, моего дорогого брата… но я ведь пошла туда ради него… Интересно, удастся ли этому детективу что-нибудь разузнать… Он особо не распространяется, но, уверена, думает, что в том, как погиб Виктор, есть что-то странное. Так или иначе, Виктор подозревал, что в конторе творится нечто нехорошее, и он хотел бы, чтобы я разузнала об этом все, что смогу… Никогда не думала, что частные детективы бывают такими, считала, что они – противные хитрые коротышки… вульгарные… Мне нравится его голос… и его руки… О господи, дырка! Надо закрепить петлю, пока стрелка не поползла вверх… И у него изысканные манеры, только, боюсь, он рассердился, что я явилась в агентство Пима… Он, должно быть, прекрасный спортсмен, если сумел вскарабкаться на тот фонтан… и плавает, как рыба… мой новый купальный костюм… хорошо, что я загорела и что у меня стройные ноги… Надо все же купить новые чулки, эти долго не проживут… если бы я не выглядела в черном такой бледной… Бедный Виктор!.. Ума не приложу, что мне делать с Алексом Уиллисом… если бы он только не был таким занудой… Вот если бы мистер Бредон… он совершенно прав насчет того, что это плохая компания, но знает об этом не понаслышке, это не простое предубеждение… Ну почему Алекс так ревнив и надоедлив?.. У него был такой глупый вид, когда он следил за нами в этой своей дурацкой черной хламиде… Неумело… я люблю умелых людей… вот мистер Бредон, похоже, человек очень умелый… нет, не «похоже», а так и есть… он выглядит так, будто никогда ничем другим и не занимался, кроме как ходил на вечеринки… Думаю, детективы высокого класса должны выглядеть именно так… Из Алекса вышел бы паршивый детектив… Не люблю брюзгливых мужчин. Интересно, а что случилось после того, как мистер Бредон покинул вечеринку с Дайаной де Момери? Она красивая, черт бы ее побрал, обольстительная… но чудовищно много пьет… говорят, от этого преждевременно стареют… кожа грубеет… У меня лицо в порядке, но я не принадлежу к типу шикарных женщин… Дайана де Момери просто с ума сходит от мужчин, способных на безумные поступки… Не люблю пепельных блондинок… Интересно, а мне бы пошло, если бы я перекрасилась в пепельную блондинку?..»

Алек Уиллис, в спальне своей меблированной квартиры, взбив подушку и придав ей более удобную форму, тщетно пытался заснуть.

«Черт! Как трещит голова… проклятый хлыщ!.. Между ним и Памелой явно что-то есть… Якобы он помогает ей разобраться в смерти Дина – как бы не так!.. От него только и жди неприятностей… связался с этой белобрысой сучкой… это просто оскорбительно… конечно, Памела будет перед ним пресмыкаться… эх, женщины!.. Со всем готовы примириться. И зачем я столько выпил?.. Будь проклята эта кровать! Будь проклято это поганое место!.. Придется уходить от Пима… там небезопасно… Убийство?.. Любой, кто тронет Памелу… Памела… Она не позволила бы мне поцеловать ее… эта свинья Бредон… вниз по железной лестнице… дайте мне только добраться до его горла… Как же мне этого хочется! Чертов позер… Памела… Хотел бы я ей раскрыть глаза… деньги, деньги, деньги… Если бы, черт возьми, я не был так беден… Но в любом случае Дин был наглецом… Я лишь сказал ей правду… Будь они прокляты, все женщины!.. Они любят только подлецов… Я еще не расплатился за последний костюм… О, черт, не надо было столько пить… Соду забыл принять… И за туфли не расплатился… Все эти голые женщины в фонтане… черное с серебром… он меня засек, чтоб ему ослепнуть!.. А сегодня утром как ни в чем не бывало: «Привет, Уиллис!» – холодно так, как рыба… и ныряет, как рыба… нет, рыбы не ныряют… рыбы не спят… или спят? Я уж точно не могу уснуть… «Макбет зарезал сон»[29]… убийство… по железной лестнице… добраться до его горла… О, черт, черт, черт!..»

Дайана де Момери танцевала.

«Господи! Как же мне скучно… Сойди с моей ноги, неуклюжая корова… Деньги, тонны денег… но мне скучно… Нельзя ли поставить что-нибудь другое?.. Мне уже осточертел этот мотив… Мне все осточертело… Он старается все сгладить… наверное, мне лучше с этим покончить… Как же я вчера надралась… интересно, куда делся Арлекин?.. И кто он такой?.. Эта идиотка Памела Дин… эти женщины… Придется с ней помириться, наверное, чтобы раздобыть его адрес… надо любым способом его от нее отвадить… Если бы я так не напилась!.. Ничего не помню… он карабкался на фонтан… черное с серебром… у него красивое тело… думаю, он мог бы меня возбудить… О господи, как же мне все надоело… но он существует на самом деле… весьма загадочный… нужно написать Памеле Дин… дурочка… наверное, ненавидит меня… жаль, что я дала отставку малышу Виктору… а он упал с лестницы и сломал свою глупую шею… счастливое избавление… позвонить ей… она не пользуется телефоном… такая провинциалка… если эта мелодия сейчас не закончится, я закричу… У Миллигана мерзкая выпивка… зачем вообще туда ходить?.. Надо что-то делать… Арлекин… я даже имени его не знаю… Уидон… Лидон… что-то в этом роде… о, черт! Может, Миллиган знает?.. Не могу больше это выносить… черное с серебром… Слава богу, закончилась!»

По всему Лондону сверкали рекламные огни, призывая публику заботиться о своем теле и кошельке. С «СОПО» ВАМ НЕ ПРИДЕТСЯ НИЧЕГО ТЕРЕТЬ; «НУТРАКС» БЕРЕЖЕТ ВАШИ НЕРВЫ; СУХАРИКИ «ХРУСТЯШКИ» СТАЛИ ЕЩЕ ХРУСТЧЕ; ЕШЬТЕ ОВСЯНКУ «ШОТЛАНДСКИЙ ВОЛЫНЩИК»; ПЕЙТЕ ПОМПАНСКОЕ; ОДИН ПОРЫВ «ВИХРЯ» – И ВСЕ ЧИСТО; ИРИСКИ «СОРВАНЕЦ»! ВОТ ЭТО ДА! ПОДКОРМИТЕ НЕРВЫ «НУТРАКСОМ»; В ОБУВИ «ФАРЛИ» ВЫ ДАЛЕКО ПОЙДЕТЕ; ЭТО НЕ «ДИАР», ЭТО «ДАРЛИНГ» – ДЛЯ КУХНИ НИЧЕГО ЛУЧШЕ НЕ НАЙТИ; ОБЕЗОПАСЬТЕ «САНФЕКТОМ» ВСЁ; КОРОТКИЕ СИГАРЫ «УИФФЛЕТС» – ЭТО ВОСТОРГ.

Типографские машины, громыхая и рыча, исторгали из себя одни и те же призывы миллионными тиражами: СПРАШИВАЙТЕ У СВОЕГО БАКАЛЕЙЩИКА – СПРАШИВАЙТЕ У СВОЕГО ВРАЧА – СПРОСИТЕ ТОГО, КТО УЖЕ ПОПРОБОВАЛ – МАМОЧКИ, КОРМИТЕ ЭТИМ СВОИХ ДЕТЕЙ – ДОМОХОЗЯЙКИ, ЭКОНОМЬТЕ ДЕНЬГИ – ГЛАВЫ СЕМЕЙСТВ, СТРАХУЙТЕ ВАШИ ЖИЗНИ – ЖЕНЩИНЫ, ВЫ УЖЕ ПОНЯЛИ? МЫЛО – ЭТО ТОЛЬКО «МИЛЬВА»! Что бы вы ни делали, остановитесь и начните делать что-то другое! Что бы вы ни покупали, сделайте паузу и купите что-то другое. Насильно – в мир здоровья и процветания! Никогда не сдавайтесь! Никогда не расслабляйтесь! Никогда не испытывайте удовлетворения! Как только вы почувствуете удовлетворение, наши колеса забуксуют. Не прекращайте движения! А если не можете – попробуйте «Нутракс» для нервов!

Лорд Питер пошел домой и лег спать.