Читать книгу Сильный яд - Дороти Ли Сэйерс - Страница 6
Дороти Л. Сэйерс. Сильный яд
Глава IV
ОглавлениеНа следующий день, хотя это и было воскресенье, сэр Импи Биггс отменил партию в гольф (не очень-то расстроившись, поскольку дождь лил как из ведра) и созвал у себя в кабинете экстренный военный совет.
– Что ж, Уимзи, – начал адвокат, – расскажите нам, что вы думаете об этом деле. Позвольте представить вам поверенного обвиняемой, мистера Крофтса из адвокатской конторы “Крофте и Купер”.
– Я думаю, что мисс Вэйн невиновна, – сказал Уимзи. – Полагаю, эта мысль и вам приходила в голову, но теперь, поддержанная авторитетом моего блестящего ума, она должна всецело захватить ваше воображение.
Мистер Крофте, не вполне уверенный, шутка это или глупость, вежливо улыбнулся.
– Несомненно, – ответил сэр Импи Биггс, – но хотелось бы знать, многие ли присяжные разделяют ваше убеждение.
– На этот вопрос я могу ответить, так как знаком с одной из них. Со мной согласны полторы женщины и три четверти мужчины.
– Как это понимать?
– Сейчас объясню. Моя знакомая настаивала на том, что мисс Вэйн не может быть убийцей. Остальные присяжные, конечно, подняли ее на смех, так как она не могла найти ни одного изъяна в представленных доказательствах, но она ответила, что склад характера и поведение подсудимой – тоже доказательства, и она имеет право принимать их во внимание. К счастью, эта сухощавая немолодая леди обладает цепким умом и, как положено верной дочери Высокой Церкви, готова до последнего отстаивать свои моральные принципы – упорства ей не занимать. Она дождалась, пока присяжные выбьются из сил, доказывая ей свою правоту, а потом заявила, что она все равно в это не верит и они ее не переубедят.
– Что ж, отличное решение, – сказал сэр Импи Биггс. – Человек, который безоговорочно верит во все христианские догматы, не станет терзаться сомнениями из-за таких пустяков, как юридические доказательства вины. Но нам едва ли стоит рассчитывать, что всю скамью присяжных займут несгибаемые воины Христовы. А кто тот господин и вторая дама, о которых вы говорили?
– Как это ни удивительно, вторая дама – полная, оборотистая хозяйка кондитерской. Она сказала, что вина, по ее мнению, не доказана и что Бойз вполне мог сам принять яд, а может, его отравил кузен. И вот еще что любопытно – на нее повлияло то обстоятельство, что она несколько раз ходила на судебные заседания по факту отравления мышьяком и была не согласна с вердиктом присяжных, особенно в деле Седдона[16]. О мужчинах она в принципе невысокого мнения (недавно овдовела в третий раз), медицинским заключениям не доверяет. Сказала, что, может, мисс Вэйн и убила, но она бы из-за медицинского заключения и собаку не повесила. Сначала собиралась голосовать, как большинство, но потом разозлилась на старшину, который стал давить на нее своим мужским авторитетом, и в конце концов решила поддержать мою мисс Климпсон.
Сэр Импи засмеялся.
– Как интересно. Жаль, нечасто удается получить такие секретные сведения о присяжных. Мы тут корпим над убедительными доказательствами, а потом одна принимает решение исходя из того, что вообще доказательством не назовешь, а другая ее поддерживает, потому что никаким доказательствам не верит в принципе. А что с тем господином?
– Это оказался художник – он единственный из присяжных не понаслышке знал, какую жизнь вели подсудимая и покойный. Он счел, что ваша подзащитная описала ссору правдиво, и сказал, что если девушка так относилась к погибшему, то ни за что не стала бы его убивать. Скорее уж спокойно смотрела бы, как он мучается, совсем как герой той песенки, которому вырвали зуб с дуплом[17]. Художник, кроме того, поверил в ее рассказ о покупке ядов, который всем остальным, естественно, показался неправдоподобным. Еще он заявил: Бойз, судя по тому, что о нем говорили, был самодовольный болван, и избавиться от него означало бы оказать всем неоценимую услугу. Дело в том, что художник имел сомнительное удовольствие прочитать несколько книг покойного и считал его выродком, которого нужно изолировать от общества. Версия о самоубийстве художнику показалась вполне убедительной, и если бы кто-то высказал такое мнение, он бы его точно поддержал. Вдобавок он перепугал остальных присяжных, заявив, что привык засиживаться допоздна в душных помещениях и потому с радостью просидит тут хоть всю ночь. Мисс Климпсон также заметила, что для благородного дела можно и потерпеть некоторые неудобства, тем более что религия приучила ее к постам. Тут с третьей дамой сделалась истерика, а господин, у которого на следующий день было назначено важное дело, вышел из себя. Чтобы предотвратить членовредительство, старшина призвал всех согласиться, что они друг с другом не согласны. Вот так.
– Что ж, это и к лучшему: они дали нам еще один шанс, – сказал мистер Крофте. – Теперь дело приостановлено до следующего заседания, то есть у нас есть чуть ли не целый месяц, а тогда нам, если повезет, достанется судья Бэнкрофт, который все же помягче этого Кроссли. Но главное – можем ли мы как-то укрепить саму защиту?
– Я намерен серьезно за это взяться, – ответил Уимзи. – Должны же быть какие-то доказательства. Я понимаю, что вы, как кроты, перерыли все, но я буду трудиться, как царь кротов. У меня перед вами есть одно громадное преимущество.
– Вы умнее нас? – усмехнулся сэр Импи.
– Нет, Бигги, этого у меня и в мыслях не было. Все дело в том, что я верю в невиновность мисс Вэйн.
– Черт бы вас побрал, Уимзи, неужели мои пламенные речи не убедили вас, что я всей душой верю в ее невиновность?
– Что вы, я чуть не прослезился. Бедный Бигги, подумал я тогда, если вердикт будет обвинительным, он оставит практику и перережет себе горло, утратив веру в британское правосудие. Вы стреляный воробей, но вас выдает то, что несогласию присяжных друг с другом вы радуетесь, как настоящей победе. На такое вы даже не рассчитывали. Вы сами это сказали. И, кстати, Бигги, не сочтите за грубость, но кто вам платит?
– Крофте и Купер, – осторожно ответил сэр Импи.
– И они, как я понимаю, занимаются этим делом совершенно бескорыстно?
– Нет, лорд Питер. Вообще-то все расходы оплачивают издатели мисс Вэйн и одна газета, которая печатает по частям ее новый роман. Они рассчитывают на сенсацию. Правда, даже не знаю, что они скажут теперь, когда придется раскошелиться на новый процесс. Я жду от них ответа сегодня утром.
– Стервятники, – отозвался Уимзи. – Скажите им, пусть продолжают публикацию, а судебные издержки я возьму на себя. Только не упоминайте мое имя.
– Это так великодушно с вашей стороны…
– Ничего подобного. Я просто не хочу упускать интересное дело – это развлечение как раз по мне. Но взамен вы должны кое-что для меня сделать. Я хочу увидеться с мисс Вэйн. Возьмете меня с собой под видом сотрудника, чтобы я мог услышать ее версию событий без лишних свидетелей. Договорились?
– Можно попробовать, – ответил сэр Импи. – У вас уже есть какие-то предположения?
– Пока нет. Но будьте спокойны, я непременно что-нибудь откопаю. Я уже взялся за полицию – немного подточил их уверенность. Инспектор Паркер пошел домой плести ивовый венок себе на могилку.
– Будьте осторожнее, – сказал сэр Импи. – Что бы мы ни выяснили, мы извлечем из этого гораздо больше пользы, если обвинение ничего не узнает заранее.
– Я буду начеку. Но если мне удастся разыскать настоящего убийцу, если он вообще был, вы ведь не будете против, чтобы я сдал его полиции?
– Не буду. А вот за полицию не ручаюсь. Что ж, господа, полагаю, на сегодня это все и мы можем разойтись. Мистер Крофте, вы позаботитесь о том, чтобы лорда Уимзи пропустили туда, куда он хочет?
Уже на следующее утро лорд Питер благодаря усилиям мистера Крофтса стоял у ворот тюрьмы Холлоуэй со всеми необходимыми документами.
– Да-да, милорд. С вами будут обращаться так же, как с адвокатом заключенной. Мы получили из полиции специальное указание, так что все улажено, милорд. Надзиратель вас проводит и объяснит все правила.
По пустым коридорам Уизми провели в маленькую комнату со стеклянной дверью. У длинного стола из грубых досок стояли друг напротив друга два уродливых стула, по одному с каждой стороны.
– Пожалуйста, милорд. Вы садитесь с одного конца стола, заключенная – с другого; не забывайте, вам не разрешается вставать с места или передавать заключенной какие-либо предметы. Я буду наблюдать за вами из-за двери, милорд, но я ничего не услышу. Прошу вас занять свое место, заключенную скоро приведут.
Уимзи сел и стал ждать, охваченный волнением. Через некоторое время послышались шаги и в сопровождении надзирательницы вошла подсудимая. Она села напротив Уимзи, надзирательница удалилась и закрыла дверь. Уимзи, вставший при их появлении, откашлялся.
– Добрый день, мисс Вэйн, – сказал он без всякого выражения.
Девушка посмотрела на него.
– Садитесь, пожалуйста, – произнесла она своим необычным грудным голосом, который так поразил его в суде. – Я полагаю, вы лорд Питер Уимзи и пришли от мистера Крофтса.
– Да, – ответил Уимзи. От ее прямого взгляда он оробел. – Я тут, знаете ли, был… э… в зале суда… и подумал вот… э… что могу чем-нибудь помочь.
– Вы очень любезны, – сказала заключенная.
– Что вы, что вы, какая, к черту, любезность! То есть я хотел сказать… э… я вообще, знаете, люблю что-нибудь порасследовать.
– Знаю. Как автор детективов, я давно с интересом слежу за вашей карьерой, – ответила она с улыбкой, от которой у него внутри все перевернулось.
– Что ж, оно и к лучшему – значит, вы хотя бы поверите, что я не такой болван, как может показаться.
Она рассмеялась:
– Вы совсем не похожи на болвана – по крайней мере, не больше, чем любой другой джентльмен в подобных обстоятельствах. Конечно, вы не очень вписываетесь в интерьер, зато радуете глаз. И я искренне вам благодарна, хотя боюсь, мой случай безнадежен.
– Не говорите так. Он безнадежен, только если вы правда его убили, а я знаю, что это не так.
– Вы правы, я этого не делала. Но все это мне напоминает одну из моих книг, в которой я изобрела настолько идеальное преступление, что его было совершенно невозможно раскрыть. Пришлось заставить убийцу сознаться.
– Если понадобится, то и мы так поступим. А вы, случайно, не знаете, кто убийца?
– Не думаю, что он вообще был. Я убеждена, что Филипп сам принял яд. Знаете, он был склонен все видеть в черном свете.
– Насколько я понимаю, он тяжело переживал ваш разрыв?
– И это тоже. Но, по-моему, больше он страдал оттого, что его якобы никто не ценит. Ему вечно казалось, что все вокруг против него.
– И у него были основания так считать?
– Не думаю. Но я знаю, что он многим был неприятен. Филипп вел себя так, будто все ему чем-то обязаны, а это, конечно, очень раздражает.
– Понимаю. С кузеном у него были хорошие отношения?
– Да. Хотя Филипп, естественно, всегда считал, что заботиться о нем – святой долг мистера Эркарта. У него обширная клиентура, так что человек он состоятельный, но Филипп не притязал ни на какую долю – это ведь не семейный капитал. Просто он считал, что обычные люди должны обеспечивать великим художникам пищу и кров.
Уимзи был хорошо знаком с подобными артистическими натурами. Но его удивил сам тон ответа, в котором слышалась горечь и даже презрение. Следующий вопрос он задал с некоторой опаской:
– Простите за личный вопрос, вы были очень привязаны к Филиппу Бойзу?
– Очевидно, да, – это естественно в подобных обстоятельствах.
– Совсем необязательно, – возразил Уимзи. – Возможно, вы его жалели, или попали под его обаяние, или он просто взял вас измором.
– Все вместе.
Уимзи ненадолго задумался.
– Вы были друзьями?
– Нет, – резко ответила она, и Уимзи поразила прорвавшаяся в ее голосе злость. – Филипп был не из тех мужчин, что могут дружить с женщинами. Ему нужна была преданность. И он ее получил. Да, я была ему предана. Но я не могла позволить себя дурачить. Не могла позволить, чтобы мне, как мелкому клерку, назначали испытательный срок, прежде чем решить, снизойти до меня или нет. Я думала, он был честен со мной, когда говорил, что не верит в брак, но оказалось, что он таким образом проверял, насколько сильна моя преданность. Не настолько. Мне не хотелось получать предложение руки и сердца в качестве награды за плохое поведение.
– Я вас не осуждаю, – сказал Уимзи.
– Правда?
– Да. Судя по рассказам, Бойз был надутый болван, если не сказать мерзавец. Совсем как тот негодяй, который сначала притворился бедным пейзажистом, а потом взвалил на бедняжку чести груз, что непосилен для рожденных без него[18]. Представляю, как он был невыносим со своими вековыми дубами, фамильным серебром, кланяющимися арендаторами и прочей чепухой.
Гарриет Вэйн снова рассмеялась.
– Да, это было глупо. И унизительно. В общем, когда я поняла, в каком нелепом свете он выставил и себя, и меня, все тут же кончилось. Раз – и все.
Она рубанула рукой воздух.
– Да уж, подумать только, викторианский дух в человеке с такими передовыми идеями, – заметил Уимзи. – Создан муж для Бога только, и жена для Бога, в своем супруге…[19] Но я рад, что вы так обо всем этом думаете.
– Серьезно? В нынешней ситуации это мне едва ли поможет.
– Я о другом. Я имел в виду, когда все это закончится, я бы хотел на вас жениться, если, конечно, вы готовы меня терпеть и так далее.
Улыбка исчезла с лица Гарриет Вэйн; она нахмурилась и посмотрела на Уимзи с явной неприязнью.
– Так вы из этих? Значит, уже сорок семь.
– Сорок семь чего? – удивился Уимзи.
– Предложений. Письма приходят каждый день. Очевидно, на свете немало идиотов, готовых ради скандальной известности жениться на ком угодно.
– Черт возьми, как неловко получилось, – сказал Уимзи. – Видите ли, мне совершенно не нужна чья-то скандальная известность. Я и сам легко могу попасть на страницы газет, и хорошего в этом мало. Не будем больше возвращаться к этой теме.
По голосу Уимзи было ясно, что он задет, и девушка виновато на него посмотрела.
– Простите. Мое нынешнее положение очень уязвимо. Так и ждешь очередной гадости.
– Понимаю, – ответил Уимзи. – Глупо было с моей стороны…
– Нет, это было глупо с моей стороны. А почему вы?..
– Почему? Ну, я подумал, что на вас было бы приятно жениться. Вот и все. Просто вы мне понравились. Сам не знаю почему. Тут никогда не угадаешь.
– Что ж, вы очень любезны.
– Судя по вашему тону, вы находите это забавным – и очень жаль. Я знаю, что у меня глупое лицо, но с этим ничего не поделаешь. На самом деле мне нужен кто-то, с кем нескучно поговорить и с кем жизнь не будет пресной. А я бы подкидывал вам сюжеты для книг, если, конечно, это может вас привлечь.
– Едва ли вам нужна жена, которая пишет книги.
– А почему нет? Это весело – и уж точно интереснее обычных женщин, у которых на уме только платья и сплетни. Хотя, конечно, в разумных количествах платья и сплетни не повредят. Не подумайте, что я противник платьев.
– А как же вековые дубы и фамильное серебро?
– Можете не беспокоиться. Всем этим занимается мой брат. Сам я коллекционирую первые издания и инкунабулы, что несколько нудновато, но об этом вам тоже не придется беспокоиться, если только вы сами не захотите.
– Я не об этом. Что скажут ваши родные?
– Важно только мнение моей матери, а ей вы очень понравились.
– То есть вы мне уже и смотрины устроили?
– Нет, что вы. Черт, я сегодня все говорю невпопад. В первый день на суде вы так меня поразили, что я поспешил к матушке, которая, кстати, просто прелесть и все на свете понимает, и сказал ей: “Послушай! Я нашел ту самую, единственную и неповторимую девушку, и с ней творят страшное безобразие – пожалуйста, приди и поддержи меня!” Вы не можете себе представить, как тяжело мне было на это смотреть.
– Да, похоже, вам нелегко пришлось. Простите мою резкость. Но позвольте спросить, вы помните, что у меня был любовник?
– Помню, да. Ну так и у меня были любовницы. Не одна и не две. Такое с каждым может случиться. Я, к слову, могу предоставить хорошие рекомендации. Мне говорили, что в любовных делах я очень неплох, просто сейчас я в довольно невыгодном положении. Трудно излучать обаяние, когда сидишь на другом конце стола, а из-за двери пялится надзиратель.
– Хорошо, поверю вам на слово. Но, “как бы чудесна ни была прогулка по саду ярких образов, не кажется ли вам, что мы отвлекли ваш разум от предмета почти равновеликой важности?”[20] Вполне возможно, что…
– Если уж вы цитируете Кай Луня, мы точно поладим!
– Я хотела сказать: вполне возможно, что я не доживу до начала эксперимента.
– Но почему вы смотрите на все так мрачно! – возразил Уизми. – Я ведь уже объяснил вам, что на этот раз сам возьмусь за расследование. Такое ощущение, будто вы в меня не верите.
– Невиновных уже не раз осуждали.
– Совершенно верно. И все потому, что там не было меня.
– Об этом я не подумала.
– Подумайте. Вас это должно восхитить и даже вдохновить. А еще это поможет отличить меня от остальных сорока шести, если вы вдруг забудете, как я выгляжу. Да, кстати, я ведь вам не противен, нет? Если да, то прошу вас немедленно вычеркнуть меня из списка претендентов.
Конец ознакомительного фрагмента. Купить книгу
16
Фредерик Генри Седдон был обвинен в убийстве Элизы Мэри Бэрроу и казнен в 1912 году Во время процесса крайне неуважительным и самоуверенным поведением восстановил против себя присяжных, которые впоследствии вынесли обвинительный приговор.
17
Видимо, имеется в виду шуточная песня, заимствующая сюжет популярного в 1920-е годы анекдота о мальчике, который попросил у дантиста вырванный зуб, чтобы насыпать в дупло сахара и смотреть, как этот зуб мучается (в 20-е годы анекдот неоднократно встречается в американском журнале для бойскаутов “Жизнь мальчишек” / Boys’ Life). Шутку приписывают Максу Миллеру (1894–1963), английскому комику, актеру, автору и исполнителю песен.
18
Альфред Теннисон, “Лорд Берли”. В балладе главный герой женится на простолюдинке, умолчав о своем знатном происхождении и богатстве, и лишь после венчания открывает ей правду.
19
Джон Мильтон, “Потерянный рай”, книга 4. Перевод А. Штейнберга.
20
Цитата из романа Эрнеста Брамы “Золотые часы Кай Луня” (1922). Имеется в виду эпизод, в котором астролог вначале предсказывает императору несметные богатства, но вскоре переходит к восхвалению метафорических красот поэтического языка. Гарриет Вэйн цитирует слова императора, который пытается вернуть астролога к первому, более важному, предмету разговора.