Читать книгу Испытание правдой - Дуглас Кеннеди - Страница 5

Мой сын, Джеффри Джон Бакэн, родился 8 апреля 1973 года. По словам акушерки, это были «легкие роды», хотя четырнадцать часов схваток не показались мне такими уж легкими. Но все это, конечно, не имело значения. Джеффри был просто прелесть. Когда медсестра передала его мне, и он уткнулся в меня головкой, я растрогалась до слез. После того как Дэн отщелкал первые снимки мамы и дитя, медсестра забрала у меня ребенка, сказав, что мне необходимо отдохнуть. Я заснула как убитая.

И это был мой последний полноценный сон. Назовите любой младенческий недуг – колики, дерматит, непереносимость лактозы, – Джеффри прошел через всё. Дэн сочувствовал мне… но лишь до известной степени. Мой отец тоже сочувствовал – напоминая мне по телефону, что у меня тоже были колики в первые восемь недель жизни. Потом, правда, он сменил тему и принялся обсуждать то, о чем мог говорить не переставая, – Уотергейтский скандал. Поскольку отец всегда значился в списке врагов Никсона, теперь его просто замучили интервью и пресс-конференциями, но он все-таки выкроил время, чтобы вместе с матерью приехать к нам на денек увидеть своего первого внука. Потом мама прислала красивую раритетную детскую коляску и звонила через день, узнавая, как я справляюсь с малышом. Но при этом, когда я жаловалась на чертовскую усталость, стеная, что, наверное, не дождусь, когда Джеффри переболеет всеми детскими болячками, она не проявляла должного участия.

– Добро пожаловать в материнство, Ханна. По своему опыту могу сказать, что это бесконечное нытье. Но есть и хорошая новость: после того как ты потратишь двадцать один год на воспитание Джеффри, он просто пошлет тебя куда подальше.

Когда я передала эти слова Марджи, та заметила:

– Послушай, смирись с тем, что у твоей мамочки обычная маниакальная депрессия, и тогда уж точно перестанешь расстраиваться из-за каждого ее выпада.

Марджи стояла посреди гостиной с полной рюмкой водки «Смирнофф» в руке. Она приехала в Провиденс спустя пару недель после моих родов. Я сидела дома с Джеффри, страдая от хронического недосыпа.

– Он просто прелесть… – сказала Марджи, пытаясь придать своему голосу уверенность.

– Прелесть, которая, не смолкая, орет.

– Ну, ты же меня знаешь. Мне всегда нравились горлопаны. А что врачи-то говорят, как долго это может продолжаться?

– До тех пор, пока не пойдет в колледж.

В те два дня, что Марджи гостила у нас, Дэн так и не появился дома – правда, позвонил и объяснил, что работы невпроворот. На федеральной автостраде случилась страшная авария с участием подростков, помимо этого ему пришлось заниматься обезвоженной девятимесячной девочкой, которую родители-сектанты последние семь дней лечили от хронической диареи молитвами, а тут еще большого начальника из городской администрации хватил сердечный приступ во время игры в гольф, и…

– Хорошо, картина ясна, – сказала я.

– Пожалуйста, не сердись, радость моя.

– Я не сержусь… просто устала. И я ненавижу, когда ты называешь меня «радость моя».

– Как там Марджи? – сменил он тему.

– Мечтает родить ребенка.

– Правда?

– Нет.

– О… это шутка, да?

– Да, Дэн, это шутка. Сколько тебе удалось поспать прошлой ночью?

– Может, часа три.

– А это не опасно… для твоих пациентов?

– Пока никто не умер. Послушай, я постараюсь выбраться домой завтра…

– Марджи к тому времени уже уедет.

– Жаль.

Когда я повесила трубку, Марджи (которая все это время сидела напротив меня за кухонным столом) закурила очередную сигарету и сказала:

– Что ж, ворковали довольно мило.

Я лишь пожала плечами и заварила свежий кофе.

– Ребята, у вас сейчас не все гладко?

– Да нет, все очень мило, честное слово…

– Ты не подумай, я вовсе не собираюсь совать нос.

– А я не собираюсь огрызаться. Извини…

– Джеффри уснул, почему бы и тебе не вздремнуть…

– А если он проснется?

– У тебя в холодильнике есть бутылочки со смесью?

Я кивнула.

– Тогда я подогрею в микроволновке.

– Только смотри, чтобы смесь не была слишком горячей или холодной…

– Здесь Роджер Вилко[20], не трусь.

– И если у него начнутся колики, лучше всего растереть ему спинку, пока…

– Я знаю, пока он не пукнет. А теперь иди ложись…

Я провалилась в сон, как только укрылась одеялом. А проснулась от того, что Марджи трясла меня. Если верить часам, я проспала меньше получаса, но отключилась так, что поначалу даже не поняла, что она говорит. Сон как рукой сняло, когда я услышала:

– Его только что вырвало прямо мне на спину.

Я вскочила как бешеная. Конечно же Джеффри бился в истерике. Марджи, пребывая в панике, положила его обратно в колыбельку, прямо в рвотную массу. Ему каким-то образом удалось перевернуться на животик, и, понятное дело, он перепугался. Я взяла его на руки, прижала к себе и начала гладить по головке. Практически сразу его вырвало прямо на меня, и он завыл так, словно решил, что его жизнь кончена. Признаюсь, я и сама на какое-то мгновение в это поверила.

Спустя полчаса, когда Джеффри мирно спал в кроватке, мы с Марджи сидели на кухне и курили.

– Если я когда-нибудь забеременею, – сказала она, – напомни мне про это утро.

– Обязательно, – ответила я. – И если мне когда-нибудь взбредет в голову сумасшедшая идея повторить это…

– Я наблюю на тебя, идет?

Когда рано утром Марджи уезжала, вид у нее был неважный, что неудивительно после бессонной ночи с Джеффри.

– Не переживай, отосплюсь в поезде, – сказала она. – И в отличие от тебя, у меня будет возможность вырубиться часов на восемь. А что, нельзя нанять няню на пару ночей, чтобы ты могла отоспаться?

– Мы не можем себе позволить. Но придется нанять кого-то, чтобы присмотрел за Джеффри, пока я буду собирать вещи для переезда в Мэн.

– Наверное, это здорово – жить в маленьком городке. Тихом… э… старомодном.

Я рассмеялась:

– Ты самая большая лгунья из всех, кого я знаю.

– Послушай, но там явно будет лучше, чем в Провиденсе.

Через пару недель мы покинули свою квартиру и отправились на север – весь наш скарб уместился в мини-вэне фирмы «Сам-себе-перевозчик», которым управлял Дэн. Я ехала следом на «вольво», с Джеффри на заднем сиденье. Произошло чудо из чудес: он проспал почти все шесть часов пути, – и это с учетом того, что в Новой Англии стояла жара, а древний «вольво» не был оснащен кондиционером.

Но как только мы добрались до нашего нового дома в Мэне, Джеффри снова захныкал. Впрочем, как и я. За ту неделю, что прошла со дня отъезда доктора Бланда, в кухне прорвало трубу, и весь нижний этаж затопило. Когда мы переступили порог, вода, казалось, была повсюду. Я оцепенела от ужаса. Джеффри, которого я держала на руках, видимо, передалось мое настроение, и он разразился истошным воплем. Дэн бросился в кухню, громко чертыхнулся и вернулся в намокших брюках. Я вышла, села на ступеньках крыльца и попыталась успокоить и Джеффри, и себя.

Дэн появился крайне недовольный.

– Мне даже не верится, что такое возможно, – сказала я.

Он кивнул и бросил взгляд на часы. Время приближалось к шести. Через час можно было ожидать наступления темноты.

– Прежде всего давай искать, где переночевать.

Выбор жилья в Пелхэме, штат Мэн, нельзя было назвать богатым. Проще говоря, он сводился к единственному мотелю на окраине города. Это было типично семейное заведение: маленькие каморки, обитые дешевыми деревянными панелями – такие мне приходилось видеть в подвальных помещениях жилых домов, – и цветастый ковер в «ожогах» от сигаретных окурков и кофейных пятнах.

– Не волнуйся, – сказал Дэн. – К завтрашнему дню я вытащу нас отсюда.

На самом деле нам только через две недели удалось покинуть этот безрадостный мотель. И виной тому было вовсе не бездействие Дэна. Напротив, он был на телефоне уже через пять минут после того, как мы заселились, и вел бесконечные переговоры с водопроводчиками, экономкой, даже с единственным на весь Пелхэм копом, который, как выяснилось, был знаком с сестрой доктора Бланда. Более того, у него имелся номер ее телефона в Льюистоне, и он пообещал срочно позвонить ей.

– Откуда у него ее телефон? – спросила я.

– Его брат встречался с ней, когда учился в старшей школе, а жена Фаррела, оказывается, ее давняя подруга.

– Да, это действительно маленький городок, – сказала я.

Спустя десять минут раздался телефонный звонок. Я сняла трубку и оказалась на связи с Делорес Бланд. Не спросив моего имени, она осведомилась: «Вы жена нового дока?», после чего пустилась в монолог, рассказав, что ей только что звонил Джо Фаррел, и она выразила ему от нашего имени свое возмущение, потому что труба протекала еще прошлой зимой и она просила брата организовать ремонт, но он такой скупердяй, что взялся за дело сам, и вот теперь он в Африке, а ей придется завтра связываться со страховой компанией, но ей уже позвонил водопроводчик, он в пути, и мотель ужасный, но что еще можно ожидать от такого управляющего – парня по имени Чад Кларк, – которого она знает еще со школы, это типичный маменькин сынок, он никогда не чистил зубы, но, может, нам удастся переселиться в маленькую квартирку над врачебным кабинетом, где раньше жила медсестра Ландон, пока не забеременела от Чарли Басса, он заправляет местной станцией техобслуживания, и ему пришлось жениться (боже, какая это была ошибка); сама она как раз сегодня вечером хотела приехать в Пелхэм, но она домашняя учительница в старшей школе Фрэнклин Пирс в Обурне, и как раз сегодня вечером в школе дают мюзикл «Малыш Эбнер», который она просто обязана посетить, а вот завтра утром она первым делом позвонит медсестре Ландон-ныне-Басс, и если мы хотим где-нибудь перекусить, лучше всего ехать в Бриджтон, он всего в пятнадцати минутах езды по автостраде 117, а когда мы приедем в Бриджтон, там надо найти «просто изумительный» ресторанчик «Гудвин», где подают лучшие в Мэне гамбургеры и молочные коктейли, которые все называют «Ужас-ужас», ужасно большие и ужасно вкусные, но обязательно просите с добавкой солода, потому что это обойдется всего на цент дороже, а…

Где-то посередине этого монолога мне пришлось оторваться от трубки, потому что ухо уже горело. Но я все-таки поблагодарила Делорес за помощь, и мы последовали ее совету и поехали в Бриджтон. Отыскать «Гудвин» не составило труда, поскольку это был единственный ресторан в городе. Я даже представить не могла, что осилю тройной гамбургер и сорок восемь унций «Ужас-ужаса». Однако до завтрака еще нужно было дожить, так что я с трудом впихнула в себя сэндвич с сыром и попыталась заинтересовать Джеффа несколькими ложками мороженого. Но он уже начинал хныкать, и я знала, что вскоре эти скорбные звуки перерастут в стенания, которые могут продолжаться часами. Словно в подтверждение этого уже через десять минут Джефф закатил форменную истерику.

– Отлично, – буркнул Дэн себе под нос.

– По крайней мере, тебе не вскакивать к нему всю ночь, – сказала я, тотчас возненавидев резкие нотки, прозвучавшие в моем голосе.

– Нам обоим сегодня вскакивать к нему, – сказал он.

– Хоть какое-то разнообразие, – огрызнулась я в ответ.

– Я работаю по шестнадцать часов в сутки…

– А я по двадцать два часа…

На обратном пути в Пелхэм мы не проронили ни слова. Молчали мы и в мотеле. Я уложила Джеффри в постель рядом с собой. Дэн уселся в кресло и уставился на экран старого черно-белого телевизора, по виду времен Эйзенхауэра. Наш сын, должно быть, почувствовал напряжение между нами, потому что наотрез отказывался засыпать. Я бродила с ним по комнате, укачивая на руках. Давала ему грудь, пока не иссякло молоко. Дэн задремал в кресле. Наконец я легла с Джеффом в постель, умоляя его дать нам хотя бы короткую, часа на два, передышку. Но он не проявил сговорчивости, и только в половине шестого утра его веки сомкнулись. Уже в следующее мгновение я тоже отключилась, но, когда он снова закряхтел, резко проснулась. Я так и не переоделась с дороги, тело казалось неподъемным от усталости. На часах было без четверти восемь. Мы спали чуть больше двух часов. Дэна в комнате не было, но на прикроватной тумбочке лежала записка: «Я ушел. Встретимся за завтраком у „Мисс Пелхэм“».

«Мисс Пелхэм» был единственным рестораном в городе – скорее закусочной, с парой кабинок и прилавком для ланча. Дэн сидел в одной из кабинок, на столе перед ним лежал блокнот. Я заметила, что он дописывает список неотложных дел.

Он поднялся, забрал у меня Джеффри и усадил его себе на колени.

– Удалось немного поспать?

– Да. А тебе? – спросила я.

– Мне доводилось дремать и в более удобных креслах.

Подошла официантка, невысокая коренастая женщина лет за пятьдесят; из пучка ее светлых с проседью волос торчал карандаш, в левой руке она держала кофейник.

– Доброе утро, милая. Думаю, тебе не помешает немного кофе после вчерашнего сюрприза. Может, я разогрею бутылочку с питанием для малыша? Это ведь Джеффри, я угадала?

– Угадали, – ответила я.

– Да он просто прелесть, – воскликнула она, наливая мне кофе. – У тебя с собой бутылочка, милая?

Я достала из сумки бутылочку со смесью.

– Спасибо, – сказала я.

– Рада помочь. Кстати, меня зовут Крисси. А ты Ханна, верно?

– Приятно познакомиться. – Я попыталась улыбнуться, преодолевая усталость. Как только она удалилась, я повернулась к Дэну и сказала: – Она выглядит дружелюбной.

Крисси вернулась с разогретым детским питанием.

– Держите, док, – сказала она, вручая Дэну бутылку. – Приятно видеть, как мужчина иногда исполняет роль кормящей мамы. Тебе очень повезло, Ханна. И знаете, что я вам скажу. Если вы, как я догадываюсь, собираетесь переезжать в квартиру над кабинетом доктора, вам нужно будет срочно перекрасить там стены. Потому что медсестра Басс, мягко говоря, запустила квартиру. И опять же между нами – Бетти Басс, конечно, замечательная медсестра, но сущая грязнуля во всем остальном. Впрочем, вы уже, наверное, наслышаны.

– Не совсем, – сказала я, пытаясь увильнуть от щекотливой темы.

– Ну, значит, услышите. Как бы то ни было, местного маляра зовут Билли, и я вчера вечером уже поговорила с ним, как только узнала о потопе в доме дока Бланда. И поскольку мы сообразили, что вы придете сюда завтракать, он просил вам передать, что может приступить к работе сегодня же… готов встретиться с вами на квартире в девять утра. Так что у вас еще есть время попробовать наш фирменный завтрак: яичницу из трех яиц, рагу из солонины, четыре сосиски, картофельные оладьи, и, если вы очень голодны, мы можем добавить один или пару блинчиков…

У меня не было аппетита, и я остановилась на одном тосте. То же выбрал и Дэн, который выглядел совершенно измученным после ночи в кресле. Мы почти не говорили за завтраком – разговор ограничился обсуждением списка неотложных дел, составленного Дэном с целью как можно скорее убраться из чертова мотеля.

Между тем «сарафанное радио» Пелхэма работало исправно, потому что, когда мы подошли к кабинету врача, который находился в трех минутах ходьбы от закусочной «Мисс Пелхэм», там уже собралась небольшая группа встречающих. С медсестрой Басс мы познакомились еще в свой предыдущий визит, и я ее сразу узнала – очень высокая, очень худая женщина лет под сорок, с вечно измученным взглядом и немилосердно обгрызенными ногтями. Но двое других были мне не знакомы. Медсестра Басс была сама деловитость, она принялась рассказывать Дэну, что доктор Бланд не раз жаловался на протекающие трубы, тут же выразила готовность присмотреть за Джеффри в предстоящий уик-энд, чтобы мы могли разобраться с переездом, и спросила, есть у Дэна свободная минутка осмотреть десятилетнего мальчика из соседнего округа, который жалуется на сильные боли в животе, что очень похоже на аппендицит…

– А вам, наверное, захочется прилечь, – сказала медсестра, обращаясь ко мне. – Признаюсь, там, наверху, не так уж уютно, и я не особенно ухаживала за квартирой, когда жила в ней. Да она и до моего приезда была не ахти какая. А вот и наш Билли…

Билли оказался коренастым парнем лет тридцати с небольшим; копна ярко-рыжих волос, сильно выпирающие резцы и глуповатая улыбка Он был одет в заляпанный краской рабочий комбинезон, на голове бейсболка «Ред сокс».

– Конечно, там работы полно, – перебил он Бетти Басс. – И денег придется потратить.

– С деньгами у нас как раз проблема, – сказала я. И тут же получила легкий, но многозначительный пинок в ногу от Дэна, который поспешил вмешаться в разговор:

– На самом деле Ханна имеет в виду…

– Не стоит ничего объяснять, – вступила в разговор невысокая женщина, – потому что я знаю, каково это: только что из медицинской школы, на жалованье интерна, с ребенком… и в самом начале карьеры. Мой брат был точно в такой же ситуации, когда вернулся в Пелхэм, чтобы открыть здесь практику. – Она с энтузиазмом пожала руку сначала мне, потом Дэну. – Делорес Бланд, между прочим. Бьюсь об заклад, вы оба совсем не выспались, потому что в этом мотеле спать невозможно. Но знаете, какая жизнь без испытаний? – однако есть хорошая новость: страховщики уже работают в доме, и я только что отослала телеграмму Бену в Африку, рассказала о том, что произошло, и, если вам придется потратить деньги на ремонт квартиры, компания возместит вам расходы, потому что эта квартира очень хорошо сдается внаем. И кстати, если вам захочется где-нибудь развлечься сегодня вечером, я бы посоветовала постановку «Малыша Эбнера» у нас в школе… не хуже, чем на Бродвее, скажу я вам. И не то чтобы я бывала на бродвейских шоу, но все-таки…

Медсестра Басс закатила глаза и сказала:

– Извини, что перебиваю историю твоей жизни, Делорес, но мне нужно возвращаться к детям. Так что, если ты не возражаешь…

Кабинет врача находился в двухэтажном, деревянном доме. К заднему фасаду примыкала открытая старомодная лестница. Мы все поднялись по ней к двери, которая едва ли не висела на петлях, а в москитной сетке зияли огромные дыры. Когда мы зашли внутрь, у меня невольно вырвалось:

– О боже…

Квартира была очень, очень маленькая: одна тесная спальня, гостиная метров двенадцать, в углублении кухня с допотопной техникой (включая холодильник двадцатилетней давности с охлаждающим элементом на крыше), ванная комната в ржавых потеках. Обои местами оборвались, вся мебель была какая-то продавленная, потолки низкие, а от потертого ковра исходил устойчивый запах сырости.

– Невеселая картинка, – сказал Дэн.

– Не могу с вами не согласиться, – подхватила Делорес Бланд. – Проблема в том, что вы должны жить в городе. Таковы условия…

– Я знаю, – тихо произнес Дэн. По соглашению с муниципалитетом Пелхэма практикующий врач должен проживать в черте города, в пределах пяти минут езды от большинства жителей, чтобы постоянно находиться на связи.

– Давайте вернемся в дом, – предложила я. – Посмотрим, может, ущерб не такой уж и серьезный…

Делорес Бланд покачала головой:

– Сегодня утром архитектор сказал мне, что еще несколько месяцев дом будет непригоден для жизни.

– Но наверняка в городе есть другое жилье внаем, – сказала я.

– Ничего нет, – огорчила меня медсестра Басс.

– Вы уверены? – спросила я.

– Пелхэм – городок маленький, – ответила она. – Все знают, если вдруг кто-то сдает жилье. Как раз сейчас затишье.

– А можно напрямую поговорить с архитектором? – не сдавалась я.

– Если вам от этого станет легче, миссис Бакэн, – сказала Делорес Бланд.

Мы отправились к затопленному дому доктора Бланда. Архитектор был там. Его звали Симс; это был тощий как жердь мужчина лет под пятьдесят, в роговых очках и шерстяной клетчатой рубашке с пристегивающимся галстуком.

– Я ведь сюда приходил еще несколько месяцев назад, делал проект заднего крыльца по просьбе жены доктора. Так я еще тогда сказал, что в доме нужно менять водопровод. Жаль, что они меня не послушались.

– Вы абсолютно уверены, мистер Симс, что здесь невозможно находиться?

– Авария очень серьезная. И в сочетании с грибковой плесенью, которую я нашел повсюду… в общем, я надеюсь, что у доктора и миссис Бланд расширенная страховка. Потому что им придется раскошелиться, чтобы привести дом в порядок. Я бы сказал, ремонт займет месяца три. Может, и больше.

Пока вся наша процессия двигалась обратно, я успела разглядеть штук шесть магазинов и офисов на главной улице. Агентства недвижимости в Пелхэме не было.

– А как это происходит, когда кто-то хочет продать здесь жилье или сдать внаем?

– Просто вешают объявление.

Вернувшись на квартиру, я почувствовала, что мое отчаяние лишь усиливается. Но я поборола его, сосредоточившись на неотложных задачах. Так, я попросила Билли полностью перекрасить стены, убрать ковры, почистить и отшлифовать половицы, установить новую кухню с современной техникой. Когда я изложила все свои пожелания, улыбка на его лице растянулась от уха до уха.

– Нет проблем, мэм, – сказал он. – Чем больше работы, тем лучше.

Делорес Бланд обратилась к Дэну:

– Вы ведь понимаете, доктор, что вам никто не оплатит эти расходы, пока не будет урегулирован вопрос со страховкой. Но если Билли даст нам смету, я напишу своему брату и получу его согласие…

– Хорошо, – сказал Дэн. – Мы сами оплатим первоначальные расходы, а потом кабинет возместит их нам.

– Дэн, но это займет несколько недель… – пробормотала я.

Дэн сжал мою руку и спросил у Билли:

– Сколько времени, как вы думаете, уйдет на все это?

– С неделю.

– Отлично. Моя жена обсудит с вами цветовую гамму, кухонное оборудование, ну и все такое. Да, Ханна?

Я кивнула.

– Вам бы надо поторопиться с визитом к тому мальчику, доктор, – вмешалась медсестра.

Дэн повернулся ко мне:

– Это ненадолго. Встретимся в мотеле.

Он ушел, как и Делорес Бланд, которая пообещала вернуться ко мне, как только получит весточку от брата. Мы остались с Билли.

– У меня есть знакомый плотник в Бриджтоне, а кухонную технику можно купить здесь, в «Сирз», – сказал он.

– А вам не трудно позвонить плотнику и спросить, может, он свободен сегодня?

– Нет, не трудно.

– А потом, когда будут новости, пожалуйста, зайдите за мной в мотель, и мы вместе поедем к этому плотнику. Я хочу, чтобы к работе приступили как можно быстрее.

– Да я только за, – сказал Билли, ослепив меня очередной глуповатой улыбкой.

Я привезла Джеффа обратно в мотель и стала ждать возвращения Дэна. Ждала я и новостей от Билли. Мой взгляд скользил по убогой комнате, и в голове стучала одна-единственная мысль: я хочу сбежать отсюда сейчас же.

К счастью, Джеффри спал. Я ходила из угла в угол, соображая, что делать дальше, но понимала, что ситуация временно выходит из-под контроля. Наконец, спустя пару часов, позвонил Билли и сказал, что плотник ждет и что он заедет за мной через полчаса.

– Мне придется взять с собой сына, – объяснила я.

– Да без проблем, – сказал Билли. – Я люблю маленьких.

Через несколько минут явился Дэн, измученный и мрачный.

– Извини, что так долго, – сказал он. – У мальчика действительно оказался острый аппендицит, и я сопровождал его в госпиталь в Бриджтон, где его сейчас, наверное, уже оперируют.

Дэн сказал, что с удовольствием возьмет с собой Джеффа в кабинет, если я хочу немного поспать. Я объяснила, что за мной с минуты на минуту заедет Билли.

– Ты шустро взялась за дело, – сказал он.

– А разве у нас есть выбор?

– Я это не в упрек тебе сказал.

– Я знаю. Просто надо же мне на кого-то спустить всех собак.

Дэн рассмеялся.

– Я не сержусь на тебя, – сказал он.

Раздался стук в дверь. На пороге стоял Билли.

– Надеюсь, я не помешал? – спросил он.

Билли приехал на побитом древнем «плимуте», который с виду больше напоминал мусорный контейнер на колесах. Два передних сиденья были заляпаны краской и химикатами. На задних сиденьях и в багажнике валялась строительная утварь: старые банки из-под краски, грязные малярные кисти, бутылки с растворителем, засаленные тряпки, лестница, всевозможные инструменты; тут же примостилась пепельница, переполненная компактно придавленными окурками; по полу были разбросаны штук пять гигантских стаканов из-под «Ужас-ужаса».

– Похоже, ты любитель «Ужас-ужаса», – сказала я, пытаясь завязать беседу.

– А чё, вкусно, – ответил он и снова замолк.

– А какой твой любимый вкус?

– Карамель, и еще с добавкой солода.

Молчание.

– Может, заедем туда, после того как управимся с плотником и в «Сирз», – предложила я.

– Заметано.

Молчание.

Как я обнаружила, Билли был не слишком-то разговорчив. Он исправно отвечал на вопросы, а потом снова погружался в себя, и только безобидная туповатая улыбка намертво приклеилась к его лицу, как и вечная сигарета «LМ», зажатая в желтых зубах. Через настойчивые расспросы я все-таки узнала, что вырос он в Пелхэме, был единственным ребенком, а отец ушел из семьи, когда Билли был еще маленьким. Восьмилетнего, его отправили в школу «для таких, как он», и, если не считать каникул, следующие десять лет он провел в самых разных спецшколах, разбросанных по всему штату.

– Когда мне исполнилось восемнадцать, мой дядя Рой дал мне в работу в Льюистоне. У Роя там своя фирма по ремонту. Он и сантехникой занимается. Я работал с ним три года. Многому у него научился.

– А почему ты вернулся в Пелхэм? – спросила я.

– Мать заболела, я нужен был ей. А Льюистон… ну, это настоящий город, я так понимаю. Но для меня он слишком большой.

Его мать умерла через год после того, как он вернулся домой, а еще через пять лет он утвердился в Пелхэме как единственный мастер по ремонту, он же сантехник.

– В городе не так много работы, но если кому нужен косметический ремонт или у кого трубу прорвет, зовут меня.

– А ты когда-нибудь чинил трубы в доме Бланда?

– Они никогда не просили. Док Бланд любил все делать сам. Этакий мастер на все руки, правда, не слишком умелый.

– И, судя по всему, неважный водопроводчик.

Билли расхохотался – громко, заливисто.

– Не буду ничего говорить, мэм…

– Ты должен называть меня Ханна.

– Хорошо, Ханна, мэм…

Может, Билли и был никудышным собеседником, но он определенно знал свое дело, когда пришлось договариваться с плотником. И он настоял – очень кстати – на том, чтобы нам дали «профессиональную скидку» на белые раковину, унитаз и плитку, которые я выбрала в магазине «Сирз». После того как он удачно все сторговал и я расплатилась, мы заскочили в «Гудвин». Заказав два суперкоктейля «Ужас-ужас», Билли выпил один в закусочной, а второй – по пути в Пелхэм; в перерывах между глотками он не забывал смолить одну сигарету за другой.

Вернувшись в мотель, я не застала никого в номере, так что отправилась в офис, где с удивлением обнаружила только Дэна.

– А где Джефф? – спросила я.

– Сестра Басс согласилась посидеть с ним, чтобы я мог поработать с бумагами.

Я плюхнулась в кресло у стола – пациент на приеме у доктора, – чувствуя, что устала, как никогда за последние… по правде говоря, с самого рождения Джеффри я испытывала хроническую усталость. Но именно сейчас мне хотелось только одного: чтобы мой муж встал, подошел ко мне, обнял и сказал, что все образуется.

Но он сидел за столом, постукивая карандашом по стопке бумаг, с нетерпением ожидая, пока я оставлю его в покое.

– Не ошиблись ли мы? – вдруг вырвалось у меня.

Дэн перестал постукивать карандашом:

– Что ты имеешь в виду?

Что я имею в виду: я… ты… он… всё…

– Прости, я несу какую-то чушь.

– Ты уверена?

Я встала.

– Возможно, все будет выглядеть не так мрачно после ночного сна, – сказала я.

– Как ты справилась с этим… забыл, как его?

Я рассказала, каких успехов мы добились с Билли.

– При всей его чудаковатости он, кажется, знает, что делает. К вечеру он обещал мне представить смету, но с кухней и ванной это встанет не меньше чем в тысячу долларов, а это почти вся наша наличность на сегодня.

– Ты же слышала, что сказала Делорес Бланд: они заплатят.

– А если откажутся, что тогда?

– Они не откажутся.

– Откуда в тебе такая уверенность?

– Просто я здесь единственный доктор, а Пелхэм не захочет терять своего доктора.

Его голос был спокойным и рассудительным, но стальные нотки все-таки проскальзывали; и вот уже эти властные интонации обратились на меня.

– Дай мне полчаса, чтобы я мог разобраться с бумагами, и мы все решим. Кстати, сестра Басс ждет тебя, чтобы ты забрала Джеффа. Ее дом второй по левой стороне Лонгфеллоу-стрит.

Я вышла из кабинета, негодуя, что он обошелся со мной, как с пациенткой.

Лонгфеллоу-стрит оказалась маленьким переулком в стороне от главной улицы Пелхэма. Дом сестры Басс был маленький, в стиле ранчо. Поднимаясь на крыльцо, я расслышала, как орет телевизор – доносились громкие оживленные голоса Рокки и Буллуинкла[21]. Я постучала в дверь. Бетти Басс открыла. В зубах у нее дымилась сигарета, на руках был Джеффри, который сосал пустышку, явно не свою.

– О, привет, – сказала она.

– Спасибо, что присмотрели за Джеффом.

Она лишь пожала плечами, потом добавила:

– Моя мать присматривает за моим Томми, когда я на работе. Если хочешь оставлять с ней своего малыша, нет проблем.

– Это очень любезно с вашей стороны, – сказала я.

– Ну что, Билли договорился с плотником?

– Да, все в порядке.

– Он хороший мастер, – сказала она.

– Мы очень рассчитываем на него.

– Он действительно нормальный парень, этот Билли, особенно если учесть его… э… проблему, да и все, что ему пришлось пережить.

И она объяснила, что Билли родился с обвитием пуповины вокруг шеи, что привело к мозговой травме.

– Конечно, его матери было не под силу с ним справиться. Она была запойной пьяницей и все время путалась не с теми мужчинами… один из них напился до чертиков и так избил восьмилетнего Билли, что его пришлось срочно везти в госпиталь «Мэн Медикал» в Портленде. Бедный мальчишка целую неделю был на аппарате искусственного дыхания, и, когда вышел из комы, органы опеки забрали его у беспутной матери и определили в специальный интернат, где он пробыл еще десять лет. Самое радостное во всей этой грязной истории – это то, что случилось с парнем, который изувечил Билли. Через три дня после того, как его взяли копы, он был найден мертвым в тюремной камере.

– Он что, покончил с собой?

– Это была официальная версия. Но никто не стал задавать лишних вопросов, потому что всем нам, жителям Пелхэма, это казалось справедливым возмездием. И что самое удивительное: как только Билли закончил школу и обучился ремонтному делу в Льюистоне, он все равно захотел вернуться домой, к матери. Правда, к тому времени она была уже очень плоха – цирроз печени и все такое. Но она все равно была счастлива, что сын вернулся, и, когда она умерла спустя два года, Билли очень страдал, хотя виду и не показывал. Вот что примечательно в этом парне – никогда ни про кого худого слова не скажет, не подумает чего плохого… он у нас тут такой один, уникальный.

– Уверена, что это не так, – сказала я.

Сестра Басс лишь сухо улыбнулась.

На следующее утро я зашла вместе с Джеффри в магазин «Миллерз». Это был единственный в городке магазин, где можно было купить продукты, – настоящий, добротный гастроном. Помимо этого, он служил и местной мясной лавкой, и табачным киоском, и киоском, где покупают свежие газеты. Когда я вошла, женщина за прилавком – лет пятидесяти, морщинистая, в рабочем фартуке, в бигуди и с сигаретой во рту – кивнула мне и сказала:

– Вы жена доктора Бакэна.

– Э… совершенно верно, – произнесла я.

Должно быть, я выглядела озадаченной, потому что женщина сказала:

– Не удивляйтесь. Это маленький городок. Слышала, вы не слишком-то счастливы в мотеле.

– Меня зовут Ханна, – решила я сменить тему и протянула ей руку.

– Да, я знаю, – кивнула она и нехотя ответила на рукопожатие.

– А это мой сын, Джеффри.

– Славный малыш, – лаконично произнесла она.

Я источала улыбки:

– А вы…

– Джесс Миллер.

– Очень рада знакомству, мэм.

За те двадцать минут, что я пробыла в магазине, Джесс была сама любезность. Нет, мы не стали лучшими подругами, и она не обрушила на меня поток местных сплетен (все-таки я не располагала к такой фамильярности). Но она была, по крайней мере, вежлива и внимательна, и мне это понравилось.

Я продолжала очаровывать местное население. Держалась дружелюбно и открыто со всеми, кого встречала. Не опускалась и до разборок в неприятных ситуациях – скажем, когда плотник на несколько дней задержал кухонную мебель.

– Надеюсь, вы не будете слишком сердиться на меня, – сказал Билли, когда сообщил мне эту новость.

– Почему я должна на тебя сердиться? – удивилась я. – Это же не твоя вина.

– Джесс Миллер так ругала меня, когда плотник опоздал с новыми шкафами для ее магазина…

– Я не Джесс Миллер.

Это вызвало у него приступ хохота.

– Тут я с вами, пожалуй, соглашусь.

Согласился он со мной и в том, что медсестра Басс суховата, а местные жители чересчур настороженно относятся к чужакам.

– Ну… думаю, так уж здесь устроено: пока они не узнают вас поближе, будут слегка подозрительны.

– А когда узнают?

– Тогда станут вдвойне подозрительны.

Когда Билли отпускал шутку, его странный смех становился оглушительным, и при этом он еще и отворачивался, словно не хотел, чтобы кто-то видел его в таких конвульсиях. Билли избегал визуального контакта. В разговоре он всегда отводил глаза, разглядывая свои ботинки или ближайшую стену… все что угодно, лишь бы не встречаться с тобой взглядом. Но про него нельзя было сказать, что он туго соображает. Более того, он куда быстрее схватывал суть происходящего, чем большинство остальных. Несмотря на его внешнюю робость, было совершенно очевидно, что он принимает чужие проблемы близко к сердцу и искренне хочет помочь.

Как-то ночью – а уже неделю, как в нашей квартире шел ремонт, – я не могла уснуть, так что около полуночи встала с постели, убедилась, что Джефф крепко спит, и оставила на подушке записку для Дэна, объяснив, что пошла прогуляться.

Я вышла из мотеля и двинулась по центральной улице. В небе висела полная луна. Проходя мимо гастронома «Миллерз», муниципальной библиотеки, одноэтажного здания школы, баптистской церкви Пелхэма, епископальной церкви и церкви Слова Христова, я мысленно возвращалась в тот день, когда мы с Дэном полгода назад приехали сюда для знакомства с Беном Бландом и городом. Предшественник моего мужа был очень спокойным, даже каким-то отрешенным, и, несмотря на длинные волосы и пышные усы, он был здесь своим. Доктор Бланд нарисовал нам такую умильную картину провинциальной жизни: маленькая, но приветливая община; городок, где все держат двери открытыми, где все ходят в церковь (но веруют без фанатизма), откуда за пятнадцать минут можно доехать до озера Себаго, одного из самых красивых в Новой Англии, и меньше чем за полчаса – до лыжных склонов Маунт-Бриджтон. Помню, как я сидела в закусочной «Мисс Пелхэм», думая: вот это и есть настоящая Америка, такая сельская, такая неприкрашенная…

Но сейчас я думала лишь об одном: а могла бы жить в Париже.

Из тревожного забытья меня вывел огонек в ночи… точнее, свет в окне квартиры над врачебным кабинетом. Подойдя ближе, я увидела силуэт Билли на стремянке, с малярной кистью в руке и с зажатой в зубах сигаретой. Я взглянула на часы: половина первого ночи. На меня вдруг нахлынуло огромное чувство вины, когда я поняла, что он работает по ночам для нас… для меня.

Я прошла на задний двор и поднялась по лестнице, тихо постучала в дверь. Доносились звуки радио – кажется, шла трансляция бейсбольного матча. Я открыла дверь. Билли все еще стоял на стремянке, спиной ко мне. Я очень боялась напугать его, так что тихо окликнула его по имени. Он, казалось, растерялся на мгновение, обернулся и улыбнулся, когда увидел, что это я.

– Привет, миссис Бакэн…

– Билли, ты знаешь, который час?

– Нет. А вы?

– Уже за полночь.

– Значит, это «Ред сокс» играют против «Ангелов».

– Что?

– «Ред сокс» сегодня играют на выезде в Калифорнии – вот почему так поздно репортаж. Вы болеете за «Ред сокс»? Я – их фанат. Мой отец, говорят, тоже был настоящим фанатом «Ред сокс».

– Ты его совсем не знал?

– Я появился на свет, а он исчез.

Застенчивая улыбка промелькнула на его лице.

– Закурите? – предложил он, вытаскивая из кармана заляпанного комбинезона смятую пачку «L&M».

– Спасибо, – сказала я, выуживая сигарету.

Он достал коробок спичек и дал мне прикурить. Сам он тоже закурил, и уже после трех глубоких затяжек от его сигареты осталась лишь половина.

– Тебе действительно нравится работать по ночам? – спросила я.

– Я не соня. А работа… ее ведь надо сделать, правда? Чтобы вам как можно скорее убраться из этого мотеля, мэм…

– Билли, я тебе уже говорила, что меня зовут не миссис Бакэн и не мэм… Я – Ханна, понятно?

Пытаясь подбодрить его, я протянула к нему руку. Но как только мои пальцы прикоснулись к его запястью, Билли поморщился и отдернул руку.

Я опешила:

– Извини, если я…

Он замотал головой, призывая меня больше ничего не говорить, потом сделал небольшой круг по комнате, глубоко затягиваясь сигаретой и пытаясь успокоиться. Я хотела что-то сказать, но почувствовала, что лучше промолчать. В следующую минуту он швырнул на пол окурок, закурил следующую сигарету и сказал:

– А теперь мне пора работать.

– Билли, я не хотела…

Он снова отчаянно махнул рукой.

– Мне надо работать, – повторил он.

– Хорошо-хорошо, – сказала я, хотя не видела в этом ничего хорошего, но решила, что лучше все-таки уйти. Так я и сделала. – До завтра, Билли.

Он отвернулся и промолчал.

На следующее утро я, с Джеффри в коляске, отправилась на квартиру. Было около одиннадцати, и Билли уже работал. Когда я вошла, Билли смущенно кивнул, спустился со стремянки, достал из кармана пачку сигарет и предложил мне закурить.

– Надеюсь, ты не всю ночь работал? – спросила я, когда он поднес спичку к моей сигарете.

– Да нет, конечно, – ответил он. – Пришел домой… ну, не знаю… светало уже.

– Но это, наверное, в половине седьмого. Четырех часов сна тебе явно недостаточно.

– Нет, четыре часа – это то, что нужно. Вам ведь надо выбираться из этого мотеля, и, если все пойдет нормально, вы сможете переехать сюда в следующий уик-энд.

– Это было бы здорово, но только не за счет твоего сна.

– Вам надо поговорить с Эстель Верн, – перебил он меня.

– С кем?

– Эстель Верн. Это наш городской библиотекарь, и ей нужна помощница.

– О… хорошо, – сказала я, несколько смутившись от такого поворота в нашем разговоре.

– Я рассказывал ей про вас, говорил, что вам очень нужна работа.

– А разве я тебе об этом говорила?

– Э… я не знаю… но вам ведь нужна работа, правда?

– Я не уверена… все-таки мне приходится целый день сидеть с Джеффри…

– Но мама Бетти Басс сможет за ним присматривать, пока вы в библиотеке…

Господи, в Пелхэме действительно ничего нельзя утаить.

– …и вам не стоит беспокоиться насчет мамы миссис Басс, у нее не самый чистый дом, но зато с детьми она очень хорошо обращается…

– Я сегодня же поговорю с мамой Бетти Басс, идет?

– А с Эстель Верн?

– Билли, ты прямо-таки взялся организовывать мою жизнь, – сказала я.

– Просто хочу, чтобы вы были счастливы здесь, мэм.

– Но я и так счастлива.

– Нет, это не так, – сказал он и затушил сигарету об пол. Потом он отвернулся от меня, взял свою кисть и продолжил работу, давая понять, что разговор окончен.

Я спустилась вниз, слегка озадаченная и смущенная. Зашла в кабинет врача. За стойкой администратора была медсестра Басс. Она кивнула мне и снова уткнулась в бумаги, буркнув:

– Доктор сейчас занят.

– Отлично, – сказала я. – Передайте ему, что я просто проходила мимо… ничего важного.

Я развернула коляску к выходу. Уже в дверях медсестра Басс окликнула меня:

– Вы устраиваетесь на работу в библиотеку?

Я выдавила из себя улыбку:

– Посмотрим.