Читать книгу Иллюзия власти. Том 2 - E. A. Ohlin - Страница 2

Было уже далеко за полночь, когда раздавшийся стук в дверь, вырвал Наммтара из нежных объятий полудрёмы. Открыв глаза, он сбросил со своей груди старую книгу, которую читал, перед тем как заснуть. Может, это – сон и ему показалось? Но стук в дверь опять повторился, только уже громче и настойчивей.

– Да! – раздражённо крикнул король, грязно выругавшись про себя. – Кого там Чёрт принёс?

Дверь открылась, и в комнату медленно зашёл старик в длинном бордовом балахоне, держа в руках запечатанное письмо. Это был Ольвин, его дед. Вернее, дядя его матери, пожилой эльф, на чьём лице морщинами отразились прожитые века в Стране Смерти. Ему было уже за триста лет, и он еле ходил, но всё же сохранил здравый ум и ясную память, что не раз помогало молодому королю и его предшественнику на троне Андэгара. Старик был по-отечески добр к Наммтару и пытался, как мог помочь тому советом, всегда находя для него время, чтобы выслушать, а также нужные слова, чтобы поддержать. И Наммтар был благодарен ему за это, ведь дед стал для него единственной родной душой в этой чужой стране.

Когда-то пожилой эльф заменил осиротевшей матери Наммтара и её брату погибших родителей, Ольвин привязался к племянникам как к родным детям, ставшим для него отрадой. Их гибель, спустя годы, чуть не свела самого полуслепого старика в могилу – собственными руками он похоронил своих племянников, опустив в холодную землю Андэгара их тела, и не видя причин жить дальше, стал готовиться к смерти. Но неожиданно он обрёл новый смысл в жизни. Им стал молодой король этих земель, сын Элими, племянницы Ольвина, юноша, едва переступивший порог четырнадцатилетия. Оставшийся без матери и высланный отцом править чужой страной, потерянный и терзаемый совестью, он нашёл в престарелом родиче единственного друга и опору. А когда молодой король впервые улыбнулся ему улыбкой своей матери, старик решил повременить со смертью и пожить ещё немного, чтобы помочь и этому осиротевшему мальчишке.

Они могли часами разговаривать, Ольвин рассказывал внуку истории сражения из своей молодости: о том, как в одиночку он спас своего младшего брата, Эвана, из плена жрецов Смерти, ставшего позже мужем королевы Эст’Кайи, и о подвигах знакомых ему воителей. Он часто любил вспоминать о детских проделках своих приёмных детей, которые будучи совсем юными, были весьма своенравные и непослушные, но ласковые и отзывчивые. Ольвин стирал горькие слёзы с глаз внука, когда тот слушал о своей матери. Он расспрашивал деда о ней, с жадностью ловил каждое его слово, словно бы эти рассказы могли оживить её хоть на мгновение. Старику было очень жаль его, ведь парень провёл со своей матерью так мало лет, а Ольвин вырастил её, проведя со своими племянниками гораздо больше времени, ведь растил их с самого раннего детства, ибо королевская чета была часто занята государственными делами и времени на детей у них порою просто не оставалось.

Он помнил своих племянников так ясно, как будто бы ещё вчера они с криками и визгами бегали по коридорам дворца, размахивая деревянными мечами, причём зачастую наследный принц был бит принцессой. Помнил, как они постоянно сбегали в старый охотничий домик, что на окраине леса, и возвращались оттуда все грязные и в синяках. Позже, перебивая друг друга, дети рассказывали дяде о том, что охотились в старинных дебрях за чудищами и заросшим мхом хранителем леса. И как-то раз племянники даже принесли Ольвину необычную крупную трёхголовую ящерицу, маслянисто-чёрного цвета с красными, как рубины, глазами. К сожалению, рептилия прожила не долго: в ходе делёжки, кому она будет принадлежать, дети ненароком оторвали ей две из трёх голов, что стало для неё смертельно. Позже Ольвину пришлось долго успокаивать заливающуюся слезами юную принцессу, корившую себя за гибель животного.

Не забыть ему взгляда своего названного сына, чьи большие светло-серого цвета глаза то сияли звёздным светом, подобно очам первых эльфов, то сверкали сталью, словно два безжалостных клинка, а жизнерадостная улыбка могла развеять любую тоску и печаль. Нефтали был самым светлым из всех эльфов, которых знал когда-либо старик, бескорыстным и честным, всегда готовым прийти на помощь другому. Он мог быть упрямым и непоколебимым, неотвратимо идущем к своей цели, если был уверен, что она блага. Была у племянника Ольвина и ещё одна особенность – он был великолепным фехтовальщиком, бесстрашным и ловким воином, во всех Землях Смерти ему не было равных во владении клинком, ни до, ни после него. Даже лучший воин Наммтара, Марэк, был лишь бледной тенью дяди молодого короля. Не ведая усталости, зноя иль стужи, Нефтали мог днями напролёт тренироваться с мечом, во внутреннем дворе крепости, сражая одного противника за другим. И порою за ним наблюдала его сестра, Элими, сидевшая возле окна и вышивавшая свои чудесные картины.

Помнил Ольвин день коронации своего племянника, когда на русоволосую голову нового правителя, высокого и стройного, облачённого в сияющие доспехи с развевающимся алым плащом за плечами, возложили древний венец Анорла. Весь Андэгар, от северных озёр до южных пустынь ликовал тогда. Надежда и счастье вновь вернулись в сердца эльфов, печалившихся прежде о смерти королевы Эст’Кайии и её супруга.

Но коронация Нефтали подняла вопрос о его женитьбе, ведь королю нужен был наследник, так как правящий дом был очень малочисленный. И тут возникла проблема – эту тему новый правитель Андэгара старался всячески обходить, отшучиваясь, что мол, ещё рано. Тогда кто-то из придворных предложил поженить его с сестрою, подобно Анвельту с Лиайрой. Нефтали ничего не ответил тогда, лишь что-то буркнул себе под нос, в спешке удалившись из залы советов, а бедняжку Элими подобная затея вогнала в такую краску, что она не появлялась при дворе ещё несколько недель, отсиживаясь в своих покоях. Позже про эту идею забыли. Но не король, как оказалось. Он стал задумчивым и необычайно тихим, подолгу пребывал в уединении, словно что-то затевая.

Ну, а потом, как гром среди ясного неба в их жизнях появился Морайрист, владыка Эрейвинга. Он нарушил привычный ход вещей, перевернув всё с ног на голову, и увёз принцессу Элими в свою холодную страну, сделав её своей женою. Нефтали сильно изменился после отъезда своей сестры. И пусть он был всё так же весел и жизнерадостен, но всё чаще Ольвин замечал, что в смехе его племянника звучат нотки печали, а глаза полны тоски. Пожилой эльф знал, что парень скучает по сестре, ведь они были неразлучны всегда, хоть и старается скрывать свои чувства.

Однажды Ольвин застал своего племянника в крипте, но не возле могилы родителей, как стоило бы ожидать, а возле надгробия короля Анвельта, его деда. Нефтали не заметил, как в склепе появился его родич, он сидел, понурив голову, неотрывно глядя в пустые глаза статуи своего предка, и повторял: «Как же мне быть?». Заметив, наконец, присутствие Ольвина, он, в очередной раз, отшутился и ринулся прочь, не разбирая дороги, но старик успел заметить, блестевшие на щеках парня, слёзы.

Когда, ставшая на тот момент королевой, Элими родила своему мужу сына, её брат несколько успокоился. По крайней мере, так выглядело со стороны. Улыбка вновь озаряла его лицо, и, казалось бы, он стал прежним – приветливым и радостным. Но ненадолго, те страсти, что бушевали в душе короля, не стихли даже со временем. Лишь ожидали случая, чтобы вырваться наружу…

Ольвин помнил свою милую названную дочь, Элими, с её большими серо-зелёными глазами цвета речного топаза, и длинными волнами золотисто-рыжих волос. То молчаливую и тихую, вышивающую свои прекрасные картины или задумчиво сидящую возле окна, то улыбающуюся хитрой загадочной улыбкой, гордую и упрямую, непокорную и своенравную, но с добрым и сострадательным сердцем, порою так легко ранимую. Он помнил её свадьбу, и как она покинула свой отчий дом, оставив холодную пустоту в нём и в сердцах его обитателей. Лишь несколько шёлковых гобеленов – работы рук принцессы, напоминали теперь о ней.

Только дважды Элими возвращалась в Крепость Адриана, чтобы навестить своих родных. Первый раз она приехала в компании мужа, бывшего по своему обыкновению мрачным и неразговорчивым, и маленького сына – непоседливого и озорного мальчугана с такими же рыжими волосами как и у его матери. Когда-то из Андэгара уехала юная наивная принцесса с полными надежд горящими глазами, вернулась же туда королева, статная и гордая, с высоко поднятой головою, увенчанной тиарой, в тяжёлых одеждах, расшитых драгоценными камнями и отороченных мехами. Ольвин видел, как изменилась его племянница, став настоящей северянкой, лишь взгляд и улыбка её оставались прежними.

Не мог отвести от неё восхищённых глаз и Неф, безумно радовавшийся приезду сестры. Он весь день не мог отойти от неё, не мог выпустить хоть на мгновение руки королевы из своей. Жаль лишь, что тот прекрасный визит был омрачён ссорой двух королей, Андэгара и Эрейвинга. Последний был крайне ревнив и счёл братские объятия недопустимой дерзостью. В полдень второго дня, после прибытия Элими с семьёй, Нефтали, доселе тщательно старавшийся не пересекаться с Морайристом, пригласил его в сад, для приватной беседы. Впрочем, она очень быстро переросла в скандал.

На дикие крики и отборную ругань, от которой стало бы дурно даже нетрезвому разбойнику, что доносились из сада, сбежались придворные, и им пришлось приложить немало усилий, чтобы разнять вцепившихся друг в друга, подобно двум бешенным зверям, королей. Что же послужило причиной этой распри, что такого произошло минувшей ночью? Об этом владыка Андэгара молчал. Но с тех пор стал отзываться о правителе Эрейвинга с такой лютой ненавистью, о наличии которой в душе этого светлого эльфа Ольвин даже и не подозревал. После этого неприятного происшествия королевская чета Эрейвинга была вынуждена спешно покинуть Андэгар, к всеобщему разочарованию его жителей.

Встреча с сестрою и ссора с её мужем сделали Нефа ещё более мрачным. Пусть при свете дня он всё ещё был общительным и доброжелательным, хотя от его прежнего веселья и лёгкости не осталось и следа. Но нередко в самые тёмные ночи, когда пожилому эльфу не спалось, и он бродил по замку, Ольвин слышал, как, взобравшийся на крышу крепости, его племянник воет волком от тоски. Это разбивало старику сердце, ведь он был не в силах ему помочь, хоть и знал причину его мучений. Да уж, воистину, на свете нет отравы большей, чем любовь…

Король подолгу пребывал в уединении и часто покидал свой дворец, отправляясь в, лишь ему одному ведомые, места. Было видно, что он что-то затевает, но Нефтали тщательно скрывал свои планы. Однажды король вернулся из своего очередного долгого похода подозрительно спокойный и с ледяным холодом в серых глазах. Более он не покидал свой замок. Но с того дня Нефтали сделался суровым и непреклонным…

Ольвин помнил свою племянницу в последний раз вернувшуюся в Андэгар, сломленную, забитую, измученную, неразговорчивую, всю покрытую ссадинами, вздрагивающую при каждом резком движении или громком звуке, со страхом в потухших зелёных глазах. Она дни напролёт проводила в одиночестве, запершись в своих покоях, не желая никого видеть. Проведя чуть меньше месяца в отчем доме, Элими также внезапно, как и прибыла в него, покинула замок. Всё так же в спешке, со слезами и страхом в глазах. Этот поспешный отъезд стал загадкой для Ольвина, но он догадывался, что ответ ведом лишь Нефу, хранившему гробовое молчание.

В памяти Ольвина навечно застыл образ Нефтали, его племянника, который был добрым, пусть порою несносным мальчишкой, слегка застенчивым и скрытным, но искренним и преданным, ставшим, в итоге, честным и благородным мужчиной, справедливым и мудрым, не по годам, королём. Весь народ любил своего правителя, возлагая на него большие надежды, и вся страна осиротела в день его смерти. Плач и призывы к мести доносились тогда из каждого дома. Сколько раз Ольвин корил себя за то, что так и не остановил Нефа в тот роковой холодный зимний день, когда его племянник стремительно покинул Крепость Адриана на своём белоснежном коне, умчавшего своего всадника в заснеженную даль, на встречу к смерти. Когда же Ольвин спросил Нефтали о том, куда он направляется, то король лишь коротко ответил: "Исправлять ошибку". Что он имел тогда ввиду, пожилой эльф так и не узнал.

Когда-то Ольвин держал Элими, совсем малышку, на руках, относя, заснувшую, в кроватку, пел им с братом колыбельную песню, и слушал, как они тихо сопят во сне. Помнил пожилой эльф и то, как держал безжизненное тело своей племянницы, неся его из повозки в густую рощу, где он сам выкопал ей с братом могилы, рядом друг с другом, как в детстве, чтобы были они вместе всегда. Тогда Ольвин спел своим детям колыбельную в последний раз. Вместе с их смертью умерла и душа пожилого эльфа. Воскресил её прибывший в Андэгар новый король, тот, что был когда-то тем самым рыжеволосым мальчиком, что приезжал вместе с матерью и отцом. И которого так отчаянно не желал принимать эльфийский народ, виня сына в грехах отца. Но только не Ольвин, для старика юноша стал отрадой и смыслом жизни.

Прошли годы, и парень вырос в сильного мужчину, и хоть лицом он был копией своего отца, но характер у него был матери – упрямый и неугомонный. Жадный до знаний, он быстро перечитал все книги в библиотеке, везде пытаясь докопаться до сути. А ещё от матери молодой король унаследовал тягу к справедливости. И когда настало время, Ольвин рассказал внуку всё то, что он знал о смерти своих племянников. Со слезами на глазах и болью в голосе, он оживил в памяти тот жуткий момент, когда узрел их тела, вернее то, что от них осталось. И горькая действительность явно не соответствовала тому рассказу, что поведал сыну владыка Эрейвинга. Молодой король долго размышлял над услышанным, и, в конце концов, поднял знамёна против своего отца и низверг того. Вот только гибель родителя мать ему не вернула, как не вернула и покой его мечущейся душе. Но он сделал свой выбор, возможно даже, восстановил справедливость. Но вот только мёртвым месть уже ни к чему, она нужна лишь живым, чтобы заглушить голос совести хоть какими-то действиями, пусть и давно запоздалыми.

***

Слабо улыбнувшись деду, Наммтар принял письмо из его сморщенных рук, сломал печать и принялся внимательно читать. Старик сел на краешек его кровати и, понурив голову, молча ждал.

– Роарк пишет, что Фиамус мёртв, – ледяным голосом промолвил король. – а ещё, что армия чужаков идёт вглубь страны, разоряя и сжигая всё на своём пути. Они двигаются в сторону Твердыни Вечной Ночи.

Наммтар отбросил письмо, упал обратно на подушки и, закрыв глаза, прорычал:

– Проклятые глупцы! Какой Чёрт их дёрнул отправится туда?! Что может понадобиться толпе вояк в оледенелой мёртвой пустыне? А может, это Он? – спросил король сам себя, – Да нет, вряд ли, Он не может!

– Они убили Фиамуса, – напомнил старик. – значит, это не простые вояки. Но как они смогли его одолеть? Он же был Духом Огня! Никто из смертных не в силах был победить его.

Молодой король открыл глаза, их цвет изменился и стал практически чёрным, лицо его исказила внезапная догадка:

– Они идут к Колодцу! Убогие безумцы! Они идут туда! Это происки отца, не иначе! Это Он помог им убить Фиамуса!

– Тару! – воззвал старик. – Успокойся! Твой отец не может покинуть границы Сердца Энтропии, ты же знаешь это. Наверняка, это эльфы из Сумеречных земель, похоже, они сумели как-то пройти через Портал и явились мстить тебе, думая, что ты находишься на севере. Видно, мы их недооценили. Говорил же я: эти набеги – не самое удачное решение. Но вы никогда меня не слушаете…

Наммтар сел на кровати и уставился на своего деда так, словно бы впервые видит его. Спустя мгновение, тряхнув густой рыжей шевелюрой, он вскочил на ноги и произнёс:

– Эльфы это или кто-то ещё, есть лишь один способ разобраться – я еду в Эрейвинг со своим войском. Нужно изловить тварей, убивших Фиамуса и бесчинствующих в моих землях! Они ещё горько пожалеют, что вообще сунулись сюда!

Голос его звучал непреклонно, в глазах пылала свирепая уверенность, и старик понял, что отговаривать внука бесполезно.

– Я прикажу подготовить твои доспехи и коня, мой король. – устало молвил Ольвин и пошёл, шаркая прочь.

Наммтар кивнул и проводил его быстрым взглядом. Затем стал стаскивать с себя чёрную ночную одежду. На его белой груди тускло блеснул в свете лампы плоский многогранный кристалл, в который, словно бы вмёрзший в лёд осенний лист, был заключён локон окровавленных золотисто-рыжих волос.

***

Ранее утро выдалось на редкость холодным и неприятным. Осень уже давно пришла в Андэгар. Промозглый ветер срывал с деревьев последние пожелтевшие листья. Хмурые тучи на небе едва позволяли пробиваться рассветным лучам и обещали дождливую погоду на долго. Скоро наступит зима, и ледяные руки Эрейвинга дотянутся до здешних земель, усыпляя всё живое и заковывая леса и поля в белый снег на полгода. Но тем, кто жил в этих краях повезло куда больше, чем их северным соседям, в чьих землях царила наиболее жестокая стужа.

Большой вороной конь, покрытый бронёю, нетерпеливо бил копытом по опавшей листве и гневно фыркал – жеребец не привык долго стоять на одном месте, лишь скорость и свобода были ему по душе, равно как и его всаднику. Высокий воин, восседавший на этом коне, был облачён в чёрные, поглощающие свет, латы с выгравированными на них зловещими заклинаниями, дающими неуязвимость в сражении. И, по отсутствию зазубрин и вмятин на доспехах, можно было судить, что они действуют. Тяжёлый чёрный плащ, почти до земли закрывавший задние ноги коня, и скреплённый массивной серебристой цепью на шее, едва колыхался на сильном ветру. Передние пряди длинных, до локтя, золотисто-рыжих волос всадника были забраны в хвост на затылке, остальные же огненным знаменем развевались в неспокойном воздухе.

Наммтар никогда не носил алого плаща королей Андэгара, заявив, что последним правителем этой страны был его дядя, король Нефтали, а он же является Повелителем всех Земель Смерти, от Андэгара до Эрейвинга. Но, на самом деле, в глубине своей души, он всё ещё винил себя в гибели Нефтали и просто не хотел носить его красное одеяние, как вечное напоминание о былых ошибках, предпочтя чёрный цвет своего отца.

Молодой король оглядел своё войско хмурым взором, настроение у него сегодня было под стать погоде – такое же мрачное. Тяжкие думы о том, кто же мог сгубить Фиамуса тяготили Наммтара. Нелёгким оказалось и расставание с Селинией и Ольвином, отчаянно не желавших его отпускать. Да и предстоящий трудный путь не особо радовал его: горные тропы и перевалы гряды Мирэлл, а так же обледенелая пустыня с коварными пропастями и обрывами – сложный ландшафт делал невозможным быстрое передвижение большой армии. Раньше, когда две страны воевали друг с другом, это было полезно, но сейчас, в мирное время, создавало лишь проблемы. Несколько раз он брался за строительство дороги, которая связала бы его земли, но из-за частых землетрясений дело не шло – с каждой стороны Тракт тянулся лишь на несколько десятков лиг, дальше было бездорожье.

Со злостью и скорбью завыли, снующие у ног его коня, гончие Ада – две чёрные бестии лишь отдалённо напоминающие псов. Крупные, с пол-лошади размером, они были покрыты тёмными маслянистыми шипами разной длины, чёрные когти, подобные бритвам, украшали их цепкие лапы, из ощерившихся пастей торчали смертоносные клыки, и капала ядовитая слюна. Глаза собак горели свирепым кровавым адовым огнём. Две демонические сущности, воплощённые в псов, когда-то были порабощены Наммтаром, теперь ставшие его верными спутниками и опасным оружием. Король дотронулся рукою, в железной перчатке, до алой рукояти Хорнорна, ледяного клинка его отца и, натянув поводья, пустил коня галопом. Его войско немедленно последовало за ним, чёрной рекою вытекая из врат Крепости Адриана. Ни простые войны, ни их, унёсшийся молнией, Владыка не догадывались о том, что неподалёку, из-за крутого холма, за ними наблюдает пара изумрудных глаз…

***

Дождь сменился колючим снегом, а ветер даже и не думал стихать – шёл третий день их пути, но погода всё также была ненастной. И чем ближе войско Наммтара подъезжало к границам Эрейвинга, тем всё холоднее становилось. Близилась середина пути – но следов чужаков пока не наблюдалось, что подтверждало опасения короля о том, что ушли они к Колодцу. На горизонте показалось большое дерево, некогда отмечавшее древнюю границу между странами. Старое, тёмно-серое с высохшими изломанными ветвями, и кривым потрескавшимся стволом, оно давно уже было мертво. Наммтар, будучи демонической крови, никогда не замерзал, его тело не страдало от холода или жара, но чем ближе он приближался к этому дереву, тем всё настойчивее в его душу рвалось леденящее чувство, заставляя короля ёжиться в тяжёлых доспехах.

"Это место рядом" – с грустью подумал он и, направив коня влево, свернул с пути. Время и ветер давно уже стёрли все следы произошедшей здесь, почти двадцать лет назад, бойни. Хотя, если приглядеться к высохшему стволу, то можно заметить отверстие от арбалетного болта, который пригвоздил когда-то к этому дереву одного из воинов короля Нефтали. Здесь, возле этой старой коряги, последний правитель Андэгара расстался с жизнью, а вместе с ним, сопровождавшие его тогда, немногочисленные спутники. Тело короля отправили на родину, но вот его солдаты ещё долго кормили местных падальщиков, являя собою молчаливое предупреждение всем врагам короны Эрейвинга. Когда Наммтар был отослан отцом в Андэгар, по пути, он велел забрать кости с собою, дабы дать им достойное погребение.

Молча проехал он по этому скорбному месту и пустил коня дальше по ледяной пустыне.

– Мой король, у нас нет времени на остановки. – молвил подъехавший к нему воин по имени Марэк. – Дозорные говорят, что вражеский отряд в трёх милях езды отсюда.

Наммтар одарил его ледяным взором и сквозь зубы прошипел:

– На память у меня есть время всегда! Оставьте меня, я догоню вас позже.

Войско его пошло дальше, он же отправился в сторону один, туда, где зияла чёрными расщелинами ледяная пустошь. Король люто ненавидел дорогу между двумя странами за то, что она пролегала через это место. Он ненавидел и его, желал бы промчаться мимо, не замечая, но не мог. Спешившись с коня, Наммтар подошёл к краю ущелья, глубиною около пяти метров. Лишь тёмный лёд и, вмёрзшие в него, камни увидел он там. Крови уже не было. Он с лёгкостью спрыгнул вниз на дно расщелины. Когда он пришёл сюда впервые, то его даже замутило от вида огромной жуткой лужи замёрзшей крови на оледенелом дне. Тогда он, помнится, подумал, как же вся эта кровь могла в Ней уместиться, Она же была даже меньше ростом, чем он в то время.

Ан нет, если хорошенько расчистить твёрдый снег, то можно обнаружить под ним слой багряного льда. Король опустился на колени и уставился на замёрзшую кровь, сняв перчатку, дотронулся до неё рукою. Здесь, на дне этого проклятого ущелья, почти двадцать лет назад, в адских муках умерла его мать, королева Элими. Ему стало тяжело дышать, он проглотил, подступивший к горлу, горький ком и закрыл, заволочённые слезами, синие глаза. Вой ветра отражался от холодных стен, леденящий душу, отчаянный, печальный. "Он перерезал ей горло и сбросил в пропасть". – вспомнил он слова отца, произнесённые бесстрастно и с каким-то пренебрежением, – "А потом я догнал его и вонзил ему кинжал в сердце". "Шея её была цела, а вот всё остальное…" – услышал он тихий голос деда, – "прости меня за эти слова, мой мальчик, мне тяжело говорить это, но похоже, что смерть её не была лёгкой и быстрой".

Открыв сапфировые очи, Наммтар понял, что плачет. Смахнув слёзы, он достал из, захваченной с собою, дорожной сумки букет крупных золотистых цветов, вперемешку с осенними листьями.

– Ты учила меня когда-то делать из них венки, – тихо молвил он, – но я так и не освоил это, а времени попросить Лин не было.

Он положил оранжево-жёлтый букет, пахнущий мёдом и листвою, на окровавленный лёд. Эти золотистые цветы очень любила его мать, они росли на её родине и даже в Эрейвинге, в закрытом саду, который построил специально для неё Морайрист, давно, ещё до рождения их сына. Поправив цветы, король грустно сказал:

– Я убил его, мама, отомстил за тебя… и теперь я один… прости меня, если сможешь. Как бы я хотел остаться навечно здесь, вместо тебя… Но я не могу даже этого…

Какое-то время он молча сидел, уставившись на золотые цветы, лежавшие на окровавленном льду, размышляя о том, что перепробовал все ведомые ему способы чтобы исправить свою роковую ошибку. Но вернуть мать из мира мёртвых он так и не сумел… Молодой король вспомнил, как однажды в одну из годовщин смерти королевы Элими и её брата, он застал своего деда, Ольвина, в покоях короля Нефтали. Старик держал в руках небольшую шкатулку из червлёного золота и с грустью разглядывал, покоящееся в ней ожерелье. Украшение состояло из множества речных топазов, огранённых в виде капель, каскадом ниспадающих, подобно дождю, оправленных в золото и имевших необычный серебристо-зелёный цвет, напомнивший Наммтару оттенок столь хорошо знакомых глаз. На его вопрос о том, что это, Ольвин ответил, что это ожерелье его племянник, Нефтали, собирался подарить своей избраннице, сделав ей тем самым предложение руки и сердца.

– Надо же, – удивился молодой король, – дядя собирался жениться? Но почему же этого так и не произошло?

– Он очень долго собирался с силами, боясь отказа, – тихо промолвил старик, – порою Неф был очень застенчив. А когда всё же решился, то было уже поздно – именно в тот самый день она объявила, что выходит замуж, за другого.

О том, кем была избранница его дяди, Наммтар не стал спрашивать, но и сам догадывался, кто это. Как знать, будь король Нефтали чуть порешительнее, всё, быть может, было б иначе…

Тяжело вздохнув, Наммтар встал и, не оглядываясь, начал подниматься наверх. Выбравшись из расщелины, он вскочил на коня и галопом отправился догонять своё войско.