Читать книгу Иллюзия власти. Том 2 - E. A. Ohlin - Страница 8

Глава 7. Исповедь

Элими

Don’t let my memory die,

and I will stay with you

«For evermore»

Domine

Теперь я вспомнила всё. Обрывки снов и видений сложились в единое целое. И теперь я боюсь. Каждый день я живу в страхе. Ужас проник в мою душу, как яд проникает в кровь, меняя жизнь навсегда. Мне страшно, очень страшно, я боюсь вновь оказаться в том ледяном кошмаре. Мне страшно и очень одиноко – ведь никто мне не поможет, не спасёт, да и не поверит. Я вновь одна, совсем одна, как тогда. Я не знаю, куда мне деться – я бегу, бегу, но мне не убежать от себя самой, от моей памяти. Жаль, что нет ни единой души во всей вселенной, что поверила бы мне и хотя бы попыталась защитить меня. Но вряд ли это возможно. Я сама пожелала вспомнить своё прошлое и теперь не знаю, куда от него деться – я закрываю глаза и вновь вижу тот ужас, этот кошмар оживает во мне каждый день, особенно сейчас, когда за окнами лежит снег. Зима будто бы воскрешает те давние события. Отчаяние, невыносимая боль, одиночество и животный ужас – вот что я испытываю сейчас и всегда. Я попала в ловушку своей же собственной памяти, от которой не скрыться и не убежать. И не смириться с тем, что было.

Я не стану расписывать всю свою жизнь – это не столь важно, большее значение имеет моя смерть. Так получилось, что именно она стала самым ярким событием моей жизни, которое не даёт мне теперь покоя, ни днём ни ночью. Я лишь хочу, чтобы меня услышали, чтобы живые узнали всю правду о моей жизни и смерти, о том, кем я была, и что чувствовала, чтобы память обо мне и моём брате не обратилась в прах, а имена наши наконец были отчищены.

Я родилась в середине тёплого лета, в древней крепости, что носит имя короля Адриана. Мой брат-близнец Нефтали был наследным принцем Андэгара, страны, что веками вела войну с соседним государством, Эрейвингом. Хотя, в последнее время воцарилось хрупкое перемирие, ввиду отсутствия в мире этом короля наших врагов, потерявших без своего повелителя желание воевать. И перемирие могло бы продлиться ещё сотни лет, но всё изменилось со смертью наших матери и отца, погрузивших в глубокий траур всё государство.

Наши родители, королева Эст’Кайа и лорд Эван, погибли когда мы были ещё подростками. Они умерли вскоре после ритуала, целью которого было почерпнуть новые знания об устройстве Бытия. Но во время их путешествия за Грань, что-то пошло не так, и, сами того не желая, наши родители вместо обретения мудрости впустили в мир живых Морайриста, нашего злейшего врага и правителя Эрейвинга. Через некоторое после того злосчастного ритуала время мамы с папой не стало. Мы с братом остались одни, на попечении брата нашего отца, Ольвина, который, конечно любил нас и заботился как мог, но уследить за всем был не в силах.

После смерти наших с Нефом матери и отца, Андэгар стал готовиться к войне с Эрейвингом и его вернувшимся повелителем, но она так и не наступила. Вместо этого, спустя некоторое время напряжённого ожидания, наш северный сосед запросил с нами мира, заявив, что готов на любые условия и преподнёс богатые дары. Но мой брат не верил королю Эрейвинга, виня его в гибели наших родителей…

С детства мы с Нефом привыкли поддерживать друг друга, доверять во всём. Он всегда защищал меня, оберегал, был опорой и самым верным другом. Мы всегда были вместе, дни напролёт проводили друг с другом, изучая живописные окрестности нашего родного замка. Было у нас и тайное убежище – небольшой охотничий домик, что стоял на, поросшем камышами, берегу тихой спокойной реки. От домика вела старая тропинка, вымощенная рассыпавшимися от времени камнями, она проходила через покосившуюся арку и уводила в чащу древнего тёмного леса, овеянного тайнами и легендами. Туда так часто убегали мы, стараясь скрыться от нудных придворных обязанностей, ибо загадки первозданной природы были нам милее. В нашем домике, при свете неяркой свечи мы с братом любили часами разговаривать обо всём на свете. "Одна душа у нас" – как часто мы говорили это, замечая, что думаем порою об одном и том же, и могли друг за друга заканчивать любую фразу.

Но после его коронации мы стали отдаляться. Государственные дела занимали почти всё свободное время брата, мы всё реже бывали в нашем старом охотничьем домике. Я была предоставлена самой себе, и подолгу сидела возле окна, вышивая шёлком гобелены и смотрела вдаль, на Север, словно бы ждала чего-то. Душа моя стала неспокойна, сердце моё всегда чувствовало, что тот холодный край сыграет немаловажную роль в моей судьбе.

Была у меня и ещё одна причина отдалиться от Нефа – после его восхождения на трон, один из советников всерьёз предложил поженить нас с братом. Это не вызвало у меня восторга, скорее смутило, ведь я всегда воспринимала брата как лучшего друга, самого близкого мне человека. Я не рассматривала его как мужчину, видя в нём скорее продолжение самой себя. Стараясь избежать этой неловкой ситуации, я практически не выходила из своих покоев в то время, но вскоре всё изменилось. Ибо моё предчувствие насчёт северной страны сбылось.

Был тёплый солнечный день середины осени, это был день моего второго рождения. Шестнадцать лет назад жрецы крови спасли меня от неминуемой гибели, исцелив смертельные раны, которые я получила, неудачно упав с высоты второго этажа. Их магия даровала мне жизнь, но сделало мои светло-русые от природы волосы золотисто-рыжими, подобно осенней листве.

Деревья окрасились золотом и багрянцем, когда в нашу крепость пожаловала делегация из Эрейвинга. Политика меня мало интересовала, и я отправилась в рощу, что росла неподалёку от нашего замка, дабы собрать дикие ягоды для пирога, предоставив Нефу самому разбираться с нашими гостями. Гуляя среди пожелтевших кустов, я слушала пение птиц и грелась под мягкими лучами тёплого солнца, тихо напевая песенку. И вдруг я почувствовала чьё-то присутствие, услышала чьи-то осторожные шаги у меня за спиною.

Обернувшись, я увидела высокого мужчину, облачённого во всё чёрное, с длинными иссиня-чёрными волосами, кожей белой, как первый снег и необыкновенными синими глазами. Его внезапное появление настолько обескуражило меня, что я потеряла дар речи. И он, похоже, тоже. Мы долго стояли там, посреди осенней рощи, и молча смотрели друг на друга. Я не знала, кем был этот мужчина, но одно знала точно – эти синие очи мне не забыть никогда. Так судьба свела меня с Морайристом, и я полюбила его, всей своей душой. И, наверное, люблю до сих пор, не смотря ни на что. Тогда я утонула в его бездонных сапфировых глазах и навсегда потеряла в них свою душу и покой.

Мы вернулись в мой родовой замок, держась за руки, туда, где мой брат наотрез отказался на выдвинутое ранее предложение северян выдать меня замуж за их короля. Но увидев нас с Мори, Неф понял, что все его старания напрасны и его сестра всё же достанется правителю Эрейвинга. В тот миг у моего брата был такой взгляд, словно в сердце ему вонзили кинжал. Знаю, он был против моего выбора, и отговаривал меня от этого союза как только мог. Но я была непреклонна.

Мори говорил, что любит меня, клялся мне в искренности своих чувств, но было ли это правдой – я не знаю, но хочу в это верить. Мы поженились, и я уехала в его холодную страну, Эрейвинг, далеко на Север. На нашей свадьбе присутствовал весь двор Андэгара, в том числе мой брат и дядя Ольвин. В тот день мой Неф преподнёс мне подарок на свадьбу – красивую тёмную деревянную шкатулку, в которой лежали две скрещенные золотые шпильки, заточенные словно стилеты. Клинки их обвивали прекрасные резные змейки, в паре смотревшие друг на друга. Змеи – древний символ нашего рода. Украшение это было принесено в наш мир королевой Лиайрой, нашей бабушкой, из Страны Туманов.

Давным-давно ей также подарил их её брат, Анвельт, ставший впоследствии её мужем, как знак вечной любви и преданности. На родине наших предков подобные союзы карались смертью, но моих родичей это не остановило, и они предпочли скитаться в бегах, нежели потерять друг друга… Протянув мне сей дар, Неф грустно улыбнулся и тихо сказал: «Это чтобы ты никогда не была беззащитна здесь, вдали от дома». Лишь теперь я понимаю, как сильно страдал тогда мой брат, отпуская меня, отдавая другому.

Так я уехала в другую страну, расставшись со своими родными и отчим домом, чтобы стать женою мужчины, которого так сильно полюбила и королевой его холодного неприветливого края. Земель, где большую часть года лежат снега, укутывая всё густой белой пеленою, а короткое и серое лето проноситься так быстро, что заканчивается, даже не успев толком начаться, не в силах согреть озябшую природу. Страна, где весь Север скован льдом и тьмою, являясь полностью необитаемым, а Юг покрыт мрачным непроходимым вечнозелёным хвойным лесом, зачастую погружённым в туман, изрезанный острыми пиками высоких скал и более пологими сопками, поросшими дурманящим багульником. Сквозь эти дебри стремят свои холодные, но чистые воды многочисленные горные речушки. В этих суровых местах так часты были сильные грозы, даже зимою, грохот которых жутко пугал меня по началу.

Всё в этих краях было чужим мне: природа, погода, обычаи, люди, живущие там, и законы, принятые в тех местах. Мой новый дом населяли простые смертные люди, существа, непонятные мне, с которыми ранее мой народ встречался лишь на поле боя. Более грубые и неотёсанные, жестокие, подобно зимней стуже, занятые своими насущными суетными делами, люди эти жили в плену у своих дремучих суеверий и закостенелых обычаев, уходящих корнями в седую старину. Они были менее развиты, чем мой народ и видели мир совсем иначе, чем мы, не так тонко, не ощущая душу всего живого.

Тем более, это были не простые люди, а живущие в тени Колодца Погибели, в Стране Зла. Их предки когда-то обратились ко Тьме, желая получить недоступную простым смертным мощь и богатства. Прибегнув к чёрной магии, они связались с демонами Преисподней и впустили одного из них в свой мир. Самого сильного из порождений Хаоса, который быстро поработил их, заставив служить себе своих же освободителей. Он стал королём среди смертных, но и сам, в конце концов, очень многое перенял у них: их нрав, аскетизм, устои и морали. Этим демоном был мой муж, Морайрист, или как его звали тогда – Невистар…

Всё было хорошо поначалу, мой муж любил меня, был нежный и внимательный ко мне, я была его королевой. Хотя мне было тяжело привыкнуть к его стране, её странным, порою через чур суровым нравам и обычаям. В Андэгаре всё было иначе: нередки были шумные приёмы и балы в королевской резиденции, когда родители мои были ещё живы, устраивались состязания и турниры, выступления жонглёров и менестрелей. Лето было теплее, осень ярче, зимний снег пушистей, весенние цветы нежнее, нарядней и легче одежды, музыка веселее и совсем другое отношение там было к женщинам.

У эльфов прекрасный пол был всегда равен сильному, голос эльфиек звучал ничуть не тише голоса эльфов, к их словам, мнению и желаниям прислушивались. Женщина даже могла править государством, если у короля не оказывалось наследника мужского пола. Моя мать была правящей королевой, и сложно было бы представить, что кто-то мог её ослушаться, даже отец порою побаивался ей перечить. Нрав у неё был суровый. Вот и я выросла, привыкнув высказывать прямо свои мысли, зная, что имею право на голос, что остальные будут со мною считаться. Я была воспитанной и начитанной девушкой, умеющей вести беседу и грамотно аргументировать свои доводы.

Так было, пока я не уехала в Эрейвинг, где властвуют совсем иные традиции, и где женщина, пусть даже королева – всего лишь безмолвная и бесправная тень своего мужа. Я не могла этого понять и принять и, поначалу, пыталась жить так, как привыкла на родине, норовясь вмешаться в дела мужа и дать ему совет, как делала дома, помогая брату мудро править королевством. Но вот только я была ныне не в Андэгаре и мне быстро объяснили, кто я и где моё место.

С нежностью, но с твёрдостью в голосе, не терпящим возражений, Мори не двусмысленно дал мне понять, что моя участь – следить за порядком во дворце, помалкивать и рожать ему детей, большего мне не дозволено. В тот момент я проняла, что оказалась в совсем чужой для меня стране и глупо было надеяться, что мой муж ради меня поменяет её тысячелетние законы и обычаи. Постепенно, я подчинилась, и сама не заметив как, приняла традиции моего нового дома, став тихой и послушной тенью своего супруга, которого так сильно любила, делающей лишь то, что он ей скажет.

Но всё же, я была так счастлива и меня не пугали ни суровые устои, ни вечный холод и мрак моего нового дома. Главное, что мой милый муж был рядом со мною, глядел на меня с любовью своими прекрасными сапфировыми очами. И, чтобы я не скучала по оставленному мною Андэгару, он приказал разбить чудесный сад во внутреннем дворе нашего замка, где высадили мои любимые золотистые цветы. Я никогда не забуду их запах – аромат мёда и ванили, с лёгким шлейфом свежести листвы. Мы проводили там много времени, я плела венки и украшала волосы Мори синими и фиолетовыми цветами, а он улыбался мне в ответ. Посреди золотистой лужайки, пахнущей мёдом, мы нередко предавались любви, там же зародилась и жизнь нашего сына, Наммтара. Мори был так рад, когда я сказала ему, что жду от него ребёнка.

Но беременность моя протекала тяжело, малыш высасывал из меня все силы, ведь я была простой эльфийкой, а он – от крови демона. Я стала слабеть и таять прямо на глазах, и не знала, смогу ли доносить дитя. Тогда Мори начал помогать мне – он клал свои ладони на мой живот и отдавал свою энергию нашему ещё не рождённому сыну, а тот ненасытно впитывал её, требуя всё больше. Это было прекрасное чувство единения, когда мы трое становились одним целым. Так, совместными усилиями, мы с Мори выносили нашего малыша. Он был просто счастлив, когда родился Наммтар. В тот день мой муж снял со своей шеи старинный кулон с большим синим камнем, который сжимали две когтистые лапы и отдал его мне, чтобы он оберегал меня, сказав, что мы с сыном – самое дорогое в его жизни. Я никогда не расставалась с этим украшением, и носила его всю жизнь, не снимая.

Но, к сожалению, характер у Мори был тот ещё – это какая-то смесь нигилизма и мизантропии, порою, мне казалось, что он ни во что не верит, по крайней мере, ни во что хорошее. Хотя проблески положительных эмоций у него всё же были, редко, но всё же он улыбался. А, в целом, он был молчаливым и мрачным. Но тем не менее, мы как-то уживались вместе, я как могла старалась вселить в его душу надежду на лучшее. Так часто, застав Мори в мрачном расположении духа, я обнимала его, прижав его голову к своей груди и гладила прекрасные чёрные волосы мужа, нашёптывая ему приятные вещи, говоря, что всё будет хорошо. Он смотрел на меня и слабо улыбался, говоря, что только я одна вселяю в его душу надежду, и что кроме меня у него нет никого.

Когда нашему с Мори сыну исполнилось четыре года, мы все вместе отправились на мою родину, Андэгар, для разрешения политических вопросов и чтобы навестить мою родню. Я была так счастлива от того, что смогу вновь увидеть знакомые лица, обнять дядюшку Ольвина, посетить дорогие моей памяти места. Но больше всего я была рада Нефу, моему брату, встретившего нас чуть ли не на границе страны. Мы веселились и безудержно болтали с ним весь день, держась за руки, смеялись и вспоминали наше с ним детство – я вновь стала прежней, неугомонной, живой. Словно бы два светлых крыла выросли в тот день за моею спиной.

Мы с Нефом веселились и шутили, забыв обо всём на свете, а муж мой взирал на всё это, сидя в сени дерев, своими синими бездонными глазами с ледяным выражением лица. Он не проронил ни слова, пока не опустилась ночь, и мы не остались с ним одни. Тогда Мори объяснил мне, что более я не являюсь частью народа Андэгара, а принадлежу всецело ему и только ему одному, и что жить я должна лишь по его правилам. Тогда он ещё не бил меня, но грубость себе иногда позволял. Помниться, я впервые осознала тогда, насколько долгой может быть ночь.

Наутро, пряча синяки, я сторонилась своего брата, но когда он всё же заговорил со мною, я заявила ему, что вчерашнее моё поведение было недопустимым для королевы Эрейвинга. На это он с недоумением ответил, что я была лишь самою собой. Позже он решил заступиться за меня перед Мори. И зря – это привело к ссоре двух королей, после которой нам с мужем пришлось спешно уехать. И ещё долгие годы я не видела ни своей родины, ни дядю, ни брата. Вернувшись в Эрейвинг, я вновь превратилась в покорную вещь своего супруга.

Минуло пять лет со дня нашей свадьбы и годы эти были самыми счастливыми в моей жизни. И самой большой радостью было то, что я вновь носила дитя. Для нас с Мори это было столь желанным событием. Но однажды случилось так, что мой муж оказался в плену у врагов. И никто из его окружения не захотел спасать своего короля. Его придворные считали, что если их правитель, которого они откровенно считали самодуром, сгинет, то так будет лучше. Мори был, конечно, тираном и подданные его боялись, он был непредсказуем и порою через чур жесток.

Знать полагала, что зачем спасать такого неуправляемого короля, если есть молодой наследник, в голову которого можно вложить нужные им мысли, да и манипулировать тихой королевой-регентом будет не сложно. Если, конечно в их планы входило оставлять нас с сыном в живых. Вот только их королева оказалась не такой уж тихой и покладистой: я пошла за Мори одна и освободила моего короля из плена!

Я пробралась на тот жуткий остров, что в центре мёртвого озера и возле Колодца Погибели обнаружила моего мужа, прикованного к скале, обезоруженного и избитого. Мне не забыть какой у него тогда был взгляд, он уже не ждал спасения, а тут появилась я. Его глаза были полны изумления и непонимания, ведь он разуверился во всех и всём.

Этот поход едва не погубил меня, и прикосновение к той жуткой Тьме, возле которой был прикован мой муж, стоило жизни моему так и не рождённому сыну. Спасение Мори отняло у меня возможность вновь стать матерью, как я думала тогда, навсегда. По возвращении в наш дворец, Мори казнил почти всё своё окружение, видя в каждом из них предателя. Костры горели до горизонта. Всё же мой муж был безжалостным.

Возможно, именно тогда что-то изменилось. Я не знаю. Но что-то поменялось, стало другим. Его отношение ко всему и ко мне. Нет, поначалу, всё было даже лучше, чем раньше – мне кажется, Мори чувствовал себя благодарным мне за своё спасение, и боль от потери нашего второго сына нас сблизила, но потом… Быть может, я во всём виновата – лезла к нему в душу, пыталась переубедить его в каких-либо взглядах. Его постоянно тянуло к этому Колодцу, а я его отговаривала, виня то мрачное место в гибели нашего малыша. Но Мори был упрям, и на мои предложения вскоре он стал отвечать агрессией. Я не понимаю как, но наши отношения постепенно стали портиться, становилось всё хуже и хуже. В итоге, это превратилось в настоящую войну. Мы стали просто ненавидеть друг друга, делая всё возможное, чтобы причинить друг другу боль.

Вскоре Мори перестал прикасаться ко мне, хотя раньше я не испытывала недостатка ласки от него. В отместку я устраивала ему скандалы и истерики, угрожала что вернусь в Андэгар, к брату. Подобные заявления всякий раз приводили моего мужа в бешенство. Но это было лишь начало: как-то раз я застала своего супруга в компании двух блудниц, за интересным занятием, конечно. Когда я вошла в комнату, он даже не удосужился остановиться, он смотрел на меня и нагло улыбался, словно бы упиваясь моей болью. Я не знаю, но тогда у меня просто внутри всё перевернулось, сломалось что-то. Это было отвратительно и ужасно – я чувствовала себя преданной и униженной.

В слезах я отправилась в наши с Мори покои и долго рыдала на кровати, а потом, закончив с блудными девками, он пришёл ко мне. Мори был мне противен, после того что он сделал, мой муж стал мне не просто чужим, он стал мне омерзителен. Он, словно бы издеваясь, решил заняться со мною любовью, если так это можно назвать. Я не желала этого, я не хотела, чтобы Мори даже прикасался ко мне. Я сопротивлялась, отбивалась от него как могла, даже лягнула его в живот, от чего он ещё больше рассвирепел.

Но Мори был сильнее, гораздо сильнее меня. Он ударил меня по лицу и швырнул на кровать. Он разбил мне губы и нос – кровь смешивалась со слезами. Мори долго насиловал меня, он был так груб, как никогда раньше. Но за что? Что я такого ему сделала? Ведь я была его женою, матерью его единственного сына! Потом он ушёл, оставив меня одну рыдать от боли и унижения. Позже это повторилось вновь, к тому же он постоянно кричал на меня, вымещал всю свою злобу на мне. Я хотела сбежать, но мне было жаль Тару, наш сын очень страдал от разлада в нашей семье.

Каждый раз когда Мори, вдоволь удовлетворив свою жажду садизма и похоти, удалялся, я забивалась в угол кровати, ставшей такой большой и холодной теперь. Я сжималась в комочек и тихо плакала, прижимая к себе подушку, словно бы она могла защитить и утешить меня. Тогда я всё чаще вспоминала о Нефе, моём милом брате, который всегда оберегал меня, с самого детства, относился ко мне как к сокровищу. Раз за разом я сожалела, что поспешила отвергнуть идею о нашем с ним союзе. И мысль о том, чтобы сбежать обратно в отчий дом всё чаще посещала меня.

Но всё же я не решалась уйти. Ведь здесь был мой дом – мой муж и мой сын. Я не могла бросить Тару. И хоть Мори делал всё, чтобы ограничить моё общение с сыном, но Тару был очень привязан ко мне, любил меня всем сердцем и переживал из-за наших с мужем ссор. Да и всё же, в глубине души я надеялась, что с глаз Мори когда-нибудь спадёт пелена тьмы, и он вновь станет прежним. Поэтому я снова взяла себя в руки и попыталась наладить наши с ним отношения, хотя бы ради сына. И, как ни странно, Мори пошёл мне тогда на встречу. Наши распри прекратились, мы вновь обедали и ужинали всей семьёй. И пусть былой страсти между нами больше не было, но мы всё же какое-то время жили мирно, без драк и скандалов. И Тару был счастлив, а это было самым главным.

Но, к сожалению, это перемирие длилось совсем не долго, и вскоре Мори вновь сорвался и наша война разгорелась с новой силой. Мой муж бил и насиловал меня не один раз и вскоре на моём теле на осталось живого места, но каждый раз, когда он издевался надо мною, я пыталась дать ему отпор – такой уж у меня характер: не могу я молча смириться и терпеть, ведь я всё же королева.

Годами я терпела побои и издевательства, но однажды силы мои иссякли. Мой муж любил устраивать весёлые посиделки со своими придворными и девицами лёгкого поведения, в то время, пока я злилась на него, сидя в наших покоях. Как-то раз Мори заставил силком привести меня на одну из таких гулянок и предложил мне присоединиться к нему и его оголённой компании. Я, конечно же, отказалась, но он не позволил мне уйти. Тогда он взял меня силой прилюдно, на глазах у собравшихся людей, смотревших на это с непониманием и какой-то толикой жалости ко мне, плачущей и умоляющей мужа прекратить. Мне сопереживали даже блудницы, присутствовавшие там, но только не Мори, веселившийся от души и не замечающий погасших улыбок своих компаньонов. Я не знаю, как я смогла вынести это унижение и когда он, наконец, отпустил меня, я ринулась прочь на непослушных ногах, дрожа и безмолвно плача, не в силах поднять голову и взглянуть на окружающих меня людей.

Вернувшись в свои покои, я забилась в угол спальни, не зная, что же будет дальше. От ужаса я просто обезумела. В последнее время я всё чаще ощущала себя затравленным зверем, лисою, в окружении рассвирепевших псов. Потом появился Мори, он был очень зол на меня за то, что я испортила ему веселье. Он кричал на меня, бил, а затем швырнул на пол и пнул с жуткой силой под рёбра, от чего у меня пошла ртом кровь, я стала задыхаться и забилась в ужасных конвульсиях у ног своего мужа. Видимо, он и сам испугался того, что натворил со мною, и помчался за лекарем.

Когда, спустя время, я пришла в себя, то узнала, что осколок ребра пробил мне желудок. С тех пор и до конца моей жизни меня постоянно мутило, мучила боль и есть я почти не могла. Пару недель длилось затишье, Мори редко приходил ко мне и был немногословен, хотя всё-таки удосужился принести мне сухие извинения за своё поведение. Прошло некоторое время, я встала на ноги и вновь смогла передвигаться по замку, и тогда мы опять поругались. Причиной стала моя просьба отпустить меня на родину, хоть на время, чтобы повидать отчий дом и дядю с братом.

Упоминание о Нефе вызвало приступ безумной ярости у мужа, между нами завязалась потасовка. Мори ударил меня наотмашь по лицу, распоров мне своим острым перстнем правую щёку. Потом он надругался надо мною с неимоверной жестокостью, превзойдя самого себя в тот день. Но и этого ему показалось мало. Мой муж решил, что будет забавно, если он изнасилует меня рукоятью своего меча. Весело было лишь ему, мне же было очень больно. Он сильно поранил меня тогда, так что я едва могла ходить. Пожалуй, это стало последней каплей, и я решилась уйти от него.

Я не знаю, что бы со мною стало, останься я с мужем. Возможно, со временем, его злоба стихла бы, и всё вернулось в прежнее русло, мы вновь стали бы жить как прежде. Хотя… скорее всего, он забил бы меня до смерти, ведь всё к этому и шло. Но я отказываюсь в это верить, сама не знаю почему. Мне просто хочется верить в то, что в глубине его души он остался прежним, тем, кого я так сильно полюбила. Наверное, я просто наивная дура, но я такая какая есть – хочу видеть лучшее.

Я сбежала к Нефу, и когда брат увидел меня, во что я превратилась, то первым его желанием было объявить войну Эрейвингу и убить Мори. Но я его отговорила – ведь там был Тару, мой сын. Да я и не желала гибели своему мужу, хоть он и плохо обращался со мною. Я надеялась, что он всё же одумается, что разлука со мною заставит Мори пересмотреть своё отношение ко мне. Наступил хрупкий мир. Мори неоднократно слал мне письма то угрожая мне, что придёт за мною с войском, то умоляя вернуться, сокрушаясь как плохо им с Тару без меня. Но я на не отвечала на эти послания. Некоторое время я прожила в Андэгаре, по большей части, не выходя из своих покоев, залечивая нанесённые мне раны и не желая с кем-либо говорить, тем более обсуждать последние события в Эрейвинге.

Однажды мы с братом решили утопить мою боль в вине и изрядно напились. Тогда Неф предложил выпить, недавно подаренный ему, настой из очень сильнодействующих дурманных трав. Напившись, я стала жаловаться брату на свою нелёгкую долю, на мужа-тирана, на то, что он мучает меня и изменяет мне. Мне было так обидно и до слёз жаль себя, а ещё я была очень зла на Мори. Потом был этот настой… Я стояла возле окна и смотрела на догорающее солнце, когда Неф, подойдя ко мне сзади, обнял меня за плечи, стараясь утешить. Помнится, он удивился тому, что я до сих пор ношу кулон, подаренный Мори. Брат начал нежно гладить меня по шее, его руки спускались всё ниже…

Мне так хотелось тепла и простой человеческой доброты, и я не стала противиться его ласкам. А он всё не останавливался. И в какой-то момент я решила отомстить мужу, отплатить ему той же монетой, заставить его мучиться и ревновать. И так вышло, что я переспала со своим братом. Сейчас я очень жалею об этом, тот поступок поломал нам жизнь – Нефу, мне, Мори и Тару, всем нам. Не знаю, мне стыдно признать, но где-то в глубине своей души я давно хотела Нефа, пожалуй, с тех пор как мы стали взрослеть.

С тех самых пор, как Неф впервые поцеловал меня. Это случилось, когда нам было по пятнадцать лет, и наши родители ещё были живы тогда. Была чудесная осенняя пора, и мы с братом гуляли по нашей любимой роще, веселясь и радуясь теплу солнечного дня. Мы остановились на каменном мосту, перекинутом через широкий ручей – оттуда открывался замечательный вид на золотисто-красные деревья, росшие на его берегах. Неф прикоснулся к моим волосам, желая поправить цветы в них, а затем неожиданно поцеловал меня в губы, робко и нежно. Я испугалась и оттолкнула его и, залившись краской от стыда, помчалась прочь, назад в замок. Тогда-то и зародилось это странное влечение к моему брату, от которого я всячески пыталась убежать, но оно всё же меня настигло. Но я боролась с этой тайной страстью, подавляла её, а когда я повстречала Мори, то напрочь позабыла о брате.

Позже, будучи уже замужем за Мори, когда я приехала в Андэгар с супругом и сыном, то заметила, как сильно изменился мой брат. Он больше не был тем тихим и застенчивым юношей, скромным и порою нерешительным. Неф превратился в красивого мужчину, стал настоящим королём, гордо и уверенно смотревшим на мир, окружённый ореолом благородства и власти. Тогда это тайное чувство вновь пробудилось во мне, настойчиво стучась в душу, как назойливая головная боль.

Спустя годы, когда Мори всё чаще и чаще поднимал на меня руку и всячески обижал меня, я раз за разом вспоминала о Нефе и о нашем первом поцелуе. Я всё думала о том, какой бы могла быть моя жизнь, если бы я не убежала тогда с моста и позже согласилась бы выйти за Нефа замуж. Я терлась в догадках и долго лила слёзы о том, что предала когда-то мужчину, на самом деле любившем меня. Я запуталась в своих чувствах – ведь и Мори также был мне мил, несмотря ни на что…

Я проснулась рядом с братом, без одежды, с дикой болью в голове и кровью, текущей по моим ногам. Тогда я поняла, что натворила. Мне было стыдно и страшно, очень страшно – ведь я знала, что если мой муж узнает о том, что здесь произошло – то он убьёт и меня и Нефа. А ещё я не могла находиться рядом с братом, ведь я доверилась ему, приехала за помощью… Да, он вряд ли сам понимал, что делал, но тем не менее то, что произошло между нами – было ошибкой, и я хотела забыть это как дурной сон. Ну зачем, зачем я это сделала? Почему поддалась ему? Не знаю. А ещё у меня больше не было дома, в том понимании, что нигде я больше не чувствовала себя в безопасности. Мой муж, мой брат – они оба использовали меня, каждый по-своему, но одинаково не интересуясь моими мыслями и чувствами.

Пока Неф спал, я собрала свои вещи и отправилась обратно к Мори, надеясь забыть то, что произошло в моём отчем доме. Я чувствовала себя ужасно – подавленной и разбитой, мои мысли путались, я не знала, что мне делать, кому довериться. Мне было одиноко и грустно. И страшно.

Когда я вернулась в Эрейвинг, мой муж был в отъезде, и какое-то время я провела с Тару. Постепенно я начала успокаиваться и мне стало казаться, что всё ещё может вернуться в своё русло. Я старалась всё забыть, словно дурной сон. Моё здоровье становилось всё хуже – меня постоянно мутило, живот как будто бы разрывало на куски, не было сил даже ходить, почти всё время я проводила в постели, гадая, что же является причиной моего скверного самочувствия.

Пересилив себя, я всё же решилась позвать придворного лекаря, хотя очень боялась услышать от него подтверждение моим опасениям – меня терзали смутные сомнения о том, что я вновь жду ребёнка, но вот только от кого? Пришедший врач ничего вразумительного о моём состоянии не сказал, лишь как-то странно посмотрел на меня и подозрительно засуетился, выписав мне снадобье от тошноты, что только убедило меня в моей правоте.

А потом вернулся Мори, И по его пылающим злобой и ненавистью глазам, я поняла, что он всё знает про нас с Нефом. Откуда – не могу понять до сих пор. Наверное, лекарь всё же что-то понял. Тогда меня пробрал такой смертельный ужас, что всё внутри у меня сжалось. Мори с злобными воплями швырнул меня об стену, с которой я сползла, оставляя кровавый след; потом он пинал меня и бил головою о вышеупомянутую стену, попутно изрыгая такие грязные ругательства, что даже у солдатни заложило бы уши. Хотя я мало что помню из его слов – в голове у меня стоял невыносимый звон, и адская боль пронизывала меня. Тогда-то он вывихнул и сломал мне, в локте, левую руку, раздробил правую скулу, несколько рёбер и отбил, пожалуй, всё что можно отбить. Потом Мори ушёл, оставив меня истекать кровью, лёжа на полу. Жаль, что он не забил меня до смерти тогда.

Когда я пришла в себя, то поняла, что мне нужно вновь бежать и опять к Нефу – куда ж ещё? Собрав остатки сил, я накинула на себя серый плащ с глубоким капюшоном и пошла прочь из замка, но по пути встретила Тару. Я рассказала сыну, что не могу так больше жить и что должна уйти, а также попросила его не говорить отцу о нашей с ним встрече и отправить письмо моему брату, чтобы он встретил меня в условленном месте. Я очень плохо себя чувствовала и даже не знала, доеду ли я живой до брата.

Была зима, и мой путь пролегал через ледяную равнину, изрезанную ущельями и разломами. Мне не повезло с лошадью – по пути она подскользнулась и сломала ногу, пришлось идти пешком по холоду и ветру. Я так замёрзла, уже не чувствовала ступней и рук, а левая сломанная и вовсе была как плеть. Я выбилась из сил, слёзы замерзали на моих щеках, я подскальзывалась на льду и падала, отбив себе колени, но вставала и шла вперёд к Нефу. Место, где мы должны были встретится с братом – большое старое мёртвое дерево посреди заснеженной пустоши, уже виднелось, но Нефа я там не видела, там не было никого. В мою душу тогда закралось очень нехорошее предчувствие, тот предательский страх, который не покидает меня и поныне.

А потом я всё же увидела Нефа. Он лежал на снегу, истекая кровью, израненный кинжалами и пронзённый стрелами, но он был ещё жив. В отличие от его людей, чьи трупы находились неподалёку. Это была ловушка – нас там ждали. Но кто знал, где нас искать? Лишь мой сын, Тару. Похоже, Мори, обнаружив моё отсутствие, убедил нашего сына, что отправляется на мои поиски, чтобы вернуть меня, так как осознал свою вину и хочет помириться со мною. И Тару конечно же ему поверил, рассказал куда я отправилась. Мой наивный, честный, несмышлёный сын.

Я опустилась на колени возле умирающего брата, захлёбываясь слезами, я пыталась помочь ему, остановить кровь, льющуюся из его ран. Но я понимала, что это – конец. Всё. Всё, конец нам обоим: Мори нашёл нас, и месть его будет ужасна, ведь я знала насколько жестоким бывает мой муж. Мне было так страшно, я не могу описать это словами – ту боль и отчаяние, на моих руках умирал мой единственный брат, самый близкий мне человек, который, не смотря ни на что, был мне так дорог. Он был частью меня, у нас с ним была одна душа на двоих.

А ещё я понимала, что скоро придёт и мой черёд, и что смерть моя явно не будет лёгкой. Неф взглянул на меня своими удивительными огромными светло-серыми глазами и прошептал: "Беги!". А я словно бы в ступор впала, не могла его там бросить одного. Тогда он вновь прохрипел: "Прошу тебя, уходи! Они здесь!", и его зрачки стали чёрными. Я поняла, что мой брат, мой милый братишка, умер. Весь мир рухнул для меня в тот миг, превратившись в прах навсегда. Слёзы текли ручьями из глаз моих. Дрожа и рыдая, я поднялась на ноги и увидела четырёх мужчин. Это были воины моего мужа. Хотя скорее даже не воины, а наёмники, жестокие убийцы, бездушные мрази, подонки, отморозки, в которых нет ничего святого, безжалостные звери, алчущие крови.

Собрав последние силы, я побежала от них, не разбирая дороги, лишь бы прочь, подальше от них, не важно куда. Сердце бешено колотилось у меня в груди, слёзы душили меня, я задыхалась, но бежала. Я чувствовала себя загнанным зверем, лисой, за которой мчится стая гончих. Я не оглядываясь бежала, но ощущала как они, играючи, настигают меня. Мне было ужасно, ужасно страшно. Я знала, что мне от них не убежать, но что мне было ещё делать? Почему это случилось со мною, ведь я не хотела, чтоб так всё закончилось! За что мне всё это?

Потом я подскользнулась и упала, а когда поднялась, они были уже рядом. Я ненавижу их – здоровенные, неотёсанные, грубые, небритые мужланы с гадкими ухмылками. Они мерзкие и отвратительные. Эти твари остановились в нескольких метрах от меня. Их главарь и его помощник стали медленно приближаться ко мне. Плотоядно улыбаясь, их главарь, достал кинжал и произнёс: "Попалась, сука!". Ненавижу его, его звериные голубые холодные глаза, его короткие волосы и рыжевато-русую щетину на квадратной челюсти и жёлтые зубы. Мерзость, одним словом.

У второго тоже были светлые беспощадные глаза, но его короткие волосы были темнее, он был ниже ростом и бородат. Мой разум отказывался верить в происходящее, мне казалось, что я вижу дурной сон и надеялась, что скоро проснусь. В голове моей не укладывалось, что эти мрази, жалкие прихвостни моего мужа, осмелятся меня тронуть. Хотя, участь моего брата говорила об обратном. "Вы не посмеете! Я же ваша королева!" – сказала я скорее себе, чем им. На что их главарь смачно харкнул в мою сторону и бросил: "Ты – шлюха, а не королева!".

Я стала пятиться от них и не заметила, что подошла к краю ущелья, глубиною метров в пять. Сделав ещё один шаг назад, я рухнула вниз и потеряла сознание. А когда я пришла в себя, то эти двое были уже рядом. В общем-то в чувство меня привёл пинок в живот. Задыхаясь, я стала ползти прочь от них. Тогда они начали меня бить и пинать. Я свернулась в комочек, пытаясь защититься, в маленький, испуганный до смерти, дрожащий комочек, на который со всех сторон сыпятся удары. Потом им это надоело. Полуживую они перевернули меня на спину и разжали мои руки. Помощник главаря наступил мне на правую руку, держать сломанную левую не было нужды. Ну а главарь начал рвать на мне одежду. Я пнула его, за что получила сильный удар под дых, от которого у меня всё потемнело перед глазами.

Я думала, что когда Мори брал меня силой – то это верх грубости и что хуже быть просто не может. Но нет, оказывается может, ведь мой муж не желал мне смерти тогда. А эти двое желали. Мне было очень больно, невыносимо больно, он просто рвал меня в клочья изнутри, а я ничего не могла сделать, никак не могла противостоять ему. Лишь кричала от боли и только ветер эхом разносил мой крик по этой замёрзшей пустыне. Я ничего не могла сделать, я осознала всю свою беспомощность и слабость. Как говорится, против лома нет приёма. Я не смогу это забыть, никогда не смогу! Эту раздирающую боль, эти отвратительные грубые руки на моём теле, этот животный ужас, это бесконечное одиночество и отчаяние – мне никто не мог прийти на помощь, все меня бросили – брат умер, сын предал, а муж обрёк на мучительную смерть в лапах этих страшных чудовищ.

Тогда я подумала о том, что если мои предположения верны, и я жду дитя, то в тот момент, в этой ледяной пустыне, я умирала не одна, а уносила с собою в могилу совсем невинное крохотное существо. Безграничная тоска наполнила моё сердце, мне было жаль это беззащитное, обречённое дитя, и раз на мне была хоть какая-то вина, то ребёнок страдал и погибал ни за что. Разве что за грехи своего отца, кем бы он ни был. Но, возможно, моё дитя было уже мертво – ведь те твари нещадно пинали меня по животу.

Когда первому головорезу надоело меня терзать, пришла очередь второго. Сил кричать у меня уже не было, я лишь молча плакала, опустевшими глазами смотря куда-то в пустоту. Я уже находилась где-то не там, а наполовину в неосязаемом мире теней, хотя, возможно, тогда я просто сошла с ума. Я лишь желала, чтобы это поскорее закончилось, мне стало противно моё тело, истерзанное и осквернённое. А ещё мне было холодно, очень холодно. Страх покинул меня, осталось лишь безразличие и боль. Тогда моя душа навечно замёрзла в тех льдах. Когда закончил и второй, главарь вогнал мне кинжал в живот, распоров его, вызвав новую волну невыносимой боли, поглотившей меня. Потом они уши, а я осталась медленно умирать, истекая кровью, в холоде и одиночестве.

Вслед за страхом стала уходить и боль, медленно отдаляясь от меня, оставляя во мне пустоту и морозный воздух, что проник в моё истерзанное тело, завладев им. Последним, что я увидела в своей жизни, было ясное зимнее, небо высоко над моей головою, беспристрастное и пустое, без единого облачка, светло-голубого цвета, А ещё мне очень хотелось пить в тот момент – хоть снег лижи, если б я только могла пошевелиться и дотянутся до него.

Потом я увидела, или даже скорее почувствовала всей своей сущностью, как меня окружает яркое, но не резкое, белое свечение, которое сделало меня совсем невесомой и подняло над землёю. Я ощутила неимоверную лёгкость и умиротворение, словно бы с души моей свалился тяжёлый груз, и какого-то рода эйфорию. Я всецело отдалась этому свету, растворившись в нём, но всё ещё продолжая осознавать себя как личность. А затем, я увидела себя…

Так странно, когда видишь своё мёртвое тело со стороны, можешь разглядеть каждую деталь своего облика. Стоишь рядом с ним и не понимаешь, как же это возможно, хочешь дотронуться, но не можешь. Это совсем не похоже на то, когда смотришь на своё отражение в зеркале, всё по другому. Непередаваемое чувство разделения души и тела. Осознавать себя в одном месте, но созерцать в другом. И понимать, что назад пути уже нет.

А потом я увидела своего мужа. Мори был там – он стоял на краю ущелья и смотрел как эти двое по его приказу измываются надо мною. Что он чувствовал тогда? Радость от свершившейся мести? Неужели, та Тьма, что была в нём, окончательно взяла над ним верх? Не знаю. Но когда мои убийцы выбрались из ущелья, он уничтожил их, не просто убил, а именно уничтожил их тела и души. Мори не мог позволить кому-либо безнаказанно притронуться ко мне, ведь он считал меня своею собственностью, вещью, без права выбора и голоса.

Потом он спустился вниз, к моему искалеченному телу, и долго смотрел на то, что осталось от его жены. Он поправил на мне одежду, провёл рукою к израненному лицу, прикоснулся к родинке на груди, осторожно дотронулся до ужасной раны на животе. Мори снял с себя чёрный тяжёлый плащ и укрыл им меня, взял на руки, поднял на верх. Я не знаю, что он чувствовал тогда, не знаю. Его последние действия напоминали мне своего рода заботу.

Я смотрела на него, но он меня не видел, даже не догадывался о том, что я всё ещё здесь, рядом. Но тем не менее, я не чувствовала к Мори ни ненависти, ни отвращения, ни страха. Я не чувствовала уже ничего. Они изувечили не только моё тело, но и мою душу, надломили её, мне никогда не стать прежней. Но винить своих убийц в этом я уже не могла, у меня не было больше сил. А потом я ушла… Кто бы знал, как же я не хотела тогда умирать…

Позже нас с братом похоронили рядом друг с другом на нашей родине, в роще, что возле крепости, носившей имя Адриана. Тару часто приходил на наши могилы и подолгу говорил с нами, Только ни я, ни мой брат не слышали уже его слов. До конца жизни моего сына будет мучить совесть. А меня мучает память, потому что забыть всё это я не в силах. Даже время и смерть не исцелили эту рану.