Читать книгу Память о преподобном Мартиниане Белозерском - Е. А. Сизова - Страница 3

Когда Михаил подрос и стал достаточно разумен, чтобы учиться грамоте, родители стали искать человека, который мог бы его учить. Грамотность не была тогда широко распространена в крестьянской среде. Однако если отец Михаила был действительно волостным старостой, то желание его учить сына грамоте вполне понятно. Постоянно бывая в монастыре по хозяйственным делам, отец Михаила, должно быть, и сам почитал игумена Кирилла, советуясь с ним о дальнейшей судьбе своего чада. Из жития нам известно, что родители решили отдать сына на обучение в Кириллов монастырь.

Встреча с преподобным Кириллом решила всю дальнейшую судьбу Михаила Стомонахова. Этот эпизод описан в житии особенно подробно, вероятно, сохранившись в памяти учеников прп. Мартиниана, которые слышали от своего старца взволнованный рассказ о важнейшем событии его жизни. «Еще совсем юного, родственники привели и поставили его перед святым. И пока тот стоял и размышлял над его молодостью, отрок смотрел на него как на ангела и, не зная, что еще сказать, пав к ногам святого, умиленно говорил одно: «Возьми меня, господин, к себе». Блаженный же, видя умиление мальчика, смилостивился над ним, сжалился, как добрый отец, и, почувствовав благородство его души, с радостью принял его как врученного ему Богом». Так началась новая жизнь Михаила, прожившего затем в монашестве более 70 лет[16]. Если вся жизнь прп. Мартиниана прошла между 1397–1398 и 1483 годом, то, вычитая 70 лет монашества, получается, что в иночество он вступил в пятнадцатилетнем возрасте, т. е. примерно в 1413 году. До этого события еще несколько лет должны были уйти на обучение грамоте и прохождение послушаний. Поэтому, скорее всего, в монастырь Михаила привели, когда ему было лет двенадцать, или примерно в 1409–1410 годах. Михаила, должно быть, не сразу поселили в монастыре, поскольку известно, что, например, в Симоновом монастыре, где прп. Кирилл начинал свою монашескую жизнь, «отроки не жили ни в монастыре, ни на дворах монастырских»[17]. В обители прп. Кирилла, следуя обычаям того времени, Михаила не могли сразу же поселить в монастырских кельях. В житии прп. Мартиниана говорится, что мальчика отдали в обучение монастырскому дьяку Олешу Павлову, жившему поблизости от Кириллова монастыря. «Делом его было книги писать и учить учеников искусству грамоты, и он был в этом очень искусен». Отправляя Михаила в обучение, Кирилл, провидя будущую судьбу отрока, просил «сохранить его как зеницу ока, во всяческой чистоте». Алексей Павлов, ставший первым учителем прп. Мартиниана, известен сейчас как писец нескольких книг, смиренно подписанных «грехослужимою десницею» и «последнего в грешницех именем Олешка»[18], сохранившихся в составе рукописей из библиотеки Кирилло-Белозерского монастыря. Его именем подписаны и некоторые монастырские грамоты.

Ученье Михаила шло удивительно успешно. Мальчик оказался очень способным и «как во сне прошел он этот путь молитвами святого». Прп. Кирилл внимательно наблюдал за мальчиком, испытывал его, подолгу тщательно расспрашивал о нем людей из Сямы, знавших его с детства. Это было время первых испытаний, когда решалась дальнейшая судьба Михаила. После обучения грамоте ему нашлось бы дело и в монастырских имениях, он мог просто служить монастырским дьяком и писцом, как его учитель Алексей Павлов, но Михаил хотел быть именно монахом. Юноша благоговейно преклонялся перед добродетельным образом жизни игумена Кирилла и подражал ему во всем. Видя безмерные труды святого старца, Михаил старался не щадить себя на монастырских послушаниях. Душевная чистота, кротость и смирение Михаила помогли ему стать любимым учеником прп. Кирилла, который со временем принял решение постричь его в иноки.

Послушнический искус в монастырях обычно продолжался около трех лет, после чего совершался постриг. По обычаю при постриге Михаил был облачен в иноческие одежды и получил новое имя в честь святого Мартиниана, пустынника Кесарии Палестинской. Жития этого святого имеются в одном из рукописных сборников XV века в собрании рукописей Кирилло-Белозерского монастыря[19]. Память его по церковному календарю празднуется 13 февраля (старого стиля). В этот день и могло быть совершено его пострижение, сделавшее этот день памятным на всю жизнь. Святой, имя которого получил новопостриженный инок, отличался ревностью к монашеским подвигам. В юном возрасте он поселился в пустынном месте на горе, где подвизался в безмолвии 25 лет, борясь с искушениями. Стойкостью и терпением он стяжал дар исцелений и чудотворения. После долгих скитаний он скончался в Афинах в 422 году[20].

Обычно монах, получивший в пострижении новое имя святого, прославленного церковью, изучал его житие и старался подражать ему в своей монашеской жизни. Не случайно в дальнейшем и ученик прп. Кирилла Мартиниан повторит подвиг своего небесного покровителя Мартиниана, а также и своего духовного отца прп. Кирилла, удалившись для пустынножительства на дикий остров среди вод обширного озера Воже.

Чтобы представить себе жизнь Мартиниана в Кирилловой обители, обратимся к рукописи XIV века «Завет юным мнихам»[21]. В ней говорится о внешнем виде монахов того времени, их поведении, походке и всех других сторонах их жизни. «Одежда тебе – простая свита из самодельного сукна, а пояс простой кожаный, которым опоясывайся не выше чресел. Походка твоя пусть будет ни сурова, ни ленива, а руки имей во время хождения согбенными при персях». Главным делом монаха считалась молитва и хранение ума от греховных помыслов. Долгие монастырские богослужения, посещение которых было для всех обязательно, чередовались с трудами на послушаниях по монастырскому хозяйству и в келейном рукоделии. На все дела необходимо было получить благословение игумена, после чего принимались за дело и работали «не как для людей, но словно для Бога»[22].

После пострига молодого инока отдавали обычно под руководство какого-нибудь опытного монастырского старца. Духовным наставником Мартиниана стал сам игумен Кирилл, сделавший новоначального инока своим келейником. Конечно, Мартиниан очень радовался этому обстоятельству, так как подражание святой жизни старца стало главной целью его монашеской жизни. Вместе они совершали ежедневное келейное правило. Часто, когда прп. Кирилл пел молитвы в своей келье, он повелевал Мартиниану делать поклоны. Ночные молитвы часто продолжались до самого утра, а для сна оставлялось совсем немного времени. Постепенно между учеником и учителем установилось полное доверие, и, если Мартиниан чувствовал, что его начинают одолевать какие-то мысли или лень, все это он сразу исповедовал прп. Кириллу, и по его молитвам появлялись силы справляться с искушениями. Игумен видел, с каким усердием и смирением Мартиниан работал на послушаниях, служил своему старцу, сохраняя его келью в должном порядке. Радуясь успехам своего ученика, прп. Кирилл говорил братии: «Он, братья, будет искусным монахом».

Так прошли годы, в течение которых Мартиниан жил в келье прп. Кирилла, «никакой своей воли не имея, слушаясь его без рассуждений». Послушание в монастырях считалось лестницей на небо и ценилось выше поста. Постом же монахи изнуряли свою плоть, чтобы душа могла освободиться от ее постоянной власти и просветиться. Мартиниан стал просить своего старца, чтобы он разрешил ему усилить пост, но прп. Кирилл не разрешил, сказав, чтобы он ел вместе с братией, «пусть не до сытости». Когда Мартиниан освоил азы монашеской жизни, прп. Кирилл повелел ему проходить послушания в хлебне и поварне. Здесь молодому монаху приходилось носить воду, рубить дрова и топить печи, месить тесто и выпекать хлеб для братии. При этом во время тяжелого физического труда необходимо было вести воздержанную жизнь, внимательно следя за своими чувствами, и со смирением слушать указания и замечания от братии. После работы Мартиниан молча уходил в келью Кирилла, где продолжал выполнять обязанности келейника, поддерживая установленный порядок. Вероятно, именно тогда Мартиниан услышал рассказы своего наставника о том, как он сам проходил эти же послушания в Симоновом монастыре в строгом посте и молитвах, за что стяжал необыкновенное умиление в сердце, так, что он не мог тогда ничего сказать без слез.

Монахи не должны были иметь ничего своего в кельях, все имущество отдавая во власть монастырю, чтобы не стать рабом того, что посчитаешь своим. Все необходимое для жизни они получали от игумена. В кельях не позволялось держать еду или какие-то лишние вещи, кроме самых необходимых для келейного рукоделия. Все монастырские занятия прекращались при первых же звуках клепания, созывавшего насельников на богослужение в небольшую деревянную церковь Успения Богородицы. Поведение монахов в церкви было строго определено самим игуменом Кириллом: «В церкви никому ни с кем не беседовать и из церкви прежде окончания службы не выходить, но всем пребывать каждому в установленном для него чине и славословиях»[23]. По окончании богослужения совершалось поклонение Евангелию и иконам, при этом монахи должны были соблюдать порядок старшинства. В таком же порядке из церкви шли в трапезную, рассаживаясь каждый на свое определенное место. Есть и пить разрешалось только в трапезной, кроме случаев тяжкой болезни. После общей молитвы ели в полном молчании, слушая душеполезное чтение. Так же в молчании все расходились по своим кельям.

Игумен Кирилл строго следил за соблюдением установленного порядка. Однажды он увидел, что его ученик Мартиниан после трапезы повернул к другой келье. Подозвав его, он спросил: «Так ли соблюдаешь ты монастырский чин? Разве ты не можешь пойти сначала в свою келью и прочесть там положенные молитвы, а затем, если тебе нужно, идти к брату?» Мартиниан, чуть улыбнувшись, ответил: «Когда я прихожу в келью, выйти оттуда я уже не могу». Кирилл заметил ему, чтобы всегда первым делом он шел в свою келью, и келья всему его научит. Об этом эпизоде рассказал сам Мартиниан спустя многие годы Пахомию Логофету. Можно не сомневаться, что потом всю свою жизнь Мартиниан неукоснительно исполнял предписания своего учителя.

Со временем, видя, что Мартиниан укрепился в правилах монашеской жизни, игумен отпустил его жить самостоятельно в келье наравне с остальной монастырской братией. Испытав его какое-то время, прп. Кирилл убедился, что и там его ученик жил должным образом, старательно исполняя все, ему заповеданное. Тогда игумен сделал его клириком, т. е. рукоположил сначала в низший чин церковного клира, а спустя немного времени поставил Мартиниана в дьяконы соборной церкви, для того, чтобы он мог осваивать устав богослужения и молиться вместе со своим старцем в алтаре. Мартиниан видел, как совершает службы его духовный отец прп. Кирилл, и старался все в точности запомнить и так же исполнять. Все свои новые дьяконские обязанности, которые, кроме участия в богослужении, состояли еще и в заботах о содержании храмовых святынь, он выполнял со смирением и благоговением и, несмотря на свою молодость, служил примером для многих. Однако не все в монастыре относились с любовью к молодому иеродьякону Мартиниану. Были и такие, которые смущались завистью к любимому ученику игумена, от чего осуждали и порицали его при каждой малейшей возможности. Все это Мартиниан безропотно терпел, т. к. научен был своим старцем смотреть на огорчения жизни как на возможность терпением доказать Богу свою любовь, ради которой никакая жертва не будет казаться слишком большой.