Читать книгу Аврелия – патрицианка Рима - Э. Кэнтон - Страница 7

Философ сделал движение, по которому можно было судить, что приход иностранца был для него не особенно приятен. Павел безмолвно стоял перед ним. Внешний облик его был скромен, но в нем не было видно следов замешательства. Во всей его наружности было нечто лучезарное, что могло произвести впечатление и на такого человека, как Сенека.

Философ бросил на апостола один из тех взглядов, который означал: «Прошу покорно, чем могу служить?»

Апостол Павел подошел и приветствовал его по римскому обычаю – поднес правую руку ко рту и сделал поклон налево и направо. Но Сенека не протянул руки, как это следовало бы сделать при дружеских приветствиях.

Апостол Павел, однако, не смутился таким холодным приемом. Он подал Сенеке пергаментный свиток, который держал в руке, и сказал:

– Это от твоего брата Галлиона.

Свиток был секретным посланием. Для этой цели нарезали несколько узеньких листков папируса и прикладывали один к другому; эти обрезки навертывали на скалку из дерева или металла и писали вдоль скалки. Затем полоски навертывали на другую скалку, которая и пересылалась адресату. Прочитать написанное таким образом письмо можно было только при помощи скалки подобной той, которая служила для письма. При этом требовалась большая старательность и точность в накладывании листков на вторую скалку, чтобы достичь цели.

Сенека взял послание из рук апостола и пошел разыскивать соответствующую скалку, после чего приступил к восстановлению текста письма.

– Послание это написано давно, – заметил Сенека, уже успевший разобрать дату.

– Да, уже прошло свыше двух лет, как твой брат мне его передал. С этого времени я находился в плену, да и сейчас в нем пребываю. Я пришел в Рим, чтобы лично обратиться к правосудию кесаря.

– Мне жаль тебя, Павел, – покачал головой Сенека.

Апостол ничего не ответил, а хозяин продолжал разбирать письмо.

Читая его, Сенека неоднократно с удивлением и любопытством посматривал на апостола, но для Павла еще не пришло время говорить.

– Брат мой извещает меня, – пояснил Сенека, закончив чтение, – что ты – редкий гений и в то же время великий оратор и философ.

– Я, – возразил Павел, – только последний из рабов Божьих, и вся моя сила в Иисусе Христе.

– Мой брат сообщает также, – произнес Сенека, не выражая ни малейшего удивления по поводу странного ответа, – что ты христианин. Так ли это?

– Да, это правда. Два года назад Нерон хотел обезглавить меня, и не за какое-нибудь преступление, а за веру в моего Божественного Учителя.

– Неужели ты рисковал жизнью из-за этого суеверия?

– В настоящее время я нахожусь в таком же положении, и я готов умереть, но час мой еще не пришел: я должен выполнить свое назначение.

– Какое назначение?

– Преподать Риму учение о Царствии Божьем и помочь апостолу Петру в деле устроения Церкви Божьей.

– Об этом Петре я слышал. Вещи, про которые он говорит, странны и невозможны.

– Послушай меня, Сенека, – прервал его апостол, – то, что я вещаю тебе, есть истина, просто ты не в состоянии ее понять.

– Разве я не философ с известным именем? – обиделся гордый Сенека.

– Бог, которого я прославляю, открывается людям с простыми сердцами. Он презирает тщетные земные познания. От таких философов, о которых ты говоришь, Он скрывается.

– Что ты вообще намерен делать? Разве Рим, который ты хочешь просветить, лучше подготовлен для восприятия твоей истины, чем я? Ты думаешь, что он станет внимать твоему голосу?

– Дух Божий внушит мне то, что я должен предпринять, а Господь Иисус Христос довершит остальное. Сенека! Рим, столь непокорный, склонит свою голову. В недалеком будущем число христиан будет так велико, что если бы они удалились, то Рим представлял бы собой обширную пустыню.

– А я, дорогой Павел, – сказал с улыбкой философ, – тоже буду в числе твоих собратьев?

– Нет, ты с уважением отнесешься к моему учению, но не постигнешь его. Оно станет для тебя хорошей философской системой, воплощающей некоторые из твоих мыслей; потомки найдут в твоих сочинениях отголосок моих слов и наших священных книг, однако дальше этого ты никогда не продвинешься.

– Почему же так, Павел? Если твое учение – истина, я не найду ничего лучше, как оказаться в числе твоих учеников.

– Быть моим учеником не то же самое, что сделаться последователем Платона, Аристотеля или других философов. Как я уже говорил, Бог, которого я исповедую, не любит гордецов, и чтобы последовать за Иисусом Христом, распятым на кресте, нужно, как Он, нести свой крест. Другими словами…

– Нести свой крест? Орудие казни для рабов? Павел, поистине ты…

– Безрассуден, не так ли? Это ты хотел сказать? Да, я действительно безумен. И это безумие я хочу преподать Риму; оно овладеет Вечным городом и распространится по всему миру.

– Говори же, Павел, ибо я не могу тебя понять. Этот крест, Иисус Христос, христиане, Рим, вселенная. Клянусь Юпитером! Что все это значит? Это какой-то лабиринт…

Мы не берем на себя передачу вдохновенных слов апостола; чудодейственная сила его красноречия блистала, как молния в ночной темноте.

Сначала Павел рассказал философу, как из преследователя христиан он обратился в пылкого проповедника новой религии. Он развернул перед ним восхитительную картину развития религии, восходившей к первым временам мира и сохранившейся в течение веков до сего дня. Он говорил Сенеке об Иисусе Христе, чье пришествие было возвещено человечеству пророками и ожидалось многими поколениями. Он растолковал ему, как Иисус пришел в мир, когда настало время исполнения пророчеств, – как явился Он в бедности, чтобы преподать Свое Божественное учение, совершить чудеса, умереть на кресте и воскреснуть во славе. Далее последовал рассказ о проповеди апостолов, «о доброй вести», распространившейся по свету, и покорении все новых полчищ для прославления Христа.

Апостол Павел преобразился; лицо его светилось лучезарным сиянием проповедника. Сенека внимательно слушал то, о чем даже никогда не мечтал. Окружающая природа, казалось, находилась в гармонии с этой величественной сценой, словно желала умолкнуть в присутствии посланника Божьего. Ни малейший шум не пронесся в воздухе; всюду был сосредоточенный покой, как в те таинственные часы, когда чья-то молитва возносится к небу. Когда апостол закончил, водворилась тишина, глубокая и торжественная.

– Галлион прав, – заметил Сенека. – Ты удивительный гений!

– Я тут ни при чем. Это учение Христа, и удивляться надо не мне.

– Минуту назад ты сказал, что я никогда не уверую. Отчего же ты пришел ко мне?

– Оттого, что приближается время, когда религия Христа будет для тебя высшим утешением.

– Ты о чем?

– Разве ты не думаешь о последнем слове Нерона?

– Павел, ты вестник смерти!

– Нет, Сенека, апостолы Христа даруют жизнь; что же касается смерти, то она в руке Божьей.

– Итак, – улыбнулся философ, – это твое предсказание? Скоро оно сбудется?

– Очень может статься, – опустил глаза апостол.

– Ну что же, пусть будет так. Я не боюсь смерти и благодарю тебя за то, что ты меня предупредил.

– Сенека, уверуй в Иисуса Христа. Ты сможешь.

– Да, это действительно возможно, дорогой Павел. Я люблю все прекрасное, а твое учение именно такое. Но философ должен сравнивать, размышлять. Мне нужно некоторое время. Приходи ко мне еще. Я считаю тебя своим другом, Павел, и чувствую к тебе живое расположение. Чем я могу быть тебе полезен? Впрочем, ты сам видишь, как мало я пользуюсь доверием, хотя…

– Я благодарен тебе, Сенека; мое земное время ограничено так же, как и твое, и никто, даже Нерон, не изменит предначертаний Божьих. Мое упование во Христе, и я не нуждаюсь ни в чьем покровительстве. Прощай, Сенека; во имя Бога живого подумай о том, что ты услышал.

Апостол ушел разочарованный, так как увидел, что не приобрел этой души для Христа.

Сенека не забыл Павла. Он виделся с ним несколько раз и часто беседовал. Они обменивались письмами. Но Сенека был одним из тех людей, на которых крайности цивилизации оставляют неизгладимые следы. Он изучал христианство, слушал апостолов Петра и Павла, читал их послания, вдыхал ароматы того учения, которое, подобно прекрасному цветку, распускалось на его глазах. Но он поступил так, как те, которым нравится какой-либо цветок, но они не интересуются тем, откуда он взялся и почему издает столь чудный аромат. Он просматривал труды апостолов, не улавливая их сокровенных чувств и самобытных мыслей. Иногда он приводил поразившие его идеи христиан в своих собственных сочинениях. Этим и объясняется тот непонятный для многих факт, что в произведениях Сенеки встречаются постулаты, сходные с теми, которые содержатся в учениях святых апостолов. Однако сам Сенека никогда не был носителем и выразителем вечных истин, составляющих содержание христианского учения.

Несколько месяцев философ потратил на изучение новой доктрины, но ему не удалось закончить эти штудии. Однажды вечером, когда он ужинал с женой и друзьями, возле его дома послышался шум – когорта солдат окружила его. Появился центурион и объявил себя вестником Нерона, который приговаривает философа Сенеку к смерти. В виде последней милости Нерон позволил своему учителю и наставнику самому избрать себе способ умерщвления. Все имущество мыслителя подлежало конфискации в казну.

Сенека продемонстрировал большую твердость характера, решив умереть подобно Сократу в дружеской беседе. Жена бросилась ему в объятия и закричала, что последует за ним в царство мертвых. Оба вскрыли себе вены – и тут прибыл новый курьер от Нерона огласить повеление императора о помиловании Сенеки.

Преторианцы, либерты и домашние рабы перевязали ему вены, остановили кровь и замедлили наступление смерти.

Сенека попросил у своего друга, врача, дать ему яд. Врач согласился, но яд почему-то подействовал не сразу. Друзья и близкие философа рыдали в голос, а он, всегда жизнерадостный, порицал их отчаяние и призывал сохранять присутствие духа. Он хотел внести поправки в завещание, но центурион объяснил, что ввиду отчуждения его имущества любые его распоряжения по данному поводу не имеют смысла.

Тогда Сенека велел положить себя в теплую ванну: пар усиливал кровотечение из вскрытых вен и ускорял смерть. Войдя в лаватрину, Сенека обрызгал рабов водой и произнес:

– Это возлияние Юпитеру Освободителю!

Послышался глубокий вздох, и чей-то голос произнес его имя:

– Сенека, Сенека!

Философ с трудом повернул голову и увидел поспешно входившего апостола Павла. Слабая улыбка в последний раз тронула уста умирающего. В чертах лица апостола залегла глубокая скорбь.

Увы, было слишком поздно! Горячий пар подействовал: Сенека упал от слабости и вскоре умер. Дом огласился воплями. Рабы Сенеки, отдавая по обычаю последний долг усопшему, рыдали весь день. Друзья и ученики с воодушевлением говорили о заслугах великого мудреца и его достойной кончине. Они вспоминали добродетели покойного и восхищались его самообладанием в последние минуты.

Апостол Павел понял, что над бездыханными телами философа и его жены бесполезно проповедовать. Окружение Сенеки показалось Павлу легкомысленным и не готовым воспринимать то, что он скажет. Апостол отдал последний поклон усопшему и покинул его дом.