Читать книгу Жизнь как подвиг - Эдгарт Альтшулер - Страница 17

Было два часа дня, когда Федор Иванович вышел из дома. До встречи с Шарлоттой оставалось еще три часа. Но он больше не мог находиться в квартире. Он хотел покинуть это замкнутое пространство, так как чувствовал себя там разбитым и подавленным. У него было впечатление, что он вчера переболел какой-то очень тяжелой болезнью. А сегодня, после болезни, впервые оказался на улице, где все было для него новым и интересным. Он почему-то раньше никогда не обращал внимания на витрины магазинов, на назойливую рекламу, на хмурых мужчин и улыбающихся женщин. Он вдруг понял, что на улице очень интересно и ему до всего есть дело. Улица – это не только кусок земли, по которой человек ходит на работу и обратно. Улица – это театр, где все люди участвуют в спектакле, который называется жизнь. Им совершенно нет до него никакого дела, а тем более до его филологической науки и душевного состояния. Люди все время на улице играют и предлагают ему сыграть какую-нибудь роль. Он не должен от этого отказываться, так как если все начнут отказываться, то улица перестанет быть привлекательной. Через это все на земле может потерять интерес. Он вдруг понял, что является очень важной фигурой в этом жизненном спектакле, убрать которую с авансцены никак нельзя.

Федор Иванович даже не заметил, как снова оказался в парке, где его вчера душили сомнения. Где он был готов совершить ужасный, неосмотрительный поступок – отказаться от встречи с Шарлоттой. Он долго ходил по парку, выбрав какой-то совершенно непонятный маршрут, возвращающий его все время в одну и ту же исходную точку. Федор Иванович загребал ногами опавшие листья, которые приятно шуршали под ногами и издавали чудесный за пах прелой листвы. Но он всего этого не замечал, думая о том, как Шарлотта сейчас выглядит? Что он скажет, увидев ее, и что она ему ответит? Он пытался разыграть сцену встречи от начала до конца, проговаривая текст то за нее, то за себя. Но у него это плохо получалось. В половине пятого Федор Иванович уже был в своем рабочем кабинете. Сначала он просто сидел за столом, ничего не делая, нервно передвигая по поверхности стола все, что там лежало. В половине шестого он начал ходить по комнате, убыстряя темп. Он чувствовал от ожидания легкий озноб, несмотря на то, что в комнате было достаточно тепло. Но ничего с собой поделать не мог.

Шарлотта появилась на пороге его кабинета в пятнадцать ми нут седьмого, опоздав больше, чем на час. Без извинений за опоздание, без каких-либо оправданий, она открыла дверь и встала в проеме двери:

– Привет, а вот и я.

Просто и незатейливо, как будто они знают друг друга уже много лет, как будто только вчера расстались. Как будто не промелькнуло два года с их первой и единственной встречи. Это была та же Шарлотта и одновременно не та. Для той Шарлотты, наивной простоватой девочки, Федор Иванович, не задумываясь, нашел бы правильные отеческие слова. Для этой у него слов не было вообще.

При появлении Шарлотты профессор Крутов встал со стула и уже больше не садился.

– А что Вы, Федор Иванович, стоите и молчите? Никак не проявляете своего восторга от встречи со мной? Неужели Вам приходится часто видеть в своем кабинете красивых молодых особ, типа меня? Неужели Вы не хотите подать мне руки?

Шарлотта сама прошла к столу и, не дожидаясь приглашения, села на свободный стул, отодвинув его почти на середину комнаты. С одной стороны, она тем самым обозначила дистанцию, несмотря на ее игривое настроение, которую им следует соблюдать. С другой, она позволяла Федору Ивановичу рассмотреть ее со всех сторон и оценить перемены, которые в ней за это время произошли. А смотреть в самом деле было на что: Шарлотта превратилась за два года, что они не виделись, в даму, начиная от одежды и кончая манерой поведения. Даму самоуверенную, знающую себе цену и не позволяющую хоть на минуту в этом усомниться. Федор Иванович пони мал, что инициатива и напор, которые демонстрировала Шарлотта с первого момента появления у него в кабинете – это, своего рода, наступательная защита. Она позволяла ей не показаться Крутову снова маленькой девочкой в беретке, внимающей с ученическим прилежанием нравоучительные слова пожилого метра. И Федор Иванович принял на данном этапе предложенные ему правила игры.

– Ну почему не хочу подать Вам руку, мадемуазель? – Выдавил, наконец, из себя Федор Иванович. – Я просто жажду это сделать, но Вы мне не даете даже раскрыть рот. Не то, чтобы осуществить какие-либо действия в отношении Вас.

– Что Вы, что Вы, Федор Иванович. Я буду просто счастлива, если Вы, наконец, ко мне прикоснетесь, – засмеялась Шарлотта и тут же перевела разговор на другую тему.

– А вообще, давайте пойдем на улицу. Там и поговорим о нашей жизни. Я Вам расскажу о себе, а Вы – о себе.

Они вышли из здания редакции. Был обычный осенний вечер: моросил мелкий дождь, слабый ветерок лениво гонял по тротуару мокрые листья. Погода позволяла гулять под зонтиком, но лучше было зайти в какое-нибудь кафе и посидеть в тепле. Кафе, которое им попалось по пути, было почти пустым. Они нашли свободный столик и попросили официанта, чтобы тот к ним никого не под саживал. Федор Иванович помог Шарлотте снять накидку и сам снял с себя плащ. Оказалось, что под накидкой на ней была только тоненькая полупрозрачная блузка, которая, естественно, не грела. Не было сомнения, что Шарлотта замерзла, но она не подавала вида. Когда подошел официант, Федор Иванович, без согласования с ней, заказал два бокала глинтвейна и пирог с творогом. На ее вопросительный взгляд он заявил тоном, не терпящим возражений:

– Шарлотта, может быть, Вы еще что-нибудь хотите покушать или выпить? Скажите, не стесняйтесь.

– Нет, нет, все хорошо.

И тут Федор Иванович поймал себя на том, что он перешел в обращении к Шарлотте на Вы. Что в отношениях с ней он воздвиг сам себе какое-то искусственное препятствие, которое не дает ему вернуться к шутливому тону их общения в первый вечер. Шарлотта говорила без умолку: она рассказала, как закончила школу, почему поехала учиться в Сорбонну. В связи с чем выбрала юридическую специальность. Что ее интересует в жизни. Федор Иванович ее не перебивал и внимательно слушал. Ему все было интересно в ее рассказе. Лишь бы звучал ее голос, лишь бы она была рядом.

В районе девяти часов вечера Шарлотта, с присущей ей непосредственностью, остановилась на середине предложения, а затем выпалила:

– Ой, извините, мне нужно идти домой. Я ведь предупредила родителей, что приеду сегодня в Лион. Они меня ждут и волнуются, где я так поздно задержалась.

– Я надеюсь, что Вы позволите мне Вас проводить? – робко заметил Федор Иванович.

– Буду весьма признательна.