Читать книгу Буканьерки - Эдит Уортон - Страница 3

Юная Клоссон уже исчезла со своим псом, и Нэн предположила, что она повела его играть в мяч на заросшем поле рядом со скудной территорией отеля. Нэн спустилась по ступенькам с крыльца и, пересекая подъездную дорожку, увидела стройную Кончиту, подбрасывающую мяч высоко над головой, в то время как собака бешено кружилась у её ног. До сих пор Нэн обменялась с нею всего лишь несколькими робкими словами и в обычных обстоятельствах едва ли осмелилась бы к ней приблизиться. Но в её жизни наступил острый кризис, и потребность в сочувствии и поддержке пересилила её робость. Она перемахнула через изгородь на поле и подошла к мисс Клоссон.

– Какая очаровательная собачка, – сказала она. Мисс Клоссон бросила мяч своему пуделю и с улыбкой обернулась к Нэн.

– Он прелесть, правда?

Нэн стояла, крутя носком одной ноги вокруг другой.

– А у вас была гувернантка? – спросила она отрывисто.

Мисс Клоссон удивлённо распахнула обрамлённые тёмными ресницами глаза, блестевшие подобно бледным аквамаринам на её небольшом смуглом лице.

– У меня? Гувернантка? Боже, нет, зачем?

– Вот и я говорю! Это моя мать с Вирджинией затеяли. Со следующей недели у меня будет гувернантка.

– Вот так так! Не может быть! Она приедет сюда?

Нэн угрюмо кивнула.

– Ну… – пробормотала Кончита.

– Что же мне с этим делать? А что бы вы сделали на моём месте? – выпалила Нэн, готовая разрыдаться.

Мисс Клоссон задумчиво прищурилась, затем неторопливо наклонилась к пуделю и снова бросила ему мяч.

– Я сказала, что убью её, – вырвалось у Нэн хриплым шёпотом.

Кончита рассмеялась.

– Я бы этого не делала, по крайней мере, не сразу. Я бы сначала попыталась найти к ней подход.

– Найти подход? Как? Я же должна делать всё, что она захочет.

– Нет, не должны. Заставьте её желать того, чего хотите вы.

– Как это? О, можно мне называть тебя Кончита? Такое прекрасное имя. Моё имя на самом деле Анабель, но все зовут меня Нэн… Ну, так как мне найти подход к этой гувернантке? Она же будет заставлять меня зубрить даты – ей ведь за это платят.

Выразительное лицо Кончиты исказилось в гримасе неодобрения.

– Ну, я бы это ненавидела, как касторку. Но, может, она и не будет. Я знала одну девушку в Рио, у которой была гувернантка, та была чуть старше её, и она, бывало… ну, передавала для неё послания и письма, эта гувернантка, в смысле… а по вечерам она тайком сбегала… к приятелю… они с той девушкой знали все секреты друг друга, так что, понимаешь, они не могли друг на друга донести…

– Ах, вот как, – сказала Нэн, делая вид, что всё понимает. Но внезапно она почувствовала странное ощущение в горле, почти тошноту. Смеющиеся глаза Кончиты словно шептали ей что-то сквозь полуприкрытые веки. Она по-прежнему восхищалась Кончитой – но не была уверена, что та ей нравится в этот момент. Кончита, очевидно, не заметила, что произвела не очень приятное впечатление.

– Там, в Рио, я знала девушку, которая так вышла замуж. Гувернантка передавала ей записки… Ты хочешь выйти замуж? – неожиданно спросила она. Нэн покраснела и уставилась на неё. Замужество было неиссякаемой темой доверительных бесед между её сестрой и девушками Элмсворт; но сама она чувствовала себя слишком юной и неопытной, чтобы принимать участие в таких обсуждениях. Однажды на одном из танцевальных вечеров в отеле молодой человек по имени Рой Джиллинг поднял её платок и отказался его вернуть. Она видела, как он многозначительно поднёс его к своим юношеским усикам, прежде чем спрятать в карман; но этот инцидент скорее расстроил и смутил её, чем взволновал, и она ничуть не пожалела, когда вскоре после этого он довольно демонстративно переключил своё внимание на Мейбл Элмсворт. Она знала, что Мейбл Элмсворт уже целовалась с кем-то за дверью; да и её собственная сестра Вирджиния тоже, как подозревала Нэн. Сама она не имела на этот счёт никаких определённых предубеждений; она просто чувствовала себя ещё не готовой рассматривать брачные планы. Наклонившись, она погладила пуделя и, не поднимая глаз, ответила:

– Ни за кого из тех, кого я встречала до сих пор.

Кончита разглядывала её с любопытством.

– Наверное, тебе больше нравятся любовные дела, да?

Её выговор был мягким и протяжным, с томным, раскатистым «р». Нэн почувствовала, как снова заливается краской; мгновенный румянец, тот, что всегда её выдавал, бросил в жар от смущения. Нравятся ли ей – или нет – «любовные дела», как грубовато выразилась эта девушка (другие всегда называли это «флиртом»)?

Более настойчивых ухаживаний, чем со стороны мистера Джиллингса, Нэн не знала, и потому ответ был очевиден: она просто ничего не понимает в подобных вопросах. Но она, как всякая юная особа, стеснялась признаться в своей неопытности и к тому же считала, что её симпатии и антипатии не касаются этой странной девушки. Она невнятно рассмеялась и надменно произнесла:

– По-моему, это глупо.

Кончита тоже засмеялась – низким, задумчивым смехом, полным скрытой и манящей тайны. Вновь она бросила мяч своему пуделю, который следил за ней с неотрывным вниманием, затем сунула руку в складку платья и извлекла мятую пачку сигарет.

– Держи! Здесь нас никто не увидит, – дружелюбно предложила она. Сердце Нэн забилось от волнения. Её сестра и девушки Элмсворт уже тайком покуривали, уничтожая следы своего проступка с помощью маленьких розовых леденцов с сильным запахом, которые они тайком приобретали у парикмахера в отеле. Но они никогда не предлагали Нэн приобщиться к этим запретным ритуалам, о которых под страшным клятвами заставляли её никому не рассказывать, особенно родителям. Это была первая сигарета Нэн, и, пока её пальцы дрожали, она в ужасе спрашивала себя: «А вдруг меня стошнит прямо перед ней?» Но Нэн, несмотря на дрожь, была не из тех, кто отказывается от того, что похоже на вызов. Она даже не поинтересовалась, действительно ли они скрыты от любопытных глаз на этом открытом поле. На дальнем конце его были заросли низкорослых кустов, и Кончита направилась туда, а затем взобралась на ограждение, изящно свесив ноги и показав тонкие оголённые щиколотки. Нэн уселась рядом, взяла сигарету и склонилась над спичкой, которую предложила её спутница. Наступила жуткая тишина, пока она подносила запретный предмет к губам, делая робкий вдох. Едкий вкус табака сначала резко ударил по нёбу, но в следующее мгновение приятный аромат наполнил её нос и горло.

Она снова затянулась и поняла, что ей это нравится. Робость мгновенно сменилась торжеством, и она критически сморщила нос и откинула голову назад, как делал её отец, когда пробовал новую марку сигар.

– Неплохие сигареты – где ты их берёшь? – небрежно спросила она; но тут же, забыв об опытности, которую подразумевал её тон, быстро заговорила задыхающимся голосом маленькой девочки:

– О, Кончита, покажи, как ты выпускаешь эти чудесные колечки? Джинни, по правде говоря, толком не умеет это делать и сёстры Элмсворт тоже.

Мисс Клоссон с улыбкой в свою очередь откинула голову. Глубоко вдохнув и вытащив изо рта сигарету, она сложила губы розовым кружочком и выпустила сквозь него целое облако туманных дымовых колец.

– Вот так, – засмеялась она и вложила пачку сигарет в руки Нэн. – Можешь тренироваться по ночам, – добродушно сказала она, спрыгивая с забора.

Нэн вернулась в отель, настолько довольная своим первым успешным курением, что страх перед гувернанткой поблёк. На ступеньках отеля она ещё больше успокоилась, увидев сквозь двери вестибюля высокого широкоплечего мужчину в панаме и светло-сером костюме, с льняным пыльником, перекинутым через руку, и чемоданами у ног. Он остановился, чтобы закурить большую сигару и пожать руку портье. Нэн вздрогнула от радости. Она не ожидала приезда отца в этот день, и его появление мгновенно развеяло все её тревоги.

Нэн слепо верила в способность отца помогать людям выходить из затруднительных положений – вера основывалась не на фактах (полковник Сент-Джордж чаще всего справлялся с трудностями, просто отмахиваясь от них так, что они сваливались на чужие плечи), а на его слегка пренебрежительном отношении к женским капризам и привычке говорить младшей дочери: «Ты просто позови меня, детка, если нужно что-то уладить». Возможно, он уладит и эту глупость с гувернанткой. А пока одна лишь мысль о его мощном присутствии, больших руках, пахнущих одеколоном, роскошных соломенных усах и лёгкой, вальяжной походке очищала воздух от той паутины, которой постоянно была окутана миссис Сент-Джордж.

– Привет, дочка! Какие новости?

Полковник поприветствовал Нэн звонким поцелуем и, обняв её одной рукой, внимательно оглядел её лицо.

– Я рада, что ты приехал, папа, – сказала она и тут же немного отстранилась, опасаясь, как бы её не выдал запах сигаретного дыма.

– Твоя мама, полагаю, отдыхает после обеда? – весело продолжил полковник. – Ну, пойдём со мной. Слушай, Чарли, – сказал он, обращаясь к портье, – отправь всё это в мой номер, ладно? Там есть кое-что интересное для этой юной леди.

Портье подал знак чернокожему носильщику, и, сопровождаемый своими чемоданами, полковник поднялся по лестнице вместе с Нэн.

– О, папа! Как здорово, что ты приехал! Я хотела спросить…

Но полковник уже углубился в недра одного из чемоданов, разбрасывая по кровати вещи из своего броского, но несколько помятого гардероба.

– Сейчас, сейчас, подожди-ка, – пыхтел он, прервавшись, чтобы вытереть широкий белый лоб платком из тонкого батиста. Он вытащил два свёртка и поманил Нэн.

– Вот несколько модных штучек для тебя и Джинни; девушка в лавке уверяла, что это сейчас носят все красавицы Ньюпорта. А это твоей маме, когда проснётся.

Он снял папиросную обёртку с маленького футлярчика из красной марокканской кожи и нажал на пружину крышки. Перед ослеплёнными таким великолепием глазами Нэн лежала бриллиантовая брошь в виде веточки шиповника. Она восхищённо ахнула.

– Ну как тебе такой шик? – засмеялся её отец.

– О, папа…

Она замолчала и посмотрела на него с лёгким опасением.

– Ну что? – повторил полковник.

В смехе его чувствовалась какая-то пустота, будто гул бушующей волны; Нэн знала этот звук.

– Это подарок для мамы? – с сомнением спросила она.

– Ну а для кого, по-твоему? Неужели для тебя? – пошутил он, но голос его звучал уже не так уверенно. Нэн снова принялась вертеть носком одной ноги вокруг другой.

– Это ведь ужасно дорого, не так ли?

– Ну ты, критиканка-непоседа! Что с того, если дорого?

– В прошлый раз, когда ты привез маме драгоценность, после этого всю ночь была ругань – из-за карт, кажется, или чего-то ещё, – рассудительно заметила Нэн.

Полковник расхохотался и ущипнул её за подбородок.

– Ну, ну! Боишься данайцев, да? Как там это? «Timeo Danaos»[7]…

– Каких данайцев?

Отец иронично изогнул свои красивые брови. Нэн знала, что он гордится этими скудными отголосками студенческой эрудиции, и жалела, что не смогла понять намёк.

– Вам что, в школе даже латыни не преподавали? Что ж, похоже, твоя мать права, тебе и правда нужна гувернантка.

Нэн побледнела и забыла о данайцах.

– О, папа, именно об этом я и хотела с тобой поговорить…

– О чём?

– О гувернантке. Я буду её ненавидеть, понимаешь? Она заставит меня зубрить даты, как приходилось мисс Эглингтон. И мама наговорит ей про нас всякой чепухи и будет твердить, что нам нельзя делать то, нельзя говорить это… Я уверена, она даже не разрешит мне дружить с Кончитой Клоссон, потому что мама говорит, что миссис Клоссон разведена.

Полковник резко поднял взгляд.

– А что, твоя мать так считает? Значит, она невзлюбила Клоссонов? Полагаю, это в её духе.

Он взял марокканский футляр и критически осмотрел брошь.

– Да, это отличная вещь, «Black, Starr & Frost»[8]. И не скрою, ты права: влетело мне это в копеечку. Но я должен уговорить твою маму быть повежливее с миссис Клоссон, понимаешь? – Он забавно сморщил лицо по своей привычке и обнял дочь за плечи. – Деловой вопрос, видишь ли, строго между нами. Мне нужен Клоссон, без него никак. И он совсем извёлся из-за того, как все женщины холодно относятся к его жене… Знаешь что, Нэн? Давай-ка заключим с тобой союз, оборонительный и наступательный? Ты поможешь мне уговорить твою мать, чтобы она была любезна с миссис Клоссон, и убедишь остальных вести себя так же, и добьёшься, чтобы вам разрешили дружить с девочкой; а уж я улажу всё с гувернанткой, чтобы тебе не приходилось зубрить слишком много дат.

Нэн издала радостный возглас. Тучи уже рассеивались.

– О, папа, какой ты замечательный! Я знала, что всё наладится, как только ты приедешь! Я сделаю всё, что смогу, с мамой – а ты скажешь гувернантке, что мне можно гулять с Кончитой сколько угодно?

Она бросилась в утешительные объятия полковника.