Читать книгу Буканьерки - Эдит Уортон - Страница 6

Миссис Сент-Джордж поехала на скачки с мужем – испытание, которого она всегда боялась и всё же страстно желала. По таким случаям полковник Сент-Джордж всегда был так красив и великолепен в своём светлом костюме для скачек и сером цилиндре, что она как бы вновь переживала тот триумф в обеденном зале отеля, только в большем масштабе; но, когда она насладилась сполна этим удовольствием, её вновь охватил страх перед таинственными мужчинами, с которыми он запросто общался в паддоке[19], и ужасными, ярко накрашенными женщинами в открытых экипажах, которые косились и манили (разве она не видела?) из-под бахромы своих зонтиков.

Ей быстро приелось это зрелище, и она была бы рада вернуться на веранду отеля, чтобы покачиваться в кресле, потягивая лимонад; но, ещё когда полковник помог ей сесть в экипаж, намекнув, что пора ехать, если она хочет познакомиться с новой гувернанткой, она тут же поняла: богатая вдова из отеля «Конгресс Спрингс», та самая, о которой так много сплетничали, подала ему тайный знак и собирается увезти его в казино на ужин, а то и куда-нибудь похуже.

Но если полковник чего-то желал, его очарование действовало безотказно, и в следующее мгновение миссис Сент-Джордж уже ехала в экипаже прочь одна, и сердце её отягощала новая тревога, наложившаяся на множество других.

Когда она добралась до отеля, все завсегдатаи веранды, собравшиеся между колоннами крыльца, с истерическим смехом приветствовали пёструю компанию, высыпавшую из знакомого экипажа, в котором миссис Сент-Джордж ожидала увидеть Нэн с долгожданной и одновременно пугающей гувернанткой. Во главе компании был Тедди де Сантос-Диос, нелепо наряженный в белый пиджак гостиничного официанта и бренчавший на гитаре под выходки собачки Кончиты; сама же Кончита, сёстры Элмсворт и собственные дочери миссис Сент-Джордж пританцовывали вокруг небольшой фигуры в скромной одежде, в которой миссис Сент-Джордж мгновенно узнала гувернантку. Миссис Элмсворт и миссис Клоссон стояли на верхней ступеньке, пряча улыбки за кружевными платками; но миссис Сент-Джордж прошла мимо них, плотно сжав губы и отодвинув в сторону неряшливого молодого человека в рабочей одежде, который, казалось, был частью этой компании.

– Вирджиния, Анабель, – ахнула она, – что это значит… О, мисс Тествэлли, что вы должны подумать? – прошептала она дрожащими губами.

– Я считаю, что очень мило со стороны юных друзей Анабель приехать вместе с ней встретить меня, – ответила мисс Тествэлли; и миссис Сент-Джордж с изумлением и облегчением заметила, что та действительно улыбается и что она держит Нэн под руку.

На мгновение миссис Сент-Джордж подумала, что, возможно, будет проще иметь дело с гувернанткой, которая уже так легко поладила с её дочерью; но к тому времени, как мисс Тествэлли, стряхнув дорожную пыль, постучала в дверь своей нанимательницы, последнюю уже охватили новые опасения. Принять гувернантку, привыкшую к подобным церемониям, с тем, что миссис Сент-Джордж считала достоинством герцогини, было бы делом нехитрым; но обескураживающие обстоятельства явления мисс Тествэлли и невозмутимость, с которой она на них отреагировала, лишили миссис Сент-Джордж возможности держаться с достоинством. Неужели?.. Но нет; миссис Рассел-Пармор, равно как и герцогиня, поручились за безупречную репутацию мисс Тествэлли. Миссис Сент-Джордж нервно обмахнулась веером.

– О, проходите. Садитесь, пожалуйста, мисс Тествэлли. (Миссис Сент-Джордж представляла себе кого-то выше, величественнее. Она сочла бы мисс Тествэлли незначительной, если бы подобное определение могло быть применимо к кому-либо, пришедшему от миссис Пармор.)

– Я не понимаю, как моих дочерей могли уговорить на что-то столь… недостойное! К несчастью, дочь Клоссонов… это… – Она осеклась, смущённо вспомнив указания полковника.

– Высокая девушка с рыжими волосами? Я так понимаю, среди участников маскарада был её брат.

– Да, её сводный брат. Миссис Клоссон – бразильянка. – Но миссис Сент-Джордж снова подавила в себе нотку пренебрежения. Слово «бразильянка» и так было достаточно плохим, чтобы добавлять ещё что-то уничижительное. – Полковник… Полковник Сент-Джордж имеет деловые отношения с мистером Клоссоном. Я никогда их раньше не встречала…

– Ах, – сказала мисс Тествэлли.

– И я уверена, ни мои девочки, ни Элмсворты никогда бы…

– О, конечно, я понимаю. Не сомневаюсь, идея принадлежала лорду Ричарду.

Она произнесла это имя так, словно оно ей было знакомо, и миссис Сент-Джордж ухватилась за лорда Ричарда.

– Вы уже были с ним знакомы? Похоже, он дружен с Клоссонами.

– Я познакомилась с ним в Англии, да. Я два года работала у леди Брайтлингси – была гувернанткой у его сестёр.

Миссис Сент-Джордж взглянула на неё с изумлением, поражённая неожиданным поворотом событий. «Леди Бриттлиси?» (Именно так мисс Тествэлли произнесла это имя.)

– Маркиза Брайтлингси – его мать. Эта семья очень большая. Я занималась с двумя младшими дочерьми, леди Гонорией и леди Ульрикой Марабл. Лорд Ричард, насколько я понимаю, третий сын. Но его так редко видели дома…

Миссис Сент-Джордж глубоко вздохнула. Она не ожидала такого внезапного погружения в мир английской аристократии, и ей стало немного не по себе, словно все Брайтлингси и Мараблы присутствовали в комнате и она должна была соблюдать надлежащий этикет, но даже не знала, как к ним обращаться без мужа, который подсказал бы ей, как себя вести. Она засомневалась, не слишком ли усложнит жизнь эксперимент с английской гувернанткой. А брови у этой женщины были такие чёрные и ироничные.

– Лорд Ричард, – продолжила мисс Тествэлли, – всегда любил пошутить.

Её тон ясно дал понять, что она не слишком-то озабочена им и его титулованными родственниками. Миссис Сент-Джордж почувствовала облегчение.

– Что касается вашей дочери Анабель, – продолжила мисс Тествэлли, – возможно, вы хотите дать мне общее представление о том, какого уровня она достигла в своих занятиях?

Теперь тон мисс Тествэлли стал сугубо профессиональным, и настроение миссис Сент-Джордж снова упало. Ах, если бы только полковник был здесь – он и был бы, если бы не эта женщина! Была бы здесь хотя бы Нэн…

Миссис Сент-Джордж беспомощно взглянула на гувернантку. Но внезапно её осенило.

– В этих вопросах я всегда доверяла учителям девочек, – величественно произнесла она.

– О, конечно, – согласилась мисс Тествэлли.

– А их отец, он проявляет большой интерес к их знаниям – когда позволяет время… – продолжила миссис Сент-Джордж. – Но, разумеется, его деловые интересы… очень значительные…

– Кажется, я понимаю, – мягко согласилась мисс Тествэлли.

Миссис Сент-Джордж снова вздохнула с облегчением. Гувернантка, которая всё понимает без утомительных объяснений – разве это не лучше того, на что она надеялась? Конечно, мисс Тествэлли выглядела невзрачно; но её глаза под выразительными бровями были прекрасны, и в ней ощущалась твёрдость. И чудом было то, что Нэн уже почувствовала к ней симпатию. Только бы другие девочки не высмеивали её из-за этого!

– Конечно, – снова заговорила миссис Сент-Джордж, – для меня главное, чтобы моих девочек научили… вести себя как леди.

Мисс Тествэлли тихо сказала:

– О да. Светские манеры.

– Скажу прямо, мне не очень нравятся девочки, с которыми они здесь общаются. Саратога уже не та, что прежде. В Нью-Йорке, разумеется, всё будет иначе. Надеюсь, вам удастся убедить Анабель учиться.

Она не могла придумать, что ещё сказать, и гувернантка, казавшаяся необычайно проницательной, слегка поклонилась и тихо произнесла:

– С вашего позволения…

Комната мисс Тествэлли была узкой и спартанской; но она уже успела заметить, что все номера в летних отелях Америки такие. Роскошь и позолота – только в общих гостиных. Её это не слишком беспокоило; она никогда не была избалована комфортом, её итальянская натура к нему и не стремилась. По её мнению, главное отличие между комнатами гувернантки в Тинтагеле или в Оллфрайерсе, поместье Брайтлингси, и теми, что она занимала с момента приезда в Америку, заключалось в том, что первые были больше (а потому и труднее отапливались) и обставлены обветшалыми остатками былой роскоши, застланы коврами, в которых застревал каблук; тогда как у миссис Пармор и в этом большом отеле комнаты гувернантки, пусть и тесные, но аккуратные, а мебель – в хорошем состоянии.

Но в тот полдень мисс Тествэлли, возможно, устала, её угнетала жара или, быть может, просто непривычное чувство одиночества.

Конечно, было странно оказаться в подчинении у людей, которые хотят, чтобы их дочерей учили «вести себя, как подобает леди». («А в противном случае что? – подумала она. – Тревожное видение, как Кончита Клоссон?»). Во всяком случае, мисс Тествэлли внезапно охватили чувство ностальгии, совершенно неразумная тоска по обеденному залу в глубине одного ветхого дома на Денмарк-Хилл, где её мать в траурном чепце из белого крепа[20] сидела у полупустого камина, перелистывая ревматическими пальцами страницы проповедей преподобного Фредерика Мориса, а напротив неё, с другой стороны очага, Дженнаро Теставалья, всё ещё крепкий и сильный в своей глубокой старости, задумчиво смотрел неподвижными глазами со своего пергаментного лица и повторял снова и снова какие-то забытые строки своих революционных стихов. В этой комнате, с постоянным запахом холодного кофе и тлеющих углей, мази для суставов и старости, мисс Тествэлли провела одни из самых удручающих часов своей жизни. «Моя тюрьма», – назвала она её однажды. И всё же, разве не по этой ненавистной комнате она теперь тосковала?