Читать книгу Дело о золотой мушке. Убийство в магазине игрушек (сборник) - Эдмунд Криспин - Страница 8

В комнате стало так тихо, как будто выстрел произвел оглушающий эффект. Лишь оправившись от первоначального оцепенения, Найджел понял, что он раздался снизу – из комнаты Дональда Феллоуза. В сочетании с историей, которую они только что услышали, звук этот трудно было назвать обнадеживающим. Даже невозмутимый сэр Ричард резко выпрямился в своем кресле и спросил:

– Это ваши глупые студенты валяют дурака, Фен?

– Если это так, – ответил тот, решительно поднимаясь с места, – они об этом пожалеют. Жди здесь, дорогая, – обратился он к жене, – а я пойду выясню, что произошло.

– Я пойду с тобой, – вызвался сэр Ричард.

– Мне тоже, – нескладно выразился Найджел.

Жена Фена кивнула и снова вернулась к вязанию. Уилкс промолчал, глядя отсутствующим взглядом на угасающие поленья в камине. Когда они вышли из комнаты, с решительным и мрачным видом, как сказал потом Найджел, сэр Ричард вытащил часы и повернулся к Найджелу:

– Сколько сейчас на ваших?

– Ровно восемь двадцать четыре, – ответил тот, кинув быстрый взгляд на часы.

– Точно. Прошло около минуты. Восемь двадцать три – приблизительное время.

– Вы не слишком опережаете события? – спросил Найджел.

– Это в любом случае пригодится, – кратко ответил сэр Ричард, и они последовали за Феном вниз по ступенькам.

У подножия лестницы они встретились с Робертом Уорнером, выходившим из уборной с озабоченным почти до смешного лицом.

– Черт, что это был за грохот? – удивился он. – По-моему, похоже на выстрел.

– Это мы как раз и собираемся выяснить, – произнес Фен. – Думаю, не ошибусь, если скажу, что он раздался отсюда.

Дверь в комнату слева от них, на верхней части которой было написано белым «Мистер Д. А. Феллоуз», оказалась приоткрыта. Фен толкнул ее, и все вошли вслед за ним. Комната не представляла собой ничего особенного. Она была скудно обставлена, как и большинство других в колледже, и единственным необычным предметом был рояль справа от дверного проема. Слева стоял экран, предназначавшийся, очевидно, для защиты от сквозняков, которые, как прекрасно помнил Найджел, в колледжном жилье бывают пречасто. Но на первый взгляд за ним никого и ничего не скрывалось. У дальнего окна, справа, возвышался небольшой письменный стол; обеденный стол с парой неудобных стульев находился на потертом ковре в центре комнаты; два обитых ситцем кресла стояли по бокам от камина, расположенного далее по левой стене. Помимо этого, из мебели имелся только большой книжный стеллаж, на одной из полок которого сиротливо ютилось несколько книг, другая же была занята большой кипой нот, псалтирей, собраний гимнов и месс. Несколько крошечных репродукций современных художников, прикрепленных на стены, обшитые дубовыми панелями, не особенно скрашивали их неприятную темноту, и в сумерках общее впечатление было чрезвычайно унылым. Комната не выбивалась из ряда абсолютно таких же, и, поскольку в ней никого не было, ни Дональда Феллоуза, ни кого-либо еще, Найджел лишь бегло оглядел ее и поспешил вслед за Феном и сэром Ричардом в дверь напротив входа, которая вела в спальню.

Эта дверь также была приоткрыта, и, войдя, они оказались в холодной, неудобной комнате, напоминавшей гроб и обставленной еще более скудно, чем только что покинутая ими гостиная. Но в данный момент они не обращали на детали никакого внимания.

Потому что рядом с дверным проемом стоял человек и смотрел вниз на Изольду Хаскелл, которая лежала на полу с черной дырой в середине лба, ее лицо – вернее, вся его верхняя половина – было почерневшим и обожженным.

Найджел, подобно многим, часто пытался себе представить, как почувствует себя в непосредственной близости от насильственной смерти, и тоже думал, что останется спокойным, сдержанным, почти равнодушным. Так что он был абсолютно не готов к острому приступу тошноты, охватившей его при виде этого неподвижного, безжизненного предмета. Он быстро перешел в гостиную и сел, закрыв лицо руками. Увлекаемый вихрем мыслей и подозрений, он все же слышал, как сэр Ричард произнес с вежливостью, показавшейся ему, как он потом вспоминал, чрезмерной:

– Не будете ли вы так любезны сообщить мне, кто вы и что здесь делаете?

В ответ прозвучал простонародный деловитый голос:

– Так точно, сэр, вон хоть и профессор подтвердит мои слова. Меня зовут Джо Уильямс, я тут кладку ремонтировал – в арке напротив этой комнаты. Я уж сложил инструменты и совсем было собрался домой, и вдруг слышу – что-то как загрохочет в этой комнате, ну прямо черт побери, уж простите за выражение! Вот и кинулся сюда на разведку со всех ног. Я, джентльмены, всего-то на одну минутку раньше вас и пришел.

– Надеюсь, вы ничего не трогали?

Мужчина ответил с легким презрением:

– Еще чего не хватало! Но я хорошенько глянул во все углы: никого ни здесь, ни в соседней комнате нет – разве только в том шкафу прячется. А я уж смотрел во все глаза, будьте благонадежны. Никто не выходил отсюда, пока я был здесь. Верно, профессор?

– Уильямс – человек порядочный, Дик, – заверил Фен. – Его с незапамятных времен нанимают для выполнения мелких работ на территории колледжа, и я не думаю, что он подвержен припадкам человекоубийственного помешательства.

– Да уж, это не про меня!

– Включите свет, Фен, – попросил сэр Ричард.

– Военное затемнение, – мрачно ответил тот.

– К черту затемнение. Мы не должны ничего трогать.

– И все-таки затемнение.

– Ну, ладно.

Найджел услышал звук отодвигающихся занавесок на единственном в спальне окне, и луч света проник в гостиную сквозь приоткрытую дверь. Он собрался, резко встал и выключил свет, спрашивая сам себя, не уничтожает ли тем самым важные улики.

Из спальни доносился голос сэра Ричарда:

– Ладно, прежде чем что-либо предпринять, я должен связаться с участком. Где ближайший телефон?

– В моей комнате, – ответил Фен. – Привратник переключит вас на городскую линию. Нужно рассказать Уилксу и моей супруге, что произошло, но не позволяйте им сюда спускаться. Скажите Долли, что я поднимусь к ней, как только смогу на минутку отлучиться, пусть она пока немного подождет. Этот старый надоеда Уилкс пускай идет домой.

– Хорошо. Присматривайте здесь за всем, пока меня не будет. И ради бога, не суйте нос, куда вас не просят.

– Я никогда не сую нос, куда меня не просят, – сказал Фен с обидой в голосе.

– Уильямс, вам лучше пойти в привратницкую и подождать там. Вы нам понадобитесь позднее для допроса.

– Так точно! – весело откликнулся Уильямс. – Еще полтора часа до закрытия ворот. Может, опросите меня по-быстрому первым? – добавил он с надеждой.

– Скажи Парсонсу, что я велел дать тебе пива из кладовой, – проговорил Фен.

– Спасибо, сэр, так и сделаю. – Уильямс вышел из спальни. Он остановился, увидев Найджела, и присвистнул. – Да неужто это мистер Блейк! Как вы, сэр, изволили поживать все это время? Ну и ну, очень рад вас видеть.

– Хорошо, Уильямс, спасибо тебе. Как ты?

– Бывает и хуже, бывает и хуже, сэр. Не лежачий больной, как говорится, и ложку мимо рта не проношу. – Понизив голос, он добавил: – Скверное это дело, сэр. Да еще и такая девчушка, совсем молоденькая. Подруга мистера Феллоуза. Видал ее, она уж приходила несколько раз. И сегодня пришла всего двадцать минут назад, сказала «добрый вечер», а сама из себя хорошенькая, что твоя картинка.

– Ты видел, как она вошла? Это может быть важным.

– Не сомневаюсь, сэр, не сомневаюсь. Однако говорить о подобных делах мне не следует, пока полиция этим не занялась. Хотя голову им ломать, пожалуй что, не придется. Самоубийство, ясно как день.

– Ты так думаешь?

– А что же еще? Никто не входил в эту комнату в последние полчаса, кроме нее. И через окно ее застрелить не могли, потому как, когда я вошел, оно было закрыто.

Найджел почувствовал, как его охватывает глубокое облегчение.

– Я все равно рад, – сказал он, – ведь это означает, что больше никто не замешан.

– Хм, это верно. Но что ее заставило пойти на такой шаг, хотелось бы знать? Я всегда думал – уж такая она симпатичная, вежливая девушка, которой как будто не о чем тужить… Ну, мне пора. Теперь уж точно еще увидимся, сэр. – Он отсалютовал и вышел, было слышно, как его тяжелые ботинки протопали вниз по лестнице в квадрангль.

«По крайней мере, один человек еще питает иллюзии относительно Изольды, – горько подумал Найджел. – Среди знакомых немногие будут сожалеть, услышав о ее смерти». Ему было интересно, где сейчас Дональд и как он воспримет это известие. Потом Найджел присоединился к остальным, поначалу тщательно избегая смотреть на тело.

Фен и сэр Ричард тихо, отрывисто переговаривались. Роберт Уорнер стоял неподалеку – осматриваясь кругом с собранным, методически целеустремленным видом. Найджел был почти шокирован его присутствием. Они меньше пяти минут назад вместе вошли в эту комнату, но ужас, охвативший его при виде Изольды, вытеснил из сознания все остальное. Он решился вновь посмотреть на тело и с облегчением обнаружил, что прежняя дурнота не возвращается.

Сэр Ричард повернулся к Роберту:

– Не хочу задерживать вас, мистер Уорнер.

– Прошу меня извинить, – ответил Роберт. – Конечно, вам совсем ни к чему, чтобы вокруг крутилось много народа. Но дело в том, что… Понимаете, это такое потрясение, и я… ну, чувствую себя в некотором роде ответственным за эту девушку.

– Вы знаете, кто она? – резко спросил сэр Ричард.

– О, да. Ее зовут Изольда Хаскелл, и она – актриса оксфордского репертуарного театра.

– Понятно, – сказал сэр Ричард уже мягче. – В таком случае вы непременно будете нам полезны. Но я был бы очень признателен, если бы вы здесь не стояли. Если возможно, подождите в комнате Фена некоторое время: я не могу ничего предпринимать, пока не приедут местные власти. Уверен, Фен не станет возражать, чтобы курили его сигареты и пили виски.

– Конечно, конечно, будьте как дома, – рассеянно отозвался Фен. Он бродил по комнате, хмуро разглядывая обстановку. – Эти помещения такие сырые. Нужно что-то с этим делать. Я поговорю с управляющим колледжным хозяйством.

– И мистер Блейк… – сказал сэр Ричард, оборачиваясь к Найджелу.

– О, не прогоняйте Найджела, – вмешался Фен. – Я хочу, чтобы он остался со мной стоять на часах. Как я понимаю, – продолжил он с надеждой в голосе, – мне разрешено иметь помощников?

Сэр Ричард ухмыльнулся.

– Ради бога. Но, думаю, вам не придется особенно расследовать это дело. Самоубийство – очевидный вердикт.

– Да? – с любопытством посмотрел на него Фен. – Я пригляжу за всем, ничего не буду трогать. Если вы не возражаете.

– Как вам угодно. Мне нужно пойти позвонить. Никого не впускайте. – И они с Робертом вышли и поднялись наверх.

Найджел впервые смог внимательно оглядеться. Изольда лежала на боку с поджатыми ногами, левая рука заломлена назад, а правая выброшена вперед, ладонью кверху. Рядом с рукой, на одном из пальцев которой было надето кольцо затейливой формы, лежал тяжелый блестящий револьвер. На Изольде было темно-коричневое пальто и зеленая юбка, коричневые ботинки и шелковые чулки, но шляпа, перчатки и сумка отсутствовали. Она лежала перед комодом, один из ящиков которого был выдвинут, и беспорядочно наваленное содержимое оказалось выставлено на всеобщее обозрение. На комоде лежали зеркальце, расческа и дорогая с виду бутылка с лосьоном для волос. Остальные вещи в комнате не представляли для неопытного глаза Найджела особого интереса. Там были кровать, умывальник и гардероб, у изголовья кровати ковер, а рядом с ней – тумбочка с лампой, книгой и пепельницей с двумя пыльными окурками. Непарные ботинки валялись в разных углах комнаты. На стул в ногах кровати была небрежно брошена рубашка. В воздухе все еще висел запах пороха. Окно, по всей видимости, было закрыто, но в данный момент это не представлялось возможным проверить.

Поэтому Найджел вновь обратил свое внимание на тело Изольды. Он думал, что, как ни странно, смерть полностью лишила ее индивидуальности. Хотя, вообще-то, вовсе не странно: ведь индивидуальность без остатка сводилась к ее женственности, и теперь, когда жизнь ушла и все это пропало, она стала бесполым «оно», неинтересным нечто, вылепленным из глины, неожиданно жалким. Она была привлекательной девушкой. Но «была», это прошедшее время, – не условная отсылка к факту смерти, а простое признание того, что без жизни даже самое привлекательное тело не вызывает ни малейшего влечения. «Мы не тела, – думал Найджел. – Мы жизни». И тут он неожиданно по-новому отчетливо понял природу любви.

Он снова посмотрел на тело; вспомнил, как Изольда пела и танцевала; вспомнил слова Хелен: «Она не плохая, знаешь, просто глупая». И от всего сердца пожелал, несмотря на все неприятности, которые Изольда приносила другим, чтобы она снова стала живой.

* * *

Как для Клаудио важность девственности была, в сравнении с важностью смерти, ничтожна, так и для Найджела все остальные рассуждения меркли в присутствии этой силы… Он раздраженно тряхнул головой. Сейчас не время для литературных реминисценций. Если Изольду убили… Найджел вопросительно посмотрел на Фена, но тот, угадав невысказанный вопрос, лишь сказал явно без утвердительной интонации:

– Выглядит как самоубийство. – И продолжил пристально изучать пол вокруг тела.

Вернулся сэр Ричард, потирая руки.

– Ваша жена собирается вас дождаться, – сообщил он Фену. – В данный момент они разговаривают с Уорнером. И мне удалось спровадить старикашку Уилкса в его комнату. Полицейская команда уже выезжает, и их приезд снимет с меня наконец ответственность.

Фен кивнул. Потом резко добавил:

– Откуда этот шум? Найджел, пойди и скажи, чтобы выключили.

Найджел осознал, что пятая часть «Жизни героя» гремела в вечернем воздухе все это время, и, по всей видимости, из комнаты напротив. Он забыл, что слышал еще раньше этим вечером доносившееся откуда-то радио. Подойдя к двери, он постучал. Затем, убедившись, что все равно не услышал бы ответа сквозь шум, распахнул дверь и вошел.

Он был более чем удивлен, обнаружив в комнате Дональда Феллоуза и Николаса Барклая. Они сидели в креслах у камина, слушая радио, стоявшее рядом на столике. Найджел остолбенел на пороге, увидев их. Николас разыграл целую пантомиму, чтобы тот не прерывал концерт, но Найджел нетерпеливо отмахнулся.

– Изольда мертва, – сказал он с ненужной поспешностью и добавил, обращаясь к Дональду: – Она в твоей комнате. И выключите эту чертову штуку. Я не слышу своих собственных слов.

Николас выключил радио.

– Так-так-так… – был единственный комментарий с его стороны.

Дональд сидел молча. На нем никак не отразилась эта весть, насколько мог судить со стороны Найджел, он лишь немного побледнел.

– Как это – мертва? – сказал он заплетающимся языком. – И почему в моей комнате?

– Выстрел в голову.

– Убита? – уточнил Николас и невозмутимо добавил: – Не могу сказать, чтобы это меня особенно удивило. Это ты сделал, Дональд? – полюбопытствовал он.

– Нет, рехнулся ты, что ли, не я…

– Обстоятельства, – сказал Найджел, – указывают на самоубийство.

В голосе Дональда впервые за этот разговор послышалось живое чувство.

– Самоубийство? – спросил он.

– Вы, кажется, удивлены.

Дональд покраснел и произнес с запинкой:

– Я… ну, ее не любили, как это всем известно. И она, казалось, не из тех, кто… способен совершить самоубийство. – Он вдруг закрыл лицо ладонями. – О господи!

Найджел почувствовал себя неловко и не знал, что сказать.

– Наверное, я должен туда пойти, – произнес через некоторое время Дональд.

– Решать вам, я думаю. Это ведь ваша комната. Без сомнения, полиция, прибыв на место, захочет задать вам несколько вопросов.

– О! – воскликнул Николас. – Так их еще нет? Когда это произошло?

– Минут десять назад. Сейчас все взял в свои руки сэр Ричард Фримен, ему помогает Фен.

Лицо Николаса было напряжено, он выглядел мрачным.

– Частный детектив колледжа, а? Значит, они думают, что это самоубийство. Десять минут назад. Должно быть, это был тот шум, который мы слышали, Дональд. Но кусок из «Жизни героя» был так чертовски хорош, что мы не обратили никакого внимания. Ты к тому же сказал, что это всего лишь второгодки валяют дурака… Думаете, я буду им нужен? – спросил он у Найджела. – Или могу идти домой?

– Мне кажется, рано или поздно они привлекут всех, кто был так или иначе связан с Изольдой. Так что вам тоже лучше остаться.

– Я не пойду туда, – неожиданно заявил Дональд. – Я… не хочу видеть…

– Ладно, приятель, – перебил его Николас. – Останемся здесь и будем утешать друг друга. И если один из нас попытается смыться по направлению к пароходу в Остенде, другой его тут же перехватит. Увидимся позже, Найджел.

Тот кивнул и вышел из комнаты. Оба отреагировали типично для себя: несерьезность Николаса вошла у него в привычку. Найджела, однако, поразило, что они восприняли новость почти без удивления. Как будто ее ожидали.

Когда он пришел, Фен и сэр Ричард создавали видимость деятельности в гостиной, хотя без данных доктора, специалистов, снимающих отпечатки, и фотографов делать было практически нечего. Найджел рассказал им о местонахождении Николаса и Дональда, и сэр Ричард, уточнив, кто они такие и как связаны с Изольдой, кивком выразил одобрение по поводу указаний, которые дал им Найджел.

– Мы не располагаем возможностью следить за всеми, – сказал он. – Если кто-либо, кроме самой девушки, ответственен за происшествие, он будет лезть из кожи вон, чтобы скрыться.

Четверть часа спустя приехали полицейские, и их ввели в курс дела. Инспектор, маленький настороженный человек с цепким взглядом и резким голосом по имени Кордери, задал стандартные в подобном случае вопросы и бегло осмотрелся вокруг. Затем они с сэром Ричардом удалились на совещание, а сержанты тем временем приступили к своей работе. Полицейский медик, высокий мужчина, немногословный, с низким тембром голоса, провел первичный осмотр тела и терпеливо ждал, пока сэр Ричард и инспектор закончат.

– Необходимо снять отпечатки со всех поверхностей, – сказал инспектор. – Конечно, на данный момент для сравнения мы имеем лишь отпечатки пальцев самой девушки.

Предварительный отчет медика был точным и кратким.

– Смерть наступила от двадцати до тридцати минут назад, – доложил он. – Причина смерти очевидна, если только ею не является неизвестный науке яд. Пуля, по всей видимости, застряла в задней части мозжечка. Я предполагаю, что угол вхождения пули примерно сто восемьдесят градусов. Больше ничего сказать не могу, пока не посмотрю все как следует: разумеется, будет необходимо провести вскрытие.

Найджел с минуту наблюдал, как один из сержантов орудует порошком, кисточками из верблюжьего ворса, стеклянными пластинками и неприятно пахнущей мазью, но это ему быстро надоело, и он отошел, чтобы вновь поговорить с Феном.

Перемена, произошедшая с Феном, отметил про себя Найджел, была разительной. Его анекдотическая наивность полностью исчезла, уступив место ледяной, почти устрашающей сосредоточенности. Сэр Ричард, знавший эти симптомы, отвлекшись от своего совещания с инспектором, посмотрел в сторону Фена и вздохнул. В начале нового расследования настроение было неизменно таким – как и всегда, когда Фен особенно концентрировался. Едва его интерес к происходящему угасал, он вновь впадал в чрезвычайно раздражающую форму бурного веселья. Обнаружив нечто важное, он становился «меланхоликом, хоть и не надо бы», подобно той юной леди, что «из каприза, себе же на пагубу, села в куст остролистного падуба»[61]. А когда расследование наконец приближалось к своему завершению, Фен погружался в такое беспросветное уныние, что проходили многие сутки, прежде чем его удавалось вытащить из этого состояния. Эта капризность и переменчивость просто не могли не действовать на нервы окружающим.

Специалист по отпечаткам пальцев выглянул из-за двери спальни.

– Что насчет окна, сэр? – спросил он, обращаясь ко всей компании, не выделяя никого в особенности. – Его обрабатывать?

– Да, сержант, – ответил сэр Ричард. – Мы не можем оставлять его на целую ночь, чтобы все желающие там наследили. Не думайте о военном затемнении – тревоги сейчас нет, я беру ответственность на себя. Но постарайтесь закончить как можно скорее.

– Так точно, сэр, – произнес сержант и вновь скрылся за дверью. Мгновение спустя поток света взвился к небу. Проходивший мимо пилот Свободных французских сил[62] сокрушенно покачал головой. «Затемнение по-английски», – пробормотал он с видом человека, чьи худшие опасения подтвердились.

Незадолго до того, как процедура снятия отпечатков была завершена, медик вернулся в дальнюю комнату, чтобы повторно, более детально осмотреть тело. Однако прежде, чем он ушел, Фен что-то сказал ему вполголоса. Медик вопросительно посмотрел на сэра Ричарда.

– Все в порядке, Хендерсон, – заверил тот. – Профессор помогает нам с расследованием.

Медик кивнул и исчез за дверью спальни. Вторичный осмотр не занял у него много времени.

– Почти ничего, – сообщил он, вновь появившись в гостиной. – Небольшие кровоподтеки на левой ягодице и левой стороне головы, вызванные, скорее всего, падением. На данный момент это все. – Он повернулся к Фену. – И вы были правы. Связки на обоих коленях сильно растянуты.

Инспектор пристально посмотрел на Фена, но от комментариев пока воздержался.

– Ах да, есть еще кое-что. Не знаю, заметили ли вы, – продолжил медик, – но кольцо на безымянном пальце правой руки натянуто поверх сустава, похоже, его надели уже после смерти. Хотя не могу представить, какими мотивами мог руководствоваться сделавший это. Так что версия о самоубийстве несколько сомнительна, как вы понимаете. Человек не станет носить кольца на таком неудобном месте.

Инспектор хмыкнул.

– Спенсер, снимите кольцо, – велел он сержанту. – Оно может пригодиться. Полагаю, вы уже проверили его на отпечатки?

– Да, сэр. Боюсь, ничего. – Спенсер ушел в спальню.

– Это весьма странно, – произнес инспектор. – Если бы девушка сама надела кольцо, на нем были бы отпечатки ее левой руки. Но всему свое время.

– Со всем уважением к этой избитой поговорке, – сказал Фен, – меня всегда беспокоил вопрос, как понять, когда же приходит «свое» время? – Чем навлек на себя злобный взгляд инспектора.

– Если вы закончили со всей этой вашей ерундой, – произнес медик, хотя было абсолютно непонятно, что именно он имел в виду, – могу я наконец увезти девушку?

Фен, сэр Ричард и инспектор обменялись вопросительными взглядами, но никто не возразил, а Фен так и вовсе, казалось, потерял интерес к происходящему.

– Да, увозите, – устало сказал инспектор. Медик вышел и через несколько минут вернулся с двумя сержантами и носилками, на которые положили тело и унесли в машину «Скорой помощи», стоявшую на улице.

Тем временем сержант Спенсер принес кольцо и положил его на стол перед инспектором. Все стали с интересом разглядывать украшение. Это была тяжелая позолоченная штука, затейливо украшенная стилизованным изображением какого-то крылатого насекомого.

– На мой взгляд, это что-то египетское, – предположил инспектор. – Это ведь не золото? – Вопрос был обращен ко всем.

– Нет, позолота, – ответил Найджел. – Кажется, не особенно дорогая вещица.

– Думаю, это египетское кольцо, – предположил Фен. – Или, по крайней мере, имитация египетского образца. Я могу с легкостью уточнить, если вам кажется это важным. – Его интонация свидетельствовала о том, что ему так не казалось. – В колледже есть профессор-египтолог, и он вроде бы сегодня здесь. Во всяком случае, я видел его в столовой.

– Это было бы весьма кстати, сэр, – согласился инспектор. – Если подтвердится, что кольцо не принадлежало мисс Хаскелл, нам будет необходимо проследить, как оно сюда попало.

– Хм… да… – с сомнением произнес Фен. – Найджел, не мог бы ты найти Барроуза? Ты знаешь, где его комната.

Барроуза легко нашли, и он с радостью согласился помочь расследованию убийства всем, чем может. Кольцо, по его словам, было копией произведения ювелирного искусства Двенадцатой династии фараонов, находящегося в данный момент в Британском музее. Когда его спросили, является ли копирование подобных предметов обычной практикой для современных ювелирных салонов, он ответил, что вопрос выходит за рамки его компетенции, но, на его взгляд, нет, не является. В любом случае для исполнения подобной затеи понадобились бы большие средства и, скорее всего, специальное разрешение администрации музея. Инспектор записал сей последний факт в блокнот и подумал, что он может значительно упростить разыскания о происхождении этого кольца. Сэр Ричард, видимо поддавшись внезапной бескорыстной тяге к знаниям, спросил, какое насекомое подразумевается под этим изображением, и профессор ответил ему немного извиняющимся тоном, что это должна быть муха. На замечание сэра Ричарда, что у этой мухи, в отличие от остальных, крылышки смотрят вперед, а не назад, ему был дан ответ: речь идет о мухе-журчалке с золотистым пояском, chrysotoxum bicinctum. Последовали рекомендации одного профессора энтомологии, но инспектор, почувствовав, что ситуация выходит из-под контроля, стал поспешно закруглять дискуссию. Когда Барроуз, провожаемый всеобщими возгласами благодарности, удалился, он выглядел страшно собой довольным.

Образовался своего рода круглый стол, подводящий итоги данного этапа расследования. И теперь внимание всех присутствующих обратилось на револьвер.

– Ну, Спенсер, – сказал инспектор Кордери, со вздохом откидываясь на своем кресле, – как там с отпечатками пальцев?

Но Найджел вмешался, прежде чем сержант заговорил:

– Мне кажется, я знаю, откуда этот револьвер взялся. – И он поведал им о происшествии на вечеринке и как потом обнаружил, что револьвер пропал. – Конечно, – заключил он, – я ни в коем случае не утверждаю, что это тот самый револьвер, но если вы свяжетесь с его владельцем, он скажет наверняка.

– Спасибо, сэр, – произнес инспектор. – Это весьма полезная информация, в самом деле весьма полезная. Хотя, – добавил он с некоторой настороженностью, – я не вполне понимаю, что заставило вас вернуться туда и проверить, на месте ли револьвер.

Найджел почувствовал, что оказался в дурацком положении, и поблагодарил свою счастливую звезду, ведь на момент убийства у него было железное алиби. Он пробормотал что-то насчет импульса.

– Вот как, внезапный импульс… – Инспектор зачем-то сделал пометку в своем блокноте. – Все мы время от времени действуем согласно подобному импульсу, – глубокомысленно заключил он с таким видом, будто выдвинул метафизическую теорию невероятной оригинальности и важности. – Так в котором часу вы вернулись и обнаружили, что револьвер отсутствует?

– Давайте посмотрим… С Николасом мы расстались в коридоре около половины второго ночи, – ответил Найджел. – И я потратил не больше десяти минут, чтобы переодеться. Скажем, без двадцати два.

– Без двадцати два ночи. Приблизительно, – повторил инспектор, делая еще одну пометку. – А как зовут владельца револьвера – джентльмена, устраивавшего вечеринку?

– Капитан Питер Грэм.

– Ах да. Элбоу! – позвал инспектор констебля, стоявшего у двери на посту. – Вы бы не могли позвонить в «Булаву и Скипетр» и спросить у капитана Грэма, не будет ли он так любезен зайти сюда сегодня вечером в ближайшее удобное для него время. – Элбоу, отправившегося исполнять приказ, как ветром сдуло. – Ну-с, Спенсер, – сказал инспектор, вновь откидываясь в кресле. – Отпечатки пальцев.

– Так точно, сэр. Некоторое количество старых отпечатков на стволе и барабане оружия, которые я, разумеется, идентифицировать не имел возможности. На патронах – ничего. И на рукоятке и спусковом крючке ничего, кроме отпечатков правой руки девушки: большой палец на крючке, остальные обхватывали рукоятку сзади и справа.

– Ведь это нехарактерное положение, да? – спросил сэр Ричард.

– Нет, сэр, если подумать, не такое уж необычное, – ответил инспектор Кордери. Он взял револьвер и приставил его к своему лбу, держась за рукоятку сзади, так что большой палец оказался на спусковом крючке. – Всего лишь удобный способ держать револьвер, если собираешься застрелиться, что она, по всей видимости, и сделала.

– А на курке были отпечатки? – поинтересовался Фен. – Иными словами, есть ли какие-то свидетельства, что курок был взведен?

– Боюсь, сэр, это не такой уж простой вопрос. На курке своеобразная сетчатая поверхность, на которой следов не остается. Но думаю, можно достаточно уверенно сказать, что курок не трогали. – Фен кивнул и помрачнел.

– А на остальных предметах в комнате? – спросил инспектор.

– Множество одинаковых отпечатков, которые, я полагаю, принадлежат тому, кто здесь живет. – Сержант с отвращением окинул комнату взглядом, как будто ожидал, что где-то в углу копошится некий неописуемо грязный, заросший бородой затворник. – Отпечатки пальцев девушки на ручках обеих дверей, на ручках письменного стола в этой комнате и ящиков комода у окна в спальне.

– Хм, похоже, она что-то искала. Конечно, мог быть кто-то в перчатках… – добавил инспектор, проговаривая вслух и без того очевидную мысль. – Не считая истории с кольцом, соглашусь, крайне странной, дело на данный момент представляется довольно очевидным случаем самоубийства.

– Нет-нет, инспектор, – сказал Фен, задумчиво уставившись на безобразную репродукцию Модильяни, висевшую на стене рядом с ним. – Боюсь, я не могу согласиться.

Инспектор Кордери несколько секунд угрюмо на него смотрел. Потом устало и терпеливо произнес:

– Мы вас слушаем, сэр.

– Все свидетельствует против такого вывода. Если на время оставить в стороне вопрос, почему девушка вообще захотела совершить самоубийство, то почему же она не оставила предсмертной записки, почему выбрала для этого такую на редкость неказистую чужую спальню и почему, наконец, прервалась на середине (не в конце, заметьте) своих чрезвычайно интенсивных поисков, чтобы совершить это – как вы помните, один из ящиков был все еще выдвинут…

– Но, сэр, – перебил его инспектор, – разве нельзя предположить, что она наткнулась на револьвер как раз в этом ящике и, таким образом, застрелилась, поддавшись внезапному импульсу?

– Я не говорю, что это невозможно, но, на мой взгляд, крайне сомнительно. Посмотрите хоть на вещественные доказательства! И не забывайте о здравом смысле, – несколько лихорадочно добавил Фен, уже сильно разгорячившись. – Ах, да! Подождите минутку, и я покажу вам, что имею в виду. – Он выскочил из комнаты и вскоре вернулся со своей женой. Она поздоровалась с инспектором, мягко и любезно улыбнувшись, и Фен, взяв револьвер, протянул его ей со словами:

– Долли, тебя не затруднит на одну секундочку совершить самоубийство?

– Нисколько. – Невозмутимое равновесие миссис Фен ни в малейшей степени не было поколеблено этой пугающей просьбой. Она взяла револьвер в правую руку, поместив указательный палец на спусковой крючок, и приставила его к правому виску.

– Вот! – торжествующе воскликнул Фен.

– Мне нажать на крючок?

– Всенепременно, – рассеянно ответил Фен, но сэр Ричард взвился из своего кресла, сипло вскрикнув:

– Нет! Он заряжен! – И выхватил у нее револьвер.

Она улыбнулась ему и благосклонно сказала:

– Благодарю вас, сэр Ричард, но Джервейс такой рассеянный, что у меня и в мыслях не было вытворить что-либо подобное. Это все, чем я могу быть вам полезной, джентльмены?

Инспектор Кордери ошарашенно кивнул и с ужасом посмотрел на Фена – на том происшествие никак не отразилось.

– Очень хорошо, – проговорила миссис Фен. – В таком случае, Джервейс, я иду домой. Постарайся вернуться не слишком поздно и не разбуди детей, когда будешь входить. – Она одарила каждого одобрительной улыбкой и вышла.

Фен оборвал возмущенного сэра Ричарда на полуслове:

– Вот видите, о чем я? Проверьте это на любой женщине – они все сделают то же самое[63]. Другой вариант невозможен чисто психологически, хотя я признаю, что в теории кто-то может это допустить. И этот кто-то явно обхитрил самого себя. К тому же посмотрите только, какая тяжелая вещь этот револьвер и сколько усилий нужно приложить, чтобы нажать на крючок. Попробуйте нажать на него и выстрелить, взявшись за револьвер тем способом, который предполагается отпечатками, – вы осознаете, что это чертовски сложно. А теперь представьте, что вы совершаете самоубийство столь трудоемким и изматывающим образом. Как вы понимаете, это крайне неубедительно. Единственный способ избежать этого затруднения – взвести курок, чтобы крючок стал работать при слабом нажатии. И, как сообщил нам Спенсер, этого просто-напросто не произошло.

– Все верно, – сказал Спенсер, видимо почувствовав, что от него чего-то ждут.

– Так-так, сэр, – произнес инспектор, явно помрачнев. – Пока я со всем согласен. Но что дальше?

– Дальше, конечно, кольцо. Можно ли представить, пусть и при самом необузданном воображении, что кто-то собирается совершить самоубийство, надев кольцо на такое дьявольски неудобное место, причем на ту самую руку, в которой он держит револьвер? Разумеется, нет. Всякий самоубийца делает все от него зависящее, чтобы избавить себя от любого неудобства. Так что вполне очевидно, что некто, бог знает зачем, натянул кольцо на палец девушки после ее смерти, и этот некто, если я не ошибаюсь, к тому же еще и очень спешил. И, наконец, девушка стояла на коленях, когда ее застрелили, – это факт: на коленях перед комодом, который, как вы видели, довольно невысок.

Инспектор подался вперед.

– На основании чего вы это утверждаете?

– Взгляните на положение тела. Если бы она стояла в полный рост, когда в нее выстрелили, то при падении одна нога оказалась бы подмятой под тело, они бы не лежали так аккуратно согнутыми. А теперь подумайте, какой эффект произведет столкновение коленопреклоненного человека с пулей крупного калибра: его резко отбросит назад, а колени при этом будут действовать как точка опоры. Я попросил доктора проверить, растянуты ли коленные связки – и, подумать только, так оно и есть. Вуаля!

Найджел смотрел, приоткрыв рот от изумления, инспектор выглядел еще более подавленным, а сэр Ричард кивнул.

– Недурно подмечено, Джервейс, – сказал он. – Итак, что из всего этого следует?

– Несчастный случай? – робко предположил Найджел.

Инспектор Кордери взбодрился от этого своевременного свидетельства умственных способностей еще более низких, чем его собственные, и смерил Найджела презрительным взглядом.

– Едва ли, сэр, – сказал он. – Помните, пуля вошла под прямым углом. Это было бы невероятным стечением обстоятельств.

– Если бы не невероятные стечения обстоятельств, несчастные случаи вообще бы не происходили. – Найджел упрямо настаивал на своем, не желая думать о третьем варианте. – Ведь только нечто вероятное не застает человека врасплох.

– Увы, Найджел, этот вариант никуда не годится, – возразил Фен, – в его пользу нет никаких доказательств. – Найджел слегка надулся.

– Тем самым, – задумчиво произнес сэр Ричард, – у нас остается лишь один вариант.

После его слов наступило неловкое молчание. Оно было нарушено инспектором, который внезапно хлопнул по столу и взволнованно сказал:

– Но, помилуйте, ведь и это тоже исключается! Этот самый Уильямс утверждает, что никто не проходил сюда вслед за девушкой, никто не спускался из вашей комнаты, профессор…

– Нет, погодите-ка! – прервал его Найджел. – Кое-кто все же спускался. Роберт Уорнер пошел в уборную на этот этаж за две-три минуты до того, как мы услышали выстрел.

– Хм… – только и сказал инспектор в ответ на это заявление.

– Так оно и было, инспектор, – подтвердил сэр Ричард. – Невозможно, чтобы кто-то застрелил девушку и сотворил весь этот цирк всего за те полминуты до прихода Уильямса или, если это имеет значение, за полторы минуты до нашего. Кстати, я уверен, что алиби у Уорнера самое что ни на есть правдивое. Я слышал, как он вынул затычку из раковины[64], сходя по лестнице вниз, и Уорнер открыл дверь и вышел как раз к тому моменту, когда мы были на последней ступеньке.

Найджел пробормотал что-то в знак согласия.

– Никто не прятался в комнате при нашем появлении. Даже если кто-то поджидал здесь девушку, он бы не мог потом отсюда выйти.

Найджелу пришла в голову третья блестящая мысль.

– Окно, – сказал он, не смутившись двумя предыдущими провалами.

– Нда… – с сомнением протянул инспектор. – Вы хотите сказать, что тот, кто это сделал, затаился здесь заранее, убил девушку, дождался, пока Уильямс, который мог быть свидетелем снаружи, не появится у дверей, и сбежал через окно? Это чертовски рискованный план.

– И это не дает нам ответа на вопрос, когда он успел создать видимость самоубийства, – добавил сэр Ричард. Найджел вздохнул и больше не пытался выдвигать дальнейшие гипотезы.

– Тем не менее, – сказал инспектор, – стоит обратить на окно особое внимание. Если кто-то вылезал из окна, то непременно оставил какие-то следы. А что у нас есть, кроме этого, я и не знаю…

– Самоубийство, – произнес сэр Ричард, – как мы все согласились, крайне неправдоподобно из-за кольца, из-за того, что девушка стояла на коленях, и из-за всех этих странностей с револьвером; не говоря уже о том, почему она вообще избрала это место, чтобы совершить самоубийство. Несчастный случай практически невозможен. И убийство, как кажется, тоже. Итак, единственно вероятное заключение – это…

– Единственно вероятное заключение, – подхватил инспектор Кордери, – это – что происшествия вообще не было. Quia, – добавил он, неожиданно вспомнив свои школьные годы, – absurdum est[65].