Читать книгу Генеральный инсект. Господин ощущений – 2 - Эдуард Дворкин - Страница 7

Когда Толстой писал свою Анну, так не похожую на реальную, та спокойно принимала себе хвойный душ.

Она любила подшутить над нескромными ангелами: крупные капли падали отцу Гагарина на шляпу и за шиворот Келдышу.

– Елки зеленые! – ангелы не могли крепче.

Была пора и было время (время вообще).

Свою Анну Толстой ставил перед фактом, но Анна реальная подставляться под факт не имела желания.

Вечером пришла охтенка, принесла жирного молока и сливок.

Молоко текло неприметно и словно бы само собою, как время; шло к маслу. Из масла, охтенка объяснила, можно сделать барана.

– Баран из масла может наделать дел на скатерти, – охтенка предупредила.

Анна смеялась: магнетизм воли.

Ей было интересно, чего там понаписал Толстой: оказывается, к каждому поезду нужно выезжать: ни больше ни меньше!

Когда Анна приезжала, кто-нибудь непременно выходил из вагона: звонящий, например, в часах.

Женщину в помятой кофточке он принимал за Анну Каренину – сама же Анна, укрывшись за фонарным столбом, наблюдала и слушала.

– Ты не из молоденьких, Анна, – говорил звонящий в часах женщине в помятой кофточке, – тебе, почитай, полтораста лет!

– Ну, ты вообще, – не знала женщина, что ответить.

Каренина, возвратившись домой, всякий раз приказывала вынести из квартиры всю лишнюю мебель, придававшую комнатам библиотечный характер, но мебель неизменно возвращалась на прежние места.

С кроватью, впрочем, было понятно, с буфетом, отчасти, тоже.

– Чья это работа? – Анна допрашивала Ибсена, но манекен только опускал большие веки.

Наверно Анне было известно, что сие – проделки Кокорева, но ситуация была игровая: Кокорев якобы грозил ей какими-то векселями – она же голосом старалась изобразить, какая это гадость.

Библиотечный характер комнат делал Анну похожей на бумажную: буфет легко было превратить в книжный шкаф.

Если же книжный шкаф превращался в платяной – внутри, на полке, скомканная, оказывалась некая кофточка с огромным бантом.

Анна смотрела на диван, подозревая пятна; по обеим сторонам дивана, на палисандровых тумбах горели бронзовые лампы, их свет умерялся матовыми шарами.

Стол был невелик – Анна не помещалась на нем вся; скатерть спускалась так, что лежала на коленях у всех сидевших.

Анна забиралась поглубже в кресло, откатывалась в тень и начинала —

Она шлифовала ногти замшевым полиссуаром и пудрой.