Читать книгу Дело случая - Эдуард Качан - Страница 7

Ей пришлось просидеть без дела полтора часа – большой срок для нетерпеливого человека. За это время она успела выкурить четыре сигареты и внимательно осмотреться в комнате бывшего возлюбленного – поверхностно, конечно, но ни к чему притрагиваться не стала: не лазить же ей в чистой одежде с грязными тряпками! Она не увидела в комнате ни одной книги, что было странно – двадцать лет назад Николай считался большим любителем чтения. Кроме того, на стенах не было ни одной фотографии. Так что оставалось неясным, была ли у Николая когда-нибудь семья (разумеется, сейчас никакой семьи нет, ни одна женщина не стала бы жить в таком свинарнике), есть ли настоящие друзья и был ли он на самом деле на войне.

Но в конце концов терпение Юлии было вознаграждено – Николай тяжело вздохнул, почесал подбородок и открыл мутные глаза. Несколько секунд его взгляд бессмысленно блуждал по комнате, потом остановился на ней. Забулдыга Кольша нахмурился, еще раз вздохнул и махнул рукой, словно отгоняя наваждение.

Юлия открыла бутылку пива и набрала примерно половину стакана. Потом протянула стакан бывшему возлюбленному:

– Пей!

Трясущейся рукой Никола взял стакан и поднес его ко рту. Расчет Ракеты был верен – донести полный стакан до рта без потерь Кольша не мог бы, а из половинки он ничего не расплескал. Выпив пиво в два глотка, он пробормотал:

– Курить есть?

Она молча достала из пачки «Примы» сигарету и поднесла ему. Спичек рядом с Николаем тоже не оказалось, и Юля протянула ему свою зажигалку – изящную и модную. В больших ладонях Николая она смотрелась странно, неуместно, да было и непонятно, сумеет ли он добиться пламени такими трясущимися руками. Тем не менее грузчик Кольша справился с зажигалкой, и спустя полминуты комната начала наполняться едким дымом.

– Пепельница у тебя где? – спросила Юлия.

– Здесь, – ответил Николай, стряхивая пепел прямо на пол.

В среднем одна сигарета выкуривается за пять – семь минут. Все эти минуты ни Юля, ни Николай не произнесли и слова. Докурив, Коля затушил окурок об пол, да там его и оставил.

– Еще пива, – сказал он после этого.

Юля долила в стакан все, что оставалось в бутылке. Стакан наполнился почти доверху. Но и теперь Николаю хватило двух жадных глотков, чтобы опустошить его.

– Еще! – Это прозвучало требовательно.

Но Юля ответила ему так же резко, в тон:

– Перебьешся! Нет больше.

– Как – нет?! Чего гонишь-то? В бутылке пол-литра пива!

– Бутылка пуста. Вон, смотри – на столе стоит.

Он посмотрел. Бутылка в самом деле была пустой.

– Сама вылакала, что ли? – усмехнулся криво. – Красавица Юлия Ракитина употребляет пивко по утрам?

– Нет, просто вылила, я такую гадость не пью, – с брезгливостью в голосе ответила она.

– Вылила?! Зачем?! – простонал Кольша.

– Затем, что так надо, – ответила она твердо. – Полбутылки для того, чтобы похмелиться, вполне хватит. Тебе скоро полегчает. А от целой бутылки ты можешь сразу же в очередной день запоя провалиться.

Николай усмехнулся опять.

– Я вижу, ты в вопросе запоев хорошо разбираешься! – сказал едко.

– Разбираюсь, – согласилась она. – Долго жила, многое видела. На вот, поешь – тебе сейчас нужно.

И Юлия протянула Николаю тарелку с бутербродами. И опять на долгие минуты в комнате повисло тягучее молчание. Николай жевал бутерброды с колбасой, ощущая, что ему и в самом деле становится легче. При этом он довольно недружелюбно поглядывал на бывшую возлюбленную. Наконец, доев последний бутерброд, он утер губы рукавом и произнес неприязненно:

– Ну? Говори, чего приперлась? Все не можешь успокоиться, что я зеркальце твое разбил? Разорилась небось – скоро по мусорникам пропитание искать начнешь?

– Нет, не разорилась и не начну, – ответила она. – И хотела тебе сказать, что ты можешь выходить на работу хоть с завтрашнего дня.

– Ищи другого дурака! – буркнул Николай. – Я стану на тебя пахать, а ты будешь надо мной издеваться, да?

– Чего же ты ко мне работать пошел?

Она понимала, что говорит не о том и разговор уходит в сторону. Но решиться заговорить о главном пока что не могла.

– Я? К тебе? Работать?! Да если б я знал, что это твоя фабрика, за километр обходил бы! Я просто пошел туда, куда меня взяли, и все. А теперь, узнав, что это твоя контора, я ушел бы даже без всякого зеркала.

– Почему? – спросила она тихо.

– Потому! – отрезал он. И тут же добавил: – Дай еще сигарету, а?

– Хорошо, конечно. Слушай, а ты… – Голос предательски дрогнул, и она закончила тихо: – Ты правда был на войне? Зачем тебя в Боснию понесло, на чужую войну?

– Не твое дело, Ракета! – Глаза Николая гневно сверкнули. – Вот кому-кому, а тебе я в свою жизнь лезть не позволю! Ты дашь мне курить или нет?!

И опять, пока Николай курил, они молчали. И лишь когда сигарета уже почти закончилась, он сказал:

– Ладно, Ракета, говори, зачем пришла. Не на работу меня приглашать, это же ясно. Я хорошо тебя знал когда-то, и почему-то мне кажется, что ты не так уж и изменилась. Поэтому давай скажи мне, что ты там придумала, я тебя послушаю, потом пошлю подальше, и разойдемся как в море корабли.

– Хочу предложить тебе лечение от пьянства, – ответила она ровно. – Я оплачу его.

– Лечение? Где именно? – скривился он.

– Клинка есть хорошая – здесь, в Большеграде. Сначала всякие капельницы, чтобы из запоя тебя вывести, потом психологи. В общем, много чего. Я сама туда два раза ложилась, когда Ленка решала, что я слишком много пью. Мне это, правда, не помогло, но многим помогало – я сама видела. Люди полностью бросали, хотя до этого были в состоянии худшем, чем ты сейчас.

– А-а, сама, значит, все опробовала? – протянул Николай. – И что, сестрица осталась довольна тобой?

– Не совсем. Ленка и сейчас считает, что я пью немало, но мне так не кажется, что совсем чуть-чуть, и, по крайней мере, под заборами пьяной не валяюсь. Хотя, быть может, без клиники мне было бы хуже, так что я Ленке благодарна. Она – мой лучший друг. Единственный друг, если честно.

– Я твою Ленку уже почти и не помню, – признался Николай. – Когда мы в последний раз виделись, она еще соплячка и малолетка была, в школу ходила. Как она?

– Нормально. Замужем, сын хороший. Счастливая женщина, в общем.

– А-а! – опять протянул Николай. – А ты?

– Я вдова, – не вдаваясь в подробности, сообщила Юлия и спустя секунду добавила: – Детей нет.

– Ну что ж, на нет и суда нет, – произнес Николай неопределенно. – Ладно, Ракета, поговорили, и будет. Чеши отсюда, а? – Он указал на дверь трясущейся рукой. – Я в последние годы стал совсем негостеприимным. Давай-давай, двигай, «подруга дней моих суровых, голубка дряхлая моя»!⁷ Впрочем, ты еще не дряхлая, но это и не важно. Иди, Ракета, не мозоль мне глаза и знай – на клинику твою я чихать хотел. Все, разговор окончен! У тебя дела, у меня дела, и дорожки наши разные.

– Какие это у тебя дела? – тихо спросила Юлия. – Бутылки сдать? Или стащить где-то какую-то железяку, чтобы в металлолом отнести? А потом на эти деньги бормотухи купить?

Он пожал когда-то красивыми и крепкими, а теперь сутулыми плечами.

– Да хотя бы и так. Тебе-то что за дело, Ракета?

– Есть дело. Я не хочу, чтобы ты умер где-то пьяным под забором.

– А я хочу! – с нажимом ответил на это Николай. – Хочу пить – и буду пить, так и заруби себе на носу! И если пьяным где-то окочурюсь – знать, судьба такая. Обо мне никто не заплачет, Ракета. Была жена, да ушла давно. Сейчас в Испании живет с каким-то перцем и дочку – ясное дело – с собой забрала. Дочку, кстати, Юлькой зовут. Но это не в честь тебя, не надейся. Просто Светке так хотелось, а про тебя я ей ни слова не сказал – ни одного, никогда! Теперь они рядом с теплыми морями живут, мне не пишут. У меня их адрес был где-то, да потерялся. Помру – они даже и не узнают. А узнают – что с того? У Светки давно уже новый муж, у Юльки новый папка. А я на этом свете лишний и потому – живу в свое удовольствие как умею. И менять что-то не вижу смысла.

– А если смысл все-таки есть? – спросила Юлия и отвела глаза.

– Какой?! – воскликнул он. – Какой во всем этом, – он широким жестом указал на свою жуткую комнату, – может быть смысл?!

Она достала свою сигарету из пачки, закурила. Ответила, глядя в сторону грязного окна:

– Представь себе, Коля, что человек заблудился в лесу. Ну, свернул не на ту тропинку и теперь блуждает, блуждает. И все из леса выбраться не может! Как ты думаешь, что правильнее – блуждать и дальше, надеясь на авось – может, повезет, или постараться вернуться на то место, где была совершена ошибка, а потом пойти по правильному пути? Как ты думаешь, Коля?

– Слушай, Ракета, у тебя еще пожрать что-то есть? – спросил вместо ответа Николай.

– Нету, – ответила она. – Если хочешь, я тебе куплю, когда буду уходить. Но ты не ответил на мой вопрос – как ты думаешь, что правильнее?

– Слушай, Ракета, не морочь мне голову, а? – поморщился он. – Я бухаю беспробудно не меньше десяти лет. Я ничего не думаю, мне уже нечем думать, понимаешь? Что-то раньше, конечно, было в башке, но я это давно заспиртовал. Поэтому будь добра говорить просто, понятно и без всяких ребусов.

– А я вот думаю, – сказала она, выпуская облачко синего дыма. – Я тысячи раз думала о том, где же я ошиблась так крупно, что у меня вся жизнь наперекосяк пошла. Не следовало бы нам тогда расставаться. Может, если бы все получилось не так, имелись бы у меня и муж, и ребенок. Или, может быть, даже дети. И было бы счастье.

– Ага, счастье, дети! – сказал Николай, глядя в стену. – Размечталась! Ты вспомни, как с нашим ребенком обошлась! Мамашка, блин!

– Молчи, алкаш несчастный! – Она сверкнула глазами. – Ты тоже виноват! Не надо было напиваться и ночевать у всяких!

Он осклабился:

– Почему это – несчастный? Может быть, я алкаш счастливый, откуда ты знаешь?

– Ага, конечно! Ты на себя в зеркало давно смотрел, счастливчик?!

Он тяжко вздохнул – сил на долгое препирательство у него не было.

– Слушай, Ракета, шла бы ты, а? Какая уже разница – надо было то, надо было это?.. Что сделано, то сделано, и прошлого не воротишь.

– Прошлого-то не воротишь, ты прав. Но, может быть, исправить ошибку еще не поздно? Я уверена, что нам нужно попробовать. Хуже от этого, наверное, не будет, а другого способа наладить наши жизни – и твою, и мою – я, если честно, не вижу.

Николай посмотрел на нее долгим недоумевающим взглядом, но затем все-таки понял, что она имеет в виду. Брови его в изумлении изогнулись, а потом он громко и некрасиво захохотал, словно ворон закаркал.

– Ты, Ракитина, когда в последний раз у психиатра была? – отсмеявшись, спросил он. – Ты сходила бы, а? По-моему, тебе к нему надо, и очень! Может, тебе к нему и тогда, двадцать лет назад, надо было, но я этого по молодости лет заметить не смог. Ты предлагаешь нам сойтись?! Нам с тобой?! Теперь?! Ну и фантазии у тебя, родная! Это ж надо – Ракета решила сделать петлю и вернуться на прежний курс! Ишь чего выдумала – ошибку исправить! Ее уже не исправишь, Ракета! Как чашку разбитую – ее нормально ведь уже не склеишь. Или как водку, что на пол пролили, – ее уже не выпьешь. Тогда мы были нужны друг другу, по-настоящему нужны. Да я чуть не сдох, когда ты меня бросила! А сейчас все по-другому. Ты не нужна мне, а я не нужен тебе. Молчи! – прикрикнул он на нее, увидев, что она пытается возразить. – Не ну-жен! – сказал по слогам. – Просто тебя посетила очередная идея фикс, идея бзик, но я не хочу участвовать в твоем безумии. Все, Юлька, все. У тебя своя правда, а у меня своя. У тебя свой путь, а у меня свой – в одно интересное место, где пустые бутылки принимают. Именно туда лежит моя дорога, причем прямо сейчас, меня там денежки ждут не дождутся. И денег этих мне на все хватит. А ты – вали отсюда, хорошо? И побыстрее. Жрачку мне покупать не надо, сам справлюсь, без твоих подачек. И денежки за зеркало занесу, как только их добуду.

Он, кряхтя, поднялся со своей кровати, старая сетка жалобно скрипнула. Юлия поглядела на опустевший матрац, и ее женский ум тут же отметил, что матрац в еще более жутком состоянии, чем ей показалось сразу. Пожалуй, разреши ей Николай о себе заботиться, первое, что она сделала бы, – это купила бы ему новую кровать. Нормальную, а не этот кошмар. И с матрацем хорошим, ортопедическим. И с бельем. Когда, интересно, бывшая звезда института спал на чистых простынях?

– Эй, Ракета, ты чего застыла? – спросил Николай. – Я что-то непонятное сказал? Давай вставай и шуруй отсюда! А то работники твои разбегутся.

Она встала.

– Как скажешь, Коля, – сказала, глядя ему в глаза. – Только ты насчет больницы подумай, хорошо? Не хочешь быть со мной – дело такое… Но я могу просто оплатить твое лечение, чтобы ты смог попытаться начать все сначала. Просто оплачу и ничего взамен не потребую, честно! Ты сейчас можешь носом крутить, но это от гордости и глупости. А если передумаешь – всегда можешь найти меня на фабрике. Там, кстати, твоя трудовая книжка осталась, все равно ведь за ней заходить надо. В общем, ты думай, Коля, думай.