Читать книгу Искушение Агасфера - Эдуард Павлович Просецкий - Страница 26

В трапезной у епископа в честь высокого гостя был накрыт богатый стол, где жирные каплуны соседствовали с молочным жареным поросенком, рябчики с деликатесным копченым угрем, а вина в дорогих хрустальных кувшинах отливали янтарем и рубином.

Тихие молодые служки, опрятные и розовощекие, с едва пробивающимися усиками, закончив сервировку, наполнили бокалы отца Теофила и Фергааса и бесшумно удалились.

– Bonum vinium lactificat cor homonis[13], – проговорил епископ, предваряя застолье, – Ваша нынешняя проповедь, брат, была лучшим, что слышали когда-либо стены нашего собора. Ваша ученость идет об руку с талантом подлинного ритора.

– Et gaudium et solatium in litteris[14] ся доминиканец и добавил, желая пригасить явную лесть хозяина: – Non quaerit aeger medicum elo-quebtem, sed sanantem[15].

– Истинно так, – смиренно отозвался отец Теофил.

Сладкое, густое кипрское вино своими терпкими ароматами напомнило Фергаасу о годах странствий по благодатным странам Средиземноморья и отозвалось ощущением некоей утраты; впрочем, чувство это было кратким и поверхностным: в бесконечной жизни скитальца, которую он вел, потери, в конце концов, перекрывались обретениями, ибо с позиций вечности все в этом мире уравновешено.

Хотя доминиканец был равнодушен к пище и мог вообще обходиться без нее, черпая энергию жизни из веры, солнца и воздуха, – из уважения к хозяину отведал по кусочку каждого из блюд; епископ же – при явной телесной ветхости – обладал богатырским аппетитом, и жир от каплуна, терзаемого его проворными подагрическими пальчиками, стекал по его меченым старческой гречкой рукам до самых локтей.

«А он из простолюдинов, – заключил доминиканец. – И у него было голодное детство».

– Я вот все думаю об этой Агнессе из Вормса, что родила чертенка, – проговорил епископ, когда покончили с кипрским и перешли к французскому кагору из Сент-Этьенна. – Я ведь тоже принимал участие в дискуссии, что есть дьявол: дух или плоть? И мои аргументы были таковы: коль скоро Григорий Великий говорит о нем как об «ангелическом духе», а от ангелов, как мы знаем, детей не бывает…

Епископ запнулся, сообразив, что сболтнул лишнее: большинство теологов, участвовавших в том давнем научном споре, склонились к тому, что дьявол имеет плоть, и как только дискуссия завершилась, результат приобрел силу догмата и уже не подлежал пересмотру. Нынешнее сомнение отца Теофила странствующий комиссар ведьм вполне мог расценить как ересь, а потому, благоразумно остановившись на половине фразы, епископ поспешно потянулся за кувшином с вином.

Фергаас же, прекрасно осведомленный о нравах среди духовенства, заподозрил во всем этом ловкую провокацию, отчего счел необходимым пространно и убедительно изложить свою позицию.

– И возникновение плоти из духа, и воскресение живого из мертвого – в руках Всевышнего, – проговорил он. – Господь наш Иисус Христос, говорится в Символе веры, «нас ради человеков и нашего ради спасения сошел с небес и воплотился от Духа Святого и Марии Девы и вочеловечился». Евангелист Иоанн подтверждает это: «Слово стало плотию»… При этом Господу Иисусу Христу приписываются существенные свойства Божия: вечность, всеведение, всемогущество, вездесущие и неизменяемость. Он же есть творец и создатель всего, промыслитель мира, прощающий грехи, воскрешение и суд всего мира. То же и воскрешение Его – по воле Отца Его: как мы знаем, после распятия явившись Марии Магдалине, он в течение сорока дней посещал апостолов и продолжал учить их тайнам Царствия Божьего. И Моисей, и Кришна, и Будда, и Магомет были великими Посвященными, но все похоронены как простые смертные, не пройдя таинства воскресения…

– На все промысел Божий, – согласился епископ, шумно отрыгнув.

В резиденции отца Теофила доминиканцу была отведена комната на втором этаже с удобной, широкой кроватью, застеленной тончайшим постельным бельем, в открытом окне призрачно белели цветущие яблони обширного епископского сада, источая нежный, ускользающий аромат.

Тем не менее, Фергаас, перегрузившийся тяжеловатыми для головы винами, спал беспокойно: его бросало в жар, дыхание то останавливалось, то прорывалось чудовищным, похожим на рычание дикого зверя, храпом; какая-то враждебная, жутковатая сила вела с ним противоборство во сне, пытаясь удушить, а потом приняла вдруг облик Одноглазого, который сидел на краю кровати, саркастически щурясь.

– Да не было никакого воскресения Христова, – проговорил он. – Все это выдумки слабых и невежественных людей.

– Изыди, дьявол, – в испуге то ли сказал, то ли подумал доминиканец и хотел было перекреститься, но тяжелая, будто неживая рука не послушалась.

– Изыду, когда сочту нужным, – издевательски отозвался неожиданный визитер.

– Наутро Мария Магдалина пришла к могиле Его, и камень был отвален, и Христос явился ей, – возразил доминиканец.

– Явился, явился, – небрежно повторил Одноглазый. – Только с чего вы взяли, что было воскресение мертвого? По-настоящему Он и не умирал!

– Ты лжешь, дьявол, – как-то жалобно и бессильно оказал сопротивление монах. – Не богохульствуй!

– Ты же неглупый человек, Агасфер, – перешел Одноглазый на дружественный тон. – Неужто веришь в эти сказки? Что вообще вы знаете о Нем? Лишь то, что написано в евангелиях: в двадцать седьмом Иоанн окрестил Его, потом все эти чудеса и проповеди, превращение воды в вино, умножение хлебов, исцеление слепого, воскрешение Лазаря, а в пятницу, седьмого апреля тридцатого года Его уже распяли! Всего три года жизни! А что было до этого, чем занимался, где обучился чудесам? Ведь ты же побывал в Египте, Индии, Тибете, – неужели нигде не нашел следов Его пребывания?