Читать книгу Когда я стану молодым. Новый русский эпос - Эдуард Струков - Страница 6

Степанов помнит тот день так отчётливо,

словно не сорок лет минуло с тех пор,

а всё случилось с ним только вчера —

вот что значит настоящая, непридуманная драма!

Воскресное летнее утро конца семидесятых.

Восемь утра, а солнце жарит как сумасшедшее.

Со двора слышен знакомый залихватский свист,

это сигналит Степанову лучший друг Вовка,

с которым они не разлей вода – кореша!

Степанов слетает по гулкой лестнице на зов кента,

сегодня великий день, сегодня футбольный матч,

сборная мехзавода против заезжей команды.

У Степанова играет мамин брат по имени Толик,

у Вовки Гурина на поле выйдет папка, дядь Гена.

Для посёлка футбольный матч – событие века,

в сонном пыльном Эльбане ничего не происходит,

по улицам бродят куры, лениво гавкают псы,

ведущие родство из питомника местной зоны —

одна радость, если сбежит зек или солдатик,

тогда весело, тогда есть о чём потрепаться.

Мальчишки наперегонки мчатся на площадь,

в «городок» – там в войну жили в землянках,

оттого и название осталось такое загадочное.

Посреди «городка» стоит «Голубой Кильдым»,

где определённые слои населения посёлка

проводят избыток своего свободного времени.

У Вовки и Степанова одна ответственная задача —

успеть закупиться холодным пузырчатым пивом.

Тёмная струя неспешно льётся в трёхлитровые банки,

вокруг с вожделением вздыхают местные алкаши,

все молчат – пиво предназначено футболистам,

оно будет спрятано в холодок до конца матча.

Степанов с Гуриным тащут купленное на стадион.

Кривые ворота, бетонные блоки вместо трибун,

поросшее кочками футбольное поле меж ними —

редко увидишь здесь играющих или бегающих,

всё вокруг заросло выше пояса полынью и крапивой.

Висит плакат – «ВОСХОД: ВОСТОК (это гости)».

Однако на поле постепенно собирается народ,

местные футболёры надевают сатиновые трусы,

по дороге пылит непривычный глазу автобус,

выгружаются разморённые жарой гости —

приехала команда машзавода из районного центра,

пацаны жадно всматриваются в незнакомые лица,

раздают клички – Лысый, Наглый, Рыжий.

Толик деловито проверяет хранение пива,

Вовкин отец разминается, бегая вдоль трибун,

у него белые ноги, руки жёлтые от аммонала —

наконец звучит свисток, игроки хрипло матерятся,

спотыкаясь о кочки и получая пинки от коллег,

бухают бутсами по мячу, примериваются к воротам.

Шустрый Толик почти сразу забивает первый гол,

капитан гостей через пару минут – ответный.

А дальше начинается что-то невообразимое.

Игроки начинают всё чаще падать и реже вставать,

жара подымается такая, что пот течёт ручьями,

первый тайм заканчивается всеобщим изнеможением.

«О поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями?»

Игроки падают там, где их застигает свисток судьи.

Доползти до трибун сил нет – лежат и матерятся.

Мехзаводские устраивают совещание – баста,

пусть им засчитывают поражение, сил играть нет.

Однако у противника тоже отбиваться нечем.

Коварный Толик извлекает из кустов банку пива,

несёт её в стан гостей – он умеет договариваться,

его за то и любят на заводе, нужный он человек.

Судья констатирует ничью, и матч заканчивается.

Степанов и Вовка бродят меж пьющих компаний,

прислушиваясь, присматриваясь, примериваясь.

Городские достают свои собственные припасы,

на расстеленных газетах появляется «беленькая»,

поселковые пересаживаются к гостям поближе.

Вот она, настоящая суровая мужская жизнь!

Ходить по средам в общую поселковую баню,

опрокидывать на себя переполненные шайки,

охаживать друг друга берёзовым веником,

а после пить пиво и травить сальные анекдоты —

и ты весь на виду, и твои друзья, чего желать ещё?

Может быть, так и надо жить в нашей стране?

Шашлык-футбол-сауна – всё просто и понятно.

А всё остальное от лукавого, все эти раздумья,

это дурацкое желание обязательно выпендриться,

блеснуть эрудицией – куда как проще слиться,

недоиграть матч и пить себе холодное пиво…

Степанов закрывает глаза и видит то самое небо,

чувствует, как ярок, ясен и свеж зелёный мир —

а ведь сорок лет прошло, как закончился матч,

умер давно добрый и молчаливый дядь Гена Гурин,

весёлый дядя Толя в семьдесят вышел на пенсию,

а Вовке Гурину лет пять как поставили онкологию,

и страшно писать ему в ОК – а вдруг?