Читать книгу Стратегия. Логика войны и мира - Эдвард Люттвак - Страница 10

Нельзя добиваться неожиданности регулярно, применяя одни и те же методы; это очевидно. Также перед нами пример (пусть даже сам по себе не слишком важный) того, как действует парадоксальная логика стратегии в своей полной, двусторонней динамической форме. До сих пор эта логика рассматривалась преимущественно с точки зрения лишь одного участника, причем такого, который понимал эту логику и сознательно пытался ею воспользоваться. Кроме того, в большинстве случаев я разбирал единичные ситуации и единичные решения, а потому логика стратегии представала в виде последовательности статичных картинок. Разумеется, в каждом стратегическом столкновении во время войны и мира налицо как минимум две противостоящие друг другу воли, и действие крайне редко осуществляется мгновенно, как в дуэли на пистолетах; куда чаще наблюдается с обеих сторон последовательность действий, развивающихся взаимно с течением времени.

Если сосредоточиться вместо этого на парадоксальной логике стратегии как на объективном явлении, которое определяет итог противостояния независимо от того, пытаются ли участники ею воспользоваться или даже не осознают, как она действует; если время будет надлежащим образом учитываться для придания процессу динамики, тогда мы сможем признать эту логику в ее полноте – как совпадение и даже взаимообращение противоположностей. Это проявляется не только в исходе действий вопреки обыденной логике, призванных застигнуть врага врасплох, ибо постепенно такие действия становятся предсказуемыми; мы также начинаем усматривать стратегическое во всем, в любых столкновениях противоположных воль. Иными словами, когда парадоксальная логика стратегии принимает динамическую форму, она становится совпадением противоположностей и даже их взаимообращением.

Поэтому в области стратегии как таковой ход событий не может сохраняться до бесконечности. Напротив, он стремится обернуться своей противоположностью, если только всю логику стратегии не перевешивает какое-либо стечение внешних обстоятельств для участников конфликта. Без такого вмешательства логика обеспечивает самоотрицающую эволюцию, которая может достичь крайней точки полного взаимообращения, отменяя одновременно войну и мир, победу и поражение – со всем, что они подразумевают.

Пример: армия победоносно продвигается вперед по обширному театру военных действий. Состоялось множество сражений, но перелома в ход событий ни одно из них не внесло. Одна сторона наступает и по-прежнему вынуждает другую отступать. Возможно, отступающие разбегаются в панике или вот-вот угодят в западню и будут уничтожены; война близится к завершению путем переговоров или капитуляции. Даже в этом случае, как мы увидим, остается возможность взаимообращения противоположностей, пускай уже не в ходе данной войны. А если отступающая армия продолжает сражаться, схема взаимообращения начинает вырисовываться все четче.

Победоносная армия наступает, отдаляясь от своей территории, где тренировочные лагеря, промышленные предприятия, склады и мастерские ранее обеспечивали ее успехи. Она должна получать все, что ей требуется, посредством линий снабжения, которые непрерывно удлиняются. Идет ли речь о гужевом транспорте, железных дорогах, грузовиках или современных транспортных самолетах, которые доставляют топливо, снаряды, запасные части и все остальное, – расстояние ослабляет возможности снабжения. С увеличением расстояния вдобавок возрастает вероятность поломок и длительность пауз на техобслуживание, что очень важно, если общая оснащенность армии уже недостаточна. Напротив, отступающая армия, скорее всего, откатывается к своим основным базам снабжения, то есть ее линии поставок укорачиваются. Подкрепления в наступающей армии должны совершать более длинные переходы, а в отступающей армии может вовсе не быть источника подкреплений, но если таковой имеется, путь подкреплений до линии фронта становится короче.

Поэтому победоносная армия должна прилагать все больше усилий к элементарному поддержанию своей жизнеспособности. Возможно, ей придется отводить людей и оборудование с передовой для укрепления линий снабжения или перебрасывать на них тыловые подкрепления. Тогда как армия, которая отступает, может сократить силы на поставки, ее командиры могут привлекать боеспособные части и снаряжение из команд снабжения для усиления войск на передовой.

Победоносная армия идет по территории, ранее принадлежавшей врагу, ее встречает недружественное население, может быть, вооруженные партизаны или даже регулярные части, намеренно оставленные для ведения партизанской войны. В лучшем случае военное управление недавно занятой территорией потребует людских и материальных ресурсов, которые, вероятно, будут возмещаться посредством реквизиций на местах. В худшем же случае, при вооруженном сопротивлении, с саботажем и нападениями на железнодорожные пути, транспортные конвои, склады, команды обслуживания и тыловые штабы, победоносной армии придется отзывать с передовой боевые части для поддержания безопасности в тылу, патрулирования и быстрого реагирования на возможные атаки.

Даже если победоносная армия освобождает дружественно настроенное население, которое не сопротивляется и никак не помогает вражеским солдатам, что прячутся в тылу, наступление неизбежно чревато другими затруднениями, поскольку именно отступающая армия прежде оккупировала эту территорию, а теперь может возвратить патрули и силы быстрого реагирования на линию фронта.

Победоносная армия по причине наступления обладает свободой инициативы в выборе скорости и направлений наступления, а ее передовые части могут порой обгонять и отрезать отряды отступающих. С другой стороны, отступающая армия, если ее не донимают непрестанными атаками, может располагать немалым преимуществом в тактической обороне. Тыловые части этой армии в промежутках между схватками могут находить подходящие места для нападений из засады на открыто двигающегося врага и успешно уничтожать вражеские силы, наступающие слишком уж ретиво.

Воздействие победы и поражения на боевой дух, сплоченность и лидерство слабо предсказуемо. Боевой дух порождает не счастье, а волю к сражению. Победа может дополнительно ободрить, но ослабляет волю: после недавнего сражения люди радуются победе и думают, что сделали уже достаточно. (Клаузевиц рассуждал о «разложении и ослаблении».) Подтвердить подобное непросто, но военные историки согласны с тем, что во Вторую мировую войну ветераны британской 8-й армии, долго сражавшиеся и наконец победившие немцев и итальянцев в Северной Африке, к 1943 году утомились от кровопролитных сражений; между тем им предстояло еще два года военных действий в Италии и в Северо-Западной Европе после «Дня Д». Они не дезертировали по отдельности, их части не бежали с поля боя, но британским полевым командирам приходилось считаться с тем, что больше нельзя было уповать на дерзновение и решительность ветеранов – только на неизменную осторожность, а «на острие» выступали другие – элитные подразделения, свежие подкрепления или формирования союзников.

Напротив, поражение деморализует, внушает пассивность (ее требуется не так уж много для того, чтобы полностью обессилить армию) и даже приводит к дезертирству в подходящих обстоятельствах[14]. Впрочем, оно способно побудить и к яростному сопротивлению в следующей схватке, особенно если люди осознали, что до сих пор они прикладывали меньше усилий, чем могли бы. Так произошло с британской 8-й армией в ходе кампании в Северной Африке: слишком легко уступив в 1942 году дерзкому наступлению Роммеля в Ливии, большинство ее подразделений стало сражаться яростнее к тому времени, когда немцы пересекли Египет и достигли Эль-Аламейна. В первом сражении 1—10 июля 1942 года британцы удержали позиции и не отступили снова; во втором сражении, которое началось 23 октября, они предприняли мощную контратаку.

Лидерство тоже может значительно окрепнуть благодаря победе – и не менее легко ослабляется. Если успех достигнут единожды или несколько раз подряд, желание снова и снова подвергать подчиненных опасностям боя может иссякнуть. А в отступающей армии лидеры и вовсе могут утратить авторитет, но если этого не случилось, горькие воспоминания о недавней неудаче нередко побуждают их требовать от подчиненных большего и придают свежие силы. Правда, если мы говорим о навыках и приемах военных действий, баланс возможностей не столь очевиден: победа сбивает с толку, а поражение учит.

В случае победы все привычные приемы, процедуры, тактические решения, командные структуры и методы армии однозначно признаются неоспоримо верными или даже блистательными (включая и те, которые нуждаются в серьезных, даже радикальных улучшениях). Именно так случилось с израильской армией после сокрушительной победы в 1967 году. Быстро разгромив многочисленных египтян, надежно окопавшихся сирийцев и дисциплинированных иорданцев благодаря одной и той же комбинации танковых атак и воздушных рейдов[15], командующие израильской армии предпочли забыть о том, что потенциально эта тактика уязвима при массовом развертывании вооружения, которое Советский Союз мог начать поставлять, а арабы – использовать (речь о противотанковых и противовоздушных ракетах). Чудесная победа на трех фронтах за шесть дней затмила собой полезные выводы из тех несколько эпизодов, в которых израильские части потерпели небольшие тактические поражения и понесли неожиданные потери. Поэтому израильская армия не озаботилась усилением танковых подразделений за счет самоходной артиллерии и хорошо подготовленной пехоты на современных бронетранспортерах. Вместо этого военный бюджет был потрачен большей частью на закупку новых, усовершенствованных танков, а на артиллерию осталось крайне мало средств, тогда как пехота, преимущественно плохо подготовленные резервисты, продолжала перемещаться на устаревших полугусеничных транспортерах с открытым верхом времен Второй мировой войны. Когда в 1973 году война возобновилась, танковые части действовали вполне успешно в оборонительных боях, но понесли значительные потери при атаках на египетские позиции с противотанковым вооружением, поскольку не имели поддержки артиллерии, способной подавить сопротивление врага, или пехоты, которая могла бы ворваться во вражеские окопы. Израильские ВВС без труда уклонялись от ракет арабских ПВО в 1967 году и поэтому впоследствии предпочитали приобретать боевые самолеты, а не средства радиоэлектронной борьбы. В 1973 году израильская авиация все равно справлялась с множеством более современных советских противовоздушных ракет в руках арабов, но лишь в том случае, если удавалось атаковать систематически с предельно малых высот, избегая вражеских радаров. Когда же израильским самолетам выпадало наносить удары по наступающим арабским силам без какой-либо предварительной кампании подавления, они несли большие потери из-за противовоздушных ракет и зенитных орудий.

Поражение – гораздо лучший наставник, чем победа. Неудача не просто обостряет критические способности: при правильном отношении налицо меньше сопротивления предложениям по исправлению ситуации, поскольку поражение лишает опоры сторонников сохранения статус-кво. Именно так случилось с арабами после сокрушительного поражения в 1967 году. Они осознали ограниченность своих возможностей и больше не пытались состязаться с израильтянами напрямую. Вместо того чтобы противодействовать мобильной бронетехнике противника своими менее маневренными танками, арабы стали полагаться на статичную, но очень плотную противотанковую оборону; вместо воздушных сражений, где их заведомо превосходили, они сделали ставку на плотную систему ПВО. В итоге они проиграли и войну 1973 года, но с гораздо менее разрушительными последствиями, если сравнивать с 1967 годом. Египет даже захватил и удержал за собой ряд территорий на Синайском полуострове, потеряв часть своей местности.

То же самое можно сказать об израильтянах. Все уроки, которые можно было извлечь из тщательного изучения фактических событий 1967 года, оказались наконец усвоены в 1973 году. В следующей войне, 1982 года, израильские бронетехника и ВВС практически не пострадали от ракетных средств обороны.

Если промышленность и население все еще мобилизованы, а побеждающая армия получает достаточно подкреплений, то возрастание ее силы будет обеспечено даже при продолжении наступления. Иными словами, «экзогенные» перемены способны упразднить логику, которая сулит ослабление порыва. Но если дело обстоит иначе, если нет постоянного притока подкреплений в наступающую армию, тогда само ее наступление чревато ослаблением, а поражение и отступление будут укреплять армию, ранее терпевшую неудачи.