Читать книгу Евразийский интеграционный проект: предпосылки, становление, развитие. Глобальные процессы на постсоветском пространстве - Ефим Иосифович Пивовар, Е. И. Пивовар - Страница 6

Для оценки хода интеграционного процесса в данном случае используется понятие «экономическая связанность». В научной литературе оно обычно применяется для инфраструктурной характеристики регионализации и трансрегионализации, оценки соответствия уровня развития инфраструктуры задачам международного экономического сотрудничества106. В нашем исследовании понятие «связанности» экономики имеет более широкий смысл. Под ней понимается уровень взаимодействия экономик интегрирующихся стран, в котором выделяются институциональные, торговоэкономические и социальные аспекты. Они соответствуют понятиям «формальной» и «неформальной» интеграции, предложенным Е. Винокуровым и А. Либманом. Формальная интеграция (интеграция сверху) связана с созданием государственных и международных институтов. Результатом определенного уровня связанности является формирование общего экономического пространства или отдельных отраслевых пространств, деятельность которых регулируется соответствующими интеграционными институтами. Но параллельно протекают процессы интеграции, обусловленные деятельностью бизнеса и трансграничными связями населения. В представлении упомянутых ученых – это «спонтанная активность «снизу», продиктованная законами рынка и культурными традициями», своего рода неформальная интеграция, или интеграция снизу107. Но при этом субъекты рынка и население в своем взаимодействии используют правовые возможности, заложенные в интеграционных институтах. Таким образом, в интеграционном процессе «связанность» отражает результаты регуляторной деятельности в виде динамики экономических и социальных взаимодействий на пространстве международной кооперации.

О некоторых особенностях динамики экономической связанности евразийского пространства в 2009–2018 гг

Деятельность ЕЭК в рассматриваемый период концентрировалась на устранении барьеров на пути взаимной торговли путем принятия Таможенного кодекса ЕАЭС,108 тарифных и нетарифных барьеров, переходе к единым техническим регламентам, расширении сферы использования во взаимных расчетах национальных валют109. Институциональная связанность стран, однако, не сопровождалась ростом физической связанности национальных экономик, выражаемой объемами взаимной торговли. Бурный рост взаимной торговли после установления режима Таможенного союза с 50,1 млрд долл. в 2010 г. до 66,5 млрд долл. в 2011 г. в 2012 г. замедлился, а затем – до 2016 г. – сменился ее сокращением110 (табл. 4.1). В 2017 г. объем взаимной торговли начал расти и в 2018 г. достиг почти 60 млрд долл.111

Таблица 4.1. Динамика торговой связанности стран ЕАЭС в абсолютном и относительном выражении

Рассчитано по: данные интернет-ресурсов: WorldBank.Opendata.1960–2017.data.worldbank.org/ indicator/NY.GDP.MKTP.CD?locale=ru&locations=; ЕЭК. Статистика ЕАЭС. Статистика внешней и взаимной торговли. Январь–декабрь 2018 г. и прошлые периоды. www.eurasiancommission. org/ru/act/integr_i_makroec/dep_stat/tradestat/tables/Pages/default.aspx; Внешняя торговля стран Содружества Независимых Государств за 2011 и 2013 гг. М.: Межгосударственный статкомитет СНГ, 2011, 2013.

Отсутствие ярко выраженного тренда на рост торговоэкономической связанности отражают и относительные показатели, приведенные в табл. 4.1, которые, в моем представлении, более адекватно отражают уровень и динамику торгово-экономической связанности. При этом динамика относительной связанности, выраженная через отношение взаимной торговли к общему ВВП, взятому по номиналу и по ППС 5 стран Союза, в основном повторяет динамику взаимной торговли112. Это свидетельствует о том, что агенты общего рынка ЕАЭС или неформальной интеграции пока не могут в полной мере использовать преимущества свободной межгосударственной торговли при общей внешней таможенной границе.

Данные западных исследований свидетельствуют о том, что самоподдерживаемый рост внутрирегиональной торговли начинается с порога в 25%113. В ЕАЭС ее доля, как отношение взаимного экспорта ко всему экспорту 5 стран, показала увеличение c 10,5% в 2009 г. до 11,4% в 2012 г. и 14,1% в 2017 г. В 2018 г. этот возрастающий тренд был прерван в результате снижения этого показателя до 12,2%.

Доля взаимной торговли в общем объеме внешней торговли увеличивалась в 2014–2016 гг. на фоне более сильного спада последней. Но она была значительно ниже упомянутого количественного критерия, равно как и у большинства других региональных интеграционных объединений стран догоняющего типа развития. Только у ЕС и НАФТА доля внутрирегиональной торговли сильно превышает данный критерий, в 2017 г. соответственно 64 и 50%114.

Для ЕАЭС с небольшим числом внутриконтинентальных стран с низкой в среднем «экономической плотностью» и заселенностью, разделенных большими расстояниями при слабо развитой транспортной инфраструктуре, с громадными различиями по размерам экономики и емкости национальных рынков 25%-ный критерий в обозримом будущем недостижим. Но если долю региональной торговли соотнести с числом стран – участниц интеграционного объединения, то этот показатель у ЕАЭС – 2,9% – будет выше, чем у ЕС – 2,3%, но ниже, чем у МЕРКОСУР – 3,2% на одну страну-участницу.

Доля внутрирегиональной торговли во внешней торговле в Армении, в Белоруссии и Киргизии превышает 25%-ный критерий, а в Казахстана она приближается к нему. Отметим, что во всех странах, за исключением Киргизии, в период 2015–2017 гг. доля взаимной торговли увеличивалась, но в 2018 г. этот показатель понизился (табл. 4.2). В РФ он заметно ниже, в рассматриваемый период он не превышал 9%, при том, что на нее приходится 62–63% взаимной торговли. В 2018 г. доля взаимной торговли во внешнеторговом обороте РФ снизилась до 8,1%.

Таблица 4.2. Изменение доли взаимной торговли в странах ЕАЭС в 2009–2018 гг.

Рассчитано по: данные интернет-ресурса: ЕЭК. Статистика ЕАЭС. Статистика внешней и взаимной торговли. Январь–декабрь 2018 г. www.eurasiancommission.org/ru/ act/integr_i_makroec/dep_stat/tradestat/tables/Pages/default.aspx; Внешняя торговля стран Содружества Независимых Государств. М.: Межгосударственный статкомитет СНГ (за разные годы).

В целом же в странах ЕАЭС отмечается следующая закономерность – на фоне спада экономического роста и внешнеторговой активности доля взаимной торговли увеличивается, а на фоне роста –сокращается.

Торгово-экономическая связанность экономик стран ЕАЭС многократно слабее, чем в ЕС. В расчете на душу населения объем взаимной торговли стран ЕАЭС в 2017 г. составил около 300 долл., что было больше, чем в МЕРКОСУР – 183 долл., но меньше, чем в АСЕАН – 480 долл. Но все они сильно уступают ЕС с почти 7400 долл. на одного жителя115. Последнее объясняется исторически широкой включенностью стран Европы в международные экономические отношения и бурным развитием транснациональными компаниями на пространстве ЕС трансграничных цепочек добавленной стоимости в рамках внутрифирменной кооперации и аутсорсинга, многократно пересекающих границы стран-участниц.

Сравнительно небольшие объемы взаимной торговли ЕАЭС обусловлены примитивизацией производства, произошедшей в странах после распада СССР, и рыночной трансформацией, вызвавшими сжатие материальной базы взаимной торговли116. Рост взаимных торговых потоков сдерживало также вступление России (2012 г.) и Казахстана (2015 г.) в ВТО на условиях, существенно понижавших изначально установленный внешний таможенный тариф, что повысило привлекательность на общем рынке ЕАЭС товаров, импортируемых из третьих стран. Взаимную торговлю в рамках ЕАЭС ограничивают и национальные административные (нетарифные) ограничения117.

В докладе ЕЭК «Об основных направлениях интеграции в рамках Евразийского экономического союза», выпущенного в ноябре 2018 г., неустойчивая динамика взаимной торговли объясняется несоблюдением ряда пунктов Договора о ЕЭАС в полном объеме и в установленные сроки118.

Для того чтобы формирование общего торгово-таможенного пространства обернулось долгосрочным экономическим эффектом через масштабы производства и его оптимизацию, необходимо наращивание взаимных инвестиций в рамках совместных проектов, обеспечивающих рост комплементарности экономик стран-партнеров. Это позволит усилить участие собственных технологий в модернизации национальных экономик, расширить межгосударственную кооперацию и на этой основе устойчиво повышать их связанность. Однако взаимные инвестиции невелики, и их объемы подвержены большим конъюнктурным колебаниям. За 2014–2017 гг. объем взаимных прямых инвестиций стран ЕАЭС колебался в пределах 2,1 млрд долл. (2015 г.) и 1,1 млрд долл. (2017 г.), а их доля в общем объеме ПИИ, размещенных в Союзе, – между 13% и 3%119. При этом около 80% взаимных прямых инвестиций приходится на российские компании.

Взаимные инвестиции сдерживаются рядом факторов: свободой взаимной торговли; отсутствием значительных преимуществ относительно друг друга по привлекательным для союзных инвесторов факторам производства; большими транспортно-логистическими издержками; ограниченной рыночной емкостью большинства стран ЕАЭС; валютными и политическими рисками; ограниченным предложением со стороны национальных компаний привлекательных друг для друга технологий для разных отраслей экономики. Преодолеть существующие барьеры возможно посредством широкого создания совместных или наднациональных предприятий. Но деятельность ЕАЭС пока не приводит к динамичному увеличению субъектов интеграционных процессов, дополнению вертикального построения интеграционного процесса горизонтальными каналами взаимодействия субъектов интегрирующегося рынка (компаний, территориальных администраций, некоммерческих организаций и т.д.), разработке и реализации крупных многосторонних проектов. Приоритет отдается национальным программам развития, которые зачастую реализуются с привлечением финансовых ресурсов и технологий третьих стран.

Это подтверждает то, что интеграционный фактор в национальных программных документах (государственных, региональных, отраслевых) учитывается в ограниченной степени. В частности, в Стратегии научно-технологического развития РФ от 1 декабря 2016 г. в разделе «Сотрудничество и интеграция» речь идет о сотрудничестве с иностранными государствами в целом, а сотрудничество и интеграция с партнерами по ЕАЭС даже не упоминаются. В разрабатываемой Стратегии пространственного развития РФ евразийская интеграция также не рассматривается как существенный фактор развития российских регионов. Среди стран ЕАЭС более широко интеграционный фактор учитывается в программных документах Белоруссии. Так, в Национальной стратегии устойчивого социально-экономического развития РБ на период до 2030 г. неоднократно отмечается необходимость сотрудничества со странами ЕАЭС в реализации приоритетных направлений инновационного развития.120

Несогласованность экономических политик стран Союза отражается в импортозамещении, ставшим одним из главных направлений в промышленной политике России и других странах. Преодоление технологической отсталости национальной экономики и выход на траекторию ее стабильного роста невозможен без поддержки развивающихся отраслей мерами протекционистской политики, ограничения или запрета импорта продукции, составляющей конкуренцию местным товарам. Политика импортозамещения в РФ рассматривается в качестве существенного фактора развития экономики121. При этом на нее возложена и задача технологического переоснащения отраслей, что должно привести к росту добавленной стоимости и диверсификации экспорта. При этом экспорт продукции с более высокой добавленной стоимостью ориентируется в основном на рынки стран ЕАЭС и СНГ. Во многом благодаря такой политике положительное сальдо РФ в торговле с партнерами по ЕАЭС выросло за 2015–2017 гг. с 14,6 млрд долл. до 16,2 млрд долл. В 2018 г. сальдо достигло 19,3 млрд. долл. В конечном итоге такая несогласованность в национальном развитии приводит не только к диспропорциям во взаимной торговле России и ее партнеров, но и перепроизводству отдельных видов продукции на формирующемся общем рынке – со всеми вытекающими из этого негативными последствиями122