Читать книгу Теория государственного кредита - Егор Францевич Канкрин - Страница 3

Вчера начал дуть сырой северо-западный, точнее сказать, дующий с севера на запад ветер, сделав пребывание на палубе невыносимым. Мы начали коротать время за игрой в карты. Сегодня ближе к обеду мы увидели маяк Готланда. Когда мы покинули финский залив, пустота стала еще более зияющей. Даже чтение здесь как будто не доставляет прежнего удовольствия. Человек в пути ко многому привыкает. Мало кому в нашем государстве доводилось решать столь же сложные задачи, какие решал я. Каждый день по шестнадцать часов на работе, включая чтение различных ежедневных сводок и книг. Всякий раз, когда градус ответственности снижался, я ловил себя на мысли, что мне нечем себя занять. Сейчас же я пребываю не то, чтобы в неге, но все же в праздности, и целиком обязан этим моему морскому путешествию.

Были бы у нас газеты, они бы нас оживили, не то, что эти мертвые книги. Они таки наводят меня на мысли.

Старое и новое время, сервилизм и радикализм, аристократизм и либерализм, мечты о неповторении, надежды на неосуществление, грезы юности, скептицизм возраста, как же все это смешалось в мире в наши дни! Впрочем, так всегда и было. Инстинкт повиновения и стремление возвыситься, тяга к власти и ожесточенное сопротивление, вера в идеалы и сомнение в лучшем будущем – вот элементы, заставляющие человеческое общество стремиться то к порядку, то к хаосу. Из эпохи в эпоху это движение отличается лишь формой, цветом и предметом противоречий. И в любую из этих эпох человечество словно заковано в оковы своего времени, неважно прошлого или настоящего. Лишь немногим, очень немногим удается заглянуть поверх непроницаемой завесы современности, как это удалось, к примеру, Эразму Роттердамскому в эпоху реформации.

Это нормально. Спокойствие и постоянство, столь желанные для многих, являясь по сути одной из основных потребностей человека, не являются смыслом существования общества. Вот внезапно набирает силу волнение, наступает революция, избавляющая общество от его пороков, хорошее устройство сменяется плохим, как и прежде, но уже в новом обличии. Другими словами – это вечная борьба и стремление, успех и поражение. Мы выдаем большое за малое, принимаем за заблуждение то, в чем были правы, видим в счастье несчастье – такова судьба человечества. Печально? Пожалуй. Но стоит ли жаловаться на судьбу? Разве было бы лучше, если бы о безутешности, тщете и бессмысленности бытия узнали все люди? Если все вдруг увидят и поймут ошибки прошлого, неверность выводов настоящего, тщетность всех идеалистических порывов не только к выдающимся к переменам, но и к минимальным улучшениям? Нет, все эти конфликты и разочарования консолидируют общество, и оно, часто немалой кровью, войной и разорением, как, например, это случилось в наши дни, излечивается от безумия.

Суверенитет народа, его свобода подобны гигантским древним идолам, конституция как система противоречий – и правда, и неправда одновременно, Эльдорадо и мыльный пузырь нашего времени. Как нелепо все это будет звучать уже через каких-нибудь пятьдесят лет, так же как сегодня веселят наш слух споры древних богословов или мода времен Людовика XIV.

Мы зачастую неправильно интерпретируем все эти излияния бушующего моря людей. Всю свою жизнь, где бы я ни вращался, в больших ли, в малых ли кругах, моей единственной целью было сделать для людей что-то хорошее, способствовать улучшению их положения, быть отрытым всему полезному и новому, нести людям знание и претворять в жизнь достижения цивилизации. Те, кто меня знает, могут судить, насколько хорошо или плохо мне это удалось. И именно поэтому неприятен мне так называемый дух времени, ведь это он закрывает дверь всему новому, тормозит любое улучшение. Расскажу об этом подробнее.

Суверенитет народа? На редкость наивная идея! Сам предводитель либералов (заметим, он сейчас как раз у власти2) не может представить себе ее в цифрах. Что же это тогда такое?

Не свободная дискуссия и не спонтанный выбор движут обществом, а сила естественной необходимости. Отсюда происходят власть и правительство, плохое ли хорошее, со всеми вытекающими последствиями, неравенство достатка, помыслов и культурного развития, неравенство рода деятельности и наконец, главное зло, оно же неотъемлемое условие существования общества – частная собственность с правом наследования. Все к чему привело развитие общества, все предпосылки и обстоятельства. Отсюда вечная незрелость масс. Ведь в основе всего – не заключенное соглашение, желание или добрая воля, а строгая необходимость. Деспотичные, патриотичные, конституциональные правительства, монархии, аристократии, демократии – все эти длинные, многозначительные названия возникают не по воле народа. Их творит история и время!

Но одно надо запомнить. Незрелые массы всегда будут незрелыми, и поэтому им надо назначить опекуна, чтобы не пострадало все общество. В мире уже достаточно горя, так давайте не будем его преумножать, ибо теперь нам ясно, что именно незрелость толпы несет большие угрозы, как уже доказали нам все наши революции. Так это было в греческих республиках, Риме, новейших монархиях, аристократиях и демократиях, которые могли бы просуществовать и дольше, усвой они этот урок.

Каковыми должны быть правила? Только те, что практикуют северные народы! Забросать его камнями – кричит толпа. Но ведь ему на смену придет тирания – говорит мудрец. Над суетой должны стоять высшие принципы – правда, мораль, долг, благожелательность. Воплощать эти принципы должен практичный ум, умудренный опытом, одолеваемый жаждой служить и править. Не от правильности теорем политической науки, и не от выгодности политических комбинаций зависит счастье и благосостояние народов, а от воплощения этих высших принципов, в какой бы форме они ни претворялись в жизнь. Форма здесь отнюдь не главное – должно быть благородное начало. И тогда массы, назовем их, как прежде, незрелыми, в справедливости, заботе, осмысленности и при наименьшем ограничении личной свободы каждого отдельного человека – начнут взрослеть, как взрослеют дети у хороших родителей. Куда лучше, чем метания разъяренной толпы, раздираемой нуждой и истребляющей, расходующей почем зря источники своего же благосостояния.

Картина удручающая? Да. Стоит ли опускать руки? Нет! Правители должны править, их подчиненные – на своих уровнях заниматься общественными делами и тоже править. Незрелые и зреющие должны работать и учиться подчиняться, пока лучшим из них не удастся путем усердия и старания перейти на более высокие уровни. И нет никакого выхода из этого круговорота, поскольку это законы природы. Несчастье нашего времени состоит как раз таки в том, что многие хотят пробраться на верхние уровни не естественным путем, в соответствии с заведенным порядком, а силой и коварством. Отсюда драка за министерский пост во Франции, разрушительные волнения малоимущих классов в Англии. С последними, к слову сказать, разбираются отнюдь не в духе опекунства, а скорее, что называется, по всей строгости закона.

Коль скоро современные тенденции склонны поощрять упомянутые естественные устремления, их следует продолжать. Но, увы, еще во многих странах царят совсем иные порядки. Когда наши либералы льстиво машут перед народом призраком суверенитета, они тем самым вредят и себе, и всему обществу, подавляя эти устремления. Завышенная самооценка – вот главная болезнь людей нашего столетия!

Конституции! Они возникают постепенно или внезапно из сложившихся с течением времени предпосылок. Самые первые, по сути, отражают нрав того или иного народа в его постоянстве. Но проходит много времени, прежде чем они становятся действенным набором правил. Английская конституция довольно долго была только теорией, а потом лишь листом бумаги, прежде чем начала работать. Это произошло только при ганноверской династии, до этого монархи постоянно враждовали с парламентом. Если мы имеем дело с конституцией, возникшей в результате роста цивилизации и наблюдаем ее вопиющее нарушение, дающее повод для революции, нам стоит ожидать серьезных перемен, как это было, к примеру, во Франции. Если же конституция – это следствие примера других стран или результат политического соглашения, как, например, в Германии, ей суждено остаться мертвым текстом, чуждым самому духу новизны. Все, что способно поменять уклад жизни народа, должно подняться из народа (всего народа, а не только плебса).

В этом есть некая ограниченность или некий фатальный каприз недавнего прошлого или так называемого духа времени – непременно желать традиционную или конституционную монархию или другую определенную форму конституционного правления. Во всем этом большую роль играют как возраст нации, так и конкретные обстоятельства. Ведь то, что принято называть азиатским деспотизмом (что не всегда так плохо, как люди думают), при иных обстоятельствах может быть абсолютной необходимостью. Конечно же, не все необходимое или неизбежное является благом.

И традиционной, и конституционной монархии, к коим, разумеется, уже не относятся большие республики, такие, как южноамериканская и мексиканская, а также на Севере Соединенные Штаты Америки, имеют каждая свои недостатки. В первом случае слишком многое зависит от одного человека, во втором – почти ничего. В первом случае нет обсуждений, но есть конкретные дела, во втором много говорится, но мало делается, в первом случае наблюдается избыток управления, во втором – полного управления зачастую добиться вообще невозможно. И даже Англия здесь не является исключением, так как все ее достижения вовсе не заслуга конституционного строя или правильного управления, а особого характера англичан как отдельной расы. В традиционных монархиях время от времени встречается расточительство, в конституционных – стабильно высокая стоимость управления. Ответственный самодержавный монарх естественным образом с неохотой увеличивает бремя, так как ропот народа обычно направлен именно в его адрес, в то время как бесправный конституционный монарх может и вовсе не оглядываться на народ, а соответствующее министерство защищено от нападок ввиду сложного политического устройства. В Англии история Карла I и своего рода республики Кромвеля, и во Франции французская революция – хорошо это показали. Небезупречными в части стоимости управления оказались и Североамериканские штаты, где благодаря росту долгов отдельных штатов и возникшей ввиду недостатка компетентности банковской лихорадки страна наполовину разорена. При традиционной монархии люди либо выжидают, либо слишком торопятся, при конституционной – они то стремительно вершат судьбы, то впадают в апатию и эгоизм. В первом случае всему виной страсть или нерасторопность одного человека, во втором – страсти и эгоизм многих. Там интриги в окружении монарха, тут коварство и заговоры лидеров различных партий. Казалось бы, достаточно, но вот еще что: многие верят в конституционную монархию, поскольку, как бы делясь с ними полномочиями, она делится с ними и оптимизмом, которого у них не было при традиционном монархе, т.е. правом самого себя обманывать. Иные тут же, забываясь в тщеславии, сломя голову кидаются оставлять свой след в истории. Но одно лишь время способно рассудить, кто и в чем был прав.

Все эти дилеммы не дают прийти к общему мнению по поводу нового устройства общества и разделения сословий. В то время, как подобного рода конституционное деление иной раз при определенных условиях становится неизбежной необходимостью, поскольку иногда вернуть назад, под покровительство заботливого монарха, народ, во всеуслышание заявивший о своих правах и интересах на участие в государственной жизни, порой уже не представляется возможным. Демократия и подчинение не всегда хорошо ладят друг с другом, как это следует из многочисленных примеров истории многих стран, пока дух времени не заставит их это делать. Отсюда я делаю вывод, что укрепление позиций монархической формы правления в Европе со временем не только возможно, но и весьма вероятно.

Оппозиция! Постоянная оппозиция! Виги и Тори, доктринеры, консерваторы, либералы, радикалы, пропагандисты. Сколько тратится сил! Какой абсурд: конституцией предусматривается наличие постоянной, систематической оппозиции. Хорошее следует перенять, от плохого отказаться, неправильное исправить, бесполезное сделать полезным. Но с подобными полными оптимизма планами выходить на большое собрание… Глупо делать вывод о том, что наличие оппозиции как части системы является если не движущим механизмом, то, по крайней мере, полезным дополнением к конституции. Увы, это скорее лишь неизбежное зло, чем большое подспорье.

Все эти мои философские воздыхания, призваны показать мое отношение к предмету разговора. Но спросите меня прямо, и я отвечу, что предпочел бы жить в традиционной монархии, поскольку эта форма правления уменьшает риск вырождения и лишь изредка дает слабину ввиду особого настроения той или иной эпохи.