Читать книгу Вовка Ясный Сокол - Екатерина Абдуллова - Страница 1

В деревне у бабушки меня считали хулиганом. Не все, конечно, но окрестные бабульки точно. Так и говорили моим родителям, мол, хулиган ваш Вовка и пакостник.

А я просто любознательный и книги читаю!

Началось все с одного случая зимой, когда я приехал к бабушке в Новый год.

Я тогда учился в первом классе, и физрук, Павел Григорьевич, сказал нам, чтобы в каникулы мы тренировались ходить на лыжах. Папа отнесся к пожеланию учителя со всей ответственностью, особенно когда увидел, как я езжу (он сказал, что как пингвин), и в деревню со мной отправились деревянные просмоленные лыжи и новенькие красные палки.

Палки мне очень нравились. Ими можно было делать что угодно: стрелять, как из автомата, пугать кошек и ворон или во что-нибудь втыкать.

Да-а, втыкались они просто замечательно! Я проверил.

Дело было так. Снегу намело – ух сколько! От заборов одни вершинки торчали. И мороз ударил. Но дома мне не сиделось и я пошел кататься.

Красота! Щеки щиплет, пар изо рта – клубами, а ресницы слипаются. На улице – ни души. Один я, как первопроходец на Северном полюсе!

Прокатился я по огороду, через торчащие верхушки забора перешел на огород бабы Тони и прокатился еще и по нему. Вдруг смотрю – белье на веревках сушится. Простыни там разные, пододеяльники. Я думаю, как же оно зимой-то высохнет? Подъехал поближе, потрогал одну простыню палкой, а простыня вся целиком, как огромная белоснежная пластина, качнулась. Замерзла! И висят такие пластины, твердые, обледенелые, на всех веревках. Не шелохнутся.

Я ткнул посильнее, чтоб простынь раскачать, а палка-то возьми да и проткни ту насквозь. Смотрю я на дырку – чудеса! Простынь же твердая, как деревяшка, а так легко прокололась.

Ткнул я еще раз. Снова дырка. Кругленькая такая, аккуратная.

И так интересно: если медленно ткнешь, то простыня только качается, а если резко, то не шевелится, а хрупнет – и прокол.

Проехался я вдоль всего белья, проверяя его на прочность, а потом отошел и окинул взглядом. Все в одинаковых дырках. Прям ажурное!

Вот что вода и мороз делают! Физика!

Разглядывал я дело рук своих и вдруг подумал, это что ж я наделал-то? Все белье бабы Тони испротыкал! Вряд ли она проникнется моим духом экспериментов и поймет, что вреда я причинить не хотел.

Страшно мне стало, что накажут за испорченное белье, и тихонько, пока никто не видел, я вернулся домой.

Тогда я еще не читал книг про индейцев и следопытов и не сообразил, что такую лыжню натоптал, по которой даже слепой преступника отыщет. Вот и баба Тоня меня нашла.

Ох и влетело мне. Наругали, извиняться заставили, а баба Тоня все говорила, что надо меня заставить каждую дырку зашить. Чтоб впредь неповадно было.

Или вот еще раз было, летом.

Вычитал я, что в старину с помощью лягушек молоко хранили. И как по заказу пришла баба Нюра, пожаловалась бабушке, что холодильник сломался, что мастер только через день подъедет и что продукты она в погреб снесла, но все равно боится, кабы молоко не скисло.

Ну у меня тут в голове и щелкнуло. Оно всегда как-то щелкает. Так вот, щелкнуло в голове, вспомнил я про лягушек и решил бабы Нюрино молоко спасти. Поймал в заводи у реки двух прекрасных пузатых лягуш и пробрался в соседкин погреб. Выкопан он был за домом и запирался только на задвижку – самое то для спасательной операции. Бабе Нюре о лягушах я, конечно, говорить не стал. Мало ли, вдруг она книг не читает и не знает, что лягуши молоко сохраняют. Я правда, и сам не понимал, как они это делают, так что решил заодно и проверить.

В общем полез я в погреб, а лягуши, за пазухой спрятанные, возятся, телами своими холодными и сырыми живот мне щекочут. От такой щекотки я чуть со ступенек не свалился. Но ничего, устоял.

В погребе было прохладно и темно. После жаркого полудня очень даже приятно посидеть здесь, подумать о жизни. Жаль времени нет. Молоко спасать надо, да и самому выбираться. Спустил я лягуш в банку с молоком, полюбовался, как они там ловко лапками гребут, и пошел восвояси. Перед этим только крышку снятую положил на горлышко банки, оставив небольшую щель. Это чтоб лягушки не задохнулись и не вылезли.

До самого вечера я ходил довольный и гордый от своей сообразительности. А вечером прибежала баба Нюра и с порога как завопит:

– Убили! Убили!

Бабушка за таблетки схватилась.

– Кого убили?!

– Меня чуть не убили, – кричит баба Нюра. Увидала меня, пальцем тычет: – Вовка твой, хулиган, молоко мне отравил!

Ну потом, конечно, разобрались, что ничего я не травил, а вовсе даже спасал. Однако баба Нюра обиду на меня затаила. Тут еще и баба Тоня вспомнила мои зимние эксперименты, и на пару они всем о моем «хулиганстве» разнесли.

С того времени уж год прошел, и я опять на все лето к бабушке приехал. А соседки до чего злопамятные оказались, никак ни простить, ни забыть не могут. Собрались сегодня в лес за земляникой и попросили мою бабушку за их внучками присмотреть.

Бабушка говорит:

– Некогда мне, Вовка приглядит.

А они ни в какую. Внук, говорят, твой плохому наших лапочек научит.

Мне, конечно, с девчонками-пятилетками сидеть не охота, но и обида разбирает – что ж они, совсем-то негодяя из меня делают?

Бабушка повздыхала и согласилась. Но вскоре на огород засобиралась, ну девчонок мне и сбагрила. Тебе, говорит, уже восемь, первый класс за плечами – справишься.

Я честно справлялся целых полчаса. Честно мучился с Ленкиными косичками и Веркиными чаепитиями с куклами, но на купании пупса сдулся. К тому же я полночи читал «Фантазеры» Носова и теперь со страшной силой хотел спать.

И тут у меня щелкнуло.

Я сказал девчонкам:

– Будем играть в детектив. Вы – юные сыщицы.

Ленка с Веркой глаза распахнули, кукол побросали и запищали от восторга. А я дальше командую:

– Здесь произошло убийство. Я – потерпевший, а вы будете ходить вокруг, искать улики и убийцу. Ждите на крыльце, я пока все подготовлю.

Радостные девчонки убежали, а я взял с кухни самый большой нож, горсть клубники и бабушкину вставную челюсть. Бабушка надевала ее только в торжественных случаях, а так челюсть лежала в банке.

Еще я взял папин сапог и сунул его в печь. Повозюкал там, чтобы в саже хорошенько замарать, и пошел к себе в комнату.

Там я распахнул окно и оставил на подоконнике жирный отпечаток сапога. Сам сапог выкинул в кусты, чтоб избавиться от улики.

Что делать с бабушкиной челюстью я не знал, просто она мне казалась очень зловещей. Чуть подумав, я привязал ее на длинную нить, которую протянул от люстры до кровати. Теперь если потянуть за нить, то челюсть поднималась, а если нить приспустить, то повисала где-то на уровне моих глаз. Свободный конец нити я привязал к руке.

Так, теперь убийство.

Намазал я себе грудь клубникой, а под мышку нож засунул.

Ну а потом я сделал то, ради чего все и задумывалось – улегся на кровать. Хорошо-то как…

Я еще немножко полежал, потом крикнул девчонкам заходить и закрыл глаза.

Ленка с Веркой забежали. Сначала притихли. Потом подкрались ко мне, осмотрели и захихикали. Одна даже потыкала в клубнику и вроде как облизала палец.

Я лежал не шевелясь и не поднимая век. Девчонки ползали по комнате, заглядывали под кровать, а потом нашли след от сапога и убежали в сад.

Я задремал. Или вовсе крепко уснул, потому что не услышал, как пришли баба Нюра с бабой Тоней.

Проснулся я от воплей. Страшные такие вопли, я когда в сказках про баньши читал, то их крики именно так и представлял. Громко, протяжно и жутко.

Подскочил я на кровати, глаза открыл. А баба Тоня как увидала это, так и в обморок рухнула.

Баба Нюра оказалась покрепче. Она просто вопила, таращась на меня, как на привидение. Я хотел успокоить ее и убрал нож. Но при этом поднял руку…

Вставная челюсть спустилась с люстры, как огромный инопланетный паук. Этого зрелища не выдержали и тренированные нервы бабы Нюры. И она тоже упала в обморок.

На крики прибежала бабушка, следом Ленка с Веркой и папиным сапогом…

Потом бабушка опять пила таблетки, давала их бабе Нюре и бабе Тоне. Так и сидели они до вечера – чаи гоняли, меня пакостником называли. Бабушка, правда, защищала, но куда ей против двоих.

А я отмывал окно и сапог и думал, что теперь-то бабки по всем соседкам пройдутся, всех оповестят, дескать правы они были насчет меня. Это раньше можно было на малолетство списать мои шалости, а теперь-то я взрослый – восемь лет и первый класс за плечами. Эх…

Почему белье сохнет на морозе?

Когда сырое белье вывешивают на мороз, то вода начинает испаряться, поскольку ее температура выше, чем у окружающего воздуха. Мы даже видим, как от белья "валит пар".

Однако, вскоре температура воды опускается до нуля и она замерзает. После этого начинается процесс сублимации.

Сублимация – это испарение твердого вещества.

В нашем случае испаряется лед! И заметьте, чем сильнее мороз, тем меньше влажность окружающего воздуха и тем сильнее лед испаряется.

Проведите эксперимент: зимой – в мороз! – повесьте на улице (или на балконе) влажную ткань. Можете взять свою футболку. Она вскоре заледенеет и станет словно деревянная, но тыкать лыжной палкой в нее все же не стоит – наш опыт в другом. Через несколько дней занесите футболку домой. Она будет казаться вам все еще влажной, но когда согреется, вы увидите, что она почти сухая. А еще очень вкусно пахнет морозом.

Лягушка + молоко = ?

Раньше, когда еще не было холодильников, хозяйки садили травяных лягушек в молоко, чтобы оно не скисало. Выдумки, скажете вы. А вот и нет!

Группа химиков из МГУ им. Ломоносова провела эксперимент с лягушками и молоком и подтвердила – да, молоко не портится.

В чем же дело?

Химики выяснили, что кожа лягушек выделяет особые вещества — пептиды, которые обладают противомикробным и антигрибковым действием. Причем некоторые из них эффективнее многих современных лекарств с синтетическими антибиотиками.

Именно пептиды и предохраняют молоко от прокисания.

Внимание! В молоко запускали только травяных лягушек – самый распространенный у нас вид. А некоторые амфибии, к примеру, жерлянки и чесночницы, выделяют ядовитую слизь, и их не то что в молоко садить, даже в руки брать не надо.