Читать книгу Сказки для души - Екатерина Адасова - Страница 8

В деревне Гадюкино никогда не водились гадюки, а в соседней деревне, Ангелово, еще ни разу не встречали ангелов, и местные жители давно уже забыли, почему их деревни назывались именно так.

И вообще, в этих деревнях давно уже не происходило ничего интересного, захватывающего, необычного.

Скучный деревенский пейзаж разбавляла чёрная мельница (стены мельницы выкрашены в черный цвет, но опять же ничего зловещего в этом не было вовсе, просто у хозяина мельницы не было краски другого цвета), и церковь, тоже вполне обычное небольшое строение, украшенное позолоченным куполом и большим, тяжелым колоколом, который оживал лишь по утрам, до рассвета, когда начинали кричать петухи, и перед самым заходом солнца.

Оживал он благодаря местному звонарю, Деду Ильичу, которого уже много лет иначе и не называли. Он сам уже и не вспоминал, как его полностью звали, и представлялся редким приезжим так, «Дед Ильич».

На самом деле Дед Ильич был не звонарем, а водилой старого трактора. Этому трактору было никак не меньше лет, чем самому Деду Ильичу.

Баранку этого самого трактора Дед Ильич крутил весь световой день, а начинался и заканчивался его день рядом с колоколом, и требовалась недюжинная сила, чтобы колокол начал звонить.

Конечно, бывали в жизни обитателей Гадюкино и Ангелово особые дни, когда колокол оживал снова. Либо венчание знаменовал звон, либо похороны, либо рождение ребенка.

Если повод был радостный, Дед Ильич надевал белый костюм, а если печальный – чёрный.

Никогда колокол не звонил просто так, но из всякого правила бывают исключения. Дед Ильич никогда суеверным не был, но чего он категорически не любил, это пятницу, тринадцатое любого месяца. В такие дни он всё время крестился, и сидел весь день, с полуночи до полуночи, в церкви и читал псалмы.

Так было и в ту пятницу, тринадцатого, пришедшуюся на август месяц. Все жители Гадюкино и Ангелово видели, как Дед Ильич шёл без десяти двенадцать ночи двенадцатого числа в церковь, и закрылся там.

Накануне же того дня случилось в деревнях несчастье, одно, так сказать, на двоих.

Одиннадцатого августа, в среду, первый парень на деревне из Гадюкино сватался к первой красавице Ангелово, и все жители деревень готовились с нетерпением гулять на свадьбе.

Да только не суждено им было погулять и попировать за счёт семей брачующихся.

Все видели, как Андрей с родителями шёл к дому Варвары свататься, и никто не сомневался в том, что Варвара скажет ему «да». Но Варвара, по словам матери ее, вдовы, местной ткачихи, заперлась за час до того у себя в комнате и велела ее не трогать.

Только, услыхав голос Андрея, выбежала Варя из комнаты и как накинется на него с кулаками. Все растерялись, а она давай кричать:

– Ах ты подлый змей, гадюка ты из Гадюкино, ползи назад к себе в логово, изменник!

Андрей крепче девушки, перехватил ее кулачки, и давай допытываться, что случилось.

– Да не изменял я тебе, какая муха тебя укусила?

– Ах ты подлец! Муха меня не кусала! Вчера светила полная Луна, я взяла зеркало, зажгла свечу, и кольцо, что ты подарил, уловила зеркалом лунный луч, положила кольцо в воду…

В воде своё отражение увидеть была должна, на твою верность гадала я. А увидела не себя…

Тут все окружающие замерли в ожидании, хотели узнать, кого же видела Варвара.

– А там на глади водной лицо… ее, твоей зазнобы, Наташки…

– Не смей! – прошипел смертельно побледневший Андрей. – Не смей поминать ее имя всуе, сама знаешь, о мёртвых или хорошо, или ничего, а тем более об утопленнице нельзя…

– А чего ее лицо тогда у меня в воде отразилось? Думаешь о ней до сих пор, да? А ты же просто ей правду сказал, что меня выбрал. Тварь же эта жизнь мою погубить решила, взяла и утопилась…

– Так не твою, а свою жизнь погубила она. И не поминай ты утопленницу лихом, не то потом мне и тебя… хоронить придётся. За тобой ее душа придет, и всё… поминай как звали. Не греши, Варвара, замолчи!

– Тебя спрашиваю, любишь её ещё? – не унималась Варвара.

Андрей взял ее за плечи и тряхнул:

– Перестань, тебя люблю, кто я, извращенец какой, чтоб любить утопленницу… Будешь моей женой?

– Не буду!

Так и ушёл Андрей с родителями ни с чем, сорвалась помолвка. А ровно в полночь в пятницу зазвонил колокол прежде времени.

Громко, заунывно, мерно звонил, а в свете полной Луны все вышедшие на улицу жители деревень видели, что звонарь то, Дед Ильич, прямо перед церквой стоит и в высь глядит, белый весь, даже поседевший, постаревший лет на десять точно, будто видит там, под куполом, беса…

Между собой люди переговаривались, вопрошали друг друга, по ком звонит колокол, а в это время из своего дома выскользнула Варвара и к реке пошла, к тому месту, где год назад утопилась Наталья. Эта Наталья сиротой росла, Дед Ильич ее и вырастил. Всем она была хороша, но с Варварой соперничать не могла, хоть и с детства Андрея любила, а он и не замечал ее.

Тем более, стоило ему увидать Варвару, и вовсе он про Наташу забыл.

Варю он звал не иначе как «ангел мой», а Наташу шугал, смеялся над ней и говорил, «кто ты по сравнению с моей Варварой!»

В деревне поговаривали, что мать Наташи ведьмой была, но никто доподлинно этого не знал. А, узнав, что Андрей и правда Варваре в любви признался, повязала Наташа себе на руку красную нить, и утопилась. Ни записки не оставила, ничего. Похоронили ее за забором, не на кладбище, так самоубийц хоронят.

Год с тех пор прошел, про Наташу только Дед Ильич вспоминал, а тут такое, скандал. Невиданное происшествие для тихих деревень.

Варвару же будто загипнотизировали, она шла к реке, не в силах не идти, хоть и всё тело ее покрывалось липким потом, ее бросало то в жар, то в холод, хотя ночь была теплая, ласковая, совсем еще летняя была.

Дошла Варвара до реки, прислушалась, и слышит… непотребные звуки совсем слышит.

Стоны, ахи, вздохи, будто кто-то с кем-то страстно совокупляется.

Подошла девушка поближе и видит: на траве у самой воды на спине голый лежит Андрей, а на нем голая сидит Наташа и ухмыляется:

– Говорила я, что мой ты, и только моим можешь быть. Давай, покажи всё, на что ты способен, докажи, что ты мужчина! Сказала тебе, отпущу, коли ребеночка мне сегодня сделаешь. Что с того, что мёртвая я. Царь Реки мне слово дал, что забеременею и рожу, и ребенок мой новым Царем станет. Но согласился, чтоб я от тебя зачала, по любви, таково было моё условие. Как от тебя понесу, его женою стану.

– Ах ты ведьма, прислужница Сатаны! – кричал Андрей, на что Наташа рассмеялась и сказала, – Слабак ты, импотент, даже разок трахнуть меня не можешь!

Тут гнев застил разум Андрея, схватил он Наташу, бросил ее на землю на спину, лег на нее, и стал брать ее силою, а она смеется, его подначивает.

– Давай-давай, покажи, что ты мужчина, трахай меня сильнее, насладись своей властью надо мной!

– Молчи, ведьма, молчи!

– А ты мне рот закрой.

И стал Андрей ее целовать, лизать, аж кусать, по волосам гладить, к запаху ее принюхиваться, и уже никак было ни остановиться ему, а колокол как начал звонить, так и звонил не переставая.

Варвара смотрела на любовников и плакала, а потом как кинется к ним, как завопит:

– Зачем он тебе, утопленница! Мой Андрей, у тебя же есть твой Царь Речной!

– Меня поминаешь, смертная? Звала меня, что ли?

– Не звала…, – пролепетала перепуганная Варвара, но было поздно. Царь Речной рассмотрел ее и возжелал с неистовой силою.

Кинулся на нее как зверь лесной, сорвал тонкое платье с юного тела ее, и начал так ублажать, что лес и река оглашались ее стонами.

И долго в свете полной Луны овладевал он ею, пока Наташа развлекалась с отдавшимся ей Андреем. И все время колокол звонил, громко и печально.

На утро недосчитались деревенские ни Варвары, ни Андрея, и так их больше в тех местах не видели. Но Дед Ильич клялся и божился, что видел на исходе пятницы тринадцатого четыре обнаженные фигуры, двух мужчин и двух женщин, веселящихся и резвящихся в воде, пока Луна омывала своим светом их тела.

И до сих пор, говорят, если прийти летом в пятницу тринадцатого, когда светит Луна, на то место у реки, между Гадюкино и Ангелово, сесть тихонько и молчать, то можно услышать девичий смех, а потом стоны, двух женщин, и двух мужчин. А еще говорят, что по ним в такую ночь колокол церковный без воли звонаря звонить будет.