Читать книгу Поплавок, который утонул - Екатерина Балан - Страница 5

Неважно, что происходит в мире: эпидемия, война, голод, – настенные календари с кошками и собаками на следующий год всегда будут продаваться в газетных киосках.

Марта стояла в очереди за сигаретами и разглядывала всех этих тщательно выкупанных, причесанных котов и псов.

Июнь. Первый нормальный июнь после 2020 года. Снова огромное количество туристов, все – без масок, как в старые добрые времена. Марта разглядывала расслабленные лица всех этих людей и радовалась за них.

«Да, все мы заслуживаем хороший отдых после того, что пережили», – подвела итог Марта.

И тут ее взгляд зацепился за одно лицо. Оно было каким-то родным, Марта была уверена, что знала этого мужчину всю свою жизнь. Но они не были знакомы ни минуты.

“Что вам?”, – обратился к Марте голос из киоска. Подошла ее очередь.

Марта повернулась к продавцу, за минуту купила сигареты и отбежала в сторону, принявшись искать то самое лицо, которое ее так интересовало. Но его уже поглотила толпа отдыхающих с неизменными полотенцами для пляжа, зонтиками от солнца, надувными утками, гусями, фламинго, водяными пистолетами для детей.

На душе Марты стало вдруг невыносимо тоскливо.

“Будто встретила что-то очень ценное и сразу потеряла”, – вздохнула она.

Марта открыла новую пачку сигарет, грустно закурила и слилась с толпой туристов в поисках какого-нибудь уютного и малолюдного пляжа. Хотя в это время года вторая опция была доступна разве что ночью.

Однажды у Марты спросили, почему для жизни она выбрала именно Черногорию. Она не смогла найти правильный ответ. Интуиция действует, не объясняет. Для Марты это оказалась единственная страна, к которой она на расстоянии и никогда не бывая там, ещё в Москве испытывала огромное доверие. Жизнь казалась полноценной лишь на фото в интернете с каменными домиками с черепичной крышей и морем. Рассматривать подолгу эти фото и представлять себя в них было личной медитацией Марты.

После переезда она с каждым днём жизни в микрогороде мечты понимала, что с выбором не ошиблась. Во время прогулок она смотрела в глаза каждому жителю этого города, вглядывалась в стены каждого дома и вспоминала. Вспоминала себя.

“Как после такого не верить в переселение душ?”, – восхищённо думала Марта.

Она родилась в маленьком российском городе. В Черногории его не знает никто. Тридцать с лишним лет прожила в России, сменила три города, но так не нашла свой дом на родине. Здесь же Марта почувствовала себя на своем месте с первого дня. Ей казалось, что в эту страну она попала с особым предназначением и что здесь не ждёт что-то судьбоносное.

Последние месяцы Марта часто проводила одна. Антон всегда был уставший и голодный после работы. Сын, которому уже исполнилось тринадцать, с раннего утра и до позднего вечера гулял с приятелями. Друзей у Марты было немного, и все они летом редко бывали доступны. В курортной стране принято зарабатывать деньги летом, а отдыхать зимой: скрываться в теплом доме от затяжных ливней в обнимку с бутылкой самодельной ракии, слушать, как потрескивают дрова в печи, и немного скучать по сумасшедшему лету.

Отсутствие компании не тяготило Марту. Ей нравилось думать, гулять, вспоминать, мечтать, планировать, читать книги или долго-долго плавать в море.

Марта любила пить кофе в кафе наедине с собой. Такой кофе всегда казался вкуснее, чем в компании.

Привлекательность Марты иногда разрушала ее одиночество: к ней подходили различные мужчины и приглашали на пляж, на кофе, на прогулку и так далее. Все зависело от их фантазии. Но Марта беспощадно показывала обручальное кольцо и возвращалась к себе.

“Хоть какая-то польза от моего брака, – подумала Марта. – Можно отпугивать навязчивых парней”.

“80 евро за завтрак на двоих, – услышала Марта мужской грузный голос на русском языке за соседним столиком. – Ну что такое 80 евро?! Фигня же, ну”.

“Соотечественники”, – с нежностью угадала Марта. Никто из туристов так самозабвенно, напорно и с наслаждением не тратил на отдыхе деньги, как русские. Эта нация для черногорцев была подобна богине Лакшими, которая в индийской мифологии символизировала богатство и изобилие. Познакомиться с каким-нибудь “русом” (так звучало в переводе на сербский слово “русский”) было все равно, что успешно выйти замуж за миллионера.

Марте же этим летом вместо денег очень хотелось Любви. После последнего необратимого разочарования в Антоне ее душа превратилась черную дыру. Она пыталась наполнять ее красотой, добротой, жизнью. Но ощущение от бесполезно прожитых 13 лет уничтожало все старания.

“Должно же быть что-то в этом мире для меня, – думала она, что-то настоящее, какой-то прекрасный Роман со счастливым концом”.

“Привет”, – вытянул Марту из тяжёлых мыслей весёлый и вкрадчивый голос.

Марта обернулась и смутилась. Перед ней стояло то самое Родное Лицо. “Разве такое возможно?!”, – возмутилась Марта.

“Привет, – повторило тем временем Лицо. – Как твои дела? Меня зовут Марат”.

Мужчина протянул ей руку. На Балканах считалось абсолютно нормально и женщинам, и мужчинам здороваться за руки.

“Я – Марта”, – встречное рукопожатие.

“Какая гладкая и прохладная у него кожа, – отметила Марта, и мурашки пробежали по ее телу. – И в чернилах, как у школьника”.

“Почему твои руки в чернилах?” – спросила Марта.

“Я делаю татуировки, здесь для туристов, рисую временные тату. Такой сезонный бизнес”.

Марта смотрела в его глубокие глаза. Они притягивали ее магнитом, она проваливалась в них словно в бездну, было одновременно страшно в них смотреть и безумно хотелось. Она чувствовала себя кроликом перед удавом. Дышать становилось тяжело, и вдох больше не получался, Марта резко отвела взгляд.

В глазах Марата Марта увидела другую себя. Там она не была мужиком без яиц, в которого превратилась рядом с Антоном. Там она увидела себя хрупкой балериной.

“Неужели я могу быть такой?”

“Твои глаза”, – произнесла Марта.

“Что с ними?” – озабоченно спросил Марат.

“С ними все хорошо, – успокоила Марта. – Они… Они просто словно глубокое чёрное озеро. Знаешь, на севере Черногории есть Чёрное озеро? Оно очень красивое и из-за темной воды не видно его дна”.

Тут уже по телу Марата пробежала дрожь. Он словно встретил призрак прошлого.

“Интересно, – ответил он, – стараясь не выдать своего волнения. – Я никогда не был на севере Черногории. Нужно это исправить”.

Из дневника Марты

Когда я расстанусь с Антоном, как это будет? Вот между нами давно нет ни любви, ни уважения, ни страсти. Но. Симпатия какая-то осталась, возможно. И общий сын, перед которым мы играем роль семьи. Но, к примеру, я не люблю Антона, зато привыкла, что он приходит в семь вечера домой после работы. И если задерживается, я начинаю волноваться. Это привычка, скорее всего. Или когда мы пьем кофе в кафе по выходным. Это всегда неинтересно, мы молчим и смотрим в телефоны. Но это привычка. Я буду скучать без этого или нет? Я буду волноваться, ужинал он сегодня или нет? Боже, как же мы переплелись. Я не люблю его, не хочу его, но за эти 13 лет во мне столько его, а в нем – столько моего. Расставание как перерождение. Вот живут люди вместе, срастаются, будто обретают одну оболочку на двоих. А потом, когда приходит конец всему, вытекаюи друг из друга, освобождаются. Словно выходят из собственной кожи. Сдирать кожу больно.

История нелюбви

Она недовольна годами. Недовольна тем, что ты – существуешь в итоге. Но она скажет об этом тебе прямо лишь спустя 12 лет. До этого – как вода камень точит: плохо сделал свою работу, недостаточно хороший отец, недостаточно уделяешь внимание как муж, купил плохой хлеб, не умеешь готовить… Отвратительный любовник, в конце концов. Однажды в каждой семье происходит большой взрыв и создаётся новая вселенная. Вот эту кружку вы вместе покупали на четвертый день рождения дочери. Он достает ее из шкафа трясущимися от похмелья руками и смотрит на черно-белую с облаками кружку в 10 утраю Перед ним – случайная женщина из бара, с которой он провел ночь и которой десять минут назад обещал сварить кофе. Кружка – женщина – женщина – кружка. Усилие и преломление. Момент – и кружка идёт в посудомоечную машину. Там с нее смоют все эмоции и воспоминания, она превратится в обычную кружку для случайной женщины для секса.

“И так будет с каждым предметом нашей мебели, – мысленно пообещал он той, которую годами считал своей женой. – Обнуление, обесценивание, обезличивание. То, что ты сделала со мной за эти годы”.

****

Марат сидел на бетонной ограде и болтал ногами. Вот уже 12 лет с июня по сентябрь ежегодно эта бетонная ограда становилась его рабочим местом. Здесь он раскладывал свои каталоги с картинками и рисовал на просоленных от моря телах туристов временные тату.

Их срок был 15 дней. Возвращавшиеся с отдыха туристы забывали о путешествии вместе с последней растворившейся в душе линией татуировки.

В основном клиентами Марата были дети, за это он любил свою работу. Ему нравилось дарить им положительные эмоции, нравилось наблюдать, как они с трепетом выбирают себе рисунок: Бэтмена, пони, волка или Дональда Дака. Дети всегда очень серьезно подходили к выбору татуировки.

Ближе к полуночи клиентами Марата становились пьяные веселые парни и девушки, возвращавшиеся с дискотеки. Пары рисовали на своих руках сердца или имена друг друга. Шумные компании парней выбирали что побезумнее, девушки искали романтику и томно предлагали Марату для рисунка часть своей ноги, кисть руки или грудь. За 12 лет Марат

научился не реагировать на женские прелести, девушки же, получив лишь тату и никакого флирта, уходили слегка разочарованными.

«Эй, а можешь нарисовать мне Путина?», – подошёл к Марату пьяный парень, которому едва исполнилось 19.

“Могу, – ответил Марат. – Только зачем тебе Путин? Напиши лучше имя любимой девушки или ее лицо, или сердце. Молод ты для Путина”.

“Нет, я хочу Путина, здесь, на груди. Путин – настоящий герой, он спасает мир. Рисуй Путина!”

И Марат принялся искать в интернете фото Путина, которого можно было бы легко изобразить в виде тату.

Оторвав голову от телефона, он почувствовал, как болят у него глаза. Они щипали словно от слез.

Дышать стало невыносимо тяжело. Он почувствовал себя выброшенной на берег рыбой. Мимо него проходил призрак. Призрак той жизни, в которой он был счастлив четыре года.

“Балерина”, – сразу определил ее для себя Марат. Невероятно стройная и хрупкая; из короткой юбки, усеянной мелкими цветочками, вырастали космической длины ноги; идеальные стопы облегали тряпочные балетки. Это было так необычно: тысячи женщин расшаркивали по набережной в резиновых уродливых шлепках, которые делали отдых беззаботнее. А тут – балетки. Волосы цвета потемневшей на жаре соломы резко контрастировали с глубокими и темными глазами. И шея, изящная, как у лебедя. Ещё момент – и ее поглотит толпа туристов.

“Я сейчас”, – сказал Марат ожидающей татуировки с Путиным компании.

Он бежал, будто пытался запрыгнуть в последний вагон уходящего поезда.

“Привет!” – выдохнул он в ухо балерине, которую звали Марта.

С удивлением Марат узнал в балерине вчерашнюю незнакомку, которая фатально сравнила его глаза с черным озером.

“Снова она”, – удивился он про себя.

“Хочешь посмотреть, как я рисую тату?” – спросил Марат.

“Что ты будешь сейчас рисовать?”

“Путина”.

“Серьезно? Тогда хочу. Это же мой президент”.

“Так ты русская?”

“Не видно?”

“Ты отлично говоришь на сербском!”

“Просто долго здесь живу”.

Марта сидела на бетонной ограде рядом с каталогами татуировок и наблюдала, как Марат рисует Путина.

Она смотрела, как он сидит, склоняет голову, отслеживала движение его рук. Она как будто вспоминала его. Словно знала давно-давно, потом забыла. Его когда-то черные волосы были полностью седыми. “Рановато для его возраста”, – подумала Марта. С другой стороны, седина была естественной для него, совсем не старила. Марат был очень худым, но в то же время имел рельефное тело.

“У него наверняка большой член и он отличный любовник, – подумала Марта. – Боже, что за мысли? Хорошо, что я не умею краснеть”.

Ещё подумала, что с ним бы точно пошла в кафе выпить

кофе и не только.

Марат закончил рисовать Путина и подошёл к Марте.

“Почему ты такая красивая?”– спросил он.

Марта посмотрела на него и не раздумывая ответила: “Потому, что я люблю жизнь, наверное”.

Марат удивлённо улыбнулся.

“Научи меня, как это – любить жизнь”, – попросил он.