Читать книгу Лунный свет среди деревьев - Екатерина Боброва - Страница 4

Идти было недалеко, и домик моего будущего учителя мало отличался от домика няни, разве что вышитых ковриков не наблюдалось, как и пучков трав. Все проще. Строже что ли… Да и за стеной не стояли другие домики, а шумел лес.

Пока старики мило приветствовали друг друга – они явно были добрыми соседями, я успела осмотреться и разглядеть того, кто должен был превратить меня в сильного мага. Ладно… Просто в девушку, которая может дать сдачу таким же барышням, как она.

Он действительно был стариком. Одет просто: рубашка, штаны серого цвета, на котором не слишком бросались в глаза грязные пятна. Длинные белые волосы небрежно схвачены кожаным шнурком. А вот глаза смотрели остро, ощупали меня внимательно, пытаясь проникнуть внутрь.

Я ощутила нерешительность. Одно дело – выстраивать ситуацию в голове, и другое – стоять перед тем, кто может изменить твою жизнь, прекрасно понимая, что легко не будет. И дело не в деньгах… Учеба без крови и пота… Вряд ли я настолько талантлива.

– Познакомься Линь Юэ, это мастер Гу.

Мы церемонно раскланялись. Тело сковала скромность. Голова застыла в излюбленной гусиной позе. Сердце испуганно застучало в ушах.

– Кхм, вы ведь не просто так пришли навестить одинокого старика? Такой красивой барышне я вряд ли смогу приглянуться… – мастер Гу коротко хохотнул, няня возмущенно засопела, недовольная грязной шуткой.

Пробурчала:

– Старый развратник.

И уже явно пожалела, что привела меня сюда. А мне дышать стало легче. И не красоту он разглядел, а примерзший язык разморозил шуткой.

– Мастер Гу, вы правы. Мне нужна помощь. В школе говорят – у меня нестабильный дар и учат только вазы охлаждения делать. Остальным девушкам семьи помогают – родовые секреты передают, а мой отец… даже слушать не хочет, чтобы меня магии учить. Прошу помогите! Возьмите меня в ученики! – пылко закончила, прижимая ладони к груди и смотря на старика умоляющим взглядом.

– Вот как? – озадачился тот. Потер макушку. Растеряно оглянулся на няню.

– Ну что вылупился? – проворчала та. – Видишь – помощь нужна. Совсем ее бедную загнобили. И в школе, и дома покоя нет. А так, хоть в школе постоять за себя сможет.

– Н-да, – растеряно протянул старик, – многие ко мне приходили. И талантливые, и дурней хватало, но вот барышня… Первый раз такое.

Какое-то время он изучал воздух у меня за спиной. Потом простонал:

– Ох, грехи мои тяжкие. Видать, в прошлой жизни чем-то провинился. Ладно. Возьму, но с условием. Принеси мне воды из источника. Дом обойдешь, там задняя калитка. Выйдешь, спустишься вниз по тропинке. Она тебя к источнику и приведет. Держи, – он поднял с крыльца керамический кувшин, вручил мне. – Но смотри – хотя бы половину принеси.

Лес встретил меня веселым щебетанием птиц, прохладой, выдуваемой ветром из-за деревьев и запахом листвы. Сразу вспомнился вчерашний вечер, поляна. Подумалось, что сегодня, как вернусь домой и останусь одна, воспользуюсь второй лентой памяти. А то непонятно, сколько сюрпризов еще в прошлом скрывается.

Тропинка вилась меж круглых стеблей бамбука, щетинилась камнями, покрывалась рыжими иголками, и вокруг вставали сосны, окутанные пряным ароматом смолы.

Идти было недалеко – полчаса от силы. Да и источник… Узкий ручей выбивался из-под камня, а сверху навис, широко раскинувшись толстыми ветвями с резными листьями гигантский платан.

Я несколько разочаровано остановилась рядом. И в чем испытание? В том, что избалованная барышня не сможет сама принести воды? Глупость. Тогда в чем?

Шагнула к ручью, а в следующий миг понеслась лицом к земле. Еле успела руки выставить. Правое запястье жалобно хрустнуло.

Какого?

Села. Отряхнула подол юбки. Покрутила ладонью. Ощупала кувшин – цел. Огляделась вокруг. Одна из веток платана подозрительно хихикнула. Изрешеченная провалами память соизволила разродиться сведениями о духах, охранявших ценные источники. Мол, и капли у них не допросишься. А еще эти самые духи обожали издеваться над простыми смертными. От скуки и от укрепившейся с годами вредности.

Духов этих было великое множество от муцзин – духа дерева до яогуай – демонов, известных своей пакостной натурой.

Зря я беспокоилась, что испытания не будет. Теперь хоть полной ложкой черпай.

Вставать не стала – опять же уронят. Поползла.

Ветка аж затряслась от хохота, но пока оно ржало, я успела достигнуть воды, набрать и…

Меня отшвырнуло от ручья с такой силой, что я пролетела всю полянку, впечатавшись в соседнее древо. По нему же на землю и сползла. Рядом с печальным «дзынь» разлетелся на осколки кувшин, оросив ствол моего соседа драгоценной водой.

Все. Печатных слов не осталось.

Встала с желанием набить морду. Именно ту… Нагло ржущую и развлекающуюся за мой счет. Подняла осколок с земли. Подумала, добавила второй. Такое себе, конечно, оружие…

– А давай! – ласково пропели мне. И вниз, метров с пяти – не разбился жаль сволочь! – каплей стекло это.

Возвысился надо мной. Насмешливо оглядел.

Метра два ростом. В темно-красных одеждах, безупречно облегавших гибкую фигуру. С идеальным лицом – слишком правильным для человека. И с силой, которая давила так, что захотелось на колени встать, но я устояла.

Дух с завидным изяществом откинул за спину прядь черных, струящихся волос. Небрежно распахнутый ворот одежд продемонстрировал золотистую, цвета янтаря кожу. А глаза… я, сглотнув, с усилием отвела взгляд. Человеческого в них не было. Было завораживающее золото радужек, которое менялось на багрянец и снова перетекало в золото.

Иронично изогнутые губы искривила понимающая усмешка.

– Не целованная и не знавшая плотской любви дева.

Голос был текуч как мед. Бархатился, обволакивая. Даже птицы, устыдившись, притихли.

Взметнулся алой волной рукав. Длинный коготь подцепил мой подбородок, разворачивая голову и заставляя утопиться в потемневшей желтизне его глаз.

Я задержала дыхание, борясь с наваждением.

– И против кого ты собралась бороться? – произнес он таким тоном, словно я уже обнаженная и готовая на постели лежала.

Стыд опалил щеки. Я себя рядом с ним на самом деле обнаженной чувствовала. Он не касался меня, но взглядом смотрел так, что я жар этого взгляда каждым кусочком кожи ощущала.

– Такая миленькая и такая глупенькая!

Меня похвалили, унизив еще больше. Я боролась с наваждением, понимая, что с каждым вздохом перестаю ненавидеть духа. Что лицо опаляет уже не жар гнева, а нечто иное… То самое… Основанное на инстинктах размножения. И я буду последней тупой гусыней, если поддамся!

Сжала ладонь, чувствуя, как кожу врезает острый край керамики.

И дух вдруг отшатнулся. Потом принюхался. А потом, к моему ужасу, облизнулся.

Постель в моем воображении сменилась обеденным столом, а я на нем главным блюдом.

Я отпрянула, окончательно отрезвев от наведенного очарования.

Дух еще и оскалился, а любить кого-то с такими острыми зубами…

И я отступила еще дальше.

– М-м-милая, – пропел он, пребывая в гастрономическом предвкушении, – какой сюрприз!

Где? Я? Не согласна!

– Какая же ты замечательная… – ко мне сделали маленький шаг.

– Ядовитая я, – прохрипела – горло стянуло от ужаса. – Дико ядовитая.

– Ай-я-яй! – мне лукаво погрозили пальцем с во-о-от таким когтем. Если им поддеть и рвануть, можно любого вспороть как свинку. – Кто-то пытается меня обмануть.

Ой, ни разу не совестно.

– А мы сейчас попробуем…

Я отчаянно замотала головой и как-то пропустила тот момент, когда он оказался рядом. Движение было столь быстрым – лишь рукава хлопнули. И вот оно уже заглядывает просительно в мои стекленеющие от ужаса глаза.

– Одну капельку!

Что?

– Ты уже пять на траву уронила! А могла бы мне отдать!

А?

– К-к-ровь? – выдавила я из себя, не ощущая ни тела, ни сердца.

– Кровь! – с едва сдерживаемой дрожью – точно наркоман – выдохнул дух. – Ты мне кувшин, и я тебе кувшин. Обмен? – и улыбнулся так, что я клыки у себя на коже явственно представила.

– С ума сошел? – брякнула, никак обезумев от страха.

Дух остановил пританцовывание. Соорудил скорбное, полное укоризны лицо, словно я обездоленного инвалида обокрала.

– Полкувшина? – брезгливо выдал он, явно страдая от необходимости вести торг.

Нет, действительно, какой может быть торг, когда речь идет о крови?!

Я помотала головой – чисто из упрямства, не понимая, зачем ему моя кровь. Дух расстроено пожевал идеально очерченную губу.

– Четверть? – поинтересовался с надеждой.

– Десять каплей в обмен на кувшин с водой! – отрезала, выдыхая.

Золото в глазах погасло. Он заморгал обиженно так…

Потом тяжело вздохнул и согласился:

– Десять капель и кувшин твой.

– Учитель, вы уверены – это хорошая идея отправлять барышню к источнику? – обеспокоенным голосом тихо вопросили из кроны сливы.

– Уверен ли я? – сварливо отозвался мужчина, останавливаясь в тени дерева. – Как в самом себе. А если мой драгоценный друг попробует что-нибудь устроить, защита позаботится о безопасности гостьи.

Одна часть раскидистой сливы нависала над забором, вторая заходила на крышу, что было крайне удобно тем, кто предпочитал тайные визиты. Столь прекрасно расположенное древо и было одной из причин покупки домика мастером. Хотя соседи были уверены в том, что его прельстила возможностью любоваться раз в год двором, усыпанным розовыми лепестками.

– Но вы же знаете, какой он… – донеслось сверху неодобрительное хмыканье. – Ему ничего не стоит задурить голову, а потом сказать, что сама согласилась… Не дай предки, опозорит еще…

Мастер недовольно цокнул, покосился на пристройку, куда скрылась тетушка – заварить чай. Не вовремя, конечно, принесло гостей, но ученик вроде как собирался задержаться в Фухуа. Еще успеют побеседовать о деле.

– Я ему позорилку лет двадцать назад открутил, – понизил он голос. – А от болтовни в наше время даже девицы не краснеют. Веришь ли – тропу скрыть пришлось, а то повадились похабства Цзинь Ло слушать… Бесстыдницы! – и он поморщился, вспомнив, что духу было без разницы, кого соблазнять – его привлекал сам процесс, а не результат. Даже на монахов покушался, отчего Цяньлин подумывал открутить духу и язык. Но вспомнив, сколько усилий было потрачено на его пленение, а сколько на воспитание – каждый раз передумывал. Но добродетель просачивалась сквозь духа, как вода сквозь песок, не оставляя следов. И если бы не сила и удавшаяся привязка к источнику, мастер давно бы уже отправил духа в Нижний мир. Впрочем, тот умел и прилично себя вести, просто не считал нужным прятать пакостный характер.

И что девицы в нем находили? У него же за сладкими речами одна скабрезность и едкость.

– Учитель, вы тоже заметили тьму на девушке? Странно это, – прошелестело из ветвей. – Не пойму только личное или наведенное.

– Потому к источнику и отправил, – подтвердил подозрения ученика Цяньлин. – Мой драгоценный друг, конечно, тот еще поганец, но тьму не любит, больше лаской берет, да красивыми речами… Если барышня связана с тьмой, воды она не получит. А так… помурыжит, поиздевается, да загадками все и ограничится. Не дура – ответит. Но полный кувшин точно не получит. Не было еще такого мудреца, который смог бы ответить на все загадки Цзинь Ло.

– Но если она не связана с тьмой, где могла ее подцепить? – заинтересовалась слива.

– Барышни любят гадать: на себя, на любимого. А у ведьмы и не такое подхватишь, – пожал плечами старик, огладил бороду. – Посоветую до храма прогуляться, там все снимет.

– Клочки плотные, – возразили сверху, – есть старые и свежие совсем. Не похоже на простое гадание.

– Да? – нахмурился мастер. Столь пристально он в девицу не вглядывался, больше думая о том, как избавиться от нежданной ученицы. Еще не хватало – барышню тайному искусству учить! Будь из простых, может, и согласился бы развлечения ради, но Цяньлин знал отца Линь Юэ и был уверен – тот не обрадуется такому желанию дочери. Барышню явно готовили к замужеству. И зачем ей знать, как можно быстро убить собственного мужа?

– Я тут подумал, вдруг это связано с моим делом, – задумчиво известила мастера слива. – Прослежу за ней, если не возражаете. Погуляю вокруг. Присмотрюсь.

– Присмотрись, – согласился мастер, – только будь осторожен. Стражи Рассвета не любят чужаков, а с тех пор, как слава ордена вошла в закат, они стали еще более закрытыми.

– Стражи Рассвета? – присвистнули сверху.

– Ее отец – глава ордена, – сухо пояснил мастер. – Так что сделай милость, не тревожь меня ночью, если тебе намнут бока за соглядайство.

– Не намнут, – бравурно пообещала слива, – я здесь официально, у меня даже жетон есть.

– Ну-ну, – кивнул мастер и с широкой улыбкой повернулся к вышедшей из пристройки тетушки: – Неужели мне предстоит отведать приготовленный вашими золотыми руками чай? Весь в предвкушении.

Я шла по тропинке, бережно прижимая к груди полный кувшин воды и предвкушая лицо старика, когда он его увидит. Пусть кувшин не выглядел так хорошо, как раньше, но собран из кусочков был качественно – воду не пропускал, а появившаяся трещеватость лишь добавляла ему шарма.

Немного смущало прощание с духом. Тот словно с ума сошел после десяти, пойманных на высунутый язык, капель крови. Взвился в воздух. Черным сгустком пронесся меж ветвей, вопя что-то непотребно-истеричное.

Я с трудом разобрала пару фраз: «Я свободен!!! Небо! Я свободен!!! Прощай, гнусный старик и твои занудные проповеди!».

После меня самым нескромным образом расцеловали в обе щеки, назвали любимой сестренкой, которой обязаны по гроб моей короткой – ха-ха – жизни. Всучили собранный в воздухе кувшин, толкнули к воде, проследили, чтобы я набрала полный и посоветовали не упасть. Ну и напоследок крикнули в спину, что сон в моем случае может убивать.

Хлопок длинных рукавов – и на поляне остались лишь я и кувшин. Надеюсь, у мастера есть еще один дух в запасе, потому как этот, кажется, самовольно оставил свой пост.

Прервав мирное чаепитие и мельком отметив, как мило воркуют няня со стариком, я победно водрузила кувшин на стол.

Няня заглянула в него, восхищенно округлила глаза, заулыбалась одобрительно, с гордостью смотря на соседа, мол, смотри, какая талантливая воспитанница.

А вот мой будущий учитель побледнел. Брови – кустистые такие, густые – поползли к макушке. На лице мелькнуло странное выражение, он прислушался к чему-то, побледнел еще больше, вскочил и умчался столь резво – совсем не для своего почтенного возраста, только борода мелькнула в воздухе.

Мы с няней озадаченно переглянулись.

– Мастер, – почтительно проговорила та, разводя руками. Налила мне чай, я выпила залпом, протянула пиалу за добавкой – после напряженных переговоров с духом в горле пересохло.

Старик вернулся подозрительно быстро – неужели бегом туда и обратно? А еще он вернулся жутко злым. Борода встопорщилась, в глазах молнии, лицо разъяренное.

– Ты! – палец воткнулся в воздух, указывая на меня.

– Вон! – и воздушная волна обрушилась на стол, добивая многострадальный кувшин.

Я вскочила, отряхивая юбку от капель воды.

С обиженным лицом неспешно поднялась из-за стола няня.

– Мас… – начала она было, но была перебита гневным:

– Вон!

На этот раз няня разозлилась по-настоящему. Уперла руки в боки, явно намереваясь сильного и опытного мага оттаскать за бороденку, но я испугалась последствий.

– Идем, – потянула няню за руку.

Зря я того духа отпустила… Хотя нет, не зря. Я даже рада, что он на свободе. А вот шанс с учителем, похоже, упущен. Красавчик оказался дорог старику, может, как память о бурной молодости. Может, их связывало что-то еще…

– С чего это? – уперлась няня, буравя соседа возмущенным взглядом.

– Идем, – проявила я настойчивость, буквально выволакивая старушку на улицу и даже нашла в себе силы извиниться напоследок: – Прошу прощения за потраченное на нас время.

На улице выдохнула, переживая больше о том, что няня испортит из-за меня отношения с соседом, чем о себе. Не вышло с учительством… ну что же. Старик и не обязан быть милым и всепрощающим. Слива мне вслед сочувственно вздохнула…

– Нет, ну какой… пень старый. Понос сушеный. Отрыжка козла, – няня все никак не могла успокоиться. – Ты же принесла ему кувшин! Что с ним не так?!

– Все не так, – призналась, – похоже, не выйдет из меня ученицы… Источник я ему испортила.

– Да? – озадачилась няня. Посмотрела на меня с состраданием, словно на любимого, но непутевого ребенка. И эта жалость кольнула… По крайней мере я попыталась…

Няня тревожно глянула на небо, где солнце уже начало клониться к закату, потом на меня.

– Пора, – кивнула я. Тепло обняла и распрощалась с обещанием навестить еще.

Домой возвращаться не хотелось, и чем ближе я подходила к усадьбе, тем тяжелее становился шаг.

К воротам не пошла, свернув к боковой калитке. Проскользнула внутрь и, крадучись, по теням двинулась к своим покоям.

Солнце светило низко, размазывая густые тени по двору. С пруда тянуло свежестью, и первые тростниковые лягушки пробовали голос, вступая в хор с цикадами. Крыши нежно розовели, а дорожки погружались в полумрак.

На крыльце, освещенной закатом, стояла моя служанка, любуясь браслетом на запястье. Точеный нефрит изящно подчеркивал белизну кожи и действительно был хорош, но проблема была в том, что браслет принадлежал мне.

День оказался неожиданно тяжелым. Меня несколько раз скидывали с вершины славы, втаптывали в грязь, так что мое терпение несколько истощилось.

Служанка испуганно взвизгнула, когда я ухватила ее за плечо, грубо впихнув внутрь дома. Перехватила за руку, заставляя отступить к стене.

– Г-г-госпожа? – насмерть перепугалась она, глядя в мое перекошенное лицо. – Вы вернулись? – попыталась улыбнуться она.

– Как давно ты воруешь мои украшения, Сун Лань? – ледяным тоном уточнила я, с силой стискивая запястье и ощущая прохладу нефрита под пальцами.

Служанка побледнела. Глаза забегали.

– Вы о чем? – она облизнула губы, а память подкинула несколько случаев, когда я не могла найти тот или иной подарок отца. И, кажется, я давно ее подозревала, но обвинять не решалась, боясь, привлечь внимание отца. Но сейчас мне нужна была ее лояльность, пусть и построенная на шантаже.

– О твоем воровстве, – прищурилась я. – Как думаешь, что скажет управляющий, если я сейчас приведу тебя к нему с этим?

Я подняла ее руку, на которой молочно зеленел нефритовый браслет.

Служанка оценила решительность моего лица и рухнула на колени:

– Не губите! Не виновата я. Соблазнилась примерить, – и она умоляюще захлопала ресницами, глаза заблестели, а губы мелко задрожали. Я оценила представление. Кто-то надеется мою мягкосердечность. Но день сегодня был разочаровывающе тяжелым.

– Я могу промолчать, – призналась, склоняя голову и смотря с намеком, – и даже оставить браслет тебе, – у меня еще пара таких есть, – но у меня условие.

– Все, что хотите, барышня, – выдохнула служанка и замерла, смотря на меня в удивленном испуге. Кажется, она только сейчас осознала, что именно происходит. Ее мягкая милая госпожа – слова против никогда не скажет – вдруг стала что-то требовать.

– Сегодня я задержалась в школе на отработке наказания, – начала я с правды.

Кивок. Слуги сообщили. Прекрасно.

– Но потом мне прислали сообщение о болезни няни.

Недовольная гримаса и еле слышное: «Эта старуха»… показали, что няню здесь не любили. Думается, она пыталась за меня заступаться, за что и поплатилась. Но я сделала вид, что не заметила. Рано для мести. Тем более столь бессмысленной. Няню все равно в поместье не вернуть.

– Я хочу иметь возможность навещать ее, пока она болеет.

Тяжелый вздох. Опущенная голова.

– Поэтому с завтрашнего дня ты делаешь вид, что встречаешь меня со школы. Сообщаешь об отъездах и возвращениях отца и прикрываешь перед остальными, а главное – не поднимаешь панику, если я задержусь. Поняла?

Осознав, что становится соучастницей моих возможных преступлений, служанка попыталась возразить, но я не дала, напомнив жестко:

– Иначе, пойдешь в тюрьму за воровство. Управляющий легко найдет твой тайник.

О тайнике я угадала. Лицо служанки аж побелело от страха.

– Выбирай.

– Но госпожа… – умоляющий взгляд натолкнулся на суровое выражение моего лица и потух.

– Хорошо, я согласна, – еле слышно, явно уже примеряя на себя гнев господина, прошептала она.

– Молодец, – я потрепала ее по плечу и отпустила руку. Ответом мне стали округлившиеся глаза и открытый рот. Кажется, прежняя Линь Юэ никогда себе такого не позволяла.

– Барышню к хозяину, – донеслось со двора, мы обе вздрогнули, синхронно побледнев.

Спалилась? – билось в голове, пока я прилежно семенила к главному залу. Помнится, раньше отец не проявлял такого участия к моей судьбе. А тут – два вызова подряд. В спину загнанно, обмирая от ужаса, дышала Сун Лань.

– Отец, – я склонилась в поклоне. Тут главное не задумываться – тело само все сделает. Еще и задрожит, словно его уже бить начали. Я прям трусливый заяц перед волком.

Глава ордена Чэнь Цзянь сидел за столом, разбирая бумаги. «Вернулся пораньше и понял, что меня нет», – мелькнула паническая мысль, и я приготовилась сражаться за те крохи свободы, которые только что отвоевала.

– Линь Юэ, – он поднял голову от бумаг, и я поспешно опустила голову, не в силах выдержать его взгляд. Шея словно закаменела. Голова стала весить тонну и ее неумолимо тянуло вниз. – Я сегодня получил из школы вот это.

Я смогла дотянуть взгляд до его руки, держащей злополучную медаль.

– И был приятно удивлен. Первый раз ты приносишь награду из школы. Не против, я помещу ее в семейный архив?

Да хоть на помойку! И нет, я не буду спать с ней в обнимку, лелея несбыточные мечты о темном князя.

– Как вам будет угодно, отец, – выдавила из себя.

– Здесь сказано, ты заняла первое место на магической практике. Рад, что ты добилась успеха.

Точно таким же тоном можно было объявлять о смертной казни. Ни намека на теплоту или радость. С другой стороны, что я к нему цепляюсь? У него на работе проблемы. В ордене полно, кому воспитание требуется. А тут я… Чужое дитя. Странно, что до сих пор замуж не выдал.

– Подойди.

И ноги сами, не в силах ослушаться, потащили меня к столу.

– Возьми.

Мне подтолкнули шкатулку. Изящную такую. Из фарфора. С росписью в виде лунного пейзажа: скала, сосна и луна над ними.

– Благодарю, отец.

Я сжала ее в ладони, ощущая прохладу фарфора.

– Еще мне доложили, что тебя заставили отрабатывать наказание.

То есть шкатулку вернуть? Не дом, а гнездо доносчиков…

– Да, отец. Награду вручал князь Чжао Тяньцзи, и другие ученицы решили на нее претендовать.

– Хм, – донеслось до меня глубокомысленное, – сам Чжао Тяньцзи? И что он тут забыл?

Спрашивали явно не у меня, но я ответила:

– Он уже покинул город.

И кажется, это был правильный ответ, потому как отец меня отпустил, велев:

– Можешь идти.

Уходить здесь было принято, пятясь. Но слуги были вышколены. Стоило моей нижней части туловища соприкоснуться с дверью, как створки раздвинулись, выпуская меня на прохладу вечера к не находившей себе от беспокойства места Сун Лань. Увидев шкатулку в моих руках, служанка аж обмякла, опершись о столб у входа.

– За мной, – скомандовала ей еле слышно, и мы дружно, гусынями, засеменили к себе.