Читать книгу Лунный свет среди деревьев - Екатерина Боброва - Страница 5

– Приятных вам снов, госпожа, – служанка склонила голову, намереваясь покинуть меня.

– Подожди, – остановила ее, – с завтрашнего дня следи, чтобы моя еда была горячей и нормально приготовленной.

Служанка скривилась, явно не одобряя моей наглости, но возразить не посмела. Вот и отлично. Посмотрим, как она справится.

– Теперь иди.

Я быстро привыкаю к роли госпожи. Занятное все же дело – власть. И вроде как никто рабовладельцем быть не хочет, но стоит хоть раз попробовать… Однако отказаться в моем случае, значит, разрешить слугам вытирать о себя ноги.

Я легла на лежанку. Покрутилась – неудобно. Еще и валик жесткий под головой. Ладно, спать я не собиралась – меня ждало важное дело. Пусть день был изматывающим, но есть такое слово «надо».

Прикрыла глаза. Сосредоточилась на внутренней себе.

Птиц был прав – алая лента стала едва заметной, да и белая потеряла плотность. Откладывать визит в прошлое больше нельзя. И я мысленно сжала белую ленту.

На этот раз падение в омут памяти было менее пугающим – я знала, чего ждать – зато более глубоким. Калейдоскоп лиц, образов, сцен. Прошлое далекое. Близкое. Родные. Друзья. Школа. Институт. Первая работа. Снова назад: золотая медаль. Боль от растянутых связок. Тренировки. Гордость папы, когда я стала чемпионкой города по тхэквондо. Музыкальная школа. Концерты. Длинное платье. Взрослая прическа. Арфа. И мамина гордость. Потом поступление в институт. Взрослая жизнь. Арфа была заброшена. Тренировки тоже. Замужество. Он был неплохим мужем. Трагическая случайность – разбился на машине. Лобовое. Оба водителя погибли. Вина была за мужем – вылетел на обгон по встречке. Жена второго водителя осталась с новорожденным ребенком. Она приходила ко мне за помощью… Но я… отказала. Мне тогда не до нее было. Я пыталась отстоять фирму мужа. Отстояла. Возглавила. Но стоило это мне… Не только сил и денег. Я стала жестче. Надменнее. Растеряла друзей. После того, как мама пришла с просьбой помочь брату погасить ипотеку – у них второй как раз родился, перестала общаться с родителями. Ту брошенную фразу я тоже вспомнила: «Лодырям не подаю. Пусть сам зарабатывает».

Были и другие. Которым отказала. Я гордилась каждым заработанным рублем и не считала нужным делиться или помогать. Была уверена в себе – зашибу любого. Не боялась почти ничего. Жила, как мужик. И если бы не одинокие вечера, да отпуска – не жалела бы ни о чем.

Любовников не разводила, хватало работы. И когда ночью вдруг прихватило сердце после перенесенной короны, некому оказалось вызвать скорую.

Банально как-то. Не жизнь, а непонятная гонка за чем-то… И ведь ничего с собой в могилу не взяла. Ни денег, ни трехкомнатную квартиру, ни норковую шубу до пят, ни новенький Порш каен.

Накатило сожаление… Понимание, что никто на похоронах и слезинки не проронит. Сотрудники вздохнут с облегчением. Я их и в хвост, и в гриву гоняла. Еще и увольняла безжалостно. Вот чего мне на самом деле не хватало в жизни, так это жалости. Ни к себе, ни к другим. Словно смерть мужа все забрала. Или я сама ее запечатала глубоко в сердце, когда поняла, что осталась одна без поддержки. А еще любви. Я даже кота себе не завела. Не хотелось. А сейчас вдруг пожалела. Захотелось, чтобы рядом кто-то жался к руке, мурчал, согревая теплом.

И что теперь? Я этого не знала. Второй шанс? Скорее я здесь, чтобы отработать наказание. Понять бы еще, что именно мне надо исправить – не добиться же нормальных завтраков, в самом деле?! Смешно. Для начала надо понять, кто или что толкнуло девочку шагнуть с обрыва. И что-то исправить в себе… Я больше не хочу такой жизни: работа, работа, много денег и… никого близкого рядом. Даже кота.

Просыпалась тяжело. Голова была дурной и горячей. Дико хотелось пить. Я заболела? Или это откат от погружения в прошлую жизнь?

Открыла глаза – по зрачкам резанул яркий солнечный свет. Уже так поздно? Я проспала? Почему не разбудили? Сволочи… Все…

– Сунь Лан, – позвала. Не голос, а писк охрипшего мышонка. Ответом была глухая тишина. Это мне бойкот за вчерашнее? Возможно. Но если сейчас не попью – умру.

Сползла с лежанки. В комнате стояла стылая сырость. Жаровня мертва давно.

Ладно, до двери недалеко. Доползу.

Добралась, взмокнув от пота. Действительно заболела. Надо будет заняться здоровьем, раз уж меня сюда отправили. Только непонятно: спасли или еще на большие страдания обрекли. Впрочем, подозреваю, будет, как всегда, на выбор человека. Направо или налево. На добро или на зло. Ну и отработка всего, что задолжала.

Поднялась, опираясь о дверь. Раздвинула створки.

– Сунь Лан, – просипела во двор.

Бесполезно. С дерева в ответ насмешливо чирикнули. Даже птице с меня смешно.

Выглянула, морщась, от яркого солнца. О! Целых трое на виду. Одна метет двор, двое болтают. И делают вид, что меня не существует. Запомним.

Я протянула руку – как раз на входе удобно напольная ваза стояла. Подтянула к себе и пинком, с ноги, швырнула ее с крыльца. Сама, правда, чуть не упала, зато эффект был достигнут.

Бумс, бумс, шмяк – скатившись с последней ступеньки, ваза почила смертью храбрых. Но смерть ее была не напрасной – на меня, наконец, обратили внимание.

– Госпожа! – всплеснула руками служанка, и все трое посмотрели на меня, как на ожившего призрака.

– Сунь Лан позови, – отдавать приказы хрипом было непросто, но я справилась. – Живо!

– Но господин не велел вас до вечера беспокоить. Сказал, вы раньше не очнетесь. У вас снова приступ.

И такое явно переглядывание. Неодобрительно-осуждающее.

Понятно. Господин, значит. И его приказы не обсуждаются. А тут пациент изволит трепыхаться… Непорядок. Эдак меня сейчас показательно вырубят, чтобы я точно до вечера провалялась и не нарушала распоряжение руководства.

– Мне повторить?

Не до вежливости, честное слово. Погано так, хоть ложись и помирай.

И что-то такое в моем голосе, пусть и негромком, прозвучало, что служанка, дернулась, поклонилась и со словами:

– Сейчас позову, – шустро удалилась прочь. Да и мужчины поспешили, что-то обсуждая. Точно меня. Плевать.

Я отступила от двери, опустилась на пол – ноги не держали. В голове мутилось, мысли путались. Появилось чувство опустошенности, словно меня чего-то лишили.

Итак, отец уверен – у меня приступ. Снова проблемы с даром? Он проверял или у него следилка на мое состояние стоит? Непонятно. Вдвойне непонятно, приступ это или последствия погружения во вторую память.

– Барышня! – расстроена всплеснула руками Сунь Лан. – Зачем вы встали? Вам же нельзя!

– Пить, – прошептала, искренне радуясь тому, что хоть кто-то, пусть и по долгу службы, позаботится обо мне. Я ей еще один браслет подарю. Не жалко.

Меня довели до постели. Принесли теплой воды. Потом был чай, слабо пахнущий травой. Оказалось – хризантемовый. Не впечатлил. Но пила и пила, ибо любую хворь из организма предпочитала вымывать. Да и меня заверили, что хризантемовый – лучший чай для очищения крови и снятия жара.

Лекарь мне не полагался, ибо последствия приступа проходили сами дня через три. Так что и слабость, и легкий жар были нормой, а еще полное опустошение резерва или что там требуется для магии. У меня даже зрение магическое активировать сейчас не получалось. И это было более чем странно. Ложилась я вполне себе полная сил, а встала практически инвалидом. Как там дух сказал: «Сон может убивать». Узнать бы еще, что это значит…

Валяться три дня полутрупом я была не согласна – меня реванш в школе ждал. Так что гоняла служанку за чаем. За травяным сбором. За женьшенем. За медом. Даже чеснок попросила принести и перец.

Сунь Лан быстро поняла, что спорить со мной бесполезно – я тогда лично желала доползти до кухн. Как и пытаться уговорить, что лечиться самой без целителя – ужасное нарушение правил. Но вызвать врача без разрешения отца она тоже не могла.

Так что мы пришли к компромиссу – она не беспокоит отца, я лечусь сама. Не знаю, что за зверь такой – моя болезнь, но я собиралась с ней бороться всеми способами.

Голова перестала болеть после холодного компресса. Питье сбило температуру. Бульон с чесноком и перцем взбодрил. И к вечеру я чувствовала себя настолько сносно, что решила прогуляться. У меня появились кое-какие вопросы к хозяину лужайки.

Мы шли к лесу. Я едва переставляла ноги, но с каждым шагом кровь разгонялась, дыхание становилось легче, а голова прояснялась. Позади, не умолкая ни на секунду, ворчала Сунь Лан. Удивительно, как у нее в голове помещалось столько правил: устав для слуг, устав для барышни, устав для ученицы, устав для горожанки. Я запуталась уже на третьем:

– Барышне не стоит выходить из дома в сумерках и посещать лес, даже с надежным сопровождением, – в который раз повторила она, явно надеясь на мое вразумление.

Согласна, сопровождение у меня так себе… Разве что уморить разбойников рассказами о том, как правильно грабить путников. Но мы ж недалеко, да и помнится мне, кроме ведьм и духов в местных лесах никого опасного не водилось.

Спорить, однако, бесполезно. Мир Сунь Лан выстроен на правилах, рангах и распорядке. Главное место в нем занимали предки, родители, государство и… мой отец. И вопиющим оскорблением было бы заявить: «Плевать» на мудрость созданных обществом законов.

По крайней мере после брошенного мною этого самого оскорбления глаза у служанки стали круглыми, по лицу поползли алые пятна, она секунд десять хватала ртом воздух, не найдя что сказать. И вторую часть пути мы проделали в осуждающем меня молчании.

Кажется, меня записали в бунтарки – худшее, что здесь может случиться. В мире, где жизнь расписана по правилам, для бунтарства места нет. И никуда не денешься – местные записывают буквально все. В усадьбе наверняка уже внесли запись о моей награде в школе.

Не сделать мне теперь из служанки союзницы, даже если посыпать голову пеплом, прося прощение.

Урок на будущее. Терпение и еще раз терпение. Открытые эмоции здесь свидетельствуют или о глупости, или о грубости. А я тут со своим брошенным в сердцах: «Плевать».

Вот и знакомая тропинка. Память не подвела.

– Подожди меня здесь. Хочу прогуляться в одиночестве, подумать, – попросила мягко. Сунь Лан засопела, демонстративно отвернулась.

– Пожалуйста, – надавила, не желая приказывать. Мне нельзя делать из нее врага. Хотя… она предаст меня, как только появится шанс.

Тяжелый вздох. Борьба с собой.

– Хорошо, барышня, – сдалась она, – только недолго.

И снова эта противоречивость… Я вроде ее хозяйка, но должна отпрашиваться.

По тропинке я шагала на взводе и нужный мне участок пролетела, злясь на себя – глупую, и на упрямую служанку.

Вернулась, внимательно смотря по сторонам. Ночью все выглядело иначе, но я точно помнила, что путь до выхода из леса занял минут десять.

Остановилась, оглядываясь. Где-то здесь, за густыми зарослями, пряталась волшебная полянка. Прислушалась – и точно вдалеке послышался мелодичный перезвон.

Заявляться в гости без приглашения не хотелось, так что я позвала:

– Птиц!

Гм. Не вежливо как-то.

– Многоуважаемый дух, – поправилась. – Уважаемый. Много. Мне очень надо с вами поговорить. Покажитесь, пожалуйста.

Время утекало. Солнце сильнее клонилось к горизонту, вытягивая сизые тени поперек дорожки. Из-за деревьев выползали темные пятна, обещая скорое наступление сумерек. Птицы и те притихли, укладываясь спать, так что вокруг меня царила тишина, вызывая глухое раздражение. У меня там обиженная пренебрежением к правилам служанка мается. Устанет скоро плохо обо мне думать. А некоторые пернатые, видимо, считают, что можно просто так игнорировать приглашение на разговор.

– Я не гордая, – разговаривать с собой было странно, надеюсь, меня никто не подслушивает, – могу и прогуляться до полянки. Цветочки понюхать. На травке поваляться.

И медленно сделала шаг с тропинки…

– И чего заявилась? – разозлено вопросили над ухом. – Я тебе даже желание подарил. Неужели мало показалось? – с издевкой добавил дух.

Я повернулась. Птиц сидел на ветке позади меня и, судя по встопорщенным синим перьям, был не рад моему визиту. Неужели я его оторвала от кормления травы улыбками?

– Извини, если не вовремя, – примиряюще улыбнулась, – и еще раз спасибо за желание и за память. Если бы не ты… я бы слепой ходила.

– А сейчас что? Зрячая? – ехидно вопросил птиц. Провел клювом по хвостовому перу, тряхнул рожками. – Смотрю, вместо просветления тьмой обросла, – неодобрительно заметил он.

Что значит тьмой? Это заразно? Что-то вроде местного гриппа? Или побочный эффект от моих приступов?

– Почему? – спросила.

– Мне откуда знать? – зло нахохлился дух. – Твоя жизнь – тебе разбираться. В теле хоть закрепиться смогла. Теперь ветром не выдует.

Хоть одна приятная новость на сегодня. Стать призраком без тела не входило в мои планы.

– А Линь Юэ? Что с ней?

Это тот самый вопрос, ради которого я посмела беспокоить духа.

На меня посмотрели с откровенной насмешкой.

– Боишься, что вернется и выселит тебя?

– Дурак! – я тоже разозлилась, забыв о только что данном себе обещание быть самой сдержанностью. – А если она все еще внутри? И я ее тут убиваю своим присутствием?

Пусть я была порядочной сволочью в прошлой жизни, но до убийства не дошла. И машину не побоялась разбить, отворачивая от выбежавшей на дорогу собаки.

Дух растопырил перья. Выдохнул шипяще так. То ли злился, то ли извинялся…

– Успокойся, нет ее, – проговорил он после паузы. – Ушла сразу, как… А потом ты появилась. От нее лишь слепок памяти остался, да и тот… слабый такой. Но проступок ее все равно тебе отрабатывать. Такова плата.

Ушла …

Я искренне пожелала Линь Юэ хорошего пути. Наверное, и её ждёт наказание, но если я разберусь, что толкнуло её на самоубийство, может, это поможет и ей.

Что до меня … Будем верить, что несмотря на строгого отца, дурные нравы в школе и все прочее, это не худший вариант для второго шанса. Как говорится, что заработала – то и получила. И я сейчас не про работу. Я даже за внешность не в обиде – про замужество думать не хотелось. Да и договорное оно здесь, замужество это. Так что бегать в поисках мужа мне не придется.

– Спасибо, – поблагодарила.

Дух беззлобно фыркнул, намекая, что пора и честь знать.

– Про тьму расскажешь?

На меня посмотрели с оскорбленной усталостью. Недовольно переступили лапками на ветке.

– Откуда я знаю, – проворчал птиц, разворачиваясь ко мне спиной. Я подавила желание подойти и дернуть за провокационно свешивающийся с ветки хвост. – Тьма твоя, тебе и разбираться.

И исчез. А через секунду до меня донеслось беспокойное:

– Барышня, вы где?

«Съели меня», – хотела мрачно пошутить, но поняла, что шутку не оценят.

– Уже иду, – откликнулась.

Подстава – это обнаружить в покоях мужчину, развалившегося на твоей постели. Фривольная поза, расстегнутый ворот, рука, подставленная под голову и самодовольная ухмылка не оставляли сомнений в намерениях гостя. Двойная подстава – мы были знакомы. Из того, что я успела узнать о кровопийце, ему было плевать на мою репутацию, как и на то, что благородная барышня не имеет права принимать у себя мужчину, кроме кровного родственника. Тройная подстава – мой отец в свое время прославился истреблениями ему подобных и меч, подозреваю, обнажит с особым удовольствием.

Кто-то откровенно нарывался. Но позволять отцу убить такого красавчика, мне совесть не позволит. Краснокнижный, небось.

Я резко развернулась на пятках, практически столкнувшись с верно следовавшей за мной служанкой и заставив ее отшатнуться.

– Сунь Лан, дальше я сама, – голос мой был мягким, даже заботливым. – Иди отдыхай. Я и так тебя загоняла сегодня.

Что было в принципе правдой, но в глазах служанки мелькнула тень подозрения. Она вцепилась взглядом в мое лицо, однако, не обнаружив подвоха, успокоилась. И даже благодарно улыбнулась в ответ.

– Спасибо, барышня. Приятного вам сна, – поклонилась.

– И тебе, – кивнула. Неприятное чувство обмана колючками прошлось по совести, но за спиной у меня не аргумент – аргументище, чтоб ему облысеть и покрыться желтыми пятнами!

Я сдвинула створки двери. Не оборачиваясь, принялась расплетать косу.

Замка не было. Даже маленькой задвижки. Запор можно было повесить лишь снаружи. Это чтоб непослушную девицу в темнице заточить, наверное. Об уединении – закрыться ото всех – можно было лишь мечтать.

Так что я замотала голубой шелковой лентой ручки. Впрочем, мечом ее легко будет перерезать, просунув лезвие, но, надеюсь, до этого не дойдет.

– Жить надоело? – остановилась в паре шагов от постели.

Его высочество Обаяние проказливо улыбнулся. Пропустил пальцами прядь шелковистых волос – не жест, а сплошное соблазнение. Взглянул так – я себя единственной в его глазах увидела.

Если бы не злость и страх за придурка – я слишком хорошо представляла, что с ним сделает отец – не осталась бы равнодушной. А так… сжала кулаки, ощущая стойкое желание – придушить. Сердце поддержало – в нем единственным жил темный князь.

– Злая ты, – проворчал дух, оценив гневный прищур моих глаз, демонстративно сложенные у груди руки.

Вздохнул. Сел. Тряхнул призывно шевелюрой, изогнулся – чисто наложница у султана, но не найдя отклика, поскучнел. Недовольно поджал идеальные губы.

– Я к тебе, между прочим, с подарком.

Он щелкнул пальцами и толкнул ко мне по воздуху появившуюся рукопись.

– Слышал, ты учиться хотела, а старик тебе отказал. Так я для тебя у него книгу украл, – небрежно пояснил он, явно гордясь своим подвигом. Требовательно посмотрел на меня, ожидая восхищения и одобрения.

Я в замешательстве коснулась поверхности книги, и на ней золочеными буквами вспыхнула надпись «Магические классики», серебром проявился выпуклый кристалл. То есть что-то основополагающее. Для «чайников». Полезная вещь, безусловно, но украдена. Причем для меня. И я уже соучастник.

Недобро посмотрела на духа.

– Ну что еще? – капризно протянул тот, начиная нервничать. – Не запрошу я слишком много. Капель десять в день. Тебе лишь на пользу обновления крови будет.

Угу, как и ожидалось. Товарищ нашел кормушку. И даже принес оплату. Честный какой…

– Рожа не треснет? – поинтересовалась я. – Да и не пригодится мне твой подарок, – не сдержала тяжелого вздоха. Говорить о собственной ущербности было неприятно, как и признавать того, что правы были наставники… С моей нестабильностью невозможно нормально учиться.

– Что такое, сестренка? – обеспокоился дух. Поднялся одним слитым движением, обошел меня по кругу, ткнул в плечо. Подцепил когтистым пальцем за подбородок, поднял голову, вгляделся в лицо.

– Фу-у-х, напугала, темные предки, – выдохнул он, снова возвращая маску шута, – ничем ты не больна и умирать в ближайшее время не планируешь. А что тьмы набралась где-то, так это поправимо.

Вот и этот про тьму… А я настолько слепа, что эту самую тьму не вижу от слова совсем. Она как призрачная смерть за моей спиной – заставляет нервничать, честное слово.

Но где я могла ее набрать? В школе? В усадьбе?

– Я могу тебя кое-что о чем спросить?

– Ха! – дух отошел от меня, плюхнулся на кровать, вытянулся нагло так… Еще и в обуви. Паразит! – И что тебя интересует, сестренка? Меня, кстати, Цзинь Ло зовут. Но для тебя я братик Ло, – многозначительная улыбка в придачу. Поворот головы. Демонстрация себя прекрасного. И разочарование, когда я не среагировала. Вот не соблазняюсь и все!

– Ты у нас дома ничего подозрительно не заметил?

Наверняка ведь успел сунуть везде свой любопытный нос.

– У вас? – напрягся дух, кидая настороженный взгляд в сторону двери, словно меч главы ордена уже обрезал шелковую ленту. Значит, в курсе, кто мой отец. Хм. И не побоялся прийти? Как же ему моя кровь нужна…

– Может тьму еще где видел? – уточнила.

– А это… – расслабился дух. Перевернулся на живот. Поболтал ногами в воздухе. Чисто ребенок. И как таким соблазняться? Это ж на полку и любоваться только. – Тьма она везде. Плохо о ком подумал – уже притянул. Курицу зарезал – туда же. Ну а если умер кто, еще и в мучениях – в таком месте тьма знатно соберется. Пройдешь мимо – прицепится, если мысли не чисты. Но сильный маг тьму легко скроет. Это ты, – снисходительный взгляд, – неумеха. Чисто у вас здесь. Даже очень. Только вот странно, – задумался Цзинь Ло, – из живности лишь пара рыб в пруду, да лягушки. Ни кошек, ни крыс, даже змей и тех нет.

Я тоже задумалась над странной нелюбовью животных к усадьбе.

– Может, отец их не любит, – нашла объяснение, – поставил что-нибудь отпугивающее…

– Он бы скорее от нас что-нибудь поставил, – фыркнул дух. – Но я ничего такого не почуял.

Это действительно было странным. Неужели отец настолько уверен в себе, что считает – ни один дух к нему не сунется. Или он их специально поджидает?

Мысль пришла обоим, и мы дружно покосились на дверь.

– Нет, сложно для смертного, – мотнул головой братец. – Да и не трудно это с тьмой разобраться. Тут, конечно, уровень ци нужен, но и с твоим цзин работать можно. Концентрируешься на себе, – дух ловко сел в позу лотоса, прикрыл глаза, – расслабляешься, зачерпываешь энергию и омываешь ею все тело. До кончиков пальцев дотягиваешь. И все, – он открыл глаза, встряхнулся, улыбнулся одновременно призывно и застенчиво: – Так что? Сделка, сестричка?

Я бы с удовольствием ради учебы даже крови не пожалела, но…

– Ты же видишь, я почти пуста. Какая учеба?

– Ах это, – легко отмахнулся дух, – вы, смертные, придаете слишком большое значение опустошению источника. Нельзя пересохнуть тому, что связано с силой жизни. Сегодня источник пуст, завтра полон. По сути – отличная тренировка. Каждое опустошение позволяет увеличить скорость восполнения.

Даже так. Интересная точка зрения. Хотя не думаю, что мой отец поддержал бы ее. Окажись он с опустошенным источником в окружении врагов… только бегством спасаться.

Кстати, стоило духу увлечься, как он переставал соблазнять и становился нормальным парнем. С таким даже приятно общаться.

– Но если сомневаешься – используй книгу. Она поможет восстановиться.

Я взяла в руки продолжавшую висеть все это время в воздухе рукопись. Раскрыла, точнее попыталась…

– Капни кровь в центр кристалла, – посоветовал дух и жадно облизнулся.

Черт. Наркоман, помешанный на моей крови.

Ладно. Подошла к раме с неоконченной вышивкой. Иголкой проколола палец. Капнула на кристалл. Серебро помутнело, порозовело, потому мигнуло белым, и книга распахнулась сама.

– Во-о-от, – жадно задышали над ухом, – приняла тебя. Значит, учиться по ней можешь. Сил достаточно. А теперь можно мне? Пропадает же!

И над книгой нарисовалась умоляющее лицо.

Я прям ходячим наркотиком себя ощутила. И главное, непонятно – есть ли стопор у красавчика? Если я скажу «нет», он перестанет меня жрать?

– Три капли, – предупредила.