Читать книгу Те самые люди, февраль и кофеин - Екатерина Репина - Страница 7

Песня сразу же полюбилась общежитию номер один, расположенному на улице Академика Борисова. В этом здании проживали студенты Восточного факультета Института экономики и права. Все они много занимались и слушали музыкальные записи, как только у них выдавалась свободная минутка.

В воскресенье отчего-то стало шумно. Две недели до этого было невероятно тихо, а в первое воскресенье февраля в коридорах застучали каблуки, на лестнице то и дело сталкивались молодые люди, нагруженные книгами и продуктами. Все они были рады вновь увидеться, рассматривали свои комнаты, дивясь их скромному виду, вспоминали прошедшие экзамены, ругали несговорчивых преподавателей, выражали благодарность своим ангелам-хранителям, обещали впредь готовиться к сессии заблаговременно.

Когда студенты начали прибывать в общежитие воскресным утром, песня уже проживала в нем. Каждого юношу или девушку, поднимающихся на свой этаж, она призывала забыть о родном доме и погрузиться в учебу.

Девушка Оля в розовых тапках стояла в дверях одной из комнат и спрашивала всякого проходящего:

– Что важнее: похороны, рождение или свадьба?

Почти никто не смог ответить так, чтобы девушка осталась довольной. Она ждала какой-то определенный ответ, а все студенты отвечали одинаково:

– Конечно, рождение!

Две девушки из комнаты напротив приоткрыли дверь и сердито попросили прекратить базар, так как из-за шума они не могли слушать музыку.

– Я только спрошу.

– Зачем?

– Чтобы знать.

Девицы фыркнули и захлопнули дверь. Из-за двери раздался их хохот.

Девушка в розовых тапках переминалась с ноги на ногу и продолжала опрашивать каждого проходящего. У нее была конкретная цель.

– Подождите, скажите, пли-и-из, что важней: похороны, свадьба или рождение? – спросила она приятную пару, спешащую вперед по коридору. Девушка держала коробку киндер-сюрпризов.

– Макс, как думаешь?

– Смерть – это самое важное. Как человек прожил, такую смерть он заслуживает. А похороны – символичный ритуал. Не хотелось бы мне быть сваленным в общую могилу. Киндеренок, ты не согласна?

– А как, по-твоему, прожили солдаты, что похоронены в братских могилах? Они что, неправильно жили? – Девушка Киндеренок внезапно остановилась и круто повернулась, обратившись к другу. Ей захотелось поговорить о смерти.

– Тут не надо обобщать! – возразил Макс. – Кто-то воевал, а кто-то старался прожить долгую и красивую жизнь. Мало ли чего они натворили до войны, к тому же. Откуда ты знаешь, может, у них все было по справедливости?

Девушка в розовых тапках отозвалась:

– Так нельзя говорить.

Макс и Киндеренок были увлечены собственным разговором и не услышали ее:

– Я слышала много историй про людей, пропавших во время войны. Все они были людьми хорошими. И, скорее всего, их похоронили в братских могилах. Тем не менее, их помнят, любят, почитают и все такое прочее. Что скажешь, Максик?

– Все правильно. Не надо утрировать. Если человек вообще похоронен – это страшно и непростительно. Но, к сожалению, это отражает его отношение к жизни. Он, значит, особенно жизнью не дорожил, и она поэтому им не дорожила.

– А!!! – закричала девушка Киндеренок. – Поймала на противоречии. Только что говорил, что «они хотели прожить долгую и красивую жизнь», а теперь – что «они не дорожили жизнью». Как же так?

Макс начал объяснять свою точку зрения. В это время девушка в розовых тапках скрылась в глубине своей комнаты. Дверь она оставила открытой, чтобы слышать разговор в коридоре. Она встряхнула большую тетрадь в яркой обложке, перетрясла книги, а Макс в это время говорил:

– Солдаты – не значит, что они святые или безгрешные. У них тоже всякого хватало. Ты разве не знаешь, что у каждого человека была своя война? Кто-то воевал, а кто-то зарабатывал на этом. Кто-то командовал, а кто-то халатно относился к долгу. Не всегда находились люди, готовые похоронить погибшего или хотя бы зарыть в землю. Война – это такой хаос, где сложно разобраться с собственными проблемами, не то что с чужими. Ну, и так далее. Так что все логично.

Потом Макс обратился к девушке в розовых тапках, которая успела выглянуть в коридор, чтобы показать что-то важное:

– Главнее – похороны. Если они есть – это здорово. Если нет – значит, человека не было. Что это у вас? Изображение ритуала? Похороны? В Китае? Красиво! Киндеренок, посмотри, как чудесно!

– Да, здорово быть похороненным так. Вот тут действительно – ритуал и почтение.

Девушка расцвела. Она слилась с тапками. Вместе – тапки и девушка – окрасили серый коридор розовым оттенком.

– Вы так мне помогли! Знаете, только-только сдала экзамен по этнологии Китая, где мне попался билет про ритуалы в Китае. Профессор написал «удовлетворительно» только за то, что я поставила ритуал похорон выше ритуала по случаю рождения ребенка и ритуала свадьбы! Он сказал, что «сначала человек рождается, потом женится и только потом умирает». Он считал, что я должна была рассказать про ритуалы именно в такой последовательности. Не могла с ним согласиться и поспорила – вы же сами понимаете, как важно быть похороненным с почестями!

Киндеренок заскучала, пока девушка говорила все это. Макс, напротив, заинтересовался:

– Как же вы теперь с такой низкой оценкой? Вам надо жаловаться и пересдать. Попробуйте обратиться в деканат! – последнюю фразу он прокричал с лестницы, так как Киндеренок утащила его за руку подальше от розовых тапок.

Оставшись одна, девушка Ольга нисколько не смутилась из-за поведения Киндеренка. Довольная тем, что оказалась совсем не чокнутой – как предположила накануне, доведя себя до истерики собственными размышлениями о смерти и ритуалах – она постучалась в комнату напротив и попросила у удивленных соседок диск с той песней, что звучала с утра на всех этажах общежития, в том числе из их комнаты.

Девушки не хотели отдавать диск, но Ольга была настойчива. Она совсем не надоедала жалобами по поводу плохо сданного экзамена, молчала относительно важности похорон и, что было совсем удивительно, предложила взять в пользование свой проигрыватель, пока она будет проходить стажировку в Китае, то есть в течение всего семестра, до самого лета.

Девушки не поверили собственным ушам. Они согласились, что похороны важнее прочих ритуалов, хотя их об этом никто не спрашивал. Потом похвалили Ольгины тапки. И только потом отдали диск.

Песня, прослушанная от начала до конца без помех, взволновала Ольгу не меньше, чем результат экзамена по этнологии Китая. Казалось, и говорилось в песне о другой, нестуденческой, жизни, и хоть не было у Ольги печального романа, сердечной ранки – но, все равно, слова песни не оставляли ее равнодушной, заставляли задуматься о превратностях судьбы и о любви к жизни…

В этот же день такие размышления и сама песня проводили Ольгу на консультацию в ректорат, постояли с ней в очереди за визой возле консульства КНР, были рядом в аэропорту и в самолете, который отважно, невзирая на страх Ольги, поднялся в небо, преодолел двухчасовой путь и приземлился в аэропорту города Далянь.

Песня впервые пересекла государственную границу. Китайское государство оказалось заселено людьми, говорящими на красивом, но непонятном языке. Не менее удивительным было то, что Ольга и понимала язык, и сама умела говорить, используя немыслимые комбинации заднеязычных и шипящих звуков.

Песня огляделась и, сразу после заселения в общежитие для иностранных студентов, позвала Ольгу в ближайший парк.

Девушка приехала слишком рано: занятия должны были начаться через месяц, в марте, сейчас же у китайских студентов начинались зимние каникулы, и приближался самый важный праздник – Праздник весны, или Китайский Новый год, который китайцы проводили в стенах своего дома, а в это время улицы пустели, магазины и учреждения закрывались, жизнь в стране замирала.

Но Ольге не хотелось оставаться дома. Просто так ничего не делать целый месяц ей было скучно, и она приехала в Китай раньше…

Парк был чист; из него открывался вид на центр города. За непривычно зелеными деревьями (в феврале Ольге более привычно было видеть снег и залитые льдом улицы) блестели на солнце высокие здания, похожие на тонкие сигаретные пачки.

Она придумала, чем займется в ближайший час: рассмотрит деревья в левой части парка, изучит спортивные сооружения в правой части и сфотографирует аттракционы, расположенные в центре, которые пугали ее, но одновременно привлекали схожестью с детскими дворовыми площадками, оставленными на родине.

В этот момент к ней подошел молодой человек и спросил по-английски, не требуется ли помощь в изучении очевидно чужой, но от этого не менее прекрасной, китайской культуры и одного из ее проявлений, Парка труда, в котором они оба на данный момент находились и наслаждались общением друг с другом на самом распространенном и самом узнаваемом в мире языке.

Юноша говорил медленно и долго, от этого терялся смысл фразы, и Ольге трудно было понять, зачем вообще молодой человек подошел к ней и почему выражается так высокопарно.

– Мне нужны иностранцы для упражнения в английской речи, – просто пояснил юноша.

Он принадлежал к самой многочисленной китайской народности – хань, но всячески игнорировал попытки Ольги заговорить с ним по-китайски. Иностранцы попадались ему крайне редко. Знающие английский иностранцы – еще реже. Такую возможность поупражняться он не мог упустить. Ему даже пришлось откинуть врожденную вежливость и сделать вид, что он не расшифровал тот китайский, на котором изъяснялась Ольга.

Все это Ольга поняла гораздо позже. А пока, огорчившись из-за своего нечеткого китайского произношения, чрезвычайно бодро заговорила на английском языке, который знала чуть лучше.

– Почему в парке никто не пьет пиво? – таким был ее первый вопрос.

Дин Линь рассказал о запрете на распитие спиртных напитков в общественных местах; немного помолчал и добавил, что, в общем, большинству китайцев пиво не по карману.

– Оно у вас такое дешевое! Дешевле, чем в России!

– Все равно дорого.

Дин Линь не захотел говорить о ценах. Его интересовала работа за границей, получение визы и поиски работы. Ольга начала рассказывать о столице России, о ее достопримечательностях, но Дин Линь перебил ее, стал задавать конкретные вопросы и требовать точных ответов. Россия его не интересовала. Не для того он учил английский, платил огромные деньги частному преподавателю, чтобы ехать в соседнюю, неанглоязычную, страну. Его манили такие отдаленные государства, как США, Великобритания и Австралия. Еще привлекала Франция, но не так сильно, как все остальные.

– Я не была нигде, кроме России и Китая, – призналась Ольга, – но знаю, что у Франции много общего с Россией. Представь себе, что раньше, двести лет назад, русские аристократы говорили только на французском языке!

– Да ну! – не поверил Дин Линь. – Не может быть! Где – Франция, и где вы. Я знаю, у вас был коммунизм, вы строили нам заводы. Вы первые полетели в космос. А Франция – это культура, искусство, поэты и художники. Там мода и древние замки, море и горы.

– А у нас в России тоже культура и море! У нас все даже лучше, чем в… Ты знаешь, какую площадь занимает Россия?

– Ну, как Германия, наверное, – неуверенно, после паузы, ответил молодой китайский человек.

– Дурак, что ли? – не сдержалась Ольга. – Мы занимаем шестую часть земли. Россия больше, чем США, чем Австралия. Чем Китай!

– Врешь!

– Сам ты врешь! Китай меньше России!

– Ты знаешь, какой Китай большой? Моя страна – огромная. Мы даже обозначаем ее иероглифом «Срединное государство», а еще «Поднебесная». Думаешь, это только слова?

– Вам казалось, что у вас большая страна, оттого вы и назвали ее «срединной». На самом деле земля – круглая. Вас что, в школе не учили географии?

Затем она сочувственно поинтересовалась:

– У вас что, в классе не было карты мира? Знаешь, как выглядит Италия на карте? А Африка?

Ничего этого Дин Линь не знал. Но он не мог так просто сдать позиции и признать, что его страна меньше России:

– Мы в Китае больше слышим про Америку, чем про Россию. Случайно? Нет. Просто Америка – крупная держава, а ваша страна…

– Еще услышишь. Ты маленький еще. Не знаешь, что было до твоего рождения между нашими государствами. Скоро и думать забудешь про другие страны. И английский свой забудешь, начнешь искать репетитора по русскому. ..

Не договорив, Ольга поднялась со скамейки и направилась к аттракционам. Она переложила плеер в левую руку, чтобы достать из сумки фотоаппарат, как вдруг услышала шаги. Ольга не стала оборачиваться. Она подумала, что Дин Линь хочет извиниться, и ей незачем поворачиваться или идти к нему навстречу.

Но это был другой человек: темный от ежедневной работы на солнце, грязный от работы на стройке. Он быстро догнал Ольгу, выхватил из ее руки плеер и тут же скрылся в неизвестном направлении.