Читать книгу Свободные и счастливые - Екатерина Северная - Страница 10

Глава 8 – Один вечер из жизни городского дружинника

Пара вечеров, и я её нашёл. Городские дружинники, как правило, патрулировали определённые районы. Девушка с фиолетовыми волосами выискивала злостных нарушителей порядка в моём квартале. Разумеется, мы не могли просто схватить её посреди улицы – кто-нибудь наверняка бы заметил. Было принято решение, что я заманю её в тихий парк у реки. В тот самый, где впервые её увидел. Мне оставалось лишь назначить встречу.

В моей жизни наконец появился смысл. Прежде всего я намеревался отомстить за смерть дочери. Конкретного убийцу мне всё равно не найти, однако я могу отплатить Правящей Партии и всей «золотой эпохе» в целом. Кроме того, если всё пройдёт удачно, мы победим на выборах, установим новый порядок и создадим нормальное, здоровое государство. Без натянутых улыбок и громких лозунгов, без призывов к волонтёрству и штрафов за то, что не вписываешься в общие рамки. Мы спасём всех тех бедолаг, кто за ничтожные провинности год за годом просиживает в «капсулах», а также всех потенциальных преступников, которых ждут тайные казни без суда и следствия. И если для этого необходимо решиться на похищение – я готов.

Ненависть и жажда мести разъедали меня изнутри. Каждую ночь мне снились кошмары о том, как умирает моя дочь, и каждый новый сон был красочнее и страшнее предыдущего. Каждое утро я просыпался, вскакивал с постели, смотрел в окно и ненавидел этот Город до дрожи в руках. Я хотел вывернуть этот новый мир наизнанку. Я потерял рассудок, но голова моя оставалась холодной. Словно голодной зверь, который выслеживает добычу, я надевал тёмную куртку, прятал лицо под капюшоном и выходил на вечернюю «охоту». Я искал среди «оранжевых» её. Девушку с фиолетовыми волосами. В образе которой нашла воплощение вся моя ненависть к эпохе.

В тот вечер я ещё издали приметил её яркий оранжевый комбинезон и сразу интуитивно почувствовал – она. Участница городской дружины стояла перед входом в «магазин эпохи Кали» и внимательно следила за его посетителями. Неужели ей совсем не страшно? Двор абсолютно тёмный. Из магазина выходят не самого благообразного вида личности. В основном мужчины, и половина из них – сильно навеселе. Если кто-нибудь из них выпьет слишком много – ему может не понравиться бдительный контроль этой девушки с фотоаппаратом и нравоучительными речами. Неужели в современном мире действительно больше нет преступлений?

Я подошёл сзади, стараясь двигаться как можно тише, и положил руку ей на плечо. Она вздрогнула и резко обернулась.

– Добрый вечер, Адель, – вкрадчивым голосом поздоровался я. Признаться, я был уверен, что она тут же отчитает меня за то, что испугал её, за то, что иду в этот магазин, а заодно за то, что от меня несёт табаком и алкоголем. Но девушка почему-то смутилась и неожиданно мило улыбнулась.

– Здравствуйте, Герберт. Как у вас настроение?

– Отвратительное, как обычно.

– Может быть, я могу вам чем-то помочь? – на её лице отобразилось искреннее участие.

– Может быть, – холодно улыбнулся я.

Тут из магазина вышли двое пьяных молодых парней. Пошатываясь, они открыли зелёную бутыль прямо на улице, сделали по глотку и затряслись от хохота. Вдруг бутылка выскользнула у них из рук и с пронзительным звоном разбилась об асфальт. Громкий мат эхом разлетелся по двору. Я посмотрел на Адель. Её лицо моментально переменилось, губы плотно сжались, а в глазах заискрился гнев. Решительными шагами подошла она почти вплотную к этим «возмутителям спокойствия», быстрым движением достала свой фотоаппарат и сделала два снимка.

– Твою ж мать! – заорал один из парней. – Это мой двадцатый снимок! Ну-ка отдай!

Он кинулся к Адель в отчаянной надежде отобрать фотоаппарат. Не меняя выражения лица, девушка быстро выставила вперёд ногу и в последний момент отклонилась в сторону, толкнув парня в плечо. Тот споткнулся и полетел вперёд, как следует приложившись лицом об асфальт.

Ничего себе. Не ожидал от неё такого.

– Ах ты..! – его товарищ шагнул к активистке и замахал было руками. Адель немного напряглась, но решительно сжала кулаки.

Я почувствовал, как внутри меня поднимается ураган злости: на этих парней, на Адель, на городских дружинников, на «полузапрещённые магазины», на современное «золотое общество»… Спокойным жестом я отодвинул девушку в сторону и от всей души впечатал парню кулаком по носу. Тот пошатнулся, испуганно пригнулся и рванул прочь. Его друг поднялся с асфальта и на заплетающихся ногах побежал за ним, не оглядываясь.

– Благодарю за помощь, но не стоило. Я бы и сама справилась, – надменно заявила Адель.

Мне оставалось только прикусить язык, чтобы не выругаться вслух, и молча покачать головой. Она ненормальная. И эта фанатичность и самоуверенность её до добра не доведут.

– Я думал, в нашем «светлом обществе» насилие не приветствуется, – усмехнулся я, – А вы…

– Что – я? – вспыхнула участница городской дружины, – По-вашему, я должна была отдать ему фотоаппарат? Как бы не так!

– А как же любовь, принятие, высокий уровень духовности и всякие там высокоморальные принципы?

– Сначала мы разберёмся с такими вот… людьми, а потом уже будем говорить о любви и духовности.

– Добро должно быть с кулаками, да? – попытался пошутить я, но она проигнорировала мою реплику и отошла на шаг в сторону.

Девушка начала водить пальцем по маленькому экрану фотоаппарата. «Отправляет снимки в полицию, – догадался я. – И сейчас того бедолагу, набравшего двадцать штрафных очков, заберут в капсулу».

– А разве вы меня не сфотографируете? – саркастически поинтересовался я.

– За что? – Адель явно не ожидала услышать от меня такого вопроса.

– Ну как. Я только что дрался на улице. Это запрещено, – я посмотрел на свой покрасневший кулак.

– Вы всего лишь помогли мне успокоить нарушителей порядка, – совершенно серьёзно ответила она.

Интересно, у этой девушки есть чувство юмора? И вообще есть какие-то ещё чувства, кроме фанатичной преданности Сатья-юге и навязчивой идеи наказать всех так называемых нарушителей?

Мне не придётся оправдываться перед своей совестью. Она всё это заслужила. Полгода взаперти только пойдут ей на пользу. Более того это, быть может, спасёт ей жизнь. В следующий раз, когда какой-нибудь дебошир решит отнять у неё фотоаппарат, меня может не оказаться рядом. Она, кажется, владеет приёмами самообороны, да только что сделает хрупкая девушка против двоих или троих пьяных мужчин? Однажды она доиграется, и кто-нибудь из них решит разбить об её голову очередную бутылку. Так что, выражаясь фигурально, похитив её, я тем самым спасу её и сделаю ей же лучше. Слабый, конечно, аргумент, но мне он нравится.

Во двор вбежал запыхавшийся молодой человек в оранжевом комбинезоне.

– Адель! Всё в порядке? Я услышал шум и крики по твоему передатчику.

– Спасибо, Леон, всё хорошо! Сфотографировала двоих пьяных, и только.

– Нехороший у тебя участок… Давай поменяемся?

– Не волнуйся за меня. Если что, сразу пошлю тебе сигнал тревоги.

Пока они беседовали, я стоял в тени и изо всех сил старался слиться с серой стеной. Не хватало ещё, чтобы товарищ Адель из городской дружины увидел меня рядом с ней и запомнил моё лицо. Тогда придётся искать для наших целей другую активистку. К счастью, он не обратил на меня никакого внимания и, удостоверившись, что всё спокойно, быстро ушёл.

Меня давно занимал вопрос: неужели «нарушители порядка» всегда так спокойно позволяют их фотографировать? Почему никто не пытается убежать или просто отвернуться? Спрятать лицо под капюшоном, надеть тёмные очки..? Скорее всего, боятся. Что будет только хуже. «Оранжевые» всё равно выследят их, найдут, подкараулят у дома – и начислят на «штрафной счёт» ещё больше баллов. Однако только что я своими глазами увидел, что доведённые до отчаяния люди всё же готовы оказать сопротивление. Думаю, именно они первыми примкнут к новой партии контранархистов, как только мы дадим о себе знать. Да, не самый приятный контингент, но нам важна любая поддержка, если мы действительно хотим изменить это общество.

Я вынырнул из тени, снова приблизился к Адель и поинтересовался:

– И часто такое случается?

– Нет. Это первый подобный инцидент за целый год.

– И в чём конкретно провинились эти ребята? В том, что пили на улице, разбили бутылку или ругались?

– А вы считаете, они нормально себя вели?

– Совсем нет. Но ведь общество у нас вроде как свободное. И разве это не их право – расслабиться и повеселиться в субботний вечер?

– Нет, – отрезала защитница Сатья-юги.

– Вы слишком категоричны, Адель. И легкомысленны. Я беспокоюсь за вас, – я и сам не понимал, говорю я серьёзно или подшучиваю над ней, – Вам лучше держаться подальше от таких ребят. И от таких, как я, тоже.

– Благодарю за заботу, Герберт. Так о чём мы с вами говорили..?

– О том, что вы хотите мне помочь. Я согласен. Научите меня быть таким же жизнерадостным и счастливым, как вы.

Услышав эти слова, Адель расцвела. Маска суровой блюстительницы порядка спала, и под ней оказалась милая девушка. Исчезли стальные нотки, голос стал мягким и бархатистым.

– С удовольствием. Я постараюсь. Тогда, может быть…

– …встретимся как-нибудь и погуляем? – перехватил инициативу я.

– Я хотела пригласить вас на открытый урок по танцам в эту среду.

– Танцы – это прекрасно, но давайте для начала просто побеседуем. Прогуляемся по парку, да вот хотя бы завтра вечером. Обожаю поздние прогулки в ноябре. Особенно по безлюдным и тёмным местам. Особенно с красивыми девушками.

Казалось, я делал всё, чтобы предупредить её. Чтобы показать, что со мной связываться не стоит, что я немного не в себе. Чтобы вызвать у неё подозрение. Но она не понимала моей иронии и только бесконечно улыбалась, чем невероятно меня раздражала. Я назвал время и место завтрашней встречи; она с лёгкостью согласилась. Что же, тем хуже для неё.

***

Чтобы хоть как-то справиться с непонятным волнением, я прыгала на скакалке в центре комнаты. Я прыгала уже пятнадцать минут, но легче не становилось. Меня только всё сильнее бросало в жар. Надо будет принять холодный душ.

Почему меня так тянет к этому мужчине? Почему я теряюсь под его взглядом и всё время боюсь покраснеть, как девочка? Почему постоянно о нём думаю? Он меня одновременно привлекает и отталкивает – разве так бывает! Да, конечно, он курит, любит выпить, наверное, и как будто с презрением относится ко всему, что нам так дорого… Он грубый, надменный и циничный, и это отвратительно, но… Герберт совсем не похож на других нарушителей, которых я столько фотографировала, этих алкоголиков, дебоширов и неудачников, которые только и делают, что жалуются на жизнь, ноют, ругают Партию и пьют днями напролёт. Большинство из них абсолютно пустые внутри! В нём же есть что-то. Не понимаю, что именно, какой-то стержень, какая-то наполненность… Его выдаёт умный и проницательный взгляд. Какая-то внутренняя сила. Мне кажется, он хороший человек, просто что-то сбило его с пути.

Он пригласил меня на прогулку. Это просто встреча. Просто беседа. Нет, мне не нужно весь вечер к ней готовиться. Неважно, что я надену! Это ведь не свидание. Я не буду надевать платье. Он сказал, что я красивая девушка.

Возможно, в какой-то момент он потерял ориентиры и нацепил на себя эту дурацкую маску циничности. Он не безнадёжен. Такие люди нужны нашей эпохе, нужно только вразумить его, вернуть к нормальной жизни! Я смогу это сделать? Я попробую! Иначе грош цена всем моим пылким речам. Вот он, мой шанс проверить на практике – смогу ли я помочь кому-то на самом деле измениться! Да, надо признаться, мною движет не только желание помочь ему и подарить нашему обществу ещё одного полноценного во всех смыслах человека, но и собственное тщеславие… что ж, буду бороться с этим пороком в процессе.

А ещё… Ещё его лицо не выходит у меня из головы. Меня завораживают и гипнотизируют его печальные глаза и эта дерзкая, нахальная, язвительная, но в то же время такая грустная усмешка.