Читать книгу Анима: Золотой стриж. Серебряный ястреб. Медная чайка - Екатерина Соболь - Страница 12

Оружие, которым пользовались на игре, было таким же, как у Ястребов, только ослабленным, так что предмет, вынутый Кадетом, Нил узнал сразу: Пляска Льда. Этот шипастый мячик легонько и безобидно колол, попадая по любой части тела, кроме ног ниже колена, – их он сразу отмораживал напрочь. Чтобы этого избежать, надо было быстро двигаться и много прыгать, и со стороны это выглядело как самый дурацкий танец на свете.

Нил знал, как действовать, но его это не спасло. Он даже двинуться не успел, а Кадет уже бросил Пляску вниз, и она впилась всеми шипами Нилу в голени. Сразу в обе, потому что Нил не успел отвести ноги друг от друга. Нил заторможенно подумал, что бросок у Ястребов поставлен куда лучше, чем у всех игроков. Чему уж тут удивляться. И беспомощно рухнул. Игровой мяч был серый, а этот – густо-черный, и холодом от него веяло таким, что дышать стало тяжело. Какая же мощная штука. Ноги не онемели, как на игре, они отнялись, словно их и не было.

Кадет беспрепятственно подошел к Магу, сгреб его за воротник и швырнул на землю. Просто бросил, показывая, кто главный, но Маг вскрикнул, как будто его ранили. Он не побледнел, наоборот, вспыхнул, словно даже его тело с непривычки не знало, как реагировать на страх. Люди вдалеке ахнули и сбились ближе. Нилу оставалось только смотреть и слушать. Ноги не двигались, и можно было, конечно, ползти, но Нил не обманывался: дернется – и Кадет ему добавит.

– Я считаю до трех, – с поддельной, насквозь лживой мягкостью сказал Кадет, нависая над Магом. – Раз.

– Ты ведь не будешь… – начал Нил, но поздно, уже было ясно: будет.

– Два.

Маг молчал, и, кажется, это было не храброе молчание «Я ничего не скажу», а недоуменное «Что происходит?». Нил безнадежно сжал кулаки.

– Три.

Кадет вытащил из Тени мелко копошащийся комок и разжал пальцы. Комок полетел вниз, туго и плавно расправил восемь тонких ножек, и Нил похолодел бы, если бы уже не чувствовал себя, как кусок льда.

Ястребы со своей страстью давать всему устрашающие названия называли эту дрянь Тиски Боли. Тиски цеплялись всеми конечностями за горло, по четыре с каждой стороны, и тогда ты чувствовал боль. Все просто и без затей, но самое веселое начиналось после. Тиски невозможно с себя содрать, пока не примешь свою боль и не перестанешь ее бояться. Кто-то говорил, что эту штуку и сами Ястребы используют, чтоб тренировать терпение. Нил не верил. Ястребы, может, и чокнутые, но не настолько же!

Когда эта штука в игре, надо быстро двигаться и поворачиваться спиной, защищать горло, чтобы не дать пауку уцепиться. Но Маг, конечно, лежал, подставив шею, застывший, перепуганный. Нил получил этой штукой когда-то, и это было одно из худших воспоминаний в его жизни. Конечно, Маг не справится, он просто остолбенеет от боли, а Кадет не поможет, пока тот ему все не расскажет.

Все это промелькнуло у Нила в голове за мгновение, пока он смотрел, как паук медленно пикирует вниз, готовясь приземлиться на подставленное горло. Кадет не торопился, хотел напугать жертву как следует, Нил тоже был в ужасе, а ужас – худший спутник для золотой магии, и он постарался сместить внимание, думать о Маге, а не об оружии. Давай, брат, держись. Ты наивный болван, но я не дам тебя в обиду.

Нил сосредоточился и бросил пригоршню золотой пыльцы. Он и сам не знал, что хочет получить, но, похоже, анима считывала даже бледные, едва заметные мысли. Например, глупую мысль о том, что было бы отлично поймать паука.

Золотистая пыль в воздухе собралась в растопыренную золотую пятерню. Эта рука долетела стремительно, как стрела, и ухватила паука за несколько сантиметров до беззащитной белой шеи. Черные коленчатые лапки и золотистые пальцы сплелись, и от их столкновения полыхнула ослепительная серебряная вспышка. Кадета отшвырнуло назад, Мага слегка протащило по земле, даже до Нила добрался отголосок этой воздушной волны – удар ветра в лицо, тяжелый, как пощечина. Нил зажмурился. Когда он смог открыть глаза, Кадет еще лежал, ошалело моргая. Били его, наверное, не так часто, как Нила, и он выглядел потрясенным. Маг плакал навзрыд, сжавшись на земле. Нил был уверен, что ему бросятся на помощь из деревни, – там же, наверное, его родители, – но люди не двигались с места, только жались друг к другу теснее.

Кадет резко сел, и Нил предостерегающе вытянул в его сторону растопыренную руку.

– Не смей. – Нил повысил голос. Хоть бы Кадет сейчас увидел в нем этот самый анимус. Врага надо бить его оружием. – Мне плевать на твои приказы от начальства, в гробу я их видал. Тронешь его, я тебе устрою золотую магию. Уверен, что хочешь связываться?

Встать Нил не мог, просто лежал на животе, вытянув вперед руку. Поза была не особо угрожающая, поэтому он оскалил зубы. Кадет слушал его так, как если бы с ним на человеческом языке заговорило полено.

Жаркая, непрошеная злость уже отступила, но он заставил себя смотреть Кадету прямо в глаза. Давай, гад, соображай. Не ссорься с единственным в этих землях, кто не считает тебя полным, беспросветным козлом. Убедившись, что Кадет понял, Нил повернулся к Магу, чтобы утешить, но тот пополз от него назад, перебирая локтями.

– Нет, – хриплым от слез голосом выдавил Маг. – Не подходи.

«Да что ж такое», – беспомощно подумал Нил. Маг смотрел на него так, будто завел себе милого щенка, а тот вдруг его укусил до крови.

– Ты его ударил. Наша магия для такого не предназначена. – Его трясло, губы кривились. – Мы должны принимать все, что с нами происходит.

– Ты рехнулся? – тихо спросил Нил, но он уже видел: нет, Маг и правда в это верит.

Кадет уже кое-как поднялся на ноги, но стоял смирно, и Нилу стало ясно почему. Кадету доставляло удовольствие смотреть, как до Нила доходит, с чего все эти прекраснодушные болваны проиграли, а Империя Ястребов процветает.

И Нил вдруг понял, что ему делать.

– Помоги мне встать, идиот, – отрезал он, глядя Магу прямо в глаза, надеясь, что тот сообразит: не надо спорить, нужно просто сделать.

– Ты не сможешь встать, – негромко сказал Кадет, задумчиво разглядывая его. – Шипы не растворятся еще полчаса.

– Подавись своим мнением, – буркнул Нил. В Селении еще и не таким выражениям научишься. – Я золотой маг, я смогу.

Так, хорошо. Давай, груби, нарывайся, отвлекай внимание. Кадет не нападет, ему интересно. Главное, чтобы Маг не подвел.

К счастью, Маг был слишком потрясен его тоном и, кое-как поднявшись, доплелся до него и попытался поднять на ноги. Конечно, ничего у него не вышло, но Нил, делая вид, что пытается встать, притянул к себе его голову и выдохнул, мазнув губами по пылающему уху, чтобы мелкий придурок уловил его слова на почти нулевой громкости.

– Исчезайте. Быстро. – Нил с картинным стоном упал обратно и во весь голос произнес: – Нет, не получается.

На игре Нил кое-что выучил очень четко: желание жить придает скорости и блеска даже самым неуклюжим тугодумам. Маг сделал короткое, аккуратное движение, будто набрасывал полотнище на что-то выше своего роста, и поселение начало растворяться в золотой дымке. Так же, как и он сам. Нил почувствовал на губах непрошеную, неуместную улыбку – люди, наверное, не улыбаются так, оставаясь со скованными ногами в компании Ястреба. Но в груди разливалось какое-то новое, заставшее его врасплох чувство, словно уровень анимы вырос, и золотое сияние погладило теплом изнутри, по сердцу, по внутренней стороне ребер.

Исчезновение продолжалось не больше секунды, и все же Маг, уже почти растаяв, успел на него посмотреть. В этом взгляде не было ни благодарности, ни понимания – только растерянность. Нил подмигнул ему.

А на то место, где только что стоял Маг, упала петля теневой веревки и уползла обратно пустой. Стянуться ей было не на чем, Маг исчез и даже бумагу прихватил. Деревни тоже не было. Нил с облегчением выдохнул и упал на спину. В следующую секунду он получил такой удар по виску, что зазвенело в ушах. Руки придавило к земле холодом и, кое-как повернув голову, Нил увидел – это не оружие, просто липкая ледяная тьма, похожая на густо-черную паутину. От такого количества Тени горло сжала тошнота. Кадет добавил, схватив его за волосы и приложив затылком о землю. Он нависал сверху, и его капюшон закрывал Нилу вид на прекрасное голубое небо. Нил собирался об этом сказать, но рот ему залепило холодом: Кадет втолкнул ему в глотку что-то, по ощущениям похожее на горький снег. Дышать стало тяжело, но отвращение было хуже: он как будто давился чистой Тенью, она стекала ему в горло, больно нажимала на язык.

Горло стискивало невыносимо, его бы вырвало, если бы эта дрянь не залепила ему рот, как клей. Ощущение было мерзкое, глаза слезились, Кадет расплывался, но Нил смотрел с вызовом, пытаясь взглядом сказать: «Поздно спохватился, дело сделано». И кажется, Кадет его понял – ярость в его глазах вдруг сменилась чем-то, похожим на недоумение.

– Ты сейчас умрешь, – внятно проговорил он и прижал ладонь к его лицу, зажимая и нос тоже. – Не думай, что мне не ясно, кто его надоумил сбежать.

Нил мотнул головой, пытаясь сбросить отвратительную холодную конечность в кожаной перчатке, но, конечно, ничего не вышло. Без воздуха было невыносимо, перед глазами плясали круги, и Нил успел вяло подумать, что помереть у себя дома, да еще и героически, – совсем не так плохо.

Кадет убрал руку, жадно глядя, как Нил судорожно втягивает носом воздух. Когда в глазах слегка прояснилось, Нил встретился с ним взглядом, очень надеясь, что Кадет прочтет все, что Нил о нем думает. Кадет прочел, и послание ему не понравилось.

– Ты боишься? – спросил он, передвигая ладонь на горло: не давил, просто обозначал, что мог бы. – Я могу убить тебя. Могу разорвать на куски. Почему ты не боишься?

Под конец у него даже вопросительной интонации не получилось – он выговаривал слова мерно, отрывисто. Нил и сам не понимал, почему не боится, это было как-то ненормально, но ощущение того, что он всех спас, глушило и боль, и страх. Умирать, правда, все равно не хотелось, поэтому он изо всех сил пытался вытолкнуть холодное, мерзкое нечто, залепившее рот. Скорее всего, ничего не получится, но он же годы провел, веря, что сломает Изгородь. Когда при рождении раздавали хорошие качества, ему досталось упрямство, благодаря которому он еще был жив и планировал дожить до завтра.

Кадет каким-то бессильным, усталым движением опустился на траву и еще некоторое время наблюдал за попытками Нила освободиться. Потом сделал вялое движение, будто собирал что-то невидимое в кулак, и Нил с хрипом вдохнул через рот. Сгусток Тени исчез.

– Он бы все тут же выложил, – процедил Кадет. – Долго держать в тисках не пришлось бы.

– А, ну тогда все нормально, – ядовито выдохнул Нил, почти не ощущая свой онемевший рот.

Кадет приподнял брови и вдруг хмыкнул: мягкий, глухой звук из-под маски.

– Вы не сопротивляетесь. Надавишь – сдаетесь. Бьешь по одной щеке – подставляете вторую.

– Я не подставлю.

– Вот и я о том же.

Нил поморгал, глядя в небо. Ему было как-то тяжело – не страх, просто противная беспомощность.

– Вы так и захватили другие места силы? Заставляли местных магов рассказать?

– В основном, – пожал плечами Кадет. – Я знаю это только теоретически, после Академии меня сразу отправили в Селение.

– Спасибо, мечтал услышать твою историю, – вяло огрызнулся Нил. Он готов был говорить о чем угодно, только бы не думать. – Может, лучше с самого начала? Вылупился из яйца в родном гнезде и все такое.

– Мы не вылупляемся из яйца, – ответил Кадет.

Голос у него посреди фразы как-то сломался, будто ему тяжело про это говорить. Нил удивленно поднял брови. Еще совсем недавно ему казалось, что чувств у Ястребов ровно четыре: равнодушие, сдержанное недовольство, злость, удовлетворение от выполненной работы. Но чем дальше Кадет отходил от Господина Черепа и компании, тем больше оказывалось вариантов.

– Ладно, – примирительно сказал Нил. Горло нещадно саднило, и он сглотнул со слюной остатки горечи. – И что теперь?

Кадет посмотрел на него тяжелым взглядом:

– Он забрал бумагу.

– А может, мне не нужна бумага.

Прозвучало не очень-то убедительно, но Кадет, как ни странно, задумался.

– Возможно.

– Короче, либо освободи меня, либо я сделаю это сам. Не волнуйся, я найду способ, просто выйдет чуть дольше. – Нил кивнул на шевелящуюся черную полосу на своем запястье. – Убирай эту штуку.

Вел он себя гораздо наглее, чем чувствовал, но сил ему придавало одно: нельзя отпускать Кадета одного. Нельзя глаз с него спускать. Привел Ястреба – следи.

Кадет мелко перебрал пальцами воздух, и черное на запястьях Нила растворилось, а вслед за ним и шипастый шарик, сколовший его ноги. Нил на пробу пошевелился и встал. Он чувствовал себя встрепанным и побитым, но в целом на удивление спокойным. Живым.

– Я потерял над собой контроль. Гнев – это недопустимо. Убивать тебя бессмысленно, – произнес Кадет и резко одернул форму. Видимо, это было что-то вроде ястребиного «Прости, что сорвался». – Это ошибка, которую я отмечу.

Нил слишком устал, чтобы спрашивать, где и зачем он собрался что-то отмечать. Он побрел в ту сторону, где недавно была деревня, и остановился, сообразив, что уже очень давно не видел монструма.

Тот нашелся под ближайшим деревом: предсказуемо изображал плоскую тень, по которой кое-как можно было угадать очертания лежащей собаки. Нил слабо усмехнулся. Если анимус – это храбрость и стойкость, этот клочок Тени был, похоже, худшим представителем своего вида.

– Пошли, не бойся, – скомандовал он.

Монструм пошевелился и нехотя встал на ноги, оставшись таким же плоским. Кадету и дела до этого не было – он размашисто шагал прочь. Нил заспешил следом, жестом подзывая собаку. Тень раздалась вширь, как будто мгновенно отрастила бока, и поплелась за ним, опустив морду до земли. Монструм хандрил – это было невооруженным глазом видно.

– Ничего, – сказал Нил. – Все будет в порядке.

Пес тяжело вздохнул.