Читать книгу Интро - Элен Рейв - Страница 10

1

– Вы давно не приходили, Валерия…

– Прошу, зовите меня Лера, – кривлюсь не в силах сдержать нотку нервозности. Не помню уже, сколько раз просила не называть меня полным именем.

Виктор снисходительно улыбается, делает лёгкий жест кистью руки, как бы акцентируя, что снова забыл.

Снова…

– Прошу прощения.

– Ничего, – перевожу внимание на окно, находящееся с правой стороны от большого мягкого кожаного кресла, в котором сижу. – Было много работы. И мало свободного времени. Поэтому…

Мужчина легко кивает. Привычно что-то записывает в свою книжку в кожаном тёмно-коричневом переплёте. Хотя я не уверена, что это действительно кожа. Скорее всего, кожзаменитель или ещё что-то в этом роде.

– Как вы себя чувствуете, Лера?

Чуть помедлив, неопределённо пожимаю плечами. Отворачиваюсь к окну.

– В последнее время снова начали мучить головные боли… и кошмары.

– Вы принимаете лекарства, что я вам прописал?

– Да.

– Бессонница, отсутствие аппетита?

– Нет. Ничего такого.

– А общее состояние тревожности? Депрессии? – следует короткая пауза. – Панические атаки?

Мне требуется несколько секунд, чтобы совладать с собой. Виктор это замечает. Возможно, нечто отражается на моём лице или мне только так кажется. Снова делает пометку в своей записной книжке.

– Тревожность стала… выше обычного. И ещё… диссоциативные реакции обострились.

Стоит только об этом подумать, перед глазами как по заказу материализуется номер на двери дешёвого отеля. Настолько чётко, что невольно сжимаюсь, по телу пробегают мурашки.

Двенадцать.

Уверена, эта цифра теперь надолго засядет в моём больном мозгу. Следом за ней светлая комната, презервативы на прикроватной тумбочке, постель, белые простыни, на которых через бесчисленное для меня количество времени появится алое пятно. Кривая уродливая клякса, словно насмешка… доказательство моей никчёмности. А затем чёрные глаза. Жуткие. Страшные. Всё это проносится за долю секунды в виде безумного месива картинок. Нечётких, размытых, даже скорее засвеченных, будто под вспышкой фотоаппарата.

Организм даёт минимальный отклик, а значит, таблетки действуют.

Ну разумеется… они всегда действуют.

– Как они проявляются?

– Как обычно, – дёргаю плечами, ощущая легкую нервозность. На долю секунды жалею, что вообще решилась сюда прийти.

– Лера… – голос Виктора становится чуть тише и мягче. – Посмотрите на меня.

Перевожу внимание на мужчину.

Требуется приложить неимоверное усилие, чтобы заставить себя снова не отвести взгляда. При других обстоятельствах у меня не возникло бы проблем с таким простым действием… При других, но не в этот раз. Мне кажется, что если буду смотреть на него слишком долго, он всё узнает. Всё поймёт по моим глазам, выражению лица, мимике и раскусит меня, как маленькую глупую девочку.

Уже раскусил!

Глупости…

Он всего лишь психотерапевт, а не супермен.

– Я ваш друг, вы помните?

Киваю скорее на автомате. Почти не улавливаю смысла слов, в ушах медленно нарастает шум.

– И я хочу вам помочь. Именно поэтому вы приходите сюда. За помощью чтобы разобраться в том, в чём зачастую очень сложно разобраться в одиночку.

Снова киваю.

Вижу, как мужчина слегка расслабляется, хотя и не делает никаких телодвижений. Выглядит, как и всегда – сосредоточенным, собранным, невозмутимым, будто знает все секреты мироздания, на постижение которых у человека вроде меня уйдёт целая жизнь и то не факт, что хватит. И в то же время он максимально расслаблен, спокоен.

– Ранее мы с вами уже работали над диссоциативными реакциями, Лера. – Видимо, решает подтолкнуть, ибо я так и сижу истуканом, продолжаю молчать. – Сейчас их проявление такое же, как и тогда? Или что-то поменялось?

Не выдерживаю, перевожу внимание на предметы мебели. Бесцельно блуждаю по обстановке помещения, хотя и знаю её фактически наизусть.

– Временами… – начинаю, наконец, после длительной паузы, которую Виктор, как и всегда, терпеливо выжидает. – Мне кажется, что я – это не я. Словно всё происходящее не имеет ко мне никакого отношения, и я выступаю лишь в роли стороннего наблюдателя.

– Так было и раньше.

– Да. – Коротко киваю. Хмурюсь. – Но в этот раз что-то изменилось. Мне… трудно это объяснить, но я чувствую, что что-то не так, как тогда. Что-то… – тяжело выдыхаю, затем как можно тише втягиваю ртом воздух.

Шум в ушах усиливается.

Виктор делает пометку в записной книжке, затем спрашивает:

– Сопровождаются ли эти реакции какими-либо навязчивыми мыслями? Насколько я помню, после терапии они вас больше не беспокоили.

Вот и добрались до самого интересного. Самая сложная часть сеанса, которая непременно выведет к воспоминаниям о прошлом, а я… меньше всего хочу думать сейчас о прошлом. Тем более после того, что со мной не так давно произошло. Однако доктор всегда повторяет, что первый шаг на пути к решению проблемы – начать о ней говорить.

Что ж… кто я такая, чтобы с ним спорить.

– Мне кажется, будто в моей голове поселился посторонний человек. Я слышу его мысли или… он словно разговаривает со мной. Я говорю «посторонний», потому что понимаю, что на самом деле такого не может быть. Я – это просто я. И все эти мысли принадлежат только мне. Но… меня словно отторгает мой же организм. Как будто моё тело, мои действия и мысли мне не принадлежат. Словно это я чужая. И мне не место в этом теле.

– Что он говорит вам, Лера? Какие мысли транслирует?

Хмурюсь, опускаю взгляд на свои бледные худые кисти.

– Разные. Это… во многом зависит от ситуации.

– Приведите пример. Любой. Самый первый, что приходит на ум.

– Я… Он твердит, что я слабая, что не справляюсь. Вообще ни с чем не справляюсь. А ещё… он твердит о смерти.

Наконец, мне удаётся посмотреть на доктора и не отвести взгляда. Несколько долгих секунд его светлые глаза держат со мной пристальный зрительный контакт.

– О вашей смерти, Лера?

– Да, – будто шелест слетает с моих пересохших губ.

– Вы думаете о суициде?

Меня словно бьёт током, после чего я буквально возвращаюсь в реальность – вновь обретаю способность нормально слышать, чувствовать, думать. В очередной раз отворачиваюсь к окну.

– Нет. На самом деле… думаю, я не хочу умирать.

Снаружи так пасмурно и мрачно. Кажется, там идёт дождь и меня не покидает ощущение странного и крайне неприятного дежавю. Я будто из раза в раз иду по одному и тому же кругу. Не могу остановиться. Не могу вернуться назад. И сойти с этого треклятого круга… тоже не могу.

– Скажите, Лера, в последние дни с вами не происходило ничего… – Виктор пытается подобрать подходящее, но максимально мягкое слово, – нехорошего? Быть может, вас кто-то обидел?

В глотке надувается противный колючий ком. Тщетно пытаюсь проглотить его, но затем не выдерживаю и тянусь за стаканом воды, что стоит на небольшом журнальном столике рядом с креслом.

Я ведь не могу рассказать ему об этом…

Не могу!

Да и какова вероятность, что он вообще мне поверит?

А даже если поверит… уже слишком поздно.

– Я работаю в сфере услуг, – мне даже удаётся выдавить из себя нечто похожее на улыбку. – Там постоянно кто-то кого-то обижает. Или происходит что-то нехорошее. Работа с людьми вообще очень… тяжёлая.

Виктор кивает, как бы соглашаясь с моими доводами, делает пометку у себя в книжке. Очень короткую, словно поставил галочку или крестик.

– Не думали о том, чтобы сменить род деятельности?

– Думала. Но едва ли я смогу найти такую же хорошую зарплату, чтобы сохранить возможность и дальше посещать ваши сеансы.

Мужчина дарит в ответ лёгкую, но явно натянутую улыбку.

– Скорее всего, некая стрессовая ситуация послужила триггером для возвращения к уже пережитым состояниям. – Доктор берёт со столика рядом небольшой листик для заметок, принимается что-то записывать. – Даже после терапии от посттравматического стрессового расстройства довольно часто случаются рецидивы. Это нормально. Я пропишу вам повторный курс необходимых препаратов, Лера, и назначу несколько сеансов для проработки тревожащих вас моментов. Но в идеале я бы всё-таки рекомендовал обдумать вопрос со сменой работы на более… спокойную. – Виктор протягивает мне листок с дежурной улыбкой – а это означает, что сеанс окончен.

– Спасибо. Я подумаю, – отвечаю лёгким кивком и поднимаюсь с кресла.

2

«Он возвращается с работы позднее обычного.

Слышу, как проворачивается ключ в замочной скважине, и сразу подскакиваю с кровати, выхожу из своей комнаты, медленно почти крадучись иду в прихожую.

В последнее время он возвращается всё позднее и позднее, а ещё…

– Привет, Тём, – прижимаюсь к стене, выглядываю из-за угла.

Он покачивается, скидывает обувь. Не включает свет, не снимает верхней одежды, сразу идёт в кухню.

– Чего не спишь до сих пор? – бросает монотонно, проходя мимо.

Чувствую запах спиртного и сигарет.

Снова начал курить…

На кухне роется в холодильнике, гремит посудой, ищет что-то. Спустя несколько секунд достаёт из одного из верхних ящиков кухонного гарнитура бутылку водки, из другого чашку. Наливает, подносит к губам. Кадык парня нервно дёргается вверх-вниз пока он поглощает огненную воду с такой жадностью, словно это целительный нектар, а не отрава. Сердце болезненно сжимается от этого зрелища. Слежу за его перемещениями, но всё так же с порога. Не решаюсь войти.

– Тём, – зову несмело. – М-ожет… не надо?

Он переносит бутылку и стакан на обеденный стол, снова возвращается к холодильнику.

– Иди спать, Лера.

– Тём…

– Я сказал, иди спать, – наконец, оборачивается, чтобы впиться в меня пристальным мутным взглядом. Он не повышает голос, нет. Он ни разу не повышал на меня голос. В интонациях отчётливо слышны строгость… и забота. Да, именно забота. И хоть временами мне кажется, что человек находящийся сейчас передо мной очень далёк от того Артёма, которого знаю всю свою жизнь, он всё тот же. По-прежнему защищает и оберегает меня – свою младшую сестру. Оберегает, как может.

Не смею спорить. Да и нет в этом никакого смысла. Он всё равно сделает по-своему, поступит так, как считает нужным. И я не могу себе позволить, просто не имею морального права сомневаться в нём.

Ему гораздо сложнее, гораздо тяжелее, чем мне.

Хотя боль у нас одна.

Одна на двоих…

Возвращаюсь в свою комнату, чтобы снова лечь в постель, снова лежать всю ночь почти неподвижно и пялиться в потолок. Чтобы снова вернуться в ту холодную и безжизненную часть меня, что появилась после смерти родителей. До тех пор, пока сквозь тонкие щёлочки плотных занавесок не начнёт проступать свет утреннего солнца. И лишь только тогда я, наконец, смогу забыться беспокойным сном».

Знаете это чувство, когда в первые секунды после пробуждения не можешь понять, где закончился сон, и в какой момент началась реальность?

Прибавьте к этому острое и пугающее ощущение чужеродности; режущую, словно тупой проржавевший нож мысль, что место, в котором ты только что очнулся тебе абсолютно незнакомо и самое безумное – тело в котором заперто твоё перепуганное сознание… тоже тебе не принадлежит. Оно чужое. Инородное. Ты чувствуешь это и отторгаешь всеми уголками разума, восприятия и, возможно, души…

Я и раньше плохо спала. Особенно после трагической смерти родителей, после того, как я и мой брат Артём остались одни. Но тогда, по крайней мере, мне не приходилось принимать тонну различных препаратов, чтобы просто оставаться в нормальном и привычном для большинства людей состоянии и элементарно не сойти с ума от того безумия, что творится у меня в черепной коробке.

Самое страшное осознавать, что с тобой не всё в порядке и быть абсолютно беспомощной перед этой проблемой. По правде, временами я безумно боюсь оставаться наедине с тем, что находится у меня внутри.

Некоторое время сижу на кровати. Отрешённый взгляд блуждает по комнате, предметам мебели и всё вокруг внушает то самое ощущение, будто нахожусь на чужой территории, в чужой постели, в чужом теле. Долгие несколько секунд я пытаюсь осознать, кто я, и осмыслить – сон закончился.

Это лишь фрагмент из прошлого, Лера…

А ты есть только здесь и сейчас.

В своей комнате в коммуналке, в своей постели и что самое важное… в своём теле.

Взгляд медленно переползает на ладони. Сжимаю и разжимаю худые пальцы, постепенно ощущая, как к конечностям возвращается чувствительность и отступает это противное состояние.

– Его больше нет, Лера… Больше нет…

Поднимаюсь с постели. Гладкий ламинат приятно холодит стопы. Иду в ванную, что находится тут же – в пределах общей площади комнаты.

Один из немногих плюсов моего жилища – это его немалые размеры. Скорее всего, когда-то здесь была просторная гостиная, но затем спустя много-много лет всё это великолепие обратилось неухоженной ветхой и поистине страшной коммуналкой. Около двадцати пяти квадратных метров позволили сделать приличный ремонт и перенести всё необходимое в черту личной жилплощади. По итогу вышло что-то вроде небольшой студии.

Горячий душ смывает остатки наваждения, а вместе с ним и липкое холодное присутствие смерти. Ощущение будто мой любимый братик всё ещё жив. Всё ещё рядом со мной. Всё ещё способен обнимать, как и раньше, дарить заботу и тепло…

Нет.

Он холоден. Пуст.

Подобен бестелесному призраку, который блуждает следом за мной не в состоянии вернуться к прежней жизни, но и обрести покой неспособный.