Читать книгу Говорящие куклы - Елена Кочешкова, Елена Андреевна Кочешкова - Страница 7

– Кика, привет! – Звук был ужасный, но спасибо хоть такой. Застать подругу в сети почти невозможно. Камеру я даже включать не стала, довольствовалась только голосовой связью. – У меня к тебе вопрос! Да, важный. Нет, недолго. Блин, ты такая коза, Кика! Да в пень твою медитацию! Слушай сюда, – я едва перевела дух и спросила сразу о главном: – Этот мастер, у которого ты купила куклу, как его найти? – хриплое кваканье из динамиков сообщило мне, что Кика удивлена. Затем прозвучало пространное и довольно кривое объяснение адреса. Я быстро записывала на листе бумаги названия улиц, количество поворотов, станцию метро… – А как его зовут? Как? Ну и имечко!

Спросить у подруги про ее дела я не успела – Кика сообщила, что медитация не ждет и выпала из сети.

А мне предстоял весьма необычный поход. Проснувшись утром, я поняла, что должна найти странного кукольника, который вылепил Шена в нашем мире. У меня были к нему вопросы, да.

Вместо завтрака я выпила густого, как нефть, кофе и сразу, не откладывая дело в долгий ящик, позвонила Кике, которую так удачно застала на связи. Узнав имя кукольника, попыталась найти его сначала в сети, но быстро поняла, что этот человек, как и моя подруга, не большой любитель прожигать время за экраном. Все, что мне удалось отыскать, – это скромный любительский сайт, где были выложены его творческие работы. Кукольник оказался в первую очередь художником. Несколько минут я листала страницы с живописью и акварелями, разглядывала скульптуры. В целом его творчество мне понравилось, но оно не имело отношения к моим вопросам. Так что сайт я закрыла и стала собираться.

Долго колебалась у шкафа с одеждой. Это, разумеется, не свидание, но понравиться ему я должна. Чтобы не выставил за порог сразу же, а выслушал и захотел помочь.

Если, конечно, я еще смогу найти, где он живет.

В конце концов, выбрала скромную серую водолазку и вполне приличные джинсы без дырок и потертостей.

Посмотрела на себя в зеркало и скривилась. Синий чулок. Особенно с этими дурацкими очками в тяжелой черной оправе. Но кто же виноват, что именно такие нелепые оправы носятся удобней всего? И кто виноват, что моя единственная длинная юбка валяется в стирке, а на улице слишком холодно, чтобы надевать платье или хотя бы стильную футболку?..

Настроение у меня испортилось быстро и необратимо. Я в очередной раз поняла, что мама была права насчет моей полной бездарности. Даже гардероб толковый – и тот не могу себе собрать.

К тому же возле носа обнаружился небольшой, но отчетливо заметный прыщ.

– Зачем жить, если ты некрасив? – процитировала я героя любимого мультфильма и обреченно накрасила губы.

На улице дул промозглый ветер, а в метро оказалось, как всегда, слишком много людей. Но я обо всем этом старалась не думать. Моя голова под завязку была забита мыслями о предстоящем разговоре с кукольником. Я с трудом представляла, как буду объяснять ему цель своего визита. Впрочем, в качестве спасения у меня имелась одна совершенно обычная и вовсе нешизоидная просьба – после ночной встречи с Шеном, я твердо поняла, что хочу сделать ему подарок. И в этом деле мне остро нужна помощь человека с руками из правильного места.

Вопреки моим пессимистичным ожиданиям нужный дом нашелся почти сразу. Все-таки Кика не такой топографический кретин, как я сама.

Это был старый дом. Старый, обшарпанный и довольно мрачный снаружи. Типичный рассадник коммуналок.

Лифт, к счастью, работал.

Я вознеслась на последний, шестой этаж и оказалась перед выбором из двух массивных двустворчатых дверей. Да… сейчас такие не делают – это наследие прошлого. Номеров на дверях не было, так что я не сразу смогла понять, которая из них мне нужна. Пришлось разглядывать корявые циферки возле многочисленных звонков. На одной двери их было пять, а на другой – восемь. Ужас… Не представляю, как люди могут жить по восемь семьей в одной квартире.

Кукольник обитал за той дверью, где было пять звонков. Уже хорошо.

Я потопталась немного на вытертом коврике времен молодости моей мамы и, набравшись смелости, надавила круглую черную кнопку звонка.

Он был не такой.

Совсем не такой, каким я его себе представляла.

Ни стильной бородки, ни мятой клетчатой рубахи (с чего я ее придумала?), ни характерной легкой рассеянности во взгляде.

Его глаза были цепкими и острыми, почти черными. Лицо – узким и заметно смуглым. Длинные темные волосы собраны в аккуратный хвост на затылке.

При взгляде на кукольника я сразу вспомнила не то Испанию, не то южно-американских индейцев.

– Чем могу? – коротко спросил он. И я сразу ощутила себя маленькой, глупой и нелепой.

– А-а-а… мне нужен Стефан, – я почему-то не могла смотреть в его лицо и поэтому уставилась на узкие кожаные туфли по ту сторону порога. Одна из туфель лениво шевельнулась, словно ее хозяин раздумывал, стоит ли продолжать разговор.

– Я – Стефан, – ответил этот хмурый и (по всему видно) очень занятой человек. – Так чем вам помочь?

Мне пришлось наступить на горло своей нерешительности.

– Стефан, извините, что беспокою вас, но мне нужно… – я на миг запнулась. А что собственно мне нужно? – Мне нужно поговорить с вами!

И снова метнула на него загнанный взгляд.

Он молча покусал изнутри губу и кивнул куда-то вглубь длинного темного коридора за своей спиной.

Его комната находилась дальше всех, зато имела три окна, выходящие на две улицы. В ней оказалось неожиданно светло и чисто. И даже совсем не захламлено – многочисленные холсты были аккуратно расставлены вдоль стен в специальных креплениях.

Стефан указал на кресло под одним из окон.

– Надеюсь, вы не от Катерины, – довольно недружелюбно обронил он, садясь рядом на подоконник.

– Нет! – поспешила заверить я его. – Я… я сама. У меня ваша кукла, ваш танцор… Шен.

В один миг его глаза стали еще более пронзительными и острыми.

– Шен?

– Ну да…

Стефан хмыкнул.

– Вот значит, кого он себе выбрал.

Меня смутила эта странная фраза. Выбрал? Кто? Шен, что ли? Безмолвный, заточенный в кукольное тело? Бред какой…

– Он не выбирал, – сказала я. – Мне его подруга подарила. Купила у вас. Наверное, неделю назад примерно.

Стефан посмотрел на меня с нескрываемой насмешкой, но спорить не стал.

– И чего? – спросил он вместо этого. – Что с нем не так? Сломался?

– Нет! – я даже испугалась такой страшной догадки. – С ним все хорошо. Только… Стефан, а вы не могли бы сделать для него… протезы?

Он приподнял бровь. Удивился.

– Вообще-то я думал об этом, – прозвучало неожиданное признание.

Стефан уронил на ладонь необычно темную, коричневую сигарету из мятой пачки. Не спеша закурил. Я обратила внимание, что руки у него аккуратные, с ровно постриженными ногтями. Кукольник выдохнул дым в открытую форточку, расположенную низко, как раз на уровне его головы.

– Думал. Но как-то не сложилось. Сначала никак собраться не мог, а потом и вовсе другие дела закрутили.

Он курил красиво, вдумчиво. А сигарета неожиданно пахла не вонючим табаком, а чем-то сладковатым и терпким.

– Чаю? – вопрос Стефана застал меня врасплох. Я-то думала, он сейчас докурит и скажет мне «до свидания». – Или, может, кофе?

– Кофе! – быстро ответила я. Всегда интересно узнать, как этот напиток готовят разные люди. Кто-то сыпет в кружку быстрорастворимую гадость, кто-то включает кофемашину, кто-то варит. По этому простому делу многое можно понять о человеке.

Стефан загасил сигарету.

– Тогда идем.

В огромной коммунальной кухне он распахнул створки старого, почти антикварного буфета и достал ручную мельничку. Вскоре волшебный аромат кофе наполнил все пространство вокруг, стирая другие запахи – чьего-то супа, специй, старого дерева и копченой рыбы.

Я села на квадратный табурет с вытертой до блеска дощатой поверхностью. Спрятала ступни между его ножек.

Боже, как я люблю запах кофе! Запах настоящего, хорошего кофе, смолотого пару мгновений назад.

Стефан поставил турку на огонь большой газовой плиты, замусоленной до такой степени, что не отличить грязь от потертостей.

– Шен очень трудно лепился, – сказал он, повернув ручку горелки. – Я все проклял, пока доделал его. Очень устал. Ни на одежду, ни на красивости разные уже сил не осталось. – Думал, может, потом руки дойдут… Но как-то так и не сложилось, – он почесал кончиком ложки бровь. – Вы с сахаром пьете?

Кофе получился крепкий. Я держала в руках горячую чашку и вдыхала его аромат больше, чем пила. Стефан без стеснения разглядывал меня. Сначала я ужасно смущалась и даже начала злиться, но потом вспомнила, что он – художник, и успокоилась. Это у них профессиональное.

– Очки имеют право на жизнь, – вдруг сказал Стефан. – И эта кричащая помада – тоже. С лаком хорошо сочетается. Но водолазка… – он скептически поднял бровь, будто приглашая меня согласиться с таким ужасным стилистическим провалом.

– Холодно на улице, – просто ответила я. Какое ему, в конце концов, дело до моей одежды?

– Это да. Март не радует, – Стефан отхлебнул из своей чашки. Покачал туфлей, повисшей на кончиках пальцев ноги. – Они вам так сильно нужны? Протезы для Шена?

Я кивнула.

– Они ему нужны, – и добавила после короткой паузы: – И одежда, вообще-то, тоже. Он ведь… человек. Не кошка.

В ответ Стефан издал какой-то странный звук – не то фыркнул, не то поперхнулся. Скорее всего, поперхнулся, когда фыркнул.

– Не кошка, да… – вымолвил он, прочистив горло. – Кхм… Совсем не кошка, – и вдруг поймал мой взгляд своими цепкими темными глазами. – Простите, а когда вы мне скажете, как вас зовут?

Теперь настал мой черед почти поперхнуться.

И правда, не очень красиво вышло. Я его имя знаю, а он мое – нет.

– Ярослава, – пробормотала еле слышно. – Можно просто… Яра, – сама не знаю, почему я представилась вот так. Этим коротким именем, которым называл меня только Шен и больше никто. Может быть потому, что оно не имело никакого отношения к моей прежней жизни. Сказала и первый раз за все время визита отважилась на едва заметную улыбку.

Никогда не знаешь, сколь сильно человека может изменить выражение лица. Когда Стефан улыбнулся в ответ, мне показалось, что мир вокруг преобразился. Будто из-за хмурых серых туч внезапно вышло ясное весеннее солнце. И я неожиданно поняла, что расскажу ему все. От начала и до конца.

Я говорила долго. Даже сама не ожидала, что это займет столько времени. Из кухни мы вернулись обратно в комнату (чтобы не мозолить глаза соседям по коммуналке) и там устроились за большим квадратным столом, который служил Стефану и обеденным, и рабочим. Пока я рассказывала, он мял в руках кусок не то пластилина, не то глины. И молчал. За все время ни разу не хмыкнул, не усмехнулся, даже бровью скептически не повел. Задумчиво лепил что-то, время от времени заправляя за ухо падающую на глаза прядь волос. Только когда я закончила, задумчиво промолвил: «Мда…» – и снова закурил, уютно присев на край подоконника. Выпустил в форточку длинную струю дыма.

– Я тоже увидел его во сне, – сказал Стефан, когда сигарета прогорела почти до фильтра. – Но со мной он не особенно разговаривал. Лишь сказал, мол, зовут его Шен и я должен срочно сделать ему новое тело. И его совершенно не волновало, что я не кукольник, а художник. Он снился мне упорно и настаивал очень сильно. Пришлось лепить… Хорошо хоть, у меня есть одна знакомая, настоящий виртуоз этого дела. Я у нее, в общем-то, всему и научился. И как правильную массу замесить, чтобы крепче любой керамики, и как суставы подвижные сделать, и как сушить грамотно, и как собрать потом все части тела на резинки. Муторный процесс, Яра, вы себе не представляете насколько. Я ему лицо три раза переделывал. Три! А когда уже начал соединять все эти ладошки, руки, ноги, едва об стенку его не шарахнул к такой-то матери! Там тончайшая работа… Всю душу вынул, ей-богу.

– Значит, вы его не любите? – спросила я тихо.

Стефан нахмурился.

– Глупости! – он посмотрел на меня, как на маленькую. Словно я не понимала каких-то очевидных вещей. – При чем тут любовь? Просто бывают дети легкие, а бывают трудные. С Шеном я намучился так, что думал – все, больше никогда. Но он тут, по сути, почти не виноват: у меня ведь вообще не было опыта подобной работы. Скульптуры я лепил. И даже обычных кукол выставочных делал, но с шарнирками никогда прежде не связывался.

Стефан встал с подоконника и ушел в противоположную часть комнаты, где стоял мольберт и была сосредоточена вся творческая жизнь этого жилища. Он снял что-то с высокой полки и вернулся ко мне.

– Во второй раз было легче. Этот «ребеночек» у меня рождался уже гораздо охотней.

На ладони художника сидела еще одна шарнирная кукла. Суровый молодой мужчина в богатом костюме воина. Он держал в руках удивительно красивый шлем в виде головы дракона, и по плечам его рассыпались белые, будто платиновые, волосы.