Читать книгу Цветок с ароматом магнолии. Детективный роман - Елена Борисовна Сперанская - Страница 5

Три школьные подруги, о которых часто говорил отец, готовились к предстоящим Новогодним праздникам. Настя постоянно разрывалась на части: фигурное катание, плавательный бассейн, подготовка к школе, уборка дома. Она еле успевала утром, чтобы не опоздать, добегала за пять минут в школу, выпив перед уходом стакан чая, приготовленного любящим родителем. Заскакивала в класс прямо перед звонком, запыхавшись, раскладывала учебники и шутила, стоя у парты, дожидаясь появления учителя:

– Ну, все. Я, кажется, готова.

Учителя часто называли ее «палочкой выручалочкой» на уроке, когда она получала отличные отметки. Хвалили постоянно.

– Нельзя же все время выезжать на одних и тех учениках, – говорили они хором, когда никто из класса не был готов, а Настя, подняв руку, с успехом отвечала выученную тему.

Осенью она записалась еще в театральный кружок Дворца пионеров, когда прошла три отборочных тура: пантомима, басня и стихотворение. Жюри состояло из руководителя студии Дворца пионеров, выпускницы театрального факультета – Натальи Иосифовны и пожилого автора постановок для детей – Василия Петровича.

Оба преподавателя строго оценивали способности конкурсантов. Настя была ужасно рада, что не надо было петь на прослушивании, так как боялась сфальшивить. Играть ни на пианино, ни на скрипке она к своему огромному стыду не умела, а только любила слушать в отличие от тщеславного старшего брата, освоившего и то, и другое одновременно. «Песня о буревестнике» Горького и басня «Ворона и лисица» Крылова были у нее в памяти из школьной программы. Она выразительно рассказала оба произведения классиков. Для пантомимы подобрала короткий эпизод кокетливой девушки, красящей губы, лукаво подсматривающей в зеркало за прохожими. Опытным педагогам понравилась такая мизансцена, как встреча и знакомство с главным героем в новой постановке, вынесенной на рассмотрение режиссеру. Этот небольшой сюжет потом пришлось обыграть на авансцене в спектакле «Судьба барабанщика» А. Гайдара о трудной жизни подростка в семье, где отец вернулся из тюрьмы через несколько лет, отсидев за воровство, а все его родственники отстранились, включая бабушку и мать мальчика, попавшего в плохую компанию.

После долгих и кропотливых репетиций спектакль, наконец, был поставлен на главной сцене Дворца пионеров. Пьеса имела трагическое содержание, вызывая слезы даже у взрослой аудитории. Участники были в костюмах и платьях послевоенного периода. Одаренные и дальновидные кружковцы играли с огромной самоотдачей, получая только положительные отзывы общественности города и своих шефов, приглашая на бесплатные спектакли лучших учеников города и детдомовцев. В детской труппе существовало два состава: первый, руководимый Натальей Иосифовной и второй, где занятия проводили старшие студийцы. Каждому после окончания детской школы-студии Дворца пионеров предоставлялась возможность поступить на Театральный факультет без экзаменов после трех лет обучения, только требовалась положительная характеристика руководителя за подписью директора. Об этом узнала Настя, когда весной стали раздавать слонов. Все без исключения кружковцы из старшей группы, кто стремился стать артистом театра, прошли без трудностей в Московскую «Щуку», то есть поступили в Театральное училище имени Щукина, которое очень высоко котировалось, поставляя кадры на радость всем любителям драматического и кукольного искусства. Некоторые из студийцев поступили в провинциальное Театральное училище вместе со столичными абитуриентами.

Конкурс был настолько серьезным, что требовался ни один год занятий с репетитором за большие деньги. Настя увидела превосходство этого кружка, с сожалением осознавая, что у Натальи Иосифовны были свои «любимчики» – подростки из интерната, кому она доверяла ведущих персонажей.

Не смотря на это, она посещала Дворец пионеров регулярно. Два раза в неделю устраивались отдельные занятия, где они с воодушевлением сначала упражнялись в пантомиме, повторяя свои пародии, а затем им всем раздали роли. Репетиции нравились каждому кружковцу. На стенах были развешаны два стенда с фотографиями прежних лет – выпускники Театрального училища, известные актеры сценических подмостков, кино и арены цирка в различных творческих жанрах, кроме дрессуры. Они тоже раньше посещали кружок, были лично знакомы с Натальей Иосифовной.

В первый день вновь принятые кружковцы расселись на бордовые бархатные низкие банкетки, расставленные по периметру комнаты. Прошла перекличка. Предварительно все дети перезнакомились друг с другом. Между ними завязалась крепкая дружба. Комната, где занимались подростки, была просторной и светлой, с большими окнами, на которых висели легкие занавески. Эти портьеры в первый день занятий юноши сняли с окон и раздали девушкам для стирки. Насте, к превеликому счастью, тоже достался такой драгоценный трофей.

– Принесете шторы чистые, когда постираете, – сказала педагог. – Можете не торопиться. Спешки никакой нет.

– Сделаем на этой неделе, – загалдели подростки. – Не беспокойтесь, Наталья Иосифовна, – таким образом, они выражали единодушное уважение, скорее, трепет перед умной и талантливой женщиной, посвятившей свою жизнь одаренным детям.

– Я вас учу жизни, – постоянно говорила она. – Потом мне спасибо скажете, когда будете сами взрослыми…

Но становиться взрослыми никто из ребят не хотел. Они бегали друг за другом, обнимались, иногда целовались в темном уголочке перед выходом на сцену между задниками или кулисами, становились «на уши», гримировались около большого трюмо в прилегающей комнате, с хранящимися там софитами и стульями, раскиданными в художественном беспорядке.

Паркетный пол обеих комнат всегда был аккуратно натерт бордовой мастикой. Все фанерные декорации хранились где-то в подвале. А худрук всегда теряла ключи от своего кабинета, называя всех «бездарными якобинцами», будто бы участвовавшими в заговоре против Фронды – национального движения во Франции. Об этом она не хотела рассказывать, но считала себя революционной движущей силой детского театра, пренебрегая своими вкусами, делала все, как хотели дети. Тогда всем вместе приходилось искать нужный предмет. Чтобы найти сценарий, который, как назло, лежал на столе в ее уютном кабинете, а затем приступить к репетиции спектакля, написанного давним другом – Василием Петровичем. Старшая группа, те, кто уже несколько лет посещал кружок, но еще не поступил в Театральное училище для получения диплома, так как перевоплощаться молодые дарования научились сразу, на ходу отрабатывали тексты диалогов и монологов, сценическую речь, репетируя до самого позднего вечера, сразу после занятий вновь принятых. А новенькие ждали счастливого момента, когда им тоже дадут мало-мальски незначительную роль, пусть даже без слов, а лишь пантомиму. В тот первый день, когда всем подросткам, прошедшим отбор, разрешили идти домой, Настя с сумкой в руках, в которой лежал трофей-занавеска, наткнулась в «кармане» сцены, где стояло пианино, на «рояль в кустах». За музыкальным инструментом сидел, нещадно разбивая на все лады длинными сухими пальцами, худощавый, в сером костюме, кудрявый незнакомец, похожий на всемирно известного музыканта – Вана Клиберна. Он с усердием репетировал «Лунную сонату» Бетховена.

– Приятно было послушать. Играете очень хорошо, – испугавшись интимной обстановки, пролепетала Настя, ввергнутая композитором в шквал личных переживаний. – Звучит красиво.

– Сыграть что-нибудь еще? – спросил он скромно, чувствуя, что его игра задела за живое девушку. – Есть репертуар.

– Нет, не надо, – отозвалась Настя, облокотясь на инструмент. – Мне достаточно такого прослушивания.

– Хорошо, я буду репетировать дальше. Готовлюсь к выпускным экзаменам в Консерватории, – сказал он, наблюдая за слушательницей и поклонницей его неимоверного таланта. – Можешь остаться, но не суди меня слишком строго.

– Вы могли бы учиться в Москве… Не хотите туда переехать? – спросила девушка, затронув болезненную для нее тему.

– Зачем? Мне и здесь хорошо. Скоро возможно поеду на гастроли заграницу… – представил пианист свое будущее в ярких красках.

Эти слова сразили Настю наповал, но она решила выдержать дальнейший удар по самолюбию. Она неимоверно устыдилась, что должна еще перестирать занавеску и принести сюда, поэтому спрятала сумку с ношей внизу около пианино, так, чтобы занавеска не выпала наружу и не запачкалась еще сильнее.

– Да, это будет отличная карьера у вас, – ответила девушка, вспоминая при этом своего одаренного родственника-скрипача, мечтавшего затмить самого Когана.

– А что это ты прячешь внизу? – спросил пианист, отдыхая перед повторением нового музыкального экзерсиса. – Секрет?

– Да, ничего особенного, – ответила она, стушевавшись, чувствуя, что краснеет впервые в жизни, но эгоистично не с кем поделиться подобной проблемой. – Мне надо идти, извините, пожалуйста, за беспокойство. Рада была познакомиться с вами.

– Ничего, я тоже скоро ухожу домой, – заметил он второпях, приступая к репетиции следующего произведения классика из своего репертуара. – Можешь остаться. Буду играть только для одной тебя, так как здесь уже давно никого нет.

Настя, как завороженная, слушала многоголосую «Лунную сонату» Бетховена в исполнении талантливого пианиста, стоя рядом за инструментом. Фамильярный тон не понравился ей, но она сделала скидку на одаренную игру музыканта.

– У нас дома стоит пианино брата, он собирается поступать в Консерваторию, а я играть не умею… – высказалась она в конце его выступления, терпеливо дослушав до конца, добиваясь хотя бы его снисходительной улыбки. – Спасибо.

– Пожалуйста, – пианист улыбнулся, встал со стула, принимая артистическую позу. – До свидания, а скорее прощай.

Насте надо было срочно идти домой. Приглашать к себе в коммунальную квартиру малознакомого человека у нее не было на то разрешения родителей. Поэтому она смирилась и отправилась одна, придумывая объяснение для своего такого позднего появления под родной крышей.

– Вот дали постирать, – с порога сказала она, показывая маме пыльный «подарок». – Надо срочно принести назад.

– Наливай воду в таз и стирай, – заметила мимоходом ей мама.

У Насти оставалось еще масса несделанных уроков. Она быстро справилась со стиркой, а весь дальнейший вечер читала гуманитарные предметы, так как математику всегда, по старинной привычке, делала рано утром, выводя цифры на чистовике. Когда в следующее занятие она принесла в кружок занавески, то Наталья Иосифовна на правах доброй феи организовала укрепление штор на чистых окнах. Затем стали выяснять, кто, что может принести для реквизита из дома или купить в магазине. Оказалось, что требовалось огромное количество предметов быта: тарелок, ложек, кастрюль, скатертей, ваты, бинтов и других вещей. Начали записывать по желанию, у кого, что было лишнее или в большом количестве, так как были приняты без конкурса дети работников торговли и общепита. Настя мечтала, чтобы назвали скорей ее имя в большом списке первогодок.

– Настя, а что ты можешь принести из всего, что я вам зачитала? – спросили, наконец, ее, и у девушки опустились руки, потому, что каждый придумал свою версию выноса из квартиры какой-нибудь ценной вещи для подарка Дворцу пионеров.

Возвращать, по-видимому, никто потом ничего не собирался.

– Я подумаю, – ответила она теряясь.

– Хорошо, потом скажешь, – посоветовала руководитель студии.

Дома мама порекомендовала купить бинт и вату для аптечки Дворца пионеров, чтобы порадовать режиссера.

– … или можешь взять немного у нашей сестры-хозяйки для личных нужд, – перебирая предвоенные вышивки, сказала она.

– Могу я приехать к тебе на работу и спросить об этом? – не зная, как выдержать паузу, задала вопрос девушка.

– Да, в воскресенье дежурю. Можем поехать вместе с тобой. Ты сама спросишь, что надо для театрального кружка, – вспомнила она.

– Нет. Обойдусь, – демонстрируя сильную волю, сказала дочь.

До воскресенья оставалось три дня, поэтому Настя надеялась, что ее за эти дни еще не исключат из состава кружка. Купив бинт в аптеке, у Насти отлегло на душе.

«С таким бинтом смогу выглядеть не нищей», – решила она по ходу передвижения своего пешего маршрута в театральный кружок. На самом деле бинт пригодился в первый день премьерного спектакля. Им перебинтовали главного героя-барабанщика, после того, когда в него стрелял отец-уголовник и тяжело, по содержанию пьесы, ранил.

Режиссер сама била палкой по деревянному столу рядом со сценой, создавая эффект выстрела. Публика замирала от изумления. А Настя получила от главного актера, который играл самого барабанщика, приглашение прогуляться после спектакля хотя бы по направлению к его дому для более тесного знакомства. За то, чтобы свидание состоялось, отвечала старшая подруга – невысокая кокетливая шатенка с веселыми завитками и ямочками на щеках – Юля. Она посещала школу-студию несколько лет, знала все особенности каждого кружковца, традиции и кто, чем занимался, поэтому успела спросить в перерыв между действиями:

– Тебе нравится главный герой спектакля – Артем?

Сама Юля играла непосредственно одноклассницу главного героя, которая помогала ему выпутаться из сложной жизненной коллизии, перевязывая его после огнестрельного ранения.

– Нравится, – ответила Настя, от удивления чуть не присев на стул, стоящий рядом, но встречаться или заводить дружеские отношения с мало знакомым парнем – персонажем спектакля – совершенно не хотела. – Но мы с ним мало знакомы.

Однако под настойчивым взглядом Юли она спасовала.

– Я договорилась с Артемом. Проводишь его после спектакля, а когда он выйдет в фойе, поцелуешь в щеку, – услышала Настя.

– Хорошо, – разволновалась Настя от мысли о предстоящем свидании с ведущим актером, что постановила не уклоняться от его ухаживаний, как в дешевом французском водевиле, а пустить все на самотек, чтобы события развивались своим ходом.

Артем – любимчик всего состава молодежной труппы и худрука – оказался очень скромным юношей, прекрасно сложенный и правильно воспитанный. О его семье Настя ничего не знала, но полагала, что он жил с родителями. Он был начитанный и регулярно занимался спортом. Все замечали у него артистические способности, к чему он относился совершенно спокойно, не рекламируя свой природный талант, а бережно относясь к любому проявлению внимания к своей персоне. Такое яркое сочетание положительных качеств производило хорошее впечатление на взрослых, тем, кому нравилось посещать детские спектакли с участием молодежного состава. Дирекция Дворца пионеров хорошо знала обо всех главных участниках постановок, выделяя средства на декорацию текущего спектакля и Новогодние пригласительные билеты. Настя ждала с нетерпением окончания спектакля. Она обдумала все досконально, пока Артем переодевался в свой каждодневный костюм. Когда барабанщик, наконец, появился, она с радостью поцеловала его в щеку, как было принято в актерской среде приветствовать друг друга после премьеры.

– Привет! Как настроение? – спросила она теряясь.

– Вполне хорошее. Ты меня ждала? – спросил он самоуверенно.

– Да, меня попросили проводить тебя, если ты не против, – призналась она радостно.

– Пойдем. Я здесь живу недалеко, – ответил он, понимая заботу девушки. – Тебе не составит большого труда эта прогулка.

Они миновали дежурного и двинулись в противоположную сторону от ее дома недалеко от центра. Сначала шли свободной походкой, а потом он галантно взял Настю за руку. Артем стал ей рассказывать об его плотном жизненном графике: посещении кроме театральной стадии, спортивной секции, музыкальной школы по классу скрипки.

– Ты собираешься поступать в Театральное училище? – спросила Настя, когда они шествовали по тихой улице мимо старинных деревянных и из красного кирпича, одно-двухэтажных построек, наблюдая за происходящими изменениями весенней природы.

Было достаточно морозно. Большие черные комья снега на взрытой земле клумб, ледяные, подтаявшие наросты на асфальте, сосульки, свисающие с крыш низких домиков, стук воды по трубам, изморозь от дождя на ветках деревьев. Кое-где стали появляться ледяные корочки на лужах, а грязь, растекаясь на дорогу, создавала неудобства пешеходам и водителям, стремящимся объехать трудные участки дороги без окриков, объяснений, штрафов, неправильной парковки, извилистости, затянувшихся стоянок в неположенных местах.

– Нет. Пока не знаю, куда буду поступать… Хотел стать военным или летчиком. Отец у меня был летчиком. Но думаю, что в музыке у меня есть шанс продвинуться и сделать карьеру… Скоро предстоят экзамены по фортепиано и скрипке, – ответил он, понимая заинтересованность спутницы. – Надо много готовиться, поэтому редко хожу на занятия в студию. Собираюсь возможно уехать жить заграницу. Нравится история… – объяснил он круг своих всесторонних увлечений и скромно замолчал.

Она удивилась таким словам и многозначительно посмотрела на него, он никак не отреагировал на ее взгляд.

– А ты? – вдруг с симпатией просил юноша у своей провожатой.

Настя никак не могла понять, зачем она по чьей-то рекомендации шла провожать до дома этого самовлюбленного Нарцисса, у которого кроме артистических данных ничего не было, поэтому ей лень было отвечать, но она все-таки сказала, набравшись терпения:

– Там видно будет… Надо сначала закончить школу.

«У Артема – долгосрочные планы, о которых пока никто не должен знать. Такая секретность, по-моему, присуща поверхностным знаниям. Но если брать во внимание его гуманитарную образованность в предметах и страстное желание внести вклад в сокровищницу музыкальной культуры, то карьера музыканта или композитора ему обеспечена в скором будущем во Франции», – привиделось Насте, пока она обходила чистые ледяные ручейки и лужи.

– Тебе нравится Наталья Иосифовна? – парень обрадовано задал общий для них обоих вопрос, чтобы найти какую-то точку соприкосновения во взглядах.

– Конечно. Но поступать в Театральное училище мне наверно не стоит, потому что я слишком редко участвую в спектаклях. Мои роли почти без слов, а в Новогоднем представлении у меня вообще не было шанса принять участие, так как там была занята вся балетная труппа, – ответила она сразу на два вопроса.

– Почему? – спросил он с удивлением и сарказмом.

– Пыталась в детстве поступать в балет, но оказалось, что пришла слишком поздно на запись, – она ответила небрежно.

– Будем дружить, – сказал он откровенно. – Мне понравилась твоя роль кошки… Смотрелось смешно… Ты талантливая.

Ей занятно было услышать его компетентное мнение.

– Спасибо за комплимент, – легкомысленно ответила Настя, понимая, что у него очень доброжелательный характер и перспектива стать великим музыкантом, завоевать признание капризной публики.

Она изумилась такой простоте в отношениях, но не возражала, так как парень был, без сомнения, хорош собой – среднего роста, очень симпатичный, с ямочками и румянцем на щеках, шатен. Он одет был в черную куртку нараспашку, темные джинсы, коричневую блестящую рубашку. Все было подобрано с большим вкусом и изяществом. Чувствовалось влияние родителей. Глядя на него, она вздохнула, одернула свою новую, тоже черную куртку с серой мохеровой подкладкой, привезенную братом из Болгарии, порадовалась, что они шли без головных уборов, выглядели вполне романтично и современно, чего она очень хотела.

– Твой брат играет на скрипке? – внезапно спросил он, притормаживая, так как она еле поспевала за ним.

– Да, откуда ты знаешь? – переспросила она с удивлением.

– Он вел у нас практику в школе. Меня хвалили за исполнение итальянского каприччио под его руководством, – заявил он, чувствуя свое превосходство над людьми, кто не занимался регулярно музыкой.

– Приятно слышать, – сообразила она на ходу, что сказать.

– У нас с ним будет еще одно занятие. Я выучу трудную каденцию и блестяще сыграю, – расхваливал он себя на все лады.

«Как мило, что можно было вот так легко идти, разговаривая с приятным, замечательным во всех отношениях, собеседником», – подумала случайно она, перепрыгивая через очередную лужу, боясь обрызгать попутчика, перехватывая мальчишеский взгляд Артема. Он изредка отбрасывал свою челку назад, что придавало его лицу романтическое выражение, «как у царя Давида», по словам Натальи Иосифовны – требовательного и прозорливого педагога.

– Вот я здесь живу, – сказал он, показав на одноэтажный каменный домик из красного кирпича. – Видишь?

– Нормальный домик, почти как у нас, – согласилась она. – До свидания, – кинула она на прощанье, и они разбежались по домам.

На следующее занятие она, после спонтанного свидания с Артемом, поняв, что он больше не будет посещать студию, явилась на час раньше, как было сказано Натальей Иосифовной для студийцев первого года обучения, к кому ее сразу причислили, и для тех, кто не достиг еще десяти-одиннадцати летнего возраста. Дети собрались минут за десять раньше в уютной комнате, положив сумки рядом с собой, расселись, как настоящие взрослые актеры полукругом на стульях. Появилась всеми уважаемая худрук и сразу стала справляться, кто кем хочет стать в будущем:

– Поговорите сейчас о своей профессии, а я подойду позже, и мы начнем репетировать, – сказала она и вышла за дверь, чтобы дать волю свободной детской фантазии разыграться.

Каждый не знал даже как сформулировать свое желание.

– Давайте, как на обычных занятиях кружка, по очереди говорить, – предложила Настя, ощущая себя учительницей в классе.

– Кто первый хочет сказать? – дети стали спрашивать вслух.

– Я, – сказал добродушно полный мальчик – Дерганинов, сидящий с самого краю, который участвовал во всех спектаклях. – Наверно, буду шофером, как мой отец.

– А я поступлю в институт. Какие вузы есть, кто знает? – спросил его сосед, обращаясь ко всем девочкам, чтобы им польстит.

– Торговый, университет, политехнический, юридический, ПТУ, – дети стали перечислять, кто, что слышал за свою короткую жизнь.

– Это тоже пригодится, – сказали почти все хором, а остальные дружно закивали головами и повскакивали со своих мест.

– У них другие названия, – добавил кто-то.

– Я буду поступать в университет на филфак, хочу стать журналистом, как папа, или, скорее всего, буду учительницей английского языка, – рассказала всем Настя о своей мечте, чувствуя себя хозяйкой положения, что никто конкретно ничего не знает о сокращенных названиях вузов.

– Из тебя получится хорошая учительница, – поддержали ее все хором.

– Конечно лучше бы в МИМО – Московский институт Международных отношений, – пояснила она, – но туда принимают только ребят, так как дипломаты должны быть военными, – высказала она информацию, полученную дома от брата Петра, когда также недавно обсуждали всей семьей этот злободневный вопрос.

– Не переживай. Университет – гораздо ценнее, – сказали дети, сочувствуя Насте.

– А девушек в армию не берут… Но иногда они участвуют в войне, например, как моя мама была врачом, – добавила она с театральным апломбом.

– Вот я буду поступать в МИМО. Мне понравилось это название. Выучу английский язык в специальной школе, – сказал сосед Дерганинова – Потанин. – Мне мама уже предлагала дома перейти туда, – изрек он с апломбом. – Стану военным, буду всеми уважаемый.

Для Насти его высказывание показалось слишком смелым и потенциозным. Он не успел договорить, как появилась Наталья Иосифовна из коридора с новыми указаниями:

– Вот хорошо поговорили. Теперь рассаживайтесь у стеночки на банкетки. Отодвигайте стулья от себя. Надо ждать прихода детей. Потом начнем репетировать с ними новые реплики.

«А мы когда будем разучивать роли?» – с тревогой задумалась Настя, освоившись, втайне радуясь, что ей все-таки удалось высказаться. «Как в пьесе много шума их ничего», – решила она.

Подростки задвигали мебелью и быстрей, кто раньше займет место, расселись на две длинные театральные лавочки.

– Когда-нибудь посетите Италию, то увидите монументальную мраморную скульптуру Давида около галереи Уффици во Флоренции. Там вам будет, что посмотреть, кроме фонтанов и памятников… Наш Артем своим хитрым выражением лица мне очень его напоминает, – сказала Наталья Иосифовна, обращаясь ко всем присутствующим, когда младшая группа с нетерпением дожидалась появления главного героя – барабанщика.

Настя никогда не видела скульптуру Давида, но надеялась, что это было не самое плохое сравнение, сделанное режиссером. Наконец все дети с облегчением услышали критику главного героя. Ехать в ближайшее время в далекую солнечную Италия Настя не собиралась, понимая несбыточность и иллюзорность надежд художественного руководителя молодежного театра-студии «Молодая гвардия», поэтому с грустью перевела свой взгляд с выразительной позы и лица режиссера на дверь, что несколько ослабило ее внутреннее напряжение.

– Какой галереи? – шепотом спросила она у рядом сидящей девушки, с кем у нее сразу сложились дружеские отношения, так как та ничего не могла сама изобрести, а повторяла за Настей все ее придуманные драматические сценки.

Услышать вразумительного ответа ей не пришлось. Она с ожесточением сжала губы, чуть ли не до крови.

– Обязательно съездим, Наталья Иосифовна, только деньги накопим, – кто-то из активных мальчишек крикнул из ряда.

– Нет, сколько можно вас призывать к дисциплине, – разгневалась она, ощущая кожей, что ее слова дошли до шаловливых подростков. – Пожалуйста, тихо.

Наступила гнетущая тишина. Подростки, сидя на банкетках, с негодованием молча осудили всякое проявление тирании в их молодежной среде. Им было интересно слушать об Италии, восторги режиссера памятниками и фонтанами, полных невысказанных слез, горечи расставаний, обид, любовных терзаний, всяких тайных заговоров против деспотизма.

– Все молчим, – прозвучал ответ. – Но зачем было говорить о несбыточном. Все равно мы туда никогда не поедем. Давайте лучше репетировать, – ответил тот же авантюрный голос, как Насте казалось, старшего кружковца.

– Вот, ты, Потанин, отвечай за себя, а не за других. Вижу у тебя очень перспективное будущее в плане образования. Наверно премию собираешься нам выдать или стипендию? – спросила Наталья Иосифовна с жаром, глядя перед собой на своих студийцев.

– А что лучше: премия или стипендия? – переспросил плотный, черноволосый, среднего роста парень в модной коричневой шерстяной костюмной паре – брюках и пиджаке, сшитой по индивидуальному заказу специально для спектакля, о чем он периодически докладывал каждому студийцу.

Он с удовольствием участвовал во всех театральных постановках в главных ролях, чей отец был, по словам худрука, меценатом. Но режиссер в силу своего богатого опыта, хорошо разбиралась в психологии детей. Она могла безошибочно сыграть на их слабостях.

– И то, и то хорошо… Ну, так что наметил твой отец? Какому богу нам теперь молиться, можешь ты мне сказать, наконец? – спросила она с негодованием.

– Это я вам потом скажу, – ответил парень, разозлившись, привлекая взгляды всех кружковцев.

– Вот правильно, так надо всегда отвечать, чтобы держать в напряжении аудиторию, – объяснила худрук азы драматургии.

Все девочки на минуту расслабились, чувствуя, что скандал миновал. Но тут же разгорелся вновь.

– Вы что хотите меня на куски порезать? Что я вам обязан деньги платить? – выпалил Потанин громко, вскакивая с места. – Хватит меня колоть. Надоело здесь сидеть с ним рядом.

– Это он прикалывается, – тихо прошипел, сидящий рядом с ним сосед – полный коротышка со светлыми длинными волосами, занятый, как и Потанин, во всех постановках, дублируя его.

– Как это? – спросила Наталья Иосифовна с безразличным видом, мыслями витавшая где-то в далеком прошлом, когда она сама училась в Театральном училище, а потом участвовала в спектаклях. – У тебя отец – директор завода, кажется? – спросила она с нажимом, целеустремленно стараясь поддеть юношу.

Разговор о родителях насторожил детей всего лишь на одну минуту, но потом они опять расслабились.

– Ну, и что? – переспросил он, с уязвленным самолюбием. – Да он директор, но сидит. Что мне за него отвечать надо? У нас в детском доме родители всех детей сидят в тюрьме.

– Ты же сюда так просто ходишь, делать тебе нечего. Правильно я говорю? – спросила Наталья Иосифовна в противовес.

– Ну и что. Мне интересно участвовать в спектаклях. Нравится, когда вы мне главные роли даете, – хвалился парень, гораздо более развитый по своим физическим способностям, но младше других по возрасту. – А вообще-то у меня есть и другие увлечения.

– Из тебя артиста все равно не получится. Зачем время зря тратить? – задала свой любимый вопрос худрук, с которым она подходила к каждому кружковцу.

– Ну, это мое дело, – примиряя на себя новую роль, сказал он уже без обиды и заносчивости.

– Хорошо. Сидите, не болтайте по пустякам, – выпалила она с ходу, махнув рукой, словно руководила хором.

Все, сидящие по стеночке на низких театральных лавках, обитых пурпурным бархатом, человек пятнадцать подростков, не могли понять, что происходит: репетиция новой роли или конфликтная ситуация. Как на общей кухне в коммунальной квартире, способная перерасти во внезапную вспыхнувшую драку или даже кровавую месть в духе итальянской трагедии с поножовщиной, сражением на шпагах или стилетах. Но, судя по миролюбивым окрикам Натальи Иосифовны, чтобы никто не баловался, когда старшие разговаривают, Насте хотелось думать, что та сама не будет драться на кулаках с одним из своих питомцев, пусть не самым послушным и спокойным, а порывистым.

– Хватит шептаться за моей спиной, – попросила худрук, оглядываясь к детям, сидящих на банкетке, прямо у ее ног. – Никто не заставляет тебя отвечать за своих родителей, но ты все равно подумай над моими словами, хорошо? – очень миролюбиво спросила она своего оппонента.

– Да, подумаю, но он опять меня уколол чем-то, – снова громко завопил Потанин, оборачиваясь влево от себя.

– Дерганинов, ты опять принес нож. Сколько раз я тебе говорила не носить холодное оружие с собой к нам на занятие. Ты зачем его колешь? Вы же друзья, значит должны жить дружно, – увещевала Наталья Иосифовна, стараясь потушить конфликт, вызванный не ею, а неспособностью ужиться детей из-за чьей-то оплошности.

Дети, застигнув врасплох способность талантливого Дерганинова подчиняться, с одобрением молчали.

– Это ради вас, Наталья Иосифовна. Это я вас защищал, – стал оправдываться тот, к кому она обращалась, демонстрируя всем свой экспонат. – Всего лишь старый перочинный ножик.

– Давай сюда раз старый. Я тебя уже предупреждала однажды. Хватит меня обманывать и за нос водить, – сказала она, подойдя к двоим юношам, протягивая вперед свою жилистую руку.

– Хорошо. Отдам, но куплю новый перочинный ножик. Это вас, Наталья Иосифовна, устраивает? – спросил он настойчиво, отдавая ей свой старый экземпляр с черным эбонитовым верхом.

– Меня сегодня все устраивает. Вот отдам кому-нибудь из девочек, ты не будешь знать, – сказала она, хитро подмигнув Насте, и демонстративно передала ей прямо в руки. – Спрячь и никому не показывай. Не надо больше выступать, если хочешь быть учительницей. А ты, Потанин, сиди со своими международными отношениями. Я все слышала, когда стояла за дверью, а вы обсуждали профессии. Это я специально так сделала, чтобы вы освоились, вошли в роль. Прижились здесь, – раскритиковала своих питомцев режиссер.

Настя удивилась такому учительскому приему, способному зачеркнуть всякие представления о честности, и восхитилась, так как у нее разболелось горло после своего объяснения биографии своих родителей.

– А я не приду сюда никогда. Надоело слушаться и играть на сцене, – согласился нарушитель спокойствия – Дерганинов. – Все равно актера из меня не получится.

– Как хочешь. Можешь не приходить. Будем рады с тобой расстаться, – ответила ему в тон худрук, явно смущенная таким оборотом событий, когда требовались замены на все первые составы, но довольная, что использовала слова «премия и стипендия» без объяснений, чувствуя, что у каждого ребенка сложилось уже давно свое собственное мировоззрение на основе опыта родителей или педагогов.

– И я тоже не приду, – из солидарности поддержал его Потанин, демонстрируя свой новый коричневый костюм.

Настя кинула детскую игрушку себе в новую красную с белым сумку. Все моментально успокоились и присмирели.

– Сейчас сделаем перерыв, – провозгласила худрук.

Наконец ведущий артист – Артем явился без опозданий. Он сразу приступил к репетиции своей главной роли, выученной им наизусть, предшествовавшей всем новым постановкам. Теперь, когда Настя загодя услышала от него, что он собирался стать летчиком, как его отец, или музыкантом, поняла, о чем говорила Наталья Иосифовна. Главная хитрость «барабанщика» – Артема – заключалась в его менталитете. «Слишком завышенные требования он предъявляет к поклонникам своего таланта», – решила Настя. Дерганинов и Потанин больше не появлялись. Худрук пригласила двоих своих бывших выпускников – студентов театрального училища принять участие в спектаклях, оформив с ними трудовой договор. Но в некоторые дни из-за занятий, лекций и репетиций они не могли приходить, поэтому тоже договорились участвовать в постановках по очереди. Выучив свою роль, они по вечерам репетировали, сидя за круглым столом в гримерной. Парни Виктор и Вадим были серьезные, симпатичные, высокие, умели держать себя на сцене. Стипендия и небольшая «халтура» немного улучшили благосостояние будущих знаменитостей.

На другое занятие Настя забыла, что получила сувенир от режиссера, продолжая носить его в сумке. Таким образом, дома, вернувшись в очередной раз с обсуждения ролей и недостатков игры каждого, специально выложила перочинный ножичек, чтобы не потерять, пока переодевалась в костюм своей эпизодической роли девочки, встретившей по пути главного героя – барабанщика. Так иногда она думала от нечего делать, что актерский труд состоит из сплошных ожиданий своей главной роли, которая почему-то не появлялась, но сыграть которую мечтала каждая талантливая актриса. Но отношения у нее с Натальей Иосифовной оставались теплыми, как никогда.