Читать книгу От золотого тельца до «Золотого теленка». Что мы знаем о литературе из экономики и об экономике из литературы - Елена Чиркова - Страница 4

В комедии Грибоедова «Горе от ума» свояченица Фамусова старуха Хлестова держит в служанках девочку-арапку. Она привечает Антона Антоновича Загорецкого – того самого, кто способствовал распространению слуха о помешательстве Чацкого, «лгунишку», «картежника» и «вора», – за умение раздобыть любую диковину, Хлестовой и ее сестре он «двух арапченков на ярмарке достал». В те годы богатые баре для забавы обзаводились дорого ценившимися людьми черной расы. Традиция старая и не только российская.

В «Арапе Петра Великого» Пушкина описана судьба прадеда поэта, африканца Ибрагима Ганнибала, который был пленен турками, попал в султанский сераль[8] в 1705 году и годом позже был освобожден и привезен в Москву дипломатом Саввой Рагузинским, выполнявшим, кроме прочего, поручение Петра I по доставке в Россию из Турции мальчиков-арапов. Ганнибал был подарен Петру.

У Пушкина арапчонок, родившийся «под пятнадцатым градусом»[9], «роду не простого»: он «сын арапского салтана», которого взяли в плен «басурмане», «в Цареграде» (Константинополе) продали, «а посланник выручил». Впоследствии «старший брат арапа приезжал в Россию с знатным выкупом».

Шекспировский Отелло, мавр на службе у Венецианской республики, правитель Кипра, получивший, как он уверяет, «жизнь и бытие от людей царского рода», – беглый раб. Однажды он «в плен попал, и в рабство продан был, и спасся из неволи». Когда при подстрекательстве Яго он совершает свое страшное преступление, его снимают с должности наместника на Кипре и тут же вспоминают, кем он был когда-то:

Дюма-отец в «Графе Монте-Кристо» подчеркивает статус главного героя не только его неисчерпаемыми богатствами, но и наличием невольницы, ведь «во Франции – это положение». Монте-Кристо утверждает, что однажды просто «проходил по константинопольскому базару и купил ее» – принцессу Гайде Тебелин, дочь преданного и убитого правителя Янины[10].

Рассказ графа вполне правдоподобен. В 1869 году Марк Твен опубликовал книгу путевых заметок «Простаки за границей», в основу которой легли его впечатления от Европы, Северной Африки и Ближнего Востока. Он уверяет, что в Турции существуют невольничьи рынки: «черкесы и грузины все еще продают в Константинополе своих дочерей». Правда, если раньше «молоденьких девушек раздевали у всех на глазах и осматривали и обсуждали, словно лошадей на ярмарке», то «теперь и выставка товара и сделки происходят тайно, частным образом». Цены высокие «отчасти потому, что спрос увеличился в связи с недавним возвращением султана и его свиты от европейских дворов…»

Хайле Селассие, последний император Эфиопии, в своих мемуарах сообщает, что он запретил работорговлю, как только пришел к власти. Значит, она существовала во время экспедиций в Абиссинию (старое название Эфиопии) Николая Гумилева, посетившего ее трижды в 1909–1913 годах, ведь Селассие стал императором только в 1930-м. И значит, гумилевское стихотворение «Невольничья» из сборника «Чужое небо» 1912 года могло быть, как говорится, навеяно впечатлениями очевидца:

В «Африканском дневнике» Гумилева находим рассказ о событиях в Хараре (современное написание – Харрар), городе на востоке Абиссинии (Эфиопии), имевших место, видимо, незадолго до его приезда в 1913 году. Некий дедзач Бальча, занявший город со своей армией, обнаружил, что там «целый квартал» «веселых женщин», из-за которых его солдаты ссорились. Тогда Бальча приказал вывести всех этих женщин на площадь и продал с публичного торга как рабынь.

В романе Марка Твена «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура» (1889) американец переносится ко двору средневекового английского короля. Главный герой и монарх решаются инкогнито отправиться в путешествие по стране, и в глубинке их по недоразумению продает в рабство местный лорд. Янки рассказывает: «…тут было страшное захолустье, и нас купили так дешево, что мне даже стыдно вспомнить об этом. Король Англии пошел за семь долларов, между тем за короля можно было дать двенадцать долларов, а за меня все пятнадцать». Своей рыночной ценой недоволен и король, о котором янки говорит: «Он так надоел мне, доказывая, что на настоящем рынке за него дали бы никак не меньше двадцати пяти долларов, что было полнейшей нелепицей и ерундой, наглым самомнением. Да я сам столько не стоил! <…> А теперь он так надоел мне своим нытьем, что я был бы счастлив, если бы за него дали сто. Но надежды не было, ибо нас каждый день осматривали всевозможные покупатели и большей частью так отзывались о короле: „Этому болвану и вся цена-то два с половиной доллара, а чванливости у него на тридцать пять“».

* * *

В 1441 году португальцам Антану Гонсалвишу и Нуну Триштану, отправившимся в плавание по приказу принца Генриха Мореплавателя, удалось достигнуть побережья сегодняшней Мавритании, где команда корабля захватила несколько пленников – местных жителей. Целью первого в истории документированного пленения европейцами людей в Африке было получение сведений о стране и ее населении. Однако скоро в Европе поняли, какую коммерческую и социальную выгоду приносит захват людей для продажи в рабство.

В Португалии появилось множество пленных мавров, но цена на них не падала: рабский труд приобретал все большую роль в экономике страны.

До прихода португальцев из Африки везли золото, слоновую кость, черепашьи панцири и ткани, а работорговля составляла незначительную часть товарооборота между Африкой и Европой. С приходом португальцев ее доля возросла. Португальцы разрушили монополию мусульманских государств Северной Африки, которые многие века держали работорговлю в своих руках.

Вскоре вожди берберов дали понять португальцам, что легче покупать рабов, нежели захватывать в бою. Когда европейские купцы примерно в 1475 году начали торговать с империей Бенин, находившейся близ нынешнего нигерийского побережья, они обнаружили, что там тоже можно покупать пленников.

Мало-помалу для африканских вождей торговля людьми стала вынужденной. Они должны были получать европейские товары, в частности огнестрельное оружие, чтобы брать верх в схватках с врагами. Если африканцы не соглашались доставлять рабов или мешкали, европейские корабли снимались с якоря и уходили в другие места. На первых порах работорговцам приходилось долго идти вдоль побережья, покупая по несколько рабов то там, то здесь, но со временем в некоторых районах были созданы запасы товара.

В пункты сбора рабов превратились европейские форпосты на Золотом Берегу (северное побережье Гвинейского залива). Также собственные помещения для содержания рабов, практически тюрьмы, стали возводить местные вожди. Как только приходил европейский корабль, рабов выводили, корабельный хирург или лекарь их осматривал, годных отводили в сторону и клеймили раскаленным железом, чтобы торговая компания могла легко найти свой товар, а африканские торговцы не подменили его после осмотра.

С расширением торговли африканские вожди научились извлекать из нее прибыль, введя систему налогов и дани. Например, один король разрешал торговлю, только если ему вручали подарки стоимостью в 50 рабов, сыну короля при этом выдавали стоимость двух рабов за право заправить судной водой.

* * *

В XVI веке ни Франция, ни Англия, ни Голландия не проявляли особого интереса к рабам. Первые английские и французские экспедиции отправлялись к берегам Гвинеи за золотом, слоновой костью и перцем. В 1623 году английский капитан Джобсон заявил торговцу на побережье Африки, который привел рабов на продажу: «Мы не торгуем таким товаром и вообще не покупаем и не продаем один другого или себе подобных».

Во Франции, в отличие от Англии, торговля рабами была запрещена и законом. Королевский указ 1571 года гласил: «Франция, родина свободы, не допускает рабства». Уложение 1607 года подтверждало эту норму: «Как только раб достигает наших границ и принимает крещение, он становится свободным». (Скорее всего, чтобы закрепить свой статус свободного человека, крестился и мусульманин Отелло.)

В 1492 году Христофор Колумб открыл Вест-Индию (острова Карибского моря), еще через восемь лет португальцы достигли побережья Бразилии. К тому времени работорговцы доставили в Европу несколько десятков тысяч рабов. Но по мере освоения новых территорий работорговля приняла иные масштабы. Сначала рабы переправлялись из Западной Африки в испанские владения в Карибском море и Бразилию, основным перевалочным пунктом служила Куба. Позднее спрос на рабов предъявили новые поселенцы из Европы, обосновавшиеся в Вест-Индии и Северной Америке. К 1640 году рост поселений потребовал расширения работорговли.

Рост работорговли связан с расширением плантаций сахарного тростника (сахар в Европе был редкостью) и табака. Сахарный тростник и табак были очень трудоемкими культурами. Кроме того, рабский труд расходовался расточительно. Основными покупателями рабов стали Франция и Англия. Производить сахар-сырец оказалось гораздо выгоднее на французских островах, нежели на английских. В 1670 году королевский указ разрешил заниматься работорговлей каждому французу, который этого пожелает, потому что «ничто так не поможет росту колоний… как труд негров». В 1670-е Франция построила сахароперерабатывающие заводы и импортировала из Вест-Индии столько сахара-сырца, что стала главным поставщиком сахара в Европе.

На поставку рабов заключались и государственные контракты. Например, в начале XVIII века их поставками в испанские колонии занималась франко-гвинейская компания. В 1713 году асьенто (право) на торговлю рабами с испанскими колониями приобрела Англия, которая должна была за 30 лет поставить 144 тыс. рабов. Груз облагался пошлиной. Прибыль делили поровну английская и испанская короны.

За 400 лет, с XV века до конца XIX, португальские, испанские, английские, французские, голландские, немецкие, датские, шведские, бразильские и американские торговцы вывезли из Африки, по разным оценкам, от 15 до 50 млн человек. Основной период работорговли с Африкой приходится на 1550–1850-е годы.

* * *

Даниель Дефо во «Всеобщей истории грабежей и смертоубийств, учиненных самыми знаменитыми пиратами» (1724) подробно перечисляет, какая добыча доставалась пиратам на захваченных кораблях. Чаще всего это были рабы. Вот разбойники, пишет Дефо, захватывают «большое французское невольничье судно из Гвинеи, направлявшееся на Мартинику», на другом судне их добыча – «сорок негров и куча золотого песка, не считая мануфактуры и галантерейных товаров», на третьем – «слуги и рабы, роскошные наряды и драгоценности, золотые и серебряные сосуды, большая сумма денег». Один из героев, пират Бартоломью Роджерс, так воодушевлен, что решает сам заняться работорговлей: собирается купить на Мадагаскаре рабов, а потом продать их голландцам в Батавии (Джакарте) или Новой Голландии (Австралии).

В одной из новелл пираты собираются сбыть захваченных рабов, но на подходе к берегу их обнаруживают местные власти, корабль преследуют – не из-за груза, а потому что там пираты. Сначала капитан решает судно сжечь, а рабов отправить на шлюпках на берег. Но пираты спешат, «а снимать цепи с рабов – тяжкий труд и потеря времени». И корабль поджигают. «Восемьдесят негров, скованных по четверо цепями, должны были выбирать между смертью в огне и смертью в воде».

Невольник – не всегда чернокожий. В «Робинзоне Крузо» (1719) судно с турецкими разбойниками нападает на корабль, на котором отправился в плавание англичанин Робинзон. Большинство членов экипажа убито или ранено. Остальных, включая Робинзона, отвозят в морской порт Салех на побережье Африки, контролируемый мавританским султаном. Робинзон вспоминает, что «других англичан отправили вглубь страны, ко двору жестокого султана, а меня капитан разбойничьего судна удержал при себе и сделал своим рабом, потому что я был молод и проворен». Герою чудом удается спастись. В следующем путешествии он попадает на необитаемый остров, где находит себе слугу-раба – Пятницу, которого тоже занесли туда превратности судьбы: «Наконец дикарь подошел совсем близко. Он снова упал на колени, поцеловал землю, прижался к ней лбом и, приподняв мою ногу, поставил ее себе на голову. Это должно было, по-видимому, означать, что он клянется быть моим рабом до последнего дня своей жизни».

* * *

Когда французский сахар потеснил на рынке английский, англичане поняли, что в их интересах ограничить продажу рабов на французские острова, но это можно было сделать только путем ограничения поставки и на собственные. К началу XIX века экономика Англии уже не опиралась на импорт колониальных товаров – сахара-сырца, хлопка, рома и табака. Первая промышленная революция в Англии привела к индустриализации. Новые промышленники могли обойтись без плантаторов и работорговцев. И в начале XIX века Англия запретила перевозить рабов на своих судах и всячески препятствовала использованию судов других стран для работорговли.

Действие новеллы Проспера Мериме «Таманго» (1829) происходит во времена, «когда запретили торговлю неграми, и тем, кто хотел заниматься ею, пришлось не только обманывать бдительность французского таможенного надзора, что было не так уж трудно, но, кроме того, – и это было опаснее – ускользать от английских крейсеров».

Для торговцев «черным деревом» незаменимым становится капитан Леду. «Наручники и цепи, запас которых обычно имеется на невольничьем судне, всегда были у него новейшей системы и тщательно смазывались для предохранения от ржавчины». Но больше всего прославил его бриг «Надежда», вмещавший большое число рабов. Леду сконструировал его сам. «…Междупалубные пространства, узкие, со впалыми стенками, были не выше трех футов четырех дюймов… при такой высоте невольники не слишком большого роста могут сидеть достаточно удобно; а вставать… да зачем им вставать? <…> Прислонясь спиной к внутренней обшивке, негры – сидели двумя параллельными рядами, между которыми оставалось свободное место, на всех других невольничьих судах служившее только для прохода. Леду догадался поместить чернокожих и сюда, уложив их перпендикулярно к сидящим». Можно было втиснуть еще нескольких невольников, но «нельзя же забыть о гуманности» – плавание продолжалось несколько недель.

Мериме не преувеличивает. Из воспоминаний некоего англичанина Уолша, плывшего в 1829 году из Бразилии на британском фрегате, который задержал в южной части Атлантики невольничье судно: рабы «находились между палубами в зарешеченном трюме. Он был так низок и мал, что людям приходилось сидеть тесными рядами между ног друг у друга, так что ни днем, ни ночью они не могли прилечь или даже изменить позу».

«Надежда» Леду благополучно покидает Нант. Инспекторы, добросовестно осматривавшие бриг, не обнаружили шести больших ящиков, наполненных цепями, наручниками и железными палками, и не удивились огромному запасу пресной воды на борту. Когда парусник достиг западного берега Африки, на борт поднялись торговые агенты. Таманго, «прославленный воин и продавец людей», который пригнал к берегу множество невольников и отдал их по низкой цене, уверенный, что доставит еще, как только эту партию раскупят. В обмен на 160 рабов он получил «дешевые ткани, порох, кремни, три бочки водки и пятьдесят кое-как отремонтированных ружей». Шестеро самых слабых рабов отбракованы. Переводчик выменивает их на картонную табакерку, чтобы отпустить на волю, но большой вопрос, выживут ли они: невольники были захвачены в 200 милях от побережья, и до дома далеко.

Сохранилось множество свидетельств того, почем покупались рабы, ибо цены сделок заносились в судовые журналы. Например, в 1676 году корабль «Сара Бонавентура» приобрел 100 мужчин, женщин и детей за английские и индийские хлопчатобумажные ткани, пять мушкетов, 21 брусок железа, 72 ножа, полбочонка пороху и некоторые другие товары. В журнале английского корабля «Артур», отправившегося в 1677 году в Новый Калабар (современное побережье Нигерии), зафиксировано, что цена составила 36 медных брусков за негра и 30 – за негритянку. Из записей в журнале судна «Альбион» узнаем, что в 1699 году за мужчину-раба было уплачено 13 брусков железа, за женщину – десять и два медных кольца.

В новелле «Таманго» к берегу рабов доставляют так: на шее у каждого рогатка, расходящиеся концы которой соединяются на затылке деревянной перекладиной. Когда нужно тронуться в путь, надсмотрщик кладет себе на плечо длинный конец рогатки первого невольника, тот берет рогатку идущего за ним, второй тянет за рогатку третьего… Чтобы передохнуть, предводитель колонны втыкает в землю острый конец ручки своей рогатки, и колонна останавливается. После заключения сделки французские матросы снимают с рабов деревянные рогатки и надевают им железные ошейники и кандалы – «неоспоримое доказательство превосходства европейской цивилизации».

Таманго сам оказывается на корабле, погнавшись за ним в надежде вернуть жену, которую он подарил Леду в сильном подпитии. Красавицу ему не отдают, наоборот, работорговец сам попадает в плен. На корабле поднимается восстание. Выживает один Таманго, его подбирает английский фрегат и доставляет на Ямайку. Спасенный рассказывает властям как на духу, что произошло. «Плантаторы острова требовали, чтобы его повесили, как негра-бунтовщика, но губернатор, человек гуманный… нашел, что его можно оправдать, так как, в сущности, он воспользовался законным правом самозащиты; к тому же те, кого он убил, были ведь всего-навсего французы».

* * *

Генри Лонгфелло в стихотворении «Свидетели» из цикла «Песни о рабстве» (1842) пронзителен:

«Скелеты в кандалах» действительно могут быть только на затонувших судах. Если раб умирал или заболевал, его выбрасывали за борт, чтобы болезнь не перекинулась на весь «груз». Выбрасывали без кандалов. Мертвецу просто отрубали ноги чуть выше щиколоток, чтобы вызволить тело из цепи, которая сковывала нескольких рабов.

Смертность при перевозке рабов была очень высокой. Стихотворение «Невольничий корабль» Генриха Гейне (1853–1854) начинается с «калькуляции» барышей от продажи невольников голландского торговца ван Кука, который исходит из 50-процентной выживаемости:

Но непредвиденные обстоятельства могут свести на нет эти расчеты. К ван Куку заходит корабельный хирург и сообщает, что смертность возросла: умирало по двое в день, а вчера «семеро пали». А экспедиция занимает недель шесть. Хирург проверяет, действительно ли умерли «павшие» или только прикинулись:

Для раба это не шанс на спасение, а надежда на быстрое избавление от мук. Ведь, когда «дохлятину» выкинут в море, на нее, как «мухи на мед», налетят акулы, «целая масса»: их доктор снабжает «пайком из негритянского мяса».

Врач убежден, что свою смерть черные накликали сами, ведь:

А дальше начинается пляска смерти под аккомпанемент импровизированного оркестра. Рулевой пиликает на скрипке, юнга бьет в барабан, кок играет на трубе, доктор – на флейте. И это не поэтический вымысел. Из-за высокой смертности рабов в экспедициях инвесторы в таких предприятиях несли большие потери. И к концу XVIII века вошло в практику выводить рабов на палубу и заставлять делать упражнения – прямо в кандалах. То же и в «Таманго»: «Моцион необходим для здоровья, поэтому капитан Леду завел полезный обычай: он часто заставлял невольников плясать, подобно тому как перевозимых на борту корабля лошадей во время долгого плавания заставляют топтаться на месте. – Ну-ка, детки мои, попляшите, повеселитесь! – говорил капитан… щелкая длинным бичом. И бедные негры тотчас же принимались прыгать и плясать».