Читать книгу И обретёшь не там, где ищешь. Роман - Елена Чумакова - Страница 7

Мерно поскрипывала задняя ось телеги. Это поскрипывание и однообразие бескрайней как море ковыльной степи навевали дремоту. Казалось, телега, словно лодка, плывёт по гонимым вольным ветром серебристо-белесым волнам. Осинцевы ехали уже пару часов, но пейзаж вокруг почти не менялся, только солнце поднималось всё выше, проглядывая сквозь рваные тучи.

Издалека донеслось курлыканье журавлей.

– Смотри, смотри, вон они летят! – воскликнул Петя, вглядываясь в небо из-под руки.

Соня тоже подняла голову. Большой нестройный клин двигался куда быстрее их маленького обоза, оглашая окрестности мелодичным криком. Проводив птиц взглядом, Петя сказал с завистью:

– Хорошо журавлям, не нужны разрешения, паспорта, билеты, и вообще транспорт, взмахнули крыльями и полетели, куда душе угодно. И нет им преград! Вот бы и человек так!

Соня только вздохнула в ответ. Она с беспокойством поглядывала на старшего брата, тот ехал верхом рядом с телегой, и голова его то и дело склонялась на грудь. Соню с утра волновал один вопрос, который она никак не решалась задать Николаю. Впрочем, ответ на него был и так очевиден.

– Николенька, ты бы прилёг в телегу, да подремал, а то ведь того и гляди, упадёшь с коня. А я вместо тебя верхом проедусь, – предложила она.

– Ну куда тебе, ты ведь у нас «баба на сносях», – подначил сестру Петя.

– Что ты болтаешь?! – сердито обернулась к сыну Мария Феоктистовна.

– А что я? «Ейный законный муж» так сказал, – рассмеялся Петя, кивнув на старшего брата.

Сегодня, когда опасность миновала, вчерашний инцидент в поезде казался молодёжи не столько страшным, сколько забавным. Николай тоже усмехнулся. Он последовал совету сестры, но уступил коня не ей, а Пете, сам растянулся на соломе, застилавшей дно телеги, и почти сразу заснул. Соне пришлось смириться, хоть и очень хотелось поменять тряскую телегу на вольного скакуна. Да и то сказать, в юбке ехать верхом, да ещё в мужском седле, неловко.

Однако выспаться Николаю не удалось – впереди показался скачущий во весь опор всадник. Двое верховых, сопровождавших Осинцевых, забеспокоились.

– Видать Рябов на бандитский разъезд наткнулся… Сворачивай в балку!

Возница, привстав, торопливо завернул лошадь, настёгивая её вожжами. Телега запрыгала по кочкам, съезжая в ближний овраг. По его дну протекал ручей, берега которого заросли ракитой, там и схоронились путники. Мужчины, похватав оружие, залегли по верхнему краю оврага, затаились в траве. Время в тревожном ожидании тянулось медленно. Наконец вернулся дозорный, потолковав с сопровождающими, вновь поскакал вперёд. Небольшой отряд выбрался из оврага и, нахлёстывая коней, поспешил вслед за дозорным.

– Нам бы только до Платоновки добраться, там белоказаки. Ни красные, ни зелёные, ни черносотенцы туда не суются. А дальше уже свои. Считай, в безопасности, – пояснил Осинцевым возница.

Поздно ночью небольшой отряд въехал в Ялту. Соня проснулась от цокота копыт по мостовой. Серебряный диск луны освещал спящие дома, в тёмных кронах деревьев настойчиво пиликали цикады. Она с наслаждением вдохнула свежий запах моря, прислушалась к доносившейся издалека музыке. Особая атмосфера южного города напомнила ей детство, поездку с семьёй в Крым. На минутку к ней вернулось прежнее ощущение беззаботности, но вид вооружённых всадников и телеги вместо экипажа напомнили о действительности.

Остановились на постоялом дворе на окраине Ялты. Сонная хозяйка, прочитав записку, переданную ей Николаем, с ворчанием развела Осинцевых по свободным комнатам.

На рассвете Соню разбудил тихий стук в дверь. Ей казалось, что она всего лишь на минутку задремала, а уже за окном занимался новый день.

– Сестрёнка, открой! – послышался за дверью шёпот.

Соня накинула на плечи платок и босиком пробежала к двери. Николай был полностью одет, словно и не ложился.

– Соня, я зашёл попрощаться. Я возвращаюсь в отряд.

– Я так и думала. Догадывалась, что ты так решил. Это из-за Зины?

– Нет… точнее, не только из-за неё. Не могу больше сидеть в сторонке, когда другие, даже девушки, сражаются за Отечество. Пойми, я военный и моё место там, ни на что другое не гожусь.

– А как же мы? Родители, я, Петя? Он только тебя и слушается.

– Родителям всё объяснишь сама, не хочу слёз. А Петька ещё, чего доброго, увяжется за мной. Что ему там делать, неумёхе? Подстрелят в первом же бою. Ты вот что… найди недорогую съёмную квартиру, подальше от набережной, а адрес оставь хозяйке постоялого двора, она наш человек. При случае навещу вас, постараюсь передавать с оказией деньги, письма. А ты работу поищи и брата к делу пристрой, пусть привыкает заботиться о семье, чтобы на дурь времени не оставалось. В Ялте сейчас более-менее безопасно, поживите пока, а дальше видно будет, что делать. Разузнай в порту, как можно выбраться в Европу, подготовьтесь к отплытию. Ну, всё, мне пора, сестрёнка. Храни тебя Господь.

Николай порывисто обнял сестру, перекрестил её и быстро вышел, она и ответить не успела. Соня распахнула окно. Занималось серенькое ветреное утро. Маленький обоз покидал постоялый двор. Она смотрела вслед брату, стараясь прогнать тревожные мысли.

На первый взгляд казалось, что Ялта живёт прежней жизнью курортного городка. Так же гуляли по набережной нарядные дамочки под кружевными зонтиками, так же степенно вышагивали щеголеватые господа с тросточками, по дорожкам городского сада так же бегали девочки с бантами, в белых чулочках и чистенькие мальчики в матросках, так же громко играла музыка в приморских кафе и ресторанчиках, зазывая гуляющую публику. Но это только на первый взгляд…

Вся беспечность обитателей городка была лишь маской, скрывающей страх и тревогу. Слишком много на улицах немецких военных мундиров, слишком наглядно маячат на рейде военные корабли под иностранными флагами вместо привычных прогулочных судов, слишком быстро расхватывают газеты у мальчишек-разносчиков, слишком опасливо смотрят люди друг на друга, слишком много народу толпится в порту. Хозяйка гостиницы шёпотом, с оглядкой, рассказала Софье о многочисленных расстрелах и погромах, прокатившихся по Ялте минувшей зимой, когда власть в городе перешла в руки ревкома. Особенно зверствовали прибывшие из Севастополя пьяные матросы и черносотенцы. После прихода немцев казни сменились массовыми грабежами. Мир в городке был зыбким.

– Уносите отсюда ноги как можно скорее. Куда-нибудь в приличные страны, – посоветовала владелица постоялого двора. Но Мария Феоктистовна и слышать не хотела о том, чтобы покинуть Родину без старшего сына.

– Как же мы уедем, когда Николенька остается тут? Он же нас потом не найдёт в этой Европе! – твердила она, и Павел Николаевич согласно кивал.

Как-то так само получилось, что заботы о семье легли на плечи Сони. Она нашла недорогую квартирку на тихой улочке, прилегающей к речушке под названием Водопадная. Семье пришлось смириться и с теснотой, и со старой разномастной мебелью. Зато у квартиры имелся просторный, застеклённый на манер веранды, балкон, покоящийся над тротуаром на двух железных столбах. Погожими вечерами этот балкон заменял им гостиную. И эти вечера за чайным столиком под хор цикад, лягушек и горлиц были такими уютными и мирными, что отступали все тревоги.

Софья довольно легко нашла работу в одной из контор, пригодилось умение печатать на машинке. И Павлушу пристроила курьером. Хоть и небольшие деньги, но и они позволяли семье не голодать и оплачивать проживание. Жизнь постепенно наладилась, как-то устоялась. Но Софью не оставляло ощущение зыбкости почвы под ногами, под тонкой поверхностью которой словно бурлила неведомая, но грозная сила.

Прошло около полутора лет. Немецкие мундиры на улицах города сменились на военную форму добровольческой армии. Жизнь в городе всё больше напоминала пир во время чумы. От Николая приходили тревожные письма, он писал, что удержать Крым, по-видимому, не удастся и настаивал, чтобы семья покинула отчизну. В марте пришла страшная весть о его гибели.

Лучше других членов семьи понимая ситуацию и зная характер брата, Софья внутренне была готова к этому удару, но вопреки всякой логике, она до последнего надеялась, что брат выживет в этом противостоянии, что однажды он вернётся и скажет: «Уезжаем вместе, пора!». Не суждено.

В том же бою убили и Зину Бежанович. Её смерть потрясла Соню не меньше, чем гибель Оленьки Чекмарёвой. Она закрывала глаза и видела юных смолянок в белых платьях, беззаботно кружащихся в вальсе на выпускном балу. Разве можно было представить, что их жизни оборвутся так скоро и так жестоко?!

Смерть старшего сына подкосила здоровье родителей. Едва оправившись от удара, они сами заговорили об отъезде. Больше их на Родине ничего не держало. Однако попасть на корабль оказалось непросто. В городе назревала паника. Порт был заполнен военными, у причалов и на рейде стояли только военные суда. Деникинская армия эвакуировалась, гражданское население эти корабли почти не брали.

Семья Осинцевых провела в порту несколько дней, в надежде попасть на какой-нибудь корабль, и уже было всё равно, в какую страну удастся добраться, лишь бы спастись. Наконец удача им улыбнулась, к причалу подошло гражданское судно. Осинцевы, стараясь держаться рядом друг с другом, стали пробираться в толпе поближе к кораблю. Как только с судна спустили трап, толпа хлынула к нему, сметая тех, кто послабее. Соню сначала отшвырнули в сторону. Она испугалась и заработала локтями, вцепившись в ручку чемодана, который как живой рвался из рук.

– Кончай посадку, убрать трап! – раздалась команда с борта над самой её головой. Соня ещё энергичнее заработала локтями. Она почувствовала доски трапа под ногами. Теперь толпа сама несла её вверх. В голове билось: «Только бы не упасть, только бы не оступиться». Сильные руки матроса подхватили её и поставили на палубу. И тут же толчок в спину: «Проходь, проходь, нето зашибут». Девушка пробиралась вперёд по палубе озираясь в поиске родных. «Поднять якорь! Отдать швартовы!» – раздалась команда с мостика, перекрывая шум толпы.

– Мама! Папа! Петя! – кричала Соня, пытаясь отыскать своих.

– Сонечка! Деточка! – уловила она сквозь лязг якорной цепи откуда-то снизу и тут же увидела родителей. Они стояли на причале и растерянно смотрели на неё. Сквозь толпу тех, кому не удалось попасть на палубу, к ним пробирался Петя. Соня кинулась назад, к трапу, но тот был уже поднят.

– Пустите! Пустите меня на берег! – кричала она матросам, убирающим швартовы.

– Куды? Куды пустить-то, барышня? Вишь, отчалили уже!

– Вы не понимаете! Моя семья осталась там!

– Да-а…, дела… Ну, считай, тебе повезло больше.

Соня вновь кинулась к борту, с отчаяньем глядя на ширящуюся чёрную полосу воды между судном и причалом. Она решилась прыгать, и уже перекинула ногу через ограждение, но чьи-то сильные руки обхватили её за талию и втащили обратно на палубу.

– Пустите! Отстаньте! – вырывалась она. Оглянувшись, встретилась взглядом с молодым мужчиной, чьё лицо, казалось, сошло с иконы. Такие же тонкие удлиненные черты, дугообразные брови и чёрные бездонные глаза.

– Мои родители остались там, на причале, – в отчаянье сказала Соня.

– И что теперь? Вы хотите разбиться у них на глазах? Или попасть под винт?

– Нет…, – уже тише ответила она.

– Вот и ладно. Ну, случилось так, что ж теперь? Приплывут следующим пароходом. А вы дождётесь их в Константинополе.

– Вы думаете, приплывут?

– Надо надеяться.

Незнакомец разжал руки. Меж тем корабль отошёл от причала и медленно разворачивался к выходу из бухты. Соня побежала на корму, чтобы в последний раз увидеть родные лица.

– Я буду ждать вас в Константинополе! – кричала она. Петя тоже что-то кричал ей, но шум машины и гул толпы заглушали их голоса. Судно уходило всё дальше. И уже не различить ни лиц, ни людей на причале. Вот, наконец, берег скрыла голубая дымка, а Софья всё стояла у борта и смотрела туда, где остались все, кто ей дорог и всё, что ей дорого, вся её недолгая пока жизнь.