Читать книгу Аббатиса Клод - Елена Чутская - Страница 2

Ранним утром отворились могучие и тяжелые ворота Пертского аббатства. Во двор монастыря въехала небольшая группа всадников, и смиренные монахини восторженно встретили своих спасителей. За всадниками через ворота проехали пять длинных телег, доверху нагруженных съестными припасами.

Только Богу было известно, сколько трудов стоило доблестным воинам из клана Бьюкененов и их предводителю собрать в отдаленных поселениях на севере Шотландии эти запасы. Чтобы помочь жителям аббатства бедные крестьяне делились последними крохами. И не потому, что их пытались заставить сделать это силой, нет! Каждый из них знал, что если в его дом придет беда, то только в Пертском аббатстве можно найти помощь и милосердие. Монахини во главе с новой аббатисой с радостью принимали в стены монастыря любого, кто нуждался в их участии. Они лечили больных и увеченных, принимали тяжелые роды и выкармливали слабых детей. А за свои труды не брали ни пенни.

Так продолжалось почти шесть лет, пока не наступило холодное лето. Как не старались монахини на своем скромном участке земли, осенью им не удалось собрать даже десятой части нужного количества урожая. Их старые запасы были истрачены на бедняков, кладовые были пусты, а в конюшне ржали от голода две несчастные лошади.

Узнав о бедственном положении аббатства, Кевин Бьюкенен разослал посланников в соседние кланы с просьбой о помощи. На его призыв откликнулись все. Уж больно почитали и уважали аббатису Клод за её доброту и благородное сердце даже несмотря на то, что она была англичанкой. Собрав небольшой отряд, Кевин двинулся в путь. Он проехал ни одну сотню миль, и уже через три недели повозки были наполнены зерном, чечевицей, просом и сеном. Конечно, этого было недостаточно, чтобы сытно прожить до следующего сбора урожая, но Бьюкенен ни минуты не сомневался в том, что даже этой малой толике монахини будут несказанно рады. Его ожидания полностью оправдались.

Теперь Кевин стоял молча позади своих воинов и наблюдал за их неподдельным смущением и растерянностью. Было любопытно смотреть на своих грозных шотландцев и видеть их беспомощность перед взволнованными и радостными монахинями, которые горячо благодарили своих спасителей и кланялись им до земли. Кевин громко хлопнул в ладоши и прокричал победный клич. Как по команде, все монахини кинулись врассыпную, оставив воинов в покое.

– Начинайте разгружать повозки! Мы должны вернуться к вечеру домой, – крикнул Кевин своим воинам и обратился к рядом стоявшей монахине. – А где же ваша аббатиса, матушка Моти? Почему она нас не встречает?

Монахиня тяжело вздохнула и украдкой вытерла с глаз слёзы минутной радости.

– Она всю ночь хлопотала около одной бедной женщины из клана Шенка Макдуфа. Её привезли вчера вечером уже в бреду. Роды были очень трудными, и младенец оказался настолько слаб, что аббатиса Клод ни на минуту не покидала ни мать, ни дитя. Идемте, сэр Кевин. Я провожу вас к настоятельнице. Наверняка, она уже ждет вас.

– Матушка Моти, почему вы все упорно называете меня сэром, ведь я шотландец, а не какой-нибудь там бритт? – с досадой напомнил о своём происхождении Бьюкенен.

– Потому что так вас называет аббатиса Клод, – последовал прямой ответ. – А она сказала, что таким обращением нельзя оскорбить хорошего человека, потому что у неё на родине так обращаются к благородным и отважным рыцарям. А разве вы не такой, сэр Кевин?

Бьюкенен только молча кивнул и последовал за монахиней. Матушка Моти заторопилась вверх по лестнице и повела шотландца узкими коридорами монастыря в ту часть, где находилась скромная комната молодой аббатисы.

Уже перед дверью монахиня повернулась к Кевину и быстро прошептала ему на ухо.

– Только не напоминайте ей о тетушке Ванессе, да упокоится душа её с миром. Хоть старая аббатиса и покинула этот бренный мир уже более года тому назад, но настоятельница все ещё очень сильно грустит по своей тетушке.

Кевин закивал в знак согласия и осторожно постучал в дверь кельи. Послышался ответ. Сердце бесстрашного воина забилось чаще, с тайной радостью и тревогой он тихо открыл дверь.

В келье был полумрак. Единственное узкое окно выходило на север, и солнечные лучи никогда не касались стен этого мрачного жилища. Кевин оглядел комнату. В дальнем углу он заметил темный силуэт женщины. Она поднималась с колен. Перекрестившись перед святым распятием, аббатиса Клод повернулась к гостю. В её полупрозрачном лице с бледными впалыми щеками Кевин едва узнавал знакомые черты. Он хотел улыбнуться на приветствие аббатисы, но заметив печальный взгляд её лазурных глаз, тут же насупил брови и небрежно сказал:

– Мои воины привезли вам немного зерна и ещё… что-то там удалось собрать… на зиму… – он запнулся и замолчал.

Возникло тягостное молчание. Как всегда он сам всё испортил! Вместо того, чтобы сказать доброе и ласковое слово женщине, которая уже много лет была ему небезразлична, он ведет себя, как глупый невоспитанный мальчишка.

Аббатиса Клод незаметно улыбнулась, видя досаду и смущение отважного шотландца. Она тихо подошла к воину и попыталась заглянуть в его глаза. Сделать это было непросто. Кевин низко склонил голову, и густые волнистые кудри закрыли от женщины блеск его черных глаз. Аббатиса оставила попытку примирения. Она знала, что любой их разговор всегда оканчивался одним и тем же: упрямый шотландец уходил, громко хлопнув дверью. Его манеры оставляли желать лучшего. Женщина вздохнула и отвернулась к окну.

– Я очень благодарна вам, сэр Кевин. Вы опять бескорыстно помогаете монахиням. Господь отблагодарит вас за вашу доброту, – тихо произнесла аббатиса Клод.

– Когда это будет…, – раздраженно буркнул воин, но женщина услышала его ответ и изумленно подняла брови. Кевин смутился ещё больше и поспешил пояснить нечаянно брошенные слова. – Я хотел сказать, миледи, что я делаю это не ради ваших монахинь, а ради…

Бьюкенен окончательно запутался в своей немногословной речи и с досады сжал кулаки. Но и этих слов было достаточно, чтобы аббатиса плотно сжала губы.

– Как это, не ради моих монахинь? – зашептала она сквозь зубы. – Как вы можете так говорить? Я каждый раз превозношу перед послушницами хвалебную и благодарственную молитву в вашу честь! Ведь если бы не вы и ваши воины, еще неизвестно, чтобы стало со всеми нами! Не ради них! А ради кого? …

Бьюкенен резко поднял голову и устремил пламенный взгляд на аббатису. И без слов можно было понять, что хотели сказать любящие глаза бесстрашного шотландца. Аббатиса Клод вскинула правую руку, как будто хотела защитить себя от этого пронзительного взгляда, и устало опустилась на деревянную скамью, стоявшую возле окна.

– Не надо.

Взгляд её потух, плечи поникли, и вся она словно замерла. Минутная вспышка гнева отняла у аббатисы последние силы, которые еще оставались после бессонной ночи. Кевин неслышно приблизился к женщине.

– Всё, что я делаю для аббатства, миледи, я делаю это ради вас, и вы это знаете. Я очень хорошо помню вашу просьбу, когда шесть лет назад вы явились сюда и остались здесь насовсем. Вы просили меня не тревожить ваше сердце и вашу душу, и я поклялся, что сдержу данное вам обещание. Но у меня тоже есть сердце, миледи! И я хочу, чтобы вы знали: если вам потребуется моя жизнь, вы можете смело распоряжаться ею, как вам будет угодно потому, что она принадлежит вам, – и, не дожидаясь ответа, с этими словами Кевин Бьюкенен быстро развернулся и направился к двери.

Аббатиса Клод вскочила со скамьи и почти прокричала в спину упрямого шотландца.

– И не называйте меня больше миледи, у меня есть другое имя!

Кевин на мгновение остановился, выпрямил свои огромные сутулые плечи, от чего стал казаться ещё выше, и вышел из кельи, громко хлопнув дверью. Разговор удался! Аббатиса опустилась обратно на скамью и закрыла лицо руками. Сейчас, когда никого не было рядом, она могла позволить себе немного всплакнуть. Она плакала тихо, без надрывных рыданий и протяжного воя. Она плакала так, как, наверное, плачут дети: от малой обиды и большой жалости к себе, от неизвестности и пустоты.

В дверь громко постучали. Аббатиса Клод быстро вытерла слезы и произнесла:

– Входите!

На пороге появилась матушка Моти. Худая, почти хрупкая, пожилая монахиня вошла с поклоном и быстро защебетала:

– Матушка настоятельница, требуется ваше присутствие. Повозки уже разгружены, мешки с чечевицей и просом уложили в малый погреб, там суше. Сыры и масло разместили в большом погребе, там холоднее. А вот, что делать с зерном, ума не приложу…

– А что с ним? – поинтересовалась аббатиса.

– Спуститесь во двор и сами увидите, – предложила монахиня.

Когда аббатиса Клод спускалась по каменной лестнице монастыря, за воинами Бьюкенена уже закрывались ворота. Монахини, а их было больше полсотни, вышли во двор, чтобы проводить шотландцев домой, и теперь нехотя возвращались к своим обязанностям. Но, увидев аббатису, все устремились к ней навстречу, чтобы поделиться нежданной радостью. Аббатиса Клод для каждого нашла ласковое слово и со всеми разделила общую надежду на теплую и неголодную зиму.

Осмотрев мешки с зерном, настоятельница задумалась. Это оказался ячмень, да к тому же заметно наклюнувшиеся зерна уже были готовы к посеву. Крестьяне не пожалели для аббатства самого дорогого: будущего хлеба. Монахини тихо шептались в стороне, поглядывая на настоятельницу.

– Матушка Моти, – позвала аббатиса Клод. – Если завтра будет такой же тихий день, как сегодня, мы сможем высеять этот ячмень под зиму.

Монахиня только всплеснула руками.

– Господи Иисусе, так ведь уже ноябрь скоро. Поздно кидать в остывшую землю такое зерно, матушка настоятельница. Уж лучше мы его зимой съедим.

– Ничего не поздно, – настаивала на своём аббатиса. – Погода пока стоит теплая, а зерно вот-вот проклюнется. Пока настанут холода, и зеленые ростки успеют показаться. Зато летом у нас будет столько зерна, что проживем еще один год не голодая, и раздадим всем беднякам.

– Это уж точно, это уж раздадим… – прошептала себе под нос матушка Моти и отправилась на конюшню проверить: накормили монашки лошадей или нет.

На следующий день все жители аббатства вышли в поле. Погода стояла такая, словно земля прощалась с теплой и нежной осенью. Не было ни одного дуновения ветерка, а на голубом небе тихо проплывали пушистые облака.

– Даже ангелы радуются нашей работе, – поговаривали монахини и продолжали свои молитвы за будущий урожай.

Две худые лошаденки, впряженные в широкие борозды, медленно шагали за сеятельницами и укрывали рыхлой землей брошенные зерна. Аббатиса Клод шла впереди всех и, несмотря на лёгкое головокружение, не желала покидать поле. Уже под вечер утомленные нелегкой работой и, изрядно проголодавшись, монахини вместе с настоятельницей вошли на монастырский двор.

К аббатисе Клод сразу же бросилась матушка Моти, которую оставили в монастыре для порядка. Она вручила настоятельнице послание из Англии.

– Кто доставил его? – поинтересовалась аббатиса.

– Монах. Один старый монах, – затараторила женщина. – Сказал, что очень спешит в Абердин, и поэтому не может долго задерживаться у нас. У него какая-то срочная монастырская почта для архиепископа. А это велено передать вам из Ноттингемского аббатства.

При упоминании Ноттингемского аббатства настоятельница вздрогнула и поспешила прочесть послание. Пока она его читала матушка Моти не отходила от аббатисы ни на шаг и пыталась по её лицу понять, какие получены новости: хорошие или плохие. Дочитав до конца, аббатиса Клод на минуту задумалась, но быстро пришла в себя и распорядилась:

– Пошли кого-нибудь к Макдуфам прямо сейчас. Пусть попросят у них пару хороших лошадей. Мне нужно завтра ехать в Англию, а лошадей я потом непременно верну. И передайте главе клана, что Энни Макдуф уже можно перевезти домой, она пошла на поправку, да и её ребенку ничего больше не угрожает.

– Хорошо, матушка Клод, я выполню ваши распоряжения, – пообещала монахиня. – Но сначала позвольте вас накормить.

– Мне нужно собрать ещё теплые вещи в дорогу. Потом поем, – отмахнулась аббатиса от монахини. – Пошли к Макдуфам немедленно, – крикнула она напоследок и поспешила по лестнице.

Матушка Моти озабоченно смотрела вслед настоятельнице и тихо шептала:

– И кого я пошлю в ночь к этим Макдуфам? Живут они дальше всех кланов. И что за напасть приключилась с нашей аббатисой?

В таких размышлениях монахиня прошла через двор и заметила в глубине под навесом небольшую повозку. Пожилой мужчина из клана Бьюкененов приехал в монастырь забрать своего маленького сынишку и теперь заботливо усаживал его на повозку. Матушка Моти весело окликнула мальчика:

– Сейтон, тебя уже увозят домой?

– Да, матушка, отец приехал за мной, – радостно сообщил мальчуган.

Мужчина поклонился подошедшей монахине.

– Его нога уже в полном порядке, матушка Моти, да и мать уже соскучилась по сорванцу, каждый день просит привезти его обратно. Большое вам спасибо за вашу заботу, матушка, – мужчина низко поклонился.

– Но смотри, Сейтон, больше не прыгай через глубокий овраг, а то снова окажешься в этих стенах, – погрозила монахиня.

Она проводила повозку до ворот и спохватилась:

– Сейтон, а вы из какого клана?

– Из Бьюкененов, – гордо ответил мальчуган.

– Вот и хорошо! – воскликнула матушка Моти и обратилась к мужчине. – У меня к вам будет одна небольшая просьба от нашей настоятельницы…

Всю ночь аббатиса Клод перечитывала послание архиепископа. Только к утру усталость взяла над нею верх, и женщина заснула. Разбудила её всё та же беспокойная матушка Моти. Монахиня сообщила настоятельнице о том, что во дворе её уже ждут воины клана, чтобы проводить до границы Англии.

– Но я же просила только лошадей! – изумилась аббатиса Клод. – А провожать меня не надо, я и сама прекрасно доберусь до владений лорда Макдауна и попрошу покровительства на его земле. Надеюсь, что аббатисе он не сделает ничего плохого.

– На Бога надейся, а сам не плошай, – прошептала матушка Моти и, подхватив небольшой мешок с вещами настоятельницы, последовала за ней по коридору.

Она нарочно не сказала, из какого клана приехали мужчины, чтобы буря гнева не разразилась раньше времени.

Пока женщины шли по лестницам и переходам монастыря, аббатиса Клод наставляла матушку Моти всему, что той следовало исполнять в её отсутствие. Когда же они спустились с последней ступени прямо на монастырский двор, аббатиса рассказывала о том, сколько она надеется пробыть в Англии и выражала надежду, что за это время в Пертском аббатстве ничего серьезного не случится. Последнее слово так и не успело сорваться с её губ. Аббатиса Клод застыла на ступенях с раскрытым ртом. Она посмотрела на приветствующих её воинов и хотела перевести удивленный взгляд на матушку Моти, но той уже и след простыл.

– Но, это же Бьюкенены?! – аббатиса Клод не смогла сдержать удивленного восклицания, предназначавшееся монахине.

– А вы кого желали увидеть, миледи? – недовольный голос Кевина послышался где-то за спиной настоятельницы. Она обернулась.

Глава клана Бьюкененов шел из монастырской кухни с большой корзиной походного провианта. Он бросил на аббатису мимолетный взгляд и прошел мимо. Женщине стало не по себе от этого колючего и укоризненного взгляда.

– Вы хотели улизнуть тихо и незаметно, как маленькая, серенькая мышка. Не правда ли, миледи? – проговорил через плечо Кевин.

Аббатиса воздержалась от ответа. Младший брат Кевина, Эдвард, подводил к ней уже оседланную белую лошадь. Это была самая красивая и стройная кобыла из Бьюкененского стада. Кевин выбрал её для аббатисы.

– Вчера вечером я посылала в клан Макдуфов, – попыталась оправдаться настоятельница, ища глазами матушку Моти, но её нигде не было видно.

– А при чем здесь Макдуфы? – Эдвард удивленно посмотрел на своего старшего брата, помогая при этом аббатисе взобраться на лошадь. – Разве не Бьюкенены обещали старой аббатисе Ванессе беречь и охранять вас, миледи?

– Слишком много у вас этих обещаний, – с досадой проговорила женщина и, отстранив руку Эдварда, ловко запрыгнула в седло.

– Достаточно, чтобы все выполнить до конца, – отрезал Кевин и дал команду своему отряду выезжать со двора.

Монахини вышли проводить свою любимую настоятельницу в дальнюю дорогу. Многие украдкой вытирали слезы, будто прощались с ней навсегда. Впереди всех стояла матушка Моти и крестила отъезжающих всадников.

– Сохрани и сбереги, Господи, – шептали высохшие, бескровные губы старой монашки, а рука продолжала вершить бесконечные крестные знамения, пока небольшой отряд шотландцев с аббатисой Клод не скрылся за высоким холмом.

Кевин взял с собой только семерых из клана Бьюкененов, но самых сильных и отважных. Младший брат Эдвард, узнав о том, что отряд собирается ехать в Англию, уже под утро сумел уговорить Кевина взять и его. Путешествие было рискованным. Англичане никак не могли мирно ужиться с шотландцами, и Кевин ни от кого не скрывал, что домой могут вернуться не все. Но Бьюкененов это нисколько не пугало: тягу к походной жизни и бесстрашие перед врагом они впитали с молоком матери. К тому же все знали о существовании мирной договоренности между аббатисой Клод и лордом Макдауном. Проехать по земле пограничного лорда они могли весьма спокойно, а вот что их ждет в Англии? Этого не знал никто.

Всю дорогу до границы всадники ехали почти молча. Они тихо переговаривались между собой, делая по пути какие-то незначительные замечания, и незаметно поглядывали в сторону аббатисы. Она ехала, полностью погруженная в свои мысли, и совсем не замечала, что происходит вокруг. Аббатиса Клод очнулась только в пограничном лесу, когда воины Бьюкенена повстречали на своем пути трех всадников. На их плащах красовался герб Макдауна. Это был пограничный разъезд. Кевин решил договориться с людьми грозного лорда по-хорошему. Он оторвался от своего отряда и один выехал навстречу всадникам. Те, в свою очередь, завидев незнакомцев, остановили коней и держали наготове короткие мечи.

Аббатиса Клод несколько раз порывалась помчаться вслед безумному шотландцу, но Эдвард подхватил её лошадь под уздцы и одной рукой крепко удержал строптивую наездницу, пока его брат договаривался с пограничным отрядом.

Через несколько минут всё было решено, и всадники мирно разъехались. Кевин приблизился к своему отряду и скомандовал следовать дальше. Аббатиса Клод выхватила поводья своей лошади из рук Эдварда и попыталась догнать Кевина. Он спокойно возглавлял отряд и не обращал на женщину никакого внимания.

– Куда это вы направляетесь, сэр Кевин? – раздражено проговорила аббатиса. – Почему люди лорда покинули нас и отправились в другую сторону? Они могли проводить меня через пограничные земли, а вы должны уже давно вернуться обратно. Это английская земля!

– По мне, будь она хоть французская! Я всё равно не поверну обратно, миледи, – тихо ответил Кевин и спокойно продолжал свой путь, не глядя на встревоженную женщину.

К аббатисе Клод подъехал Эдвард. Он улыбался во весь рот и весело подмигивал настоятельнице, непонятными знаками указывая на своего сурового брата, но аббатиса ничего не поняла и только пожала плечами. Она обернулась и внимательно оглядела воинов Бьюкенена. Что-то в их внешности ей с самого начала показалось необычным, но занятая своими мыслями, женщина не придала этому большого значения. А сейчас стало всё понятно. Вместо юбок и красивых шерстяных пледов, накинутых на плечи, на шотландцах были обычные серые английские камзолы и штаны! Всё это скрывали длинные теплые накидки, подбитые превосходным мехом. Аббатиса не верила своим глазам. Где им удалось раздобыть такую одежду?

– Мне нужен отдых! – прокричала женщина и резко остановила белую лошадь. Воины подчинились желанию аббатисы, тем более, что на земле лорда Макдауна им ничего не угрожало. Решено было остановиться на отдых, а заодно и на ночлег.

Позже, сидя возле небольшого костра и доедая пресную лепешку с листом зеленого салата, аббатиса Клод попыталась объясниться со старшим Бьюкененом.

– Почему? Почему вы делаете это? – упорно шептала она, поближе подсев к Кевину, чтобы остальные воины не могли слышать их очередную ссору. – Нет необходимости рисковать своими жизнями там, где я нахожусь в полной безопасности. Я у себя дома. Чужие здесь вы, и вас нужно охранять больше, чем меня! Почему вы не хотите вернуться назад, в Шотландию? Зачем вам ехать вместе со мной до Ноттингема?

Кевин упорно молчал, пристально вглядываясь в танец яркого огня. Тепло, исходящее от рядом сидящей женщины, согревало его сердце и раздражало его натянутые нервы. Он повернулся к аббатисе и нежно заглянул в её глаза. Горло судорожно сжалось, и Кевин даже не узнал собственного голоса.

– Я обещал не тревожить и не смущать вас, миледи, и я сдержу своё обещание. Только и вы не требуйте от меня объяснений, которых я не смогу вам дать. Со своими людьми я провожу вас до Ноттингема, и с вами мы вернемся обратно, – закончил шотландец уже более твердым голосом и стал снова смотреть на огонь. – И больше мы не будем с вами это обсуждать, – последовало добавление. Спорить было бесполезно.

Аббатиса Клод отодвинулась от упрямого шотландца. Она обхватила колени руками, стараясь согреться. Тихо подошел Эдвард и накинул на плечи женщины тяжелый, тёплый плащ, подбитый медвежьей шкурой. Аббатиса долго смотрела в темноту черного леса, и глаза её закрывались от усталости.

– Только б мне вернуться обратно, – уже сквозь сон прошептали её губы, и сознание погрузилось в бесконечный мрак.

До Кевина долетели последние слова аббатисы, и он удивлено посмотрел на спящую женщину. Бьюкенен не знал, куда и зачем она держит свой путь. Она даже не стала просить у него помощи, что было совершено понятно, и он не стал требовать от неё объяснений. Кевину необходимо просто быть рядом с нею, где бы она ни была. Это нужно было ему, но не ей.

– Мы вернемся, обязательно вернемся, – проговорил шотландец и укутал женщину ещё своим пледом. Воины расположились на ночлег вокруг спящей аббатисы так, чтобы никто: ни зверь, ни человек, не смог бы подкрасться к их сокровищу незаметно.