Читать книгу Сборник рассказов - Елена Ерина - Страница 2

Мир менялся на глазах,

Зов стихий в людских сердцах

Посеял первобытный страх, посеял страх…

Самого Дагона сын из морских пришел глубин

То был судьбы недобрый знак… недобрый знак ©

КиШ «Дагон»

Я проснулся от шороха. Открыл глаза. Темно. Ещё даже не рассвет, а только неясная дымка над морем, предвещающая о начале нового дня. Встал, пить хотелось последние дни неимоверно. Пока наливал себе воды, краем сознания уловил какое-то шевеление за окном. Подошёл к окну, и едва не подавился водой: к воде ползли, шли люди. Волны лизали их промокшие тела, кто-то даже подвывал от ужаса, но продолжал ползти… в море. Я выбежал на пляж, стал тормошить ближайшего ко мне парнишку. Он шипел, плакал, отбивался от меня и в то же время умолял:

– Помоги, пить!

Схватил его в охапку и поволок в дом. Пока наливал воды, он вскочил и бегом бросился в море. Люди шли как сомнамбулы.

– Неужели у меня тоже начался ЗОВ?

Я сам не понимал, зачем я приехал сюда буквально бросив и работу, и дом, в котором жил последние 7 лет.

За последние 60 лет наш мир претерпел большие изменения. Люди узнали, что такое ЗОВ. С каждым годом всё больше людей жаловались на жажду, которую не могут утолить, и проснувшись однажды утром, бросали всё и приезжали к морю. А впоследствии и вовсе бросались в него. Постепенно количество таких людей росло, и медики даже пытались их лечить. Создавали институты, исследуя этот феномен. Тех, кто ушёл в море, не находили. Они будто растворялись в воде.

Сначала наступала жажда.

Потом навязчивая потребность быть у воды.

И в какой-то определённый момент, человеку требовалось войти в воду, иначе он просто умирал.

При этой стадии все пациенты говорили что в голове звучит набатом ЗОВ. Их звало море.

***

Запись в дневнике: «Я опять теряю ум…»

Снова в голове появился странный шум

Но сегодня я начал звуки различать

Это чей-то зов, мне пред ним не устоять ©

КиШ «Дагон»

Шёл дождь. Я сидел в придорожном кафе и пил кофе. Смотрел на людей, суетливо бегающих у торговых прилавков. Подошла официантка, и я попросил счёт. Закрыл глаза, втянул носом воздух, и голова закружилась от аромата свежесваренного кофе, круассанов с шоколадом, морского бриза, и неожиданного запаха вереска.

– Не понял, откуда здесь вереск? – слова сами вырвались от неожиданности у меня.

– Так тут недалеко, на берегу, целое поле вересковое, – официантка появилась как из-под земли, – только не ходили бы вы туда. Там недавно пропала семья. Там вообще часто люди пропадают.

– Занятно. Я как раз искал поля с видами на море. Люблю фотографию, знаете ли. Старинным способом, камерой.

– Я вас предупредила. Думайте сами.

Я расплатился и вышел на улицу.

«Камера при мне. Время есть. Пойду, посмотрю на это поле чудесных исчезновений. Да и дождь как раз перестал».

      Отчего-то мне не было страшно. Будто кто-то меня туда вёл. Я прошёл до конца улицы, и увидел слева, недалеко от крайних домов, поле цветущего вереска. Оно тянулось полосой вдоль песчаного берега, и волны моря, разбиваясь об этот песок белыми барашками, создавали умиротворённую картину предзакатного пляжа, переливавшегося всеми цветами радуги в преломляемых от росы лучах солнца.

***

Давно я не был в таком ударе. Фотографировать было уже невозможно. Когда солнце уже село, а роса давно испарилась под настойчивым натиском тёплого ветра, я лежал в траве у песчаной кромки поля с закрытыми глазами в полудрёме, и услышал его: шум моря, сплетающийся с едва слышным голосом. Я открыл глаза и вгляделся туда, откуда слышался этот голос. С моря поднимался ночной туман, и в нём мелькала неясная тень.

– Помоги.

Я вскочил, и побежал на звук.

– Где ты?

– Помогиии-и-и!

Я увидел в прибрежных волнах что-то шевелящееся. Рванул туда, и с трудом поймав скользкое от воды и какой-то слизи тело, стал вытаскивать его на берег. Но едва вытащил на сушу, как спасённый мужчина (в процессе спасения это стало очевидно) попытался вырваться, всхлипнул и еле слышно пробормотал:

– Нельзя… от воды… далеко… нельзя… умру.

– Чем я могу тебе помочь?

– Побудь просто рядом.

***

За окном гроза, а мои глаза лезут из орбит —

страшен в зеркале мой вид! ©

КиШ «Дагон»

Кое-как, собрав сухие ветки выброшенные морем на пляж, я развёл костёр недалеко от моего «утопленника». Приглядевшись, я понял: мой новый знакомец не человек. Ну, или не совсем человек.

Вообще, он был даже красив: Длинные, белоснежные с фиолетовыми тонкими прядками волосы. Классическая фигура пловца, с широкими плечами, канатами мышц, узкими бёдрами. Прямой нос, глаза с немного вздёрнутыми внешними уголками невероятного василькового с серебряными звёздочками цвета, пухлые губы. Ресницы длинные и пушистые, того неповторимого графитового оттенка, которого безуспешно добиваются многие поклонницы макияжа в стиле смоки-айс.

Почему не человек? Да всё просто. У него перепонки между пальцев на ногах и руках, и на уровне роста волос за ушами небольшие аккуратные жабры. Я их увидел, когда он откинул волосы. Он был ранен в плечо небольшим гарпуном. Такими пользуются обычно при ловле не самой крупной, но норовистой рыбы. Я помог его вытащить. На нём были надеты весьма фривольные плавки не скрывающие, а скорее даже подчёркивающие его достоинства.

Я не мог отвести от него глаз, и когда наши взгляды случайно встретились, я сглотнул внезапно загустевшую слюну, а в его глазах я отчётливо заметил вспышку.

– Как тебя зовут? – спросил я.

– Адрианон. А тебя?

– Данила.

Да, вот такое нехитрое имя придумали мне родители. Да и подходило оно мне по мнению многих. Я не очень высокий, примерно, сто семьдесят шесть сантиметров ростом. Каштановые волосы, серые глаза, нос слегка вздёрнут, но пропорционален. Вот фигура у меня всегда была хорошая: полный набор культуриста. Не зря предки были кузнецами.

– Почему тебе нельзя отходить от моря?

– Я живу там. И многие с суши уже перебрались к нам. Только, им там не так хорошо, как тем, кто уже родился в море, – тихо ответил Адрианон.

***

К утру от его раны не осталось и следа. Мы договорились с ним ещё встретиться. Я рассказывал ему в каком доме я живу, приглашал на пикник у воды, и вообще всячески показывал ему что он мне нравится. Потому что если я не хочу его потерять, то скрывать свою симпатию не надо.

По мне, так лучше получить в глаз, чем мучиться месяцами. И он меня не разочаровал: весь заалел, а глаза так полыхнули, что я еле удержал себя в штанах.

Утром он уплыл. А я, добрался до дома, глянул на себя в зеркало, шарахнулся от него при виде своего вурдалачьего вида от недосыпа, и решил сходить в душ. Потому что песок, наверно, был у меня даже в носу и ушах. Стоя под тёплым душем с закрытыми глазами, я вспоминал глаза Адрианона, а рука сама тянулась к паху. От напряжения там уже ныло, и я позволил себе расслабиться.

Обхватив член рукой, стал неспешно двигать, а на пике я вдруг почувствовал, что на меня смотрят его глаза. От этого меня накрыло ещё сильней, и я с рычанием кончил, до звёздочек в глазах жмурясь и держась дрожащей рукой за стену. Ноги еле держали, я кое-как обмылся и завалился спать.

***

Все прокладывали путь к морю сквозь иную суть,

Кто-то полз к воде.

Ветхий старенький причал был в его судьбе

как начало всех начал ©

КиШ «Дагон»

Сегодня он опять мне снился. Блеск его глаз, его губы, волосы, нежные руки. Проснулся я ещё более не выспавшимся, чем был перед сном. Стояк меня замучил. Я почти не ел, спал урывками, и меня безумно тянуло море.

Кое-как встав, я решил прогуляться по пляжу, поплавать. Залил в термос-кружку любимого кофе, взял лёгкое полотенце и вышел к своему лежаку. Под шелест волн мне удалось задремать.

Мягкие волосы, сладкие губы. Сон. Вдруг я почувствовал лёгкие прикосновения к плечу. Открыл глаза, и увидел Его.

– Адрианон? – Сердце сделало кульбит.

– Привет, Данила.

– Решил всё же прийти в гости? – улыбнулся я.

– Да. Предлагаю начать с плавания. – И рассмеялся увидев моё выражение лица.

Мы наперегонки плавали до буйков, потом вдоль берега к гроту, который был метрах в двухстах от моего пляжа. Он рассказал, что в этом гроте часто бывает, и даже показал своё любимое место отдыха. Это была небольшая площадка надводных скал. В отлив она поднималась над уровнем моря почти на метр, а в прилив уходила под воду примерно на тридцать сантиметров.

Мы притащили туда мангал и жарили рыбу, смеялись, снова купались. А вечером оттуда был прекрасный вид на закатное солнце, медленно погружающееся в море.

Он с улыбкой достойной Мадонны, сидел, смотря на закат и свесив ноги в воду. Я подошёл, присел рядом, и окончательно решив обнаглеть, приобнял его за плечи. Он повернулся ко мне лицом, взглянул на меня, и я утонул в том жарко пылающем огне голода, который бушевал в глубине его глаз. Он сам потянулся ко мне. Я с глухим стоном устремился ему навстречу.

Мы целовались как безумные. И я даже не успел понять, как остался без плавок. Просто в какой-то момент почувствовал его нежные, тонкие пальчики на своём каменном члене. Я целовал каждый изгиб его прекрасного тела, поднимался к ключицам, и медленно спускался к задорно торчащим соскам. Потом скользнул вниз, стал выцеловывать дорожку от колена по внутренней стороне бедра к паху. Когда почти дошёл до него, услышал как мой Адри, с силой втянул носом воздух и откинувшись на спину, застонал. От открывшегося мне вида у меня сорвало все предохранители. Я лизнул головку его члена, с которой потекла прозрачная капля, и жадно, с причмокиванием, втянул его член в рот. Он подался бёдрами ко мне.

– Данечка, ещё, – постанывал он с трогательными всхлипываниями.

Я обслюнявил свой палец, и стал аккуратно разминать его сладкую, тугую дырочку, при этом переходя от члена ниже и наконец лизнул его анус. Он извивался и хрипел, умолял войти в него скорей. Я продолжал его ласкать и постепенно ввёл два пальца. Найдя нежный узелок простаты, начал его массировать, и Адри не смог удержаться, с вскриком выгнулся поднимая бёдра и кончил себе на живот. А я поднялся к его губам, снова стал его целовать, и одним плавным движением вошёл в него. После оргазма он был настолько расслаблен, что только и успел ойкнуть, а потом нас захватили ощущения. Я вдалбливался в него, сжимал его попку руками, рычал и рыдал от нахлынувших чувств:

– Мой! Мой, никому не отдам!

И он повторял:

– Мой ласковый, сильный, только мой.

Много позже, когда мы уже лежали и отдыхали, лениво переговариваясь, он спросил:

– Ты слышишь ЗОВ?

– Мне кажется, что иногда Да. Но порой, кажется, что нет.

– Значит, у нас ещё есть время.

– Ты о чём?

– Пока ты ещё не ушёл жить в море, ты мой.

– А потом?

– А потом, ты будешь во власти Дагона, владыки морей.

– А ты?

– А я, его младший сын. И нам придётся нелегко. Потому что он хочет, чтобы я стал его гласом и жрецом в храме богини.

***

Все прокладывали путь к морю сквозь иную суть,

Кто-то полз к воде.

Ветхий старенький причал был в его судьбе

как начало всех начал ©

КиШ «Дагон»

Прошло ещё несколько недель. Полных страсти и счастья недель. Адри так и не решился мне объяснить, что он имел в виду, когда сказал: «я буду во власти Дагона, владыки морей». Да и что даёт статус «гласа и жреца» тоже было непонятно. Он лишь сказал, что не имеет всё это смысла, пока я не уйду в море, так как, перерождаясь, человек полностью теряет память о своей жизни на земле, и когда я пропаду в море для перерождения, я его забуду. Именно тогда я стал вести свои записи. Я отчаянно не хотел забывать, ведь я полюбил, и был любим. Может всё и произошло быстро, но кто сказал, что такие чувства не могут стать единственными?

Уже близился конец июня, и я пришёл к морю с любимой мною черешней, чтобы увидеться с Адри. Я ждал его долго у нашего, уже ставшего традиционным, костра на пляже у вереского поля. Иногда поглядывал на часы, всё больше беспокоясь, и записывал прошедший день в дневник. Уже и полночь, а его всё нет.

«Что-то случилось» – думал я, всё больше волнуясь. Как вдруг, внутри меня будто что-то взорвалось. Солнечное сплетение запекло как огнём, уши заложило, и сильно закружилась голова. Я со стоном упал на песок. Мне не хватало воздуха, чтобы дышать. Сквозь марево подступающего беспамятства, я подумал, что море добралось до меня, и крепче вцепился в свои записи. Интуитивно поняв, что не смогу больше нормально дышать пока не войду в море, я пополз. Когда я уже практически полностью погрузился в солёную воду моря, появился мой Адри. Он увидел что со мной.

– Время пришло, – Печально сказал он.

– Надеюсь, что смогу завоевать тебя, мой хороший, ещё раз.

Уже затухающим сознанием, я заставил себя сказать:

– Люблю, – и упал в воду, теряя сознание.

Адрианон ещё долго сидел у костра, оплакивая своего любимого. На его шее сверкнул небольшой каплевидный кулон из сапфира, и словно пробудил его. Адрианон решительно глянул на луну, и нырнул в море. Он отправился к отцу.

***

Дагон был доволен.

Его Шестой наложник, только что осчастливил его известием о том, что в скором времени у него будет гон, и это означает новые икринки, и новые малыши. И в этот раз он намерен их защитить от этого голодного папашки. Он уже предвкушал эти три дня гона. Как сладко будет вбиваться в этого своенравного обращённого. Как будет втрахиваться в него без устали, чтобы тело Шестого приняло его семя, и тогда, он позаботится, чтобы Шестой метал икринки в отдельной купальне.

И приставить охрану к икринкам. А не как в прошлый раз: Едва появились две икринки, как новоявленный папаша увидев их, в ярости набросился и сожрал их.

Это было в его природе. Организм обращённого был настроен на зачатие, но при появлении икринок, они у него вызывали только ярость и желание съесть их. Только через пару дней он приходил в норму, и понимал что натворил, и с воем катался по полу, от тоски и злости на себя.

Дагон хотел ещё детей. Адрианон был последним помётом его супруга. Впоследствии ни один помёт из его гарема не доживал до сознательного возраста.

Были ли виной обычные склоки наложников, их голод при метании икринок, или просто халатность охраны, но результат был один. Детей не прибавлялось. Гон у наложников был не частым, а супруг давно покинул Дагона, ещё в младенчестве Адрианона подвергнувшись нападению пограничной медузы.

Дагон даже подумывал о расширении своего гарема. Но пока не попадалось ему среди обращённых, интересного ему наложника. Ежегодно Дагон устраивал смотрины обращённых, чтобы выбрать себе нового наложника, охранников, да и просто распределить их на разные работы и одарить своих вассалов.

***

Адрианон вошёл в покои своего отца. Тот сидел в кресле, у водопада пузырьков с анемонами, и довольно улыбался о чём-то думая.

– Отец, спокойных течений.

– Спокойных, сын. Ты что-то хотел?

– Да, отец. У меня есть просьба, личная.

– Я тебя слушаю.

– Мне понравился один обращённый. Я хочу взять его супругом. Позволишь ли ты мне?

– Сын, мы много раз говорили об этом. Ты должен стать моим гласом, жрецом. А им не положены плотские утехи. Надеюсь, ты ещё не успел ни с кем совершить ничего?

– Успел отец.

Дагон нахмурился, и зло ответил:

– Тогда мне остаётся только женить тебя, на рождённом в море. Обращённый не может стать твоим супругом. И если я не выберу его для себя, то ты сможешь побороться за него, как за наложника. Если он тебя узнает.

– Отец, ты же знаешь что они теряют память при обороте!

– Знаю. И я своё условие сказал. Если он тебя вспомнит, то ты сможешь побороться. Если нет – то ты с ним не увидишься. Ты знаешь, что есть шанс на возвращение его памяти и условия, при которых это происходит. Срок 2 недели после смотрин.