Читать книгу Сборник рассказов - Елена Ерина - Страница 3

В хронике моей есть последняя глава,

К сожаленью в ней обрываются слова

За последний год из рыбацких деревень

Сгинул весь народ, в тот туман,

Что каждый день с моря заходил

В глубь материка

Я свидетель был – опустели берега. ©

КиШ «Дагон»

Свет. Выключите свет. Что ж так плохо-то? Я вчера пил? Открываю глаза и, вижу что над головой светит солнце, но как-то неправильно. Не пойму в чём дело. Словно оно светит через аквариум полный воды. Лёгкая рябь на воде не даёт обзора, но и то, что вижу, выбивает из колеи.

– О! Очнулся. Как будем тебя звать? – спросил мужчина за стеклом, и постучал по нему.

– Где я? Кто… кто я? – с ужасом понимаю, что не помню, кто я, и как тут оказался.

– Ребят! Тут свеженький. Глядите какой, даже чешуйки ещё не наклюнулись. И член ещё как у человека, облизнулся подошедший на зов мужчина. Ребят, пока он не совсем орыбился, давайте его того, ну вы поняли.

– Тебе бы всё трахать, – противно засмеялся второй подошедший моряк.

– Эх, ну ладно. Всё равно Дагон за него пистонов вставит. Он уже его ищет. Сыночек Дагона подсел на него. Прикиньте, он с ним спал, и у Дагона, есть теперь сомнения, что он забудет себя. Видите ли, истинные, после секса способны помнить себя при перерождении. А этот, – он пнул ногой аквариум со мной – видать просто рыбёха, раз не помнит себя.

Меня сразу отпустило.

«Вспомню, обязательно, только вот пройдёт боль».

Рыбаки какое-то время ещё плыли, а затем стали суетиться, и махать руками кому-то в море. Потом я увидел, как к нам приблизилась волна, и на её гребне стоял красивый мужчина, с развитой мускулатурой, большими руками и широкими плечами, узкой талией, и в одной повязке-юбке с чешуйками до середины бедра. Его волнистые длинные волосы на ветру красиво развевались и сама собой пришла мысль:

«Владыка Морской».

Рыбаки поклонились и стали просить его наградить их уловом за их службу. Он кивнул, и они резво перевернули аквариум со мной в море. Я упал кулём в воду, и сперва, думал, захлебнусь, но скоро понял, что спокойно дышу в воде. Владыка морской поманил меня пальцем, и моё тело само, без сопротивления подплыло к нему.

– Хорош, – одобрительно сказал Владыка рассматривая меня. – Если бы не обещание, забрал бы сразу себе в гарем. Но уж раз обещал, даю тебе 2 недели. Вспомнишь себя – отпущу, а не вспомнишь – будешь моим наложником. Нареку тебя Седьмым.

Меня отбуксировали на какой-то рыбёхе как на лошади, в рифы, почему-то выросшие как решётка. Внутри моей «камеры» был большой цветок анемоны и неизвестный мне вид мелких рыбок рядом с ней.

У своих конвоиров – мужчин огромной комплекции, лысых, абсолютно одинаковых на лицо – я спросил:

– Ребят, мне бы покушать, да и дела свои тоже не дремлют.

В ответ один заржал, а другой сказал:

– Видишь анемон? Это для твоих не дремлющих дел. А рыбки для всего остального. Еду принесут скоро. Располагайся.

– А как пользоваться-то?

– Сам смотри, – и опять загоготали.

Я подплыл к анемоне, с сомнением посмотрел на неё и отвернулся. И вдруг почувствовал, как её лепестки прошлись по моему заду, обнимая его. С ужасом повернулся и осознал что это такое «биде». Аккуратно сел на него, сделал свои дела, и стал думать, где бумага-то, всё же гигиена вещь нужная и в воде. Ко мне подплыли рыбки и стали нырять к анемоне, и я почувствовал, что эти рыбки меня пощипывают за зад.

– Чудны дела твои, господи, – подумал я уже с истеричным смешком. Рыбки оказались «ассенизаторами», и тут же поймал себя на мысли, что не всё так плохо у меня с памятью, если вспоминаю господа.

Я решил немного поспать, пока мне не принесли еды, и лёг на нашедшуюся в углу постель из водорослей, запакованных в какой-то прозрачный чехол-матрас. Почудилось что он из плёнки похожей на желатиновую корочку.

Разбудил меня звук стукнувшихся друг о друга камней. В комнате стоял молодой парнишка, было в нём что-то смутно знакомое, но пока только в образах. Он смотрел на меня глазами полными слёз, его губы дрожали, и он держал видимо мою тарелку с едой.

– Ты забыл меня, моё солнце. Как мне вернуть тебя? – сказал он.

– Ты мне знаком. Пока у меня болит голова, но я определённо тебя знаю, малыш, – именно так мне хотелось его называть.

– Как тебя звать? – спросил я его.

– Ты должен это вспомнить, и тогда мы будем вместе, мой любимый.

– Что ж, значит будем вспоминать, – сказал я, и взяв тарелку посмотрел в неё. Там лежали какие-то водоросли и кусок рыбы.

– А есть нормальная еда?

– Тебе она больше не подходит. Теперь ты обращённый. Гокан.*

Определившись, кто такие – Гоканы, я приуныл. Мой малыш мне много рассказывал о морских пределах, старался проводить со мной больше времени, но, как только я пытался выяснить своё прошлое, замолкал. Так прошла неделя, и мой малыш уже начал впадать в тоску. Его тянуло ко мне, как и меня к нему. Но сначала я должен был вспомнить.

***

За собой тащил свою мокрую тетрадь

Из последних сил что-то пробовал писать…

А затем нырнув скрылся под водой.

Зашумел прибой, унося его с собой ©

КиШ «Дагон»

Сегодня я проснулся рано. Малыш ещё не пришёл. С каждым днём он всё больше нервничает, ведь я так и не вспомнил кто я, и как его зовут. Каждый раз, когда он приходит, я с трудом сдерживаюсь, он очень мне нужен.

В моё скромное жилище кто-то вошёл, пока я приводил себя в порядок после сна. Я подумал, что это мой мальчик, и вышел к нему с радостной улыбкой, но это был не он.

Владыка Дагон осмотрел меня, и сказал:

– С сегодняшнего дня, тебя начнут готовить в мои наложники, так как очевидно что ты так и не вспомнил.

– У меня ещё есть время, – возразил я.

– Нет. Сегодня он придет к тебе последний раз. И после этого ты начнёшь готовиться. На празднике, посвящённом новым обернувшимся, я оглашу свою волю. Тебе предстоит стать моим. Завтра тебе урежут плавники, и начнут готовить к моим размерам и прихотям.

– Каккким прихотям? Каким размерам? – глаза мои становились всё больше и больше.

– Ты же не думаешь что роль нижнего будет у меня? – сказал он, оскалив зубы в подобии улыбки.

– Я как-то не задумывался о вас в таком ракурсе.

– А теперь задумаешься. Я не люблю долгих прелюдий, поэтому готовить тебя под меня будут мои слуги. Намажут, растянут, доведут до нужного состояния. А пока, завтракай, и прощайся с мальчишкой. Его ты больше не увидишь.

Он ушёл, а вместо него тут же пришёл мой мальчик. Я в ужасе кинулся к нему и рассказал, что мне сказал его отец. Он обнял меня несмело, и начал покрывать поцелуями мои волосы, плечи, ключицы. Его губы были влажными от тихих слёз.

– Ты отдашь меня ему? – спросил я.

– У меня нет другого выхода, любимый. Тебя не выпустят со мной. И биться с Дагоном за тебя я не могу. Он это предусмотрел. Единственный, кому нельзя кинуть вызов, это он. Он слишком хочет тебя для себя. Боюсь, даже если ты всё вспомнишь, он не захочет тебя отдать мне.

– Как я могу этого избежать?

– Ты должен вспомнить.

– Как?!! – воскликнул я в отчаянии. У меня в голове только смутные образы и отголоски чувств.

Я заметался по комнате, потом остановился, посмотрел на моего мальчика, и рванул к нему. Жадно припал к его губам, с остервенением проталкивая свой язык в его ротик. Услышал его стон, почувствовал, как он лихорадочно стал гладить мои руки, спину, бока. Его руки опустились на мой зад, и сжали его. Я вжался в него своим мгновенно появившимся стояком, подхватил его на руки и усадил на край стола. Кинулся на колени и сорвав мешающую мне тряпку с его бёдер, припал к его члену губами. Облизал и зацеловал его всего. С жаром вбирал его в рот, ласкал пальцами дырочку, слегка вводил палец, предварительно его смочив слюной. Он раскинул ножки и тихо постанывал, толкаясь ко мне бёдрами. Обхватив губами головку, я стал насаживаться ртом на его член. Когда почувствовал что он на грани, встал, и одним движением вошёл в него полностью. Его удивительные глаза распахнулись, и он, охнув, застонал громче, заливая свой живот семенем. Я не останавливаясь вколачивался в него, пока он, вскрикивая и бессвязно шепча что-то, подмахивал мне. И в тот миг, когда я, сжав его попку руками с силой вошёл в него кончая, я вдруг сам не понимая того, простонал:

– Мой сладкий Адри, только мой.

Он мгновенно встрепенулся, и счастливо засмеялся:

– Ты вспомнил, любимый! Ты вспомнил!

– Адри?

– Да!

– О боже, неужели эта пытка одиночкой закончится, – сказал я с улыбкой.

– Не думаю – вдруг услышали мы голос от входа, – тем более, что ты вспомнил только его имя. У входа стоял один из моих конвоиров.

– К тебе пришли. Подготовка будет проводиться уже в гареме Дагона.

– Какая подготовка? – спросил Адри.

– Как обычно готовят наложников, – ответил тот.

Адри вскочил и подлетая ко входу прорычал:

– Не смейте его касаться. Я к Дагону.

***

Когда Адри ушёл, мой конвоир сказал:

– Собирайся и пойдём. Дагон не отпустит тебя. Не тот у него характер. Да и старший сыночек его тоже своего не упустит. Дагон его пускает в свой гарем на развлечения. Но только когда сам теряет интерес. Первые пять наложников уже перекочевали к Антонию. Шестой сегодня сорвался в гон. Так что у тебя есть дня три на осознание и приведение себя в нужную форму. Это пока Дагон с Шестым не закончит.

– А что за гон? – спросил я.

– Течка. Ты поймёшь, когда начнётся твоя первая течка. Тебе будет всё равно что, каких размеров, сколько сразу, и как глубоко. Главное чтобы тебя трахали, – ответил тот и облизнулся.

– Ты будешь как в бреду, только орать и сношаться, хоть палку в тебя запихивай.

– Ужас.

– Ты привыкнешь. У твоего организма уже не совсем человеческие возможности. Приглядись внимательней к себе. У тебя теперь есть жабры, плавники. Правда их скоро отрежут, иначе ты трансформируешься в верхнего. А Дагону ты нужен нижним. Так же у тебя уже наклёвывается чешуя по хребту, на локтях, и других сгибах конечностей. А ещё у тебя член изменяться начал. Это видно пока только при эрекции, но ты присмотрись. На нём появляются наросты, он изгибается вверх и становится крупней. Да и дырка твоя тоже меняется. Становится эластичней, и как отрежут плавники, станет вырабатывать смазку. Появятся и органы для вынашивания икринок.

– Какие ещё икринки? – взревел я, уже вне себя.

– Обычные икринки. Обращённые обычно носят 21 день икринки. В среднем от четырёх до восьми штук за нерест. Затем мечут икру в заводи, и если их сразу не отсадить, то сжирают их сразу, как увидят. Инстинкт такой у вас. А потом, если за икринками будут ухаживать, то через 6 месяцев вырастут дети. И они будут рождёнными, а не обращёнными. А значит и права у них будут как у рождённых.

– Но как? Как может быть одновременно член и органы для вынашивания икры?

– Такова природа обращённых. Среди рождённых у всех эти органы есть изначально. Как я понял, в вашей связке Адрианон нижний?

– Мммм, ну да, – смутился я.

– Так он может и понёс уже от тебя?

– Не знаю, – у меня начиналась паника.

– Ладно, идём. Сначала подготовка, потом плавники. И не вздумай сопротивляться. Твоё тело подчиняется Дагону само, до тех пор, пока он тебя не отпустит, или пока является Владыкой.

Он вывел меня как на аркане, и завёл в небольшое помещение напоминающее хамам. Посередине был небольшой арык, а вокруг него лежаки примерно как полуторная кровать, но без спинок.

Меня уложили тут же подошедшие слуги на один из лежаков. Чем-то полили и стали массировать. Ощущения были, будто меня намылили. Потом окатили из ведра чистой водой. Опять смазали, но теперь уже маслом. Я понял, что на мне окончательно не осталось волос, нигде кроме головы. Прикрыли какой-то тряпочкой и сказали отдыхать.

Я лежал, и постепенно проваливался в дрёму. Вывело меня из этого состояния прикосновение к заду. Двое слуг, подойдя сзади, видимо решили начать меня «подготавливать». Я дёрнулся, но меня схватили за ноги и за руки, и что-то пробормотав, обездвижили, разведя по максимуму их в стороны. Мне стали массировать ягодицы, плавно всё более приближаясь к анусу. Я сжался, но возбуждение, не спрашивая моего мнения, всё же накатывало постепенно. Потом я почувствовал, что между ягодиц льётся что-то. Они меня смазывали. Когда один из них плавно вставил мне в анус палец, я стал сопротивляться, но обнаружил, что и в этом тело мне не подчиняется. И только умом я сопротивлялся изо всех сил. Постепенно они довели до трёх пальцев во мне. Второй начал ртом ласкать мой член, и я позорно сдался, не способный остановить своё возбуждение. Слёзы бессилия туманили моё сознание, а тело, раз за разом наливалось желанием и кончало на руки слуги, кушетку, и даже пол.

Не знаю сколько продолжали они меня растягивать, но в результате пяти оргазмов я был растянут на приличный кулак. Яйца мне пережали каким-то ремешком, и кончать мне стало сложней, а они всё продолжали доить меня, пока после очередного оргазма я не провалился в какое-то беспамятство.

***

Каждый день в умах росло

Необузданное зло ©

КиШ «Дагон»

Адрианон метался по коридору. Отец не хотел его принять. Он был занят своим Шестым, ожидал к вечеру начало гона наложника, и готовился. Наконец, отец позволил ему войти, и пока его массировали слуги, Адриан стал рассказывать, что Данила вспомнил его. И просил отменить приготовления в наложники. Подумав, что ещё есть время, пока будет гон Шестого, Владыка согласился отложить приготовления, но только если Адри успеет сам сказать об этом слугам.

Адриан рванул в гарем, и увидев обморочного Данилу, разогнал слуг.

– Успел! Успел! Мой хороший, они не отрезали тебе плавники, я успел.

***

Очнулся я в кровати, только не своей. Дёрнулся, но тут же был прижат к ней любимым телом Адри. И понял, что я вспомнил всё.

– Адри, я вспомнил! Так. Стоп! Что они со мной сделали?

– Слава богине не успели отрезать плавники! Но вот процедуры растяжки ты не избежал. Владыка любитель жёсткого, поэтому к нему готовят весьма долго. Адри был бледен и с тревогой смотрел на меня.

– Они сделали тебе больно?

– Ну… нет, наверно. Кончал я хоть и против желания, но не без приятных ощущений же.

– Мы это переживём. Главное, что теперь ты будешь со мной. Я обнял его и почувствовав снова как мой член встал, спросил:

– Что они мне подсыпали? Я хочу тебя до звона в яйцах, а ведь только недавно был выжат досуха.

– Это твой первый гон, любимый. И ты в него вступишь верхним, – его щёки запылали.

– А я уж постараюсь, чтобы потомство было у нас быстрей, чем Владыка доберётся до нас.

– Это ещё один ваш закон?

– Да. Если обращённый становится отцом, никто не в праве делать его нижним, и призывать в гарем. Но чтобы этого добиться, у нас осталось всего три-четыре дня. Ну может пять, если я смогу подмешать в воду Шестого траву атоллию.*

Он с улыбкой залез на меня, обхватив ногами мои бёдра, и поцеловал, рукой при этом лаская мой живот, и двигаясь ниже. Когда он обхватил мой член рукой, я подался ему навстречу, сцепив зубы и тихо постанывая. Он опустился к моим ногам и, обхватив губами головку, стал языком кружить вокруг неё. Мои яйца поджались, готовясь быстро разрядиться, но он пережал слегка основание члена, и немного погасив стремительность происходящего, продолжил ласкать меня ртом. Я подхватил его, и развернул к себе пахом.

Теперь мы могли ласкать друг друга ртом. Я втянул в рот его член, с уже бордовой головкой, пальцами оглаживая все неровности на члене, устроился так, чтобы он направлялся прямо в горло, и постарался протолкнуть его член. Когда у меня почти получилось, он стал с силой насаживаться ртом на мой член, и от этого я застонал, рождая вибрацию в горле. Его затрясло от возбуждения, и он толкнулся, не сдерживаясь, постанывая и вскрикивая, когда удавалось войти на всю длину. Я как в бреду нащупал его восхитительную дырочку, и аккуратно стал её массировать. Он стал рвано двигаться и из его дырочки стала вытекать смазка. Я аккуратно проникал в неё на одну фалангу, потом на две, потом двумя пальцами нащупал то местечко, при поглаживании которого он резко выпустил мой член и выгнулся на мне хрипя и кончая. Потом скатился с меня и лёг потрясённый, с затуманенными глазами. Я развернул его в коленно-локтевую, и аккуратно стал входить в него. Его дырочка была уже слегка припухшая, в смазке, и достаточно легко меня пропустила. Я стал двигаться мелкими толчками в нём, всё расширяя амплитуду движений, и когда уже не мог сдерживаться, насаживал его на всю длину рваным ритмом, от чего он стонал не прекращая, закинув назад голову, и помогая себе рукой.

Ощущения нарастали как лавина, и когда жар вырвался из меня оргазмом, голова моя кружилась, а ноги не держали. Я упал рядом с Адри, и он, достигнув пика через пару движений рукой, выплеснул семя на кровать, и тоже лёг.

– Пожалуй, надо помы… – было последнее что я смог сказать, и уснул.