Читать книгу ЭТО ТОЖЕ ПРОЙДЁТ - Елена Филатова - Страница 3

Харьков, зимний вечер 2000 года. Алине шестнадцать лет

Электричество отключили в шесть вечера. Как обычно, без предупреждения. Алина сидела за письменным столом, пытаясь дочитать «Войну и мир» для школьного сочинения, когда комната вдруг погрузилась в темноту.

– Мама! – крикнула она в сторону кухни.

– Знаю, знаю, – донёсся усталый голос Людмилы Петровны. – Иди сюда, на кухне теплее и есть свет от горящих комфорок.

Алина встала, кутаясь в старый пуховый халат. Под халатом было два свитера, джинсы, а под джинсами – ещё одни спортивные штаны. Выглядело нелепо, но в квартире было так холодно, что даже так она ощущала, как мороз пробирается сквозь стены панельной девятиэтажки.

На кухне горели все четыре конфорки газовой плиты. Синие язычки пламени были единственным источником света и тепла в квартире. У стола сидела бабушка Зина, закутанная в три платка, и грела руки над открытым огнём.

– Воду тоже отключили, – сообщила мама, не поворачиваясь от плиты. – Вчера ещё.

Алина кивнула и придвинула стул поближе к огню. За окном завывал январский ветер, а где-то в соседней квартире плакал ребёнок. Наверное, тоже замёрз.

Людмила Петровна стояла спиной к дочери, но Алина видела, как напряжены её плечи под старой вязаной кофтой. Маме было сорок один год, но за последние годы она постарела на десять. Волосы поседели, появились глубокие морщины вокруг глаз. Работы не было уже много месяцев – школу, где она преподавала историю, закрыли «на реорганизацию». Зарплату не платили больше года.

– Мам, что готовишь? – спросила Алина, хотя по запаху уже понимала.

– Курицу.

В духовке что-то шипело и потрескивало. Алина почувствовала, как во рту появилась слюна. Мясо они ели редко – на праздники, да и то не всегда. Обычно это были макароны с маслом, картошка, иногда яйца. Курица была роскошью.

– Откуда курица? – осторожно спросила она.

Мама обернулась. Лицо у неё было усталое, но решительное.

– Я её сегодня не продала. Весь день простояла у метро, никто не берёт. Слишком дорогая для людей. – Она вздохнула. – Завтра протухнет. Так что или мы её сейчас съедим, или выбросим.

Алина знала, что мама торгует едой. Покупает у оптовиков курицу, молоко, яйца, а потом перепродаёт на улице с небольшой наценкой. В школе стыдилась рассказывать подругам, чем занимается мать. Учительница истории с многолетним стажем стоит у метро с сумками продуктов…

Но сейчас, вдыхая аромат жареной курицы, она чувствовала только благодарность.

– Мам, а может, не стоило тратить газ? – спросила Алина дрожащим голосом. – Вдруг и его отключат?

– Не отключат, Алин. Газ отключают последним. Иначе люди замёрзнут насмерть.

Людмила открыла духовку, и по кухне разлился удивительный запах. Курица зажарилась до золотистой корочки, кожица потрескивала от жира. У Алины заурчало в животе так громко, что это услышали все.

– Терпи ещё пять минут, – улыбнулась мама. – Почти готово.

Алина прижалась к столу всем телом, пытаясь согреться. Ноги в двух парах носков всё равно были ледяными. Дыхание превращалось в пар. В такие моменты она мечтала не о принцах и красивых платьях, как другие девчонки её возраста. Она мечтала о тепле. О горячей ванне. О квартире, где не нужно спать в куртке.

– Бабуль, а в войну было так же холодно? – спросила она.

Бабушка Зина покачала головой:

– В войну по-другому было, внученька. Знали – враг там, за линией фронта. А сейчас… – Она махнула рукой. – Сейчас враги везде. И в правительстве, и в банках, и на улицах. Своих грабят хуже чужих.

– Мама, не пугай ребёнка, – мягко сказала Людмила.

– Да какой она ребёнок? Шестнадцать лет уже. Пора знать, в каком мире живём.

Алина действительно не чувствовала себя ребёнком. Детство закончилось где-то тогда, когда рухнул Советский Союз, а вместе с ним – всё то, что казалось надёжным и вечным. Теперь она была взрослой девушкой в стране, которая каждый день меняла правила игры. Где учителя торговали на рынках, а бандиты ездили на «мерседесах».

Мама выключила духовку и осторожно достала противень. Курица была красивая, румяная, но небольшая – старая несушка, которую забили после того, как она перестала нестись.

– Ножи и вилки слишком холодные, – сказала Людмила. – Будем руками.

Они сели вокруг маленького кухонного стола, освещённого только пламенем конфорок. Мама разорвала курицу на части. Алина взяла кусочек грудки и медленно откусила.

Мясо было жестковатым – старая курица, – но для неё это был вкус счастья. Она жевала медленно, стараясь растянуть удовольствие. Жир стекал по пальцам, но было так вкусно, что хотелось плакать.

– Мам, – сказала она, проглотив первый кусок, – а помнишь, когда мы последний раз курицу ели?

– На Новый год. Котлеты из фарша делала.

– А целую курицу?

Мама задумалась:

– Не помню. Давно.

Они ели молча. За окном выл ветер, где-то капала вода, в соседних квартирах хлопали двери. Обычные звуки девятиэтажки зимним вечером. Но в этом молчании было что-то особенное. Не горе и не отчаяние. Скорее, спокойная грусть и странная благодарность за то малое, что у них есть.

– Это тоже пройдёт, – тихо сказала Алина, сама не понимая, откуда взялись эти слова.

– Что? – не расслышала мама.

– Ничего. Так… думаю вслух.

Но фраза засела в голове. «Это тоже пройдёт». Холод пройдёт. Голод пройдёт. Плохие времена всегда заканчиваются. Но почему-то в этой фразе было и что-то грустное. Потому что хорошие времена тоже проходят. И вот этот момент – семья за столом, тепло огня, вкус курицы – он тоже не будет длиться вечно.

– Знаешь, что я думаю? – сказала мама, откладывая обглоданную косточку. – Мы отсюда уедем.

– Куда? – удивилась Алина.

– В Америку.

Бабушка фыркнула:

– Люда, ты совсем с ума сошла? Куда нам в Америку? Кому мы там нужны?

– Мне там нужна Алина, – твёрдо сказала мама. – Живая и с будущим. А здесь у неё будущего нет. Будет стоять, как я, у метро с курами до самой старости.

– Но как? У нас же денег нет даже на хлеб, – прошептала Алина.

– Найдём. Накопим. Продам квартиру, если понадобится. Главное – цель поставить.

Людмила говорила спокойно, но в голосе была сталь. Алина знала эту интонацию. Когда мама так говорила, возражения бесполезны. Она уже всё решила.

– А Игорь? – Алина покраснела, произнося это имя.

Мама внимательно посмотрела на дочь:

– А что Игорь?

– Ну… мы же… мы встречаемся.

– Встречаетесь? – Людмила подняла бровь. – А я думала, вы просто изредка видитесь тайком, потому что боитесь сказать мне правду.

Алина опустила глаза. Конечно, мама всё знала. Людмила Петровна вообще знала всё, что происходило в их доме и вокруг него.

– Если он тебя любит, – продолжила мама, – то либо поедет с нами, либо приедет потом. А если не поедет и не приедет, значит, любовь была не настоящая.

– Но мам…

– Алинка, – мягко сказала Людмила, беря дочь за руку. – Я в твоём возрасте тоже была влюблена. Думала, что без этого мальчика жизнь кончится. А теперь даже лица его не помню. Любовь – это прекрасно. Но будущее важнее.

Алина хотела возразить, что её любовь к Игорю – не детское увлечение. Что они понимают друг друга без слов. Что когда он обнимает её, весь мир становится правильным и безопасным. Но слова не шли. Возможно, потому что где-то глубоко внутри она понимала: мама права.

Огонь на плите тихо шипел. Курица была съедена до последней крошки. На столе остались только обглоданные косточки да капли застывшего жира.

– Мам, – сказала Алина, – это была самая вкусная курица в моей жизни.

– И в моей тоже, – улыбнулась Людмила. – Знаешь почему?

– Почему?

– Потому что мы её ели вместе. Втроём. И потому что завтра всё будет по-другому.

Алина кивнула. Она ещё не знала, во что превратится её жизнь. Знала только одно: это тоже пройдёт. И хорошее, и плохое. Всё проходит. Но память остаётся. И любовь остаётся. И надежда остаётся.

А больше ничего и не нужно.

За окном ветер стих. В квартире стало совсем тихо. Только пламя конфорок тихо шипело, согревая три женских сердца в холодной зимней ночи.

Фраза «Это тоже пройдёт» впервые произнесена. Но Алина ещё не знала, что эта простая мудрость станет её спутником на всю жизнь. И что скоро ей предстоит проверить её на себе.