Читать книгу ЭТО ТОЖЕ ПРОЙДЁТ - Елена Филатова - Страница 6
ГЛАВА 5
ОглавлениеПосольство США, Киев. Людмиле сорок два года.
Людмила Петровна проснулась в четыре утра, хотя будильник был заведён на пять. Сон как рукой сняло – сегодня был день, к которому она готовилась долгое время. День, который должен был решить судьбу её и Алины.
Собеседование в американском посольстве.
Поезд из Харькова пришёл в Киев вечером накануне, и она переночевала в дешёвой гостинице рядом с вокзалом. Номер был крошечный и душный, но Людмила всё равно не спала – перебирала в уме документы, репетировала ответы на возможные вопросы.
В шесть утра она была уже готова. Тёмно-синий костюм, белая блузка, минимум косметики – строго, но достойно. В сумочке лежала папка с документами, которую она собирала месяцами: справки о доходах, банковские выписки, приглашение от несуществующей американской тёти (купленное за большие деньги у знакомого афериста), медицинские справки, фотографии.
И ещё одна папка – с «липовыми» документами. На всякий случай.
К посольству США на улице Юрия Коцюбинского Людмила приехала в половине седьмого. Очередь уже была – человек двадцать, в основном молодые женщины. Красивые, ухоженные, с дорогими сумочками и модными туфлями.
Людмила встала в конец очереди и огляделась. Почти все женщины были значительно моложе её – лет двадцати-тридцати. О чём они могли мечтать в Америке? О богатых мужьях? О красивой жизни, которую показывали в голливудских фильмах? Или просто о шансе на лучшую жизнь, как она?
– Первый раз? – спросила стоящая впереди блондинка в ярко-розовом платье.
– Первый, – ответила Людмила.
– Я уже третий. – Блондинка вздохнула. – Два раза отказали. Говорят, не верят, что я туристкой еду.
– А вы туристкой?
Блондинка хихикнула.
– Ну конечно. У меня там «подруга» живёт. Только они почему-то не верят в нашу дружбу.
Людмила поняла. Эта девушка, как и большинство стоящих в очереди, искала любого способа попасть в Америку. Замуж за американца, на работу, неважно – лишь бы вырваться из нищеты постсоветской действительности.
Но у неё была другая история. У неё была дочь.
В восемь утра посольство открылось. Охранники начали пропускать людей по одному, проверяя документы и назначенное время. Очередь двигалась медленно.
Людмила наблюдала за выходящими из здания посольства. Лица говорили сами за себя: счастливые, получившие визу, и расстроенные, получившие отказ. Отказов было больше. Намного больше!
– Людмила Власова? – наконец прозвучала её фамилия.
Сердце ёкнуло. Время пришло.
Консульский отдел поразил Людмилу своей стерильной чистотой и прохладой. За стеклянными перегородками сидели американские сотрудники – все молодые, все с одинаково вежливыми, но холодными лицами.
– Next! – крикнул консул, мужчина лет тридцати с аккуратной бородкой.
Людмила подошла к окошку.
– Доброе утро, – произнесла она по-русски.
– Доброе утро, – ответил консул с заметным американским акцентом, но по-русски. Даже не поднял глаз. – Документы.
Людмила протянула пачку документов. Консул быстро пролистал их, что-то записал в компьютер.
– Цель поездки? – спросил он, всё ещё не глядя на неё.
– Навестить сестру, – ответила Людмила, как и репетировала. – Она давно просит приехать.
– Сестра? Где сестра живёт?
– Лос-Анджелес.
Консул поднял глаза. В них читалось знакомое выражение – скептицизм и усталость.
– У вас есть деньги на поездку?
– Да. – Людмила протянула банковскую справку. В ней значилась сумма в три тысячи долларов – почти все её сбережения.
– Какая ваша работа?
– Учительница. Преподаю литературу.
– Учительница? – Консул удивился. – И у вас три тысячи долларов?
Вот оно. Самый опасный момент. Откуда у школьной учительницы в разорённой стране такие деньги?
– Я продала квартиру, – соврала Людмила. – Сестра очень больна. Я должна её увидеть.
Она старалась говорить с правильной интонацией – с болью за больную сестру, с желанием помочь.
Консул посмотрел на неё внимательнее. Потом снова уткнулся в документы.
– Как зовут сестру?
– Анна. Анна Петрова.
– Адрес?
Людмила назвала заученный наизусть адрес в Лос-Анджелесе. Адрес из объявления, которое она нашла в русской газете: «Семье нужна помощница по хозяйству и с детьми. Жильё и питание предоставляется». Людмила понимала весь риск – ехать к незнакомым людям в чужую страну, без языка, без связей. Она слышала страшные истории о том, как женщин заманивали такими объявлениями, забирали паспорта и превращали в рабынь. Но выбора не было.
Консул что-то печатал в компьютере. Минуты тянулись как часы.
– Вы замужем?
– Нет. Разведена.
– Дети?
– Одна дочь. Семнадцать лет.
– Она поедет с вами?
– Нет. Она учится в школе.
– Вы вернётесь?
– Конечно. Моя дочь в Украине. Я должна вернуться.
Это была правда. И, возможно, именно это спасло ситуацию. В голосе Людмилы зазвучали искренние нотки – нотки матери, которая никогда не бросит ребёнка.
Консул ещё раз пролистал документы, посмотрел на фотографии, снова что-то напечатал.
– Подождите, – сказал он и исчез в глубине кабинета.
Людмила стояла у окошка и молилась всем богам, в которых верила и не верила. «Пусть дадут визу. Ради Алины. Ради её будущего».
Через несколько минут консул вернулся. В руках у него был её паспорт.
– Виза одобрена, – сказал он, протягивая документы. – На шесть месяцев. Работать нельзя. Только туризм.
Людмила чуть не упала. Ноги подкосились от облегчения.
– Спасибо, – прошептала она. – Большое спасибо.
Консул уже смотрел на следующего посетителя.
Людмила вышла из здания посольства на подгибающихся ногах. Как только за ней закрылась тяжёлая дверь, силы окончательно оставили её. Она прислонилась спиной к холодной стене и медленно сползла вниз, опускаясь на корточки.
Весь накопившийся стресс хлынул наружу. Руки дрожали так сильно, что она не могла достать из сумочки паспорт. Сердце колотилось, как сумасшедшее. В горле пересохло.
«Господи, – думала она, – я же могла всё испортить. Один неверный ответ, одно подозрение – и всё. Вся работа, все мечты, вся надежда…»
Прохожие удивлённо оглядывались на женщину, сидящую у стены посольства, но Людмиле было всё равно. Ей нужно было несколько минут, чтобы прийти в себя, поверить в то, что это не сон.
Наконец дрожь в руках прошла. Она осторожно достала из сумочки паспорт и открыла его. Американская виза. Самая красивая картинка, которую она видела в своей жизни.
Только тогда она встала со стены, отряхнула пальто и направилась к ближайшей скамейке.
Она достала из сумочки мобильный телефон – старенькую «Моторолу», которую купила специально для этого дня – и набрала домашний номер.
– Алина?
– Мам! Ну как?
– Дали.
На том конце провода воцарилась тишина. Потом Людмила услышала всхлип.
– Правда?
– Правда, солнышко. Визу дали. На полгода.
– Мам… я тебя так люблю…
– И я тебя, дочка. Больше жизни. – Людмила вытерла слёзы. – Теперь я поеду первая, обустроюсь, найду работу. А потом ты приедешь. Мы с тобой всё преодолеем.
– А когда ты летишь?
– Скоро. Теперь надо купить билет.
Людмила не сказала дочери, что это билет в один конец. Что на обратный билет у неё нет денег. Что впереди – полная неизвестность, чужая страна, чужой язык, чужие люди.
Но у неё есть виза. А значит, есть шанс.
Вечером в поезде на Харьков Людмила сидела у окна и смотрела на проплывающие мимо украинские степи. Завтра она расскажет Алине подробности, начнёт готовиться к отъезду, продаст последние ценные вещи на билет и на первое время в Америке.
А потом начнётся новая жизнь. Жизнь, в которой она будет мыть чужие полы, нянчить чужих детей, с трудом объясняться на ломаном английском, быть прислугой с высшим образованием. Горько, но всё равно лучше, чем выживать и сводить концы с концами на постсоветской Украине – стране без будущего и с жутким настоящим.
Но это всё ради Алины. Ради того, чтобы через несколько лет дочь смогла учиться в американском университете, строить своё будущее, жить как человек.
«Это тоже пройдёт», – подумала Людмила, глядя на заходящее солнце. Пройдут трудности, пройдёт одиночество, пройдёт всё плохое.
А хорошее – останется навсегда.
ГЛАВА 6
Аэропорт Харькова, весна 2001 года. День отъезда Людмилы
Людмила Петровна проснулась в четыре утра, хотя самолёт на Москву улетал только в полдень. Спать всё равно не получалось – сегодня она покидала дочь. Навсегда ли? На сколько? Этого не знал никто.
Рядом с ней в кровати спала Алина. Семнадцатилетняя дочь дышала ровно и спокойно, но Людмила видела засохшие слёзы на её щеках. Вчера вечером они проплакали несколько часов, обнявшись и не в силах отпустить друг друга.
– Мам, а что если я тебя больше никогда не увижу? – шептала Алина.
– Увидишь, солнышко. Обязательно увидишь. Я за тобой вернусь.
Но обе понимали: это была неправда. Людмила не вернётся за дочерью – дочь приедет к ней. Если получится. Если повезёт. Если Людмиле удастся получить легальный статус в Америке, как-то закрепиться, оформить документы…
Если вообще что-то получится в этой безумной авантюре.
В шесть утра они позавтракали перед отъездом в аэропорт Харькова. Алина почти ничего не ела, только пила чай маленькими глотками и смотрела на мать так, словно пыталась запомнить каждую черту её лица.
– Мам, а ты не передумаешь? – спросила она в который раз. – Может, останешься? Мы как-нибудь здесь устроимся…
Людмила взяла дочь за руку.
– Алинка, посмотри вокруг. – Она кивнула на окна их хрущёвской кухни, за которыми виднелись серые здания девятиэтажек, унылый весенний пейзаж. – Посмотри, что происходит в стране. Заводы закрываются, люди не получают зарплаты месяцами, молодёжь спивается или уезжает, вокруг нищета и разруха. Здесь нет будущего. А в Америке…
– А в Америке что?
– В Америке ты сможешь стать кем угодно. Выучишься, получишь профессию, заработаешь деньги. Будешь жить, а не выживать.
Алина молчала. Она понимала логику матери, но сердце разрывалось от предстоящей разлуки.
– А бабушка? Она же старенькая…
– Бабушка сильная. И она понимает, что мы делаем правильно. – Людмила сжала руку дочери. – Она тебя не обидит. А я буду присылать деньги, как только найду работу.
– А если не найдёшь?
– Найду. Я же говорила тебе – буду полы мыть, посуду мыть, что угодно. Главное – закрепиться там, обустроиться. А потом привезу тебя.
В аэропорт три женщины приехали к девяти утра. Они сидели на скамьях в зале ожидания рядом, с Людмилой посередине, взявшись за руки, и каждая – со своими грустными думами – максимально пыталась запомнить этот момент и тепло ладони любимого человека.
В одиннадцать утра объявили посадку. Людмила встала, и у неё подкосились ноги. Она думала, что морально готова к этому моменту, но оказалось, что к такому подготовиться невозможно.
Алина тоже встала, и они просто стояли посреди зала терминала, обнявшись и плача. Вокруг сновали пассажиры с чемоданами, кто-то спешил на посадку, кто-то встречал прилетевших, но для Людмилы и Алины мир сузился до этого объятия.
– Мам, я тебя так люблю, – всхлипывала Алина.
– И я тебя, солнышко. Больше жизни. – Людмила гладила дочь по волосам. – Ты моё сокровище, моя гордость, мой смысл жизни. И всё, что я делаю, я делаю ради тебя.
– Я знаю. Я понимаю.
– Будь умницей. Слушайся бабушку. Хорошо учись. И помни – это временно. Мы обязательно будем вместе.
Последний вызов на посадку прозвучал как приговор.
– Мне пора, – прошептала Людмила.
– Не уходи, – Алина цеплялась за мать, как маленькая. – Пожалуйста, не уходи.
– Я должна. – Людмила осторожно высвободилась из объятий. – Смотри на меня.
Алина подняла заплаканные глаза.
– Я лечу туда не от тебя, а за тобой. Понимаешь? Я лечу за нашим будущим. И каждый день буду думать только о том, как быстрее привезти тебя к себе.
– Обещаешь?
– Клянусь.
Людмила взяла свой единственный чемодан и направилась к выходу на посадку. У самых дверей она обернулась. Алина стояла посреди зала вылета – высокая, худенькая семнадцатилетняя девушка с заплаканными зелёными глазами и золотистыми кудрями.
«Боже мой, – подумала Людмила, – что я делаю? Как можно оставлять такую красоту? Как можно оставлять ребёнка?»
Но было поздно сворачивать. Слишком многое было вложено в этот план, слишком много принесено в жертву.
Она помахала дочери рукой и скрылась за дверями.
В самолёте Людмила сидела у иллюминатора и смотрела, как под крылом медленно проплывает Украина. Вот Киев с Днепром, вот поля и леса, вот граница. А дальше – неизвестность.
В кармане у неё лежало десять долларов и адрес незнакомой семьи в Лос-Анджелесе. В чемодане – три платья, нижнее бельё, фотографии Алины и русско-английский словарик.
Больше у неё ничего не было.
Но была мечта. И железная воля матери, готовой на всё ради дочери.
«Это тоже пройдёт», – подумала она. Пройдёт разлука, пройдут трудности, пройдёт всё плохое.
А дочь – останется. И будущее – останется.
Алина стояла у окна аэропорта и смотрела, как в небо поднимается серебристый самолёт. Где-то там, в одном из иллюминаторов, сидит мама и тоже, наверное, плачет.
Рядом с ней стояла бабушка – шестидесятилетняя женщина с усталыми, но добрыми глазами.
– Ну что, внученька, – произнесла она, обнимая Алину за плечи. – Теперь мы с тобой одни. Но не расстраивайся. Твоя мама – сильная женщина. Она добьётся своего. И ты к ней поедешь.
– А ты? – спросила Алина. – Что с тобой будет?
– А я уже своё отжила. Мне главное – увидеть, как ты счастливой станешь. А потом… что Бог даст.
Самолёт превратился в точку и исчез в облаках.
– Поехали домой, – предложила бабушка. – Жизнь продолжается.
И они пошли к выходу из аэропорта – две женщины, оставшиеся без главной опоры, но не потерявшие надежду.
Первую посылку Людмила пришлёт через полгода: набор цветных карандашей «Prismacolor» – 72 цвета в красивой металлической коробке. Алина, которая любила рисовать, но всю жизнь довольствовалась обычными школьными карандашами, будет плакать от счастья, разглядывая эти сокровища. Такие карандаши в украинских магазинах просто не продавались.
Через год придёт вторая посылка: фотоаппарат-мыльница «Kodak» с тремя плёнками. Для двадцатилетней Алины это будет как подарок с другой планеты – свой собственный фотоаппарат! Она будет фотографировать всё подряд: бабушку, друзей, харьковские улицы, даже котов во дворе. И каждый кадр будет бесценным.
ГЛАВА 7
Школа, Харьков, выпускной вечер 2002 года. Алине восемнадцать лет
Алина долго не могла понять, что именно не так с уроками физкультуры. Поначалу казалось просто везением – освобождение от бега в дождь, завышенные оценки, снисходительность к её откровенно средним спортивным способностям. Но постепенно она начала замечать, как Алексей Владимирович смотрит на неё.
– Как хорошо, что ты сегодня пришла, Алина, – говорил он, встречая её у входа в спортзал. – Я рад тебя видеть.
В его голосе появлялись интонации, которых не было, когда он разговаривал с другими ученицами. Что-то тёплое, почти интимное.
– Власова, оставайся после урока, – сказал он как-то. – Поработаем над техникой.
Алексей Владимирович был мужчиной харизматичным – сорок лет, спортивное телосложение, густые тёмные волосы с благородной сединой на висках. Все старшеклассницы вздыхали, когда он проходил по коридору.
В пустом спортзале он вёл себя иначе. Подходил ближе, когда объяснял упражнения. Его взгляд задерживался на её лице дольше, чем нужно.
– Ты красиво двигаешься, – сказал он однажды, наблюдая, как она выполняет растяжку.
Алина почувствовала, как краснеет. Что-то в его тоне было не совсем учительским.
– Знаешь, что в тебе особенного? – продолжал он, не дожидаясь ответа. – Ты приходишь и уходишь, как кошка. А мужчины остаются… голодными.
– Алексей Владимирович, я не понимаю…
– Поймёшь, – улыбнулся он. – Скоро поймёшь. Я любуюсь тобой, Алина. И я не единственный.
Прошёл один год с того лета в пансионате, где она впервые услышала, что красивая. Целый год, за который «русалка Азовского моря» превратилась в настоящую красавицу. Фигура округлилась, движения стали увереннее, а взгляд – осознаннее.
В те дни после уроков он часто задерживал её под разными предлогами. И каждый раз говорил что-то, от чего у неё перехватывало дыхание.
– Представляю, как твои кудряшки разложатся на подушке, – сказал он как-то, почти шёпотом, глядя на её волосы.
Алина молчала, не зная, что отвечать на такие слова.
К выпускному классу их отношения стали ещё более странными. Алексей Владимирович начал приглашать её в свою каптёрку после уроков – маленькую комнатку рядом со спортзалом, где хранился инвентарь и стоял старый письменный стол.
– Присядь, – говорил он, указывая на единственный стул. – Поговорим.
И они говорили. О жизни, о планах, о том, как трудно быть взрослым. Он рассказывал о своей семье, о жене, которая его не понимает, о том, что чувствует себя в ловушке.
Алина слушала, затаив дыхание. Ей нравился этот сильный, красивый мужчина. Нравилась его мудрость, его взрослость, то, как он говорил о сложных вещах простыми словами. В свои восемнадцать лет он казался ей воплощением всего, чем должен быть настоящий мужчина.
– Знаешь, что ты со мной делаешь? – спросил он однажды, глядя на неё с какой-то отчаянной грустью. – Ты сводишь меня с ума. Приходишь сюда, и я забываю обо всём на свете.
Алина молчала, чувствуя, как учащается сердцебиение. Было что-то волнующее в том, что она, совсем ещё девочка, может так влиять на взрослого мужчину.
– Если бы ты захотела… – он медленно приближался к ней, – я бы бросил всё. Жену, работу, всё. Наплевал бы на всё ради тебя.
В его голосе была такая искренняя боль, что Алине стало жалко его. И одновременно она чувствовала какую-то тайную гордость – она, Алина Власова, довела этого сильного мужчину до такого состояния.
– Алексей Владимирович…
– Не говори ничего, – прошептал он. – Просто… позволь мне обнять тебя. Один раз. Больше ничего не прошу.
И Алина позволила. Они стояли в тесной каптёрке среди спортивного инвентаря, и он обнимал её так крепко, как будто боялся, что она исчезнет. Она чувствовала, как дрожат его руки, как часто бьётся его сердце.
Это было единственное, что произошло между ними тогда. Одно долгое, отчаянное объятие.
После того объятия что-то изменилось между ними. Алексей Владимирович стал ещё более нежным и внимательным, но появилась какая-то грустная торжественность в его поведении. Как будто он понимал, что их отношения подходят к концу.
Алина тоже чувствовала эту перемену. Она поняла, что скоро всё это останется в прошлом – школа, Харьков, эти странные, волнующие разговоры с учителем физкультуры. Впереди была неизвестность и большая мечта – Америка!
Выпускной вечер
Последний советский выпуск, как шутили старшеклассники, хотя Советского Союза не было уже больше десяти лет. Но школьные традиции умирали медленно, и выпускной всё ещё проходил в актовом зале, украшенном бумажными цветами и красными воздушными шариками.
Алина выбрала для этого вечера простое белое платье – почти детское, с кружевным воротничком, которое подчёркивало её юность и невинность. Не потому, что хотела выглядеть скромно, а потому что понимала: сегодня она прощается не только со школой, но и с детством.
Когда её вызвали получать аттестат с отличием, она поймала взгляд Алексея Владимировича. Он стоял у стены среди других учителей и смотрел на неё с такой гордостью и нежностью, что у неё перехватило дыхание. В его глазах она прочитала всё: восхищение, грусть предстоящей разлуки, и что-то ещё – благодарность за то, что она позволила ему почувствовать себя живым.
Первая часть вечера прошла в официальной атмосфере: речи директора, вручение аттестатов, слёзы классной руководительницы. Алина получила награды и поклонилась, но мысли её были заняты совсем другим.
А потом началась неофициальная часть. Кто-то принёс магнитофон «Панасоник», кто-то – бутылку «Советского шампанского», которое уже называлось просто «игристым вином», но вкус от этого не изменился. Учителя, включая директора, стыдливо ретировались в учительскую, оставив выпускников наедине с их последним школьным вечером.
И тут Алексей Владимирович сделал то, чего никто не ожидал.
Алина не пила. Вообще. Воспитание, семейные принципы, да и просто нежелание терять контроль над собой в такой важный момент. Она стояла у окна, смотрела на майский вечер за стеклом и думала о том, что завтра начнётся совсем другая жизнь.
– Алина…
Она обернулась. Алексей Владимирович стоял в дверях актового зала с гитарой в руках. В его глазах было что-то решительное и одновременно отчаянное.
– Алексей Владимирович, вы…
– Алина! – его лицо просветлело, когда он увидел её. – Как раз тебя и искал.
Весь зал замер в ожидании. Алексей Владимирович прошёл в центр, проверил настройку гитары и улыбнулся.
– Хочу спеть песню, – объявил он, и в его голосе звучало такое воодушевление, что атмосфера в зале сразу стала праздничной. – Для девушки, которую люблю.
Он посмотрел прямо на Алину, и та почувствовала, как сердце ёкает. Но не от страха или неловкости – от какого-то волнительного предвкушения.
Алексей Владимирович заиграл мелодию и запел на итальянском. Его голос был красивым, бархатистым, а итальянские слова лились мягко и мелодично. Девочки начали тихонько хихикать, переглядываясь и шепча друг другу что-то на ухо. В их взглядах на Алину читалась неприкрытая зависть.
– Красиво поёт, – прошептала одна из одноклассниц.
– Алинке повезло, – отозвалась другая. – Такую серенаду спел!
Мальчики стояли, скрестив руки на груди, с выражением лёгкого раздражения на лицах. Им было немного досадно, что взрослый мужчина так открыто выражает восхищение их одноклассницей.
Алина стояла, зачарованная происходящим. Это было красиво, романтично, и совсем не страшно. Алексей Владимирович пел с такой искренностью, что даже самые скептически настроенные ребята замолчали и слушали.
Когда песня закончилась, зал взорвался аплодисментами. Алексей Владимирович поклонился и протянул руку Алине:
– Потанцуешь со мной?
И начались медленные танцы. Он пригласил её на первый медляк, и Алина, не раздумывая, пошла к нему. Это был их момент – кульминация всех тех месяцев странных, волнующих отношений.
Когда они танцевали, Алина понимала, что происходит что-то важное. Алексей Владимирович прощался с ней таким образом, каким мог. Красиво, открыто, перед всеми. Он дарил ей последнее признание в любви – не тайное, стыдливое, а гордое и торжественное.
– Ты понимаешь, что происходит? – шепнула ей на ушко подруга Катя во время одной из пауз. – Он публично заявил, что ты ему нравишься. Половина школы сейчас сходит с ума от зависти!
И это было правдой. Алина видела, как на неё смотрят одноклассники, как шепчутся девочки, как нахмурились некоторые мальчики. Но теперь это не смущало её. Наоборот – она наслаждалась этим чувством собственной исключительности.
Они танцевали почти все медленные композиции вместе. Весь вечер Алина чувствовала на себе взгляды всего класса – завистливые, удивлённые, восхищённые.
Алексей Владимирович танцевал с ней бережно, как с хрупкой драгоценностью. Он не позволял себе ничего лишнего, но его руки на её талии, его взгляд, его близость – всё это говорило о чувствах, которые он больше не мог скрывать.
– Спасибо за этот вечер, – сказал он, когда играла последняя медленная песня. – Ты подарила мне самый счастливый выпускной в моей жизни.
И Алина поняла, что она тоже благодарна ему. За то, что он помог ей почувствовать себя красивой. За то, что показал ей её власть над мужчинами.
Алина невольно подумала об Игоре, о том, как сильно он отличался от Алексея Владимировича. Редкий, далёкий, почти призрачный образ Игоря немного меркнул перед этим харизматичным, живым и будоражащим её чувства зрелым мужчиной, который так искренне доверял ей самое сокровенное… Ей так не хватало этого в Игоре. Он был немного замкнут и немногословен, и не умел говорить так, как это делал Алексей Владимирович. Но это не умаляло её любви. Просто эти мужчины были разные.
Это был действительно особенный вечер. Алина чувствовала себя королевой бала, центром внимания, объектом обожания. И хотя где-то в глубине души она понимала, что скоро это всё закончится, что бал у Золушки не может длиться вечно, она не могла не наслаждаться этим чувством собственной значимости.
Прощание
Когда включили свет и объявили окончание вечера, Алина не поверила, что прошло уже четыре часа. Как быстро закончилась сказка, как долго она ее будет помнить…
Выходили молча. На улице был май – тёплый, звёздный, пахнущий сиренью и молодостью. Алина поёжилась, и Алексей Владимирович снял свой пиджак, накинул ей на плечи.
– Проводить тебя? – спросил он.
– Спасибо, меня бабушка встретит.
– Увидимся ещё? – В голосе Алексея Владимировича было что-то уязвимое.
– Не знаю, – честно ответила Алина.
– Понятно.
Он снял пиджак с её плеч, и тёплый майский воздух сразу обнял её. Но что-то оборвалось внутри, как будто кто-то выключил музыку посреди самой красивой песни.
– До свидания, Алина.
– До свидания.
Он развернулся и пошёл прочь. Через минуту растворился в сумерках между домами, оставив только запах майского воздуха и ощущение, что мир навсегда изменился.
«Что произошло?! Почему мне так грустно, что ушёл Алексей Владимирович? Я же люблю Игоря!»
Она смотрела туда, где исчез высокий силуэт, и чувствовала, что с ней происходит что-то непонятное. Никогда она себя не чувствовала такой красивой, нужной, ценной и желанной… женщиной.
Что-то очень новое для вечно сомневающейся в себе девушки, робкое ощущение своей силы.
После
Дома Алина долго рассматривала себя в зеркале. Те же зелёные глаза, те же кудрявые волосы, те же тонкие черты лица. Но что-то изменилось в её взгляде на саму себя. Может быть, Алексей Владимирович прав?
В ту ночь Алина не могла заснуть – но не от тревоги, а от переполнявшего её чувства собственной значимости. Она достала потрёпанную тетрадь, которая служила ей дневником, и написала:
«Выпускной. Сегодня произошло что-то важное. Алексей Владимирович пел для меня песню на итальянском перед всем классом. Сказал, что поёт для девушки, которую любит, и смотрел прямо на меня. Потом мы танцевали все медленные танцы. ВСЕ. Девочки завидовали, мальчики злились. А я… я чувствовала себя королевой.
Теперь точно знаю – во мне что-то есть… какая-то сила, о которой говорил Алексей Владимирович. И эта сила может изменить мою жизнь».
Алексея Владимировича она больше никогда не видела. Слышала только, что он через год уволился из школы и уехал куда-то к родственникам.
Но его слова она запомнила: «Ты сводишь мужчин с ума». И очень скоро ей предстояло узнать, насколько он был прав. Ведь впереди ждала встреча, которая перевернёт всю её жизнь.
ГЛАВА 8
«Когда женщина выходит замуж – она меняет внимание всех на невнимание одного»
Центральная библиотека, Харьков, лето 2005 года
Алина любила библиотеки за их особую тишину – не мёртвую, а живую, наполненную шелестом страниц и едва слышным дыханием сосредоточенно читающих людей. В центральной библиотеке Харькова она проводила почти каждый день этим жарким летом после выпуска из школы.
Мама уже четыре года как уехала в Америку. Работала в русской семье няней и уборщицей. Алина жила с бабушкой, и теперь её мечта уехать в Америку была почти осязаема. Людмила сказала Алине, чтобы та учила язык, что от знания английского зависит её будущее, и Алина штудировала английскую грамматику с рвением неофита. Но в тот июльский день, когда на улице стояла невыносимая жара, а душный воздух в читальном зале давил на голову, она решила отвлечься от занятий и побродить между стеллажами.
В отделе художественной литературы было прохладнее – высокие потолки и толстые стены старого здания спасали от жары. Алина бесцельно блуждала между рядами, останавливаясь у знакомых авторов, изредка снимая с полки случайно приглянувшуюся книгу.
Так она наткнулась на тонкий томик в потрёпанной обложке – сборник афоризмов и цитат о женщинах и браке. Автор был неизвестный, издательство провинциальное, но что-то в названии привлекло её внимание: «Мудрость веков о любви и замужестве».
Алина присела в кресло у окна и начала листать страницы. Большинство цитат были банальными – про любовь с первого взгляда, про счастье материнства, про мудрость жён. Она уже собиралась отложить книгу, когда наткнулась на фразу, которая заставила её остановиться:
«Когда женщина выходит замуж – она меняет внимание всех на невнимание одного».
Алина перечитала эти слова несколько раз, пытаясь понять, почему они так её зацепили. В двадцать один год, когда впереди маячила Америка, новая жизнь и безграничные возможности, замужество казалось ей чем-то далёким и не очень интересным.
– Неужели правда? – тихо спросила она сама себя, глядя в окно на залитый солнцем харьковский двор.
Фраза была красивой, даже поэтичной, но смысл её казался каким-то мрачноватым. Получается, что до замужества женщина находится в центре внимания многих мужчин, а после становится невидимой для всех, кроме одного? И этот один тоже не всегда обращает на неё внимание?
Алина попыталась представить себе замужних женщин, которых знала. Соседка тётя Валя, которая вечно ругалась с мужем из-за денег. Учительница математики Елена Петровна, которая всегда выглядела усталой и которую муж забывал встречать после родительских собраний. Даже мама…
Стоп. С мамой всё было иначе. Людмила Петровна никогда не была замужем в полном смысле этого слова. Отец Алины ушёл, когда ей было три года, и больше они его не видели. Получается, мама всю жизнь жила как свободная женщина?
– Может быть, поэтому она такая сильная? – подумала Алина.
Она ещё раз перечитала фразу и вдруг представила себе такую картину: она сама через несколько лет, красивая, независимая, окружённая поклонниками. А потом – свадьба, и внезапно все эти восхищённые взгляды исчезают, и остаётся только один мужчина, который со временем тоже перестаёт замечать её красоту, потому что она стала его собственностью.
– Глупости, – произнесла она вслух, но тут же оглянулась – в библиотеке не принято было говорить даже шёпотом.
Но почему тогда эта фраза так засела у неё в голове? Почему она не могла от неё отделаться?
Алина закрыла книгу и посмотрела на обложку. Никакого указания автора конкретной цитаты не было – просто «народная мудрость». Значит, эту истину люди проверяли веками, передавали из поколения в поколение, и она дошла до наших дней именно потому, что в ней есть зерно правды.
Она встала и подошла к окну. Внизу по улице шла молодая пара – девушка лет двадцати пяти в ярком летнем платье и мужчина постарше в белой рубашке. Алина наблюдала за ними и думала: а что, если они женаты? Обращает ли он на неё столько же внимания, сколько обращал во время ухаживаний? Замечает ли, как красиво развеваются её волосы на ветру, как изящно она движется?
Пара скрылась за углом, а Алина всё стояла у окна, держа в руках тонкую книжку.
«Внимание всех на невнимание одного»… Может быть, в этом есть смысл? Ведь когда мужчина добивается женщину, он изо всех сил старается произвести впечатление, дарит цветы, говорит комплименты, смотрит в глаза. А когда получает её – расслабляется. Считает, что цель достигнута, можно больше не стараться.
Она вспомнила Алексея Владимировича. Как он смотрел на неё, как говорил о её красоте, как пел серенады. А ведь она была для него недоступной, не его. Если бы они были вместе, продолжал бы он восхищаться ею так же?
Алина открыла книгу на той же странице и ещё раз прочитала фразу. Потом достала из сумки тетрадь – тот самый дневник, в который записывала важные мысли, – и аккуратно переписала цитату.
«Когда женщина выходит замуж – она меняет внимание всех на невнимание одного».
Под ней она добавила:
«Лето 2005 года. Прочитала в библиотеке».
Она закрыла тетрадь и задумалась. В Америке её ждала новая жизнь, университет, карьера. Может быть, там всё будет по-другому?
Но фраза уже засела в её сознании, как заноза. И хотя Алина попыталась забыть о ней, переключившись на изучение английских неправильных глаголов, слова всё равно звучали в голове: «внимание всех на невнимание одного, внимание всех на невнимание одного…»
Разговор с соседкой
Вечером, за ужином с соседкой тётей Валей, которая иногда заглядывала проверить, как дела у «сироты» (так она называла Алину после отъезда матери на заработки), разговор зашёл о замужестве.
– Алинка, тебе двадцать один уже, – сказала тётя Валя, отхлёбывая чай из блюдца. – Пора бы и о женихах думать. В Америке-то небось одни негры и латиносы. Где ты там нормального мужика найдёшь?
Алина улыбнулась. Тётя Валя представляла Америку исключительно по фильмам, где чернокожие продавали наркотики, а латиносы стреляли друг в друга из автоматов.
– Тётя Валь, а вы счастливы в браке? – неожиданно спросила Алина.
Вопрос застал соседку врасплох. Она поставила стакан и недоумённо посмотрела на девушку.
– Что за глупости? Счастлива не счастлива… Живём вот уже двадцать пять лет. Привыкли друг к другу.
– А раньше? Когда только поженились?
– Ну… – тётя Валя задумалась. – Раньше он цветы дарил. На танцы водил. Внимательный был. А теперь с работы придёт, телевизор включит и молчит до утра. – Она вздохнула. – Но ничего, привыкла. Главное, чтобы не пил и зарплату домой нёс.
«Внимание всех на невнимание одного», – подумала Алина.
– А если бы вы не вышли замуж? – продолжала она расспросы.
– Как это не вышла? – тётя Валя даже возмутилась. – Каждая женщина должна замуж выйти. Это природа такая. Семья, дети, дом – вот женское счастье.
– Но вы же говорите, что муж на вас внимания не обращает…
– Ну и что? Зато у меня есть муж! А у твоей мамки нет, вот она и уехала искать лучшей доли.
Алина промолчала. Она точно знала, что мама уехала не за мужчинами, а за лучшей жизнью. За возможностями, которых в развалившейся Украине просто не было.
– Тётя Валь, а до замужества на вас мужчины внимание обращали?
– Ещё как! – тётя Валя оживилась. – Я в молодости красавица была. Ухажёров – очередь стояла. Толик, Серёжа, Вовка с соседнего двора… Все за мной бегали. Цветы дарили, стихи сочиняли, в кино приглашали.
– А потом?
– А потом выбрала Николая. И всё, свободе конец. – Она рассмеялась, но в смехе послышались грустные нотки. – Зато теперь спокойно. Никто не бегает, никто не приглашает. Порядок.
Алина допила чай и поблагодарила за ужин. Поднимаясь к себе в комнату, она думала о словах соседки. «Никто не бегает, никто не приглашает. Порядок».
Но разве это порядок? Или это просто смерть всего интересного в жизни?
Размышления
Ночью Алина снова достала дневник и дописала:
«Поговорила с тётей Валей. Всё сходится. До замужества – „ухажёров очередь стояла", после – „муж молчит до утра". Неужели это неизбежно? Неужели нельзя быть замужем и при этом оставаться интересной для мужчин? Или нельзя, чтобы муж продолжал ухаживать, как в начале?»
Она закрыла тетрадь и легла, но сон не шёл. В голове крутились мысли о будущем, об Америке, о том, какой она хочет видеть свою жизнь.
Игорь… Они всё ещё регулярно встречались, когда он приезжал в Харьков из университета. Высокий, красивый, внимательный. Он по-прежнему смотрел на неё с тем же восхищением, что и шесть лет назад на дискотеке. Но что будет, если они поженятся? Продолжит ли он видеть в ней «русалку Азовского моря» или она станет просто женой Игоря?
Через несколько дней Алина встретила Игоря у парка. Он приехал на выходные, и они гуляли по аллеям, говорили о будущем.
– Алин, а что если я поступлю в Америку, на мастера или даже в аспирантуру? – неожиданно предложил он. – Мы могли бы там вместе учиться.
– Правда? – обрадовалась она. – Ты серьёзно об этом думаешь?
– Очень серьёзно. Не хочу тебя терять.
Алина посмотрела на него – искреннего, влюблённого, готового на всё ради неё. Сердце ёкнуло от счастья.
– Игорь, – сказала она, – а ты будешь любить меня всегда?
– Конечно! – он обнял её. – Всю жизнь.
– Обещаешь?
– Обещаю. Ты для меня – единственная.
Слова звучали искренне, и Алина им поверила. Фраза из книги сейчас казалась просто красивыми словами из старой книжки. Что может знать какой-то неизвестный автор про их любовь? Про то, как Игорь смотрит на неё? Про то, как они понимают друг друга?
– Мы будем счастливы в Америке, – уверенно заявила она.
– Самыми счастливыми, – согласился Игорь.
И они шли по харьковскому парку, строя планы на будущее, веря в свою особенную, неповторимую любовь, которая никогда не остынет.
Фраза «Это тоже пройдёт» в тот день к ним не относилась. Их любовь казалась вечной.
А предупреждение из старой книги таяло в свете любви и горящих глаз Игоря.
ГЛАВА 9
Иногда судьба касается нас мимоходом – лёгким прикосновением к волосам,
взглядом через проход вагона. Мы думаем, что это случайность.
Но у вселенной нет случайностей – есть только семена,
которые прорастут в своё время.
Поезд Харьков → Киев. Алине двадцать один год
Алина сидела у окна и смотрела на проплывающие мимо поля, думая об Игоре. Уже несколько лет прошло с тех пор, как мама уехала в Америку, несколько лет она готовилась к этому дню – поездке за американской визой. И все эти годы она думала о нём.
Рядом с ней сидела бабушка и дремала, покачиваясь в такт движению поезда. Пожилая женщина решила проводить внучку до самого посольства – не хотела отпускать одну в такое важное путешествие.
