Читать книгу Тринадцатая Дара. Книга 1. Пристани - Елена Исаева - Страница 5

Поезд неторопливо подполз к перрону, громко выдохнул и остановился. Помятые со сна пассажиры оживленно толпились в проходе, преувеличенно громко разговаривая хрипловатыми голосами, выглядывали в окна, надеясь увидеть встречающих. Дождавшись, когда вагон опустеет, я вышла в тамбур. В дверь пахнуло осенью. Последние пассажиры втягивались в двери вокзала. Проводники скрылись в вагонах. Перрон обезлюдел. Где-то хлопотливо свистнул маневровый паровоз и все стихло. За спиной раздался негромкий отчетливый стук. Крупный ворон придерживал лапой сушку и методично бил в нее черным блестящим клювом. Заметив, что за ним наблюдают, он перестал трудиться, окинул внимательным оранжево-желтым глазом перрон, закинул голову к спине, издал громкое «Каааррррр!» и строевым шагом пошел прямо на меня, забыв про сушку. Я слегка попятилась, а ворон, промаршировав мимо, направился прямиком к вокзалу. Пешком. Над составом бесшумно пролетела маленькая рыжевато-серая сова. Нестерпимо хотелось проснуться. Вместо этого я достала сигарету и щелкнула зажигалкой. Звук получился неожиданно громким, почудилось эхо. Стоп, достаточно! Так я себя накручу до того, что от собственной тени буду отпрыгивать. Хватит топтать перрон, пора идти. Все время хотелось встряхнуться, как мокрой собаке…

В лицо мягко толкнула волна теплого воздуха. Двери вокзала распахнулись. Я сощурилась под потолок, разыскивая указатель метро. Сильно пахло хвоей. Елки у них тут растут что ли? Оглянувшись, я наконец-то осознала, что вокруг нет никого. То есть вообще никого. Пустой вокзал. За спиной остался пустой перрон, у которого стоял пустой поезд с веселыми ярко-синими вагонами. Минуточку! Вагон, из которого я вышла, был зеленым…

– Мрррраааум… чхи!

Вжав голову в плечи, я медленно обернулась. Фуууу… кот. Здоровый, конечно, со среднего пуделя, ненормально, прямо-таки апельсиново-рыжий, но – кот. Стоит себе напротив и смотрит куда-то мимо меня. Кот еще раз басовито мявкнул, повернулся, продемонстрировал короткий рысий хвост и, повиливая задиком, неторопливо продефилировал за какой-то ларек. И где ж тут искать телефон? И как звонить? Карточки нет. Я двинулась за котом. Ого! На прилавке газетного киоска стоял старый дисковый телефонный аппарат. Раритет. В трубке раздавался непрерывный гудок. Я медленно набирала 31219… гудок, щелчок и – тишина. А затем оглушительный бой курантов. После восьмого «баммммм!» в трубке раздался голос:

– Капа. Хорошо, что ты позвонила. Как добралась?

– Нормально. Кодя в поезде появился.

– Молодец. Это он правильно решил. У тебя есть вопросы?

– Да. Что могут марвины?

– Ого, – усмехнулась я на том конце линии. – А откуда ты про марвинов знаешь? Кодя рассказал?

– Нет. Я разговаривала с одним из них. У них тоже пропал ребенок?

– Вот как. Да, тоже пропал ребенок. Тут не все понятно. Если получится, я попробую с тобой связаться еще раз. Но не уверена. Да, вот еще что про марвинов. Они могут многое. Практически – все. Ты поняла меня?

– Да. Как ты смогла к ним пройти?

– Это не имеет значения. Тебе придется найти свой путь.

– Почему? Ты же говоришь, что мы – один человек. Ты прошла. А если у меня не получится?

– Тогда ни я, ни ты, ни все «мы», ни вместе, ни порознь не стоим и клочка овчины из Кодиной кацавейки. Ты не можешь повторить то, что сделала я. Да и смысла это повторение иметь не будет. Меня не встречал Кодя, не было ночного звонка. В моем случае все было иначе. Я – не первая из нас здесь. Но ты – последняя.

– Как это?

– Вот так. Первая никуда не поехала. Вторая села в поезд с практически отключенным мозгом, чисто на рефлексах, – «я-там» невесело хмыкнула, «я-тут» поежилась, – виток к витку, одна за другой, слой за слоем. Трансформаторная катушка своего рода. И ты – последняя.

– Что я должна делать?

– Не знаю, Капа. Каждая проходила своим путем. У «нас» еще ни разу не получилось, «мы» не смогли помочь. Те, что приходили до меня, погибли. – Меня передернуло. – Я смогла понять, что случилось с дверью в полость. Ах, да. Ты же знаешь, что…

– Знаю. Так что с дверью?

«Я-там» помолчала несколько секунд и очень тихо сказала:

– Кровь на пороге. Больше ничего не могу сказать.

– Зашибись просто! Ну хоть что-нибудь еще? Прошу тебя…

– Кап, а ты дописала… ну, книгу… нашу?

– Что? А, «мумуар»? Нет, не дописала. Да при чем тут это? Хоть что-нибудь еще скажи!

– Через десять минут отправляется электричка. Кодя доставит тебя до места. А дальше – слушай себя. И вот еще что. Запомни: если ты поверила кому-то, человеку или не человеку, верь до конца. Запомни это.

– Хорошо. Но с доверием у меня… у нас – проблемно.

– Придется вспомнить, как это – доверять. Если поверишь – иди до конца.

– Я запомню.

– Хорошо. Все. Тебе пора. И…

– Что?

– Если у тебя получится, мы вернемся… Все «мы» вернемся. И то, о чем ты думаешь – возможно. Все. Иди.

И «я-там» положила трубку, «я-тут» слушала короткие гудки. Откуда-то донесся звук приближающегося поезда. Я завертела головой – ну конечно! Вот же спуск под землю. Бодрой рысью я рванула к эскалатору. И на этом закончилось все мало-мальски нормальное, что фрагментарно еще присутствовало в моей «молодой и ярко цветущей» жизни. Вместо ленты эскалатора был длинный крутой спуск (детская горка невообразимых размеров), вверху которого торчало нечто, напоминающее детские санки. Я подошла ближе. На стене висела инструкция для пользователей девайса. Надо было сесть в санки, уложить на колени кладь и нажать пимпочку под сиденьем. И отступать некуда – уже Москва. Взгромоздясь в санки, пристроив рюкзак на торчащие под немыслимым углом колени, я стала нащупывать обещанную кнопку. Тут снова раздалось басовое мявканье и давешний рыжий котяра увесисто вспрыгнул на рюкзак. Пальцы нащупали кнопку, и я, не успев турнуть с колен наглеца, рванула с низкого старта вниз. Метрополитеновские фонари стремительно замелькали и сменились чадящими факелами, приближался конец пути. Санки резко остановились, кошака метнуло метра на два вперед, где он и приземлился с негодующим ором и фырканьем. Меня приложило носом в рюкзак. Сноп разноцветных искр окрасил интерьер подземелья.

– Здр-р-р-ра, – сквозь выступившие слезы удалось рассмотреть крупного пса… или волка? – пожалуй, все-таки волка, сидящего неподалеку от места приземления кота.

Как только я собралась высказаться по поводу принудительного бобслея, шизофренических бесед со своим альтер-эго, наглых кошаков и приветливых волков, – около последнего появился Кодя. Я захлопнула рот, досчитала до трех и вежливо поинтересовалась:

– И что тут происходит?

– Да ничего вроде бы. Все как обычно.

– С каких пор эскалаторы в метро заменили горками? Где все люди? Где я, в конце концов?

– По порядку отвечать? – поинтересовался непривычно хмурый Кодя.

– Как хочешь!

– Угу. Тогда бегом. Сейчас электричка отправится. Поторапливайся. – Гном, прихрамывая, пошел куда-то вперед и влево.

Я кое-как расплела ноги и выбралась из санок. Немедленно подошел кот и, утробно мурлыкнув, сильно толкнулся лбом в колено. «Что тебе надо, добрая животная» – уныло подумала я, пристраивая рюкзак на плечи и подпрыгивая на месте.

– Можнооо мнее поооойтиии с тоообооой?

Окружающую действительность опять перекосило. Разговаривает. Кот. Со мной разговаривает кот. К доктору, к психиатру! Стройными рядами и колоннами.

– Мрррррааауммм… моооожнооооау?

– На фига? – спросила я, торопливо стремясь вслед за Кодей.

Кот на ходу исхитрился еще раз боднуть меня ведерной башкой в колено.

– Пригаааажууусь…

– Как хочешь. Нужны проблемы? – Вперед! И ни в чем себе не отказывай.

– Мррраааааум, – радостно взвыл кошак.

– Эй! Быстрее шевелите лапами! – крикнул гном.

– Слышишь? Наддай, рыжий. Тебя как кличут, сиротка? – Ну вот и я говорю с котом. Впрочем, это как раз нормально.

Кот легко перешел в галоп.

– Ммитюнюшкой маамау зваала.

– Митюнюшка. Чтоб тебе стало дивно…

Слева стояла электричка. Кодя открыл дверь вагона, и мы с Митюнюшкой влетели внутрь. Гном вошел следом, хлопнул дверью. Электричка тронулась. Я огляделась. Мягкие сиденья в вагоне располагались как в электричке – спиной к спине. Какие-то туманные облака висели над несколькими местами.

– Кодя, а что это? – шепотом спросила я.

– Пассажиры. Они не хотят, чтобы их видели. – Гном уселся на свободное место, похлопав ладонью рядом. – Садись, Кап. Ехать долго, поговорить успеем.

Кот немедленно вспрыгнул на сиденье напротив и принялся истово вылизываться.

– Долго – это сколько?

– Часов шесть.

– Кодя, а куда мы едем, ну в смысле территории?

– Эт как?

– Ну… область какая?

– Область? Область внутренняя, глубокая. Поверь, где – это не самое главное. Главное – быстро. В Пристанях, – я вздрогнула, – будем до заката. Ты чего?

– Ничего. Там – море?

– Ну да. И море, и маяк, и все дела.

– Кодя, как пропали дети? Сколько детей? Когда?

– Четверо. Всех видели где-то к северу от поселка. В том направлении находится дверь. Поэтому, есть надежда, что они живы и находятся в вашем мире. Про ребенка марвинов…

– Ребенок у них точно пропал.

– Угу. Но про него сказать ничего не могу. Марвины мало общаются с нами. Дверь перестала открываться полтора года назад.

– А как ты попал в мой мир? Ну, если дверь не работает?

Гном заерзал.

– Мне помогли…

– Кто? Как?

– Есть переводчики…

– Чего? Причем тут переводчики?

– Они переводят из мира в мир, им не нужны двери.

– Угу. Понятно. А вы не пытались разобраться, почему перестала работать дверь?

Кодя только вздохнул.

– А почему дверь может перестать работать, вы же знаете?

Гном пожал плечами, и что-то невнятно промычал.

– А чего кот за мной увязался? – вдруг брякнула я. Митюнюшка обиженно фыркнул, попытался развернуться к нам спиной, но увесистый апельсиновый зад соскальзывал с сиденья, и ему пришлось ограничиться оскорбленным прищуриванием.

– Да он уж полгода пытается домой вернуться. Только его никто с собой не берет.

– Почему?

– Сам ушел. Тайком. В щелку проскочил. Помыкался, поскитался, а теперь вот домой захотел. Так ведь? – Кодя ловко цапнул кота за большое ухо.

– Мннннууу тааак! Оооосооозннааааал, раааскаааялся… – загнусил тот.

– Ага. Осознал. Как же! Сколь ты чудес наворочал по Москве? А? Кто в Сокольниках полпарка деревьев повалил? Кто сторожевого пса в Николоямском напугал так, что он по сю пору из дому не выходит, от котят шарахается? Кто скамейки в Нескучном изгрыз в кружевную вязь? Кто ночью в Выхино с крыши метро орал непотребно, обожравшись ворованной валерьянкой? От кого спасатели МЧС в том же Выхине бежали, бросив служебную машину? Кто пытался откусить опору Останкинской башни? Кто в Елисеевском сливки и сметану нагло тырил? Кто на Тихвинском рынке взломал холодильник у продавца Семиногова и все сардельки сожрал? И это среди бела дня! Эх, Тюня, Тюня! Бегемот ты, а не Митюнюшка. Тьфу.

– Даааа?! – обиженно взвыл нью-Бегемот. – А кто крыс в Мытищах вывел?

– Крыс вывел? – прошипел Кодя. – Ты их сначала в зоопарк привел, бесчинствовал с ними ночь напролет. Вся Пресня на ушах стояла! А уж под утро ты их выводить начал! И куда ты их вывел? В Южное Бутово? С песнями и танцами через всю Москву? Все. Хватит. Не испытывай мое терпенье, оглоед!

Я перестала шевелиться и только переводила взгляд с кота на гнома и обратно. Как говаривал один юморист-затейник: «Публика неистовствовала». Неизгладимое впечатление произвела попытка кота причинить увечье Останкинской башне.

– Дорогие мои, – попыталась я отвлечь гнома от кота. – А куда делся волк?

В обрушившейся тишине стало слышно, как Кодя клацнул зубами, и громко сглотнул. Шерсть на загривке у Тюни поднялась дыбом. Роскошное зрелище…

– Что не так?

– Какой такой волк? – осторожно поинтересовался гном.

Здрас-с-с-сьте. Новое дело.

– Около которого ты появился, когда мы на перрон спустились. – Ответила я и поперхнулась, увидев, как у гнома отвисла бородатая челюсть. – Ты волков, что ли боишься?

– Какой волк? Как он выглядел?

– Ну, большой такой. Уши, лапы, хвост. Почти черный. Или темно-серый, с рыжим подпалом, грудь светлая… Он сказал что-то вроде «здра».

Кодя задумчиво скреб в бороде.

– Переводчик это.

– Ааа. С французского на нижегородский? Многое объясняет. А как кот сбежал от вас? Кодя, не темни…

– Некоторые звери… звери некоторые… Могут ходить без помощи переводчиков.

– Угу. А почему эти некоторые звери не могут потом вернуться? Почему необходимо, чтоб их кто-то проводил?

– Не так чтоб проводил. Переводчик образует вокруг себя тоннель, по которому могут проходить другие… всякие… Чем сильнее, опытнее переводчик, тем тоннель больше и тем дольше он может продержаться.

– Кодя… – начала я было.

– Я проскочил в тоннель, который держал ворон, – тихо сказал кот, и накрыл лапами морду.

– Монти? – в изумлении воскликнул Кодя. Помолчал пару секунд, набирая воздуха и чувством выдохнул: – Вот же паразит! Как же ты мог подставить Монти?

Кот прижал уши и забился в угол. Рыжая тушка конвульсивно сокращалась в пароксизме стыда.

– Ворон, говоришь…

– Говорю. И что?

– Да так, думаю.