Читать книгу Нежное дыхание бури - Елена Козловская - Страница 6

Так сказал Будда. А может, и не говорил. Но думал. Непреложен другой факт: ровно пять месяцев назад, в конце марта 2020 года, Максим Громов находился в Намибии по делам компании «ОКО» и безуспешно пытался сломить упорство местных чиновников. Сюда он приехал не один, а с маленькой делегацией, куда входили еще два сотрудника фирмы. Во-первых, Алексей Лисовский, который должен был обеспечивать юридическую сторону дела, если выгодный контракт будет заключен, а во – вторых, Лариса Нежданова.

Она числилась в «ОКО» экспертом по ювелирным изделиям. Сам Максим ее в компанию и пристроил, чтобы на глазах была, хотя, конечно, никаким экспертом она не являлась. Но бриллианты и ожерелья любила, как каждая девушка из обеспеченной семьи. Да и в работе особенно не нуждалась, у нее папа с мамой сами не знали, куда девать лишние деньги, хоть на улице сори. И никакой эксперт тут при заключении контракта на промышленную добычу алмазов не требовался. Но еще неизвестно, кто был в этой делегации «во-первых», а кто «во-вторых». Лисовский уж точно уступал в модельной внешности Ларисе.

Хотели еще взять переводчика, но зачем? Чиновники здесь и так говорили на английском, он вообще был официально государственным, а родной ошивамбо мало кто знал. Максим вообще часто брал ее вместе с собой в командировки на Черный континент. А ей африканская экзотика нравилась. И загар можно получить такой, что все подружки обзавидуются. Да и самому Максиму всегда было приятно иметь под рукой красивую блондинку, и, что характерно, даже контракты заключались легче, чем если бы он ездил только с толстяком Лисовским.

Где они только не побывали! Но в основном, конечно же, фирму «ОКО» интересовали ресурсные страны Африки, этой «колыбели человечества», богатые драгоценными минералами и золотом. Максим преследовал еще одну цель, возя потенциальную невесту вместе с собой. Кроме основной, о которой говорить нечего. Он таким образом пытался как-то повысить ее интеллектуальный и образовательный уровень. Ведь даже несмотря на то, что Лариса заочно экстерном окончила два частных университета, полученные красные дипломы забросила куда-то под диван. Они представляли для нее такой же сор, как и лишние деньги. На которые, собственно говоря, эти два «высших образования» и были приобретены.

В ЮАР он рассказывал Ларисе об истории этой одной из самых национально разнообразных стран Африки. Первое государство, имевшее ядерное оружие, но добровольно отказавшееся от него. Что ему самому было странно и непонятно. Своеобразный рекорд ЮАР – это 11 официально признанных государственных языков. А сколько тут всяких златокротов и трубкозубов, которых в Московском зоопарке не встретишь.

Еще одна любопытная деталь: в 1827 году английский путешественник Джордж Томпсон опубликовал книгу «Путешествия и приключения в Южной Африке». Где предположил, что экспедиции финикийцев вокруг Африки совершались еще за шесть столетий до нашей эры.

– Ты представляешь, Лара? – говорил Максим. – Да ведь еще и Геродот в своей «Истории» сообщал, что финикийцы приставали здесь к берегу, обрабатывали землю, дожидались жатвы, собирали урожай и двигались дальше.

Лариса хлопала длинными ресницами и «представляла».

– А хочешь, я расскажу тебе о британской колонизации юга Африки, о первых переселенцах-европейцах, о восстаниях гордых зулусов, об англо-бурских войнах, об апартеиде, об Оранжевой республике и Трансваале? Все это богатая история ЮАР.

– Хочу, – кокетливо отвечала Лариса. – А больше всего я хочу тебя.

– Лара, ты должна знать, что первое открытие богатых месторождений алмазов в 1867 году произошло именно здесь, так называемая кимберлитовая трубка. Ты же эксперт «ОКО», а вдруг тебя на каком-нибудь приеме об этом спросят?

– Я знаю, что им ответить. Мало не покажется.

Тогда Максим начинал рассказывать о том, как после поражения своих нерегулярных войск буры обратились к тактике партизанской войны. А англичане в ответ собирали бурских женщин и детей в первые в мировой истории концлагеря. И также впервые использовали бронепоезда для борьбы с партизанами. Эта война нашла свое отражение в знаменитых произведениях мировой литературы, знакомых всем с детства:

– Ты, конечно же, читала романы Луи Буссенара «Капитан Сорви-голова» и «Похитители бриллиантов»?

– А то! – игриво отвечала Лара. – Настольные книги.

– А вот знаешь ли ты, что дедушка Нельсон Мандела, которого до сих пор выставляют этаким черным Дедом Морозом, первый президент свободной от апартеида ЮАР и отсидевший в тюрьмах за свое революционное прошлое 30 лет, далеко не так добродушен? В юности у него был лозунг, подхваченный всеми неграми: «Сделай белого черным».

– А как это?

– А так. Ловили ночью какого-нибудь зазевавшегося фермера, затаскивали в лес, разводили на полянке костер, потом надевали на шею белого человека пропитанную бензином автопокрышку. И поджигали.

– Ни фига себе! Я больше сюда не приеду.

– И правильно. Мне этот расизм наоборот тоже не нравится. Сейчас он тут вовсю и расцвел. Как в Америке, где теперь белые у черных ботинки лижут.

– Пусть они все к нельсону в манделу идут! – соглашалась Лариса.

– Хотя сейчас ЮАР, надо признать, самая развитая республика на Африканском континенте. И «ОКО» вынуждено иметь с ними дела. Бизнес – прежде всего, а природные алмазы здесь в числе главных приоритетов.

– Гляди, как бы тебе, Макс, самому покрышку на голову не надели.

Предупреждение Ларисы было не напрасным, на Черном континенте всякое может случиться, особенно с белым человеком. Взять Анголу. Три года назад, еще до знакомства с модельной девушкой Ларисой, Максим едва не погиб в этой стране, которую не случайно называют «черной жемчужиной» в ожерелье африканских государств. И не какой-нибудь злодей был в том повинен, не многолетняя незатухающая межэтническая война, не дикие звери, а обыкновенный с виду маленький комар.

Для Максима командировки за границу, особенно в Африку, это было не только знакомство с достопримечательностями и экзотический отдых, но каждодневный труд. Как в период подготовки к поездке, работа с документами, так и во время пребывания в чужой стране, один или с делегацией. Это постоянные, напряженные, ответственные встречи с представителями министерств и ведомств. А то и с президентами или премьер-министрами. Это постоянное отстаивание интересов «ОКО». И реализация договоренностей по возвращении домой.

Также далеко не просто было переносить разные непривычные климатические условия, особенно зимой. Из Москвы вылетаешь при температуре минус 20 градусов, а в столице Анголы Луанде – плюс 40. То есть перепад температур в 60 градусов. Это поистине убийственно. Ну и конечно, в первую очередь это жуткая антисанитария и всякие тропические болезни. Иногда смертельные. Особенно это было характерно именно для Анголы, а также Индии.

От желтой лихорадки в Москве Максиму заранее делались, конечно, прививки. В Анголе без такой прививки не впускали в страну. Что касается остальных болезней, то прививок от них, увы, не было. Малярия свирепствовала повсеместно, в том числе и в столице. Переносчиком ее является маленький, совсем незаметный комарик. Укус его безболезненный, но если он малярийный, то совсем незаметно подхватишь, как триппер, и большую проблему. Чай не насморк на сквозняке схватить. «Моментально в море», а оно рядом.

Ангольцы и долго проживающие там европейцы лечатся довольно легко, особенно на стадии симптомов. Проглотил за один раз три таблетки какого-нибудь французского препарата – и здоров, снова на ногах. Малярию рекомендовано вылечивать немедленно, при длительном протекании болезни она уходит вглубь организма, «садится» на слизистой ткани печени, легких и прочем «ливере». И вот тогда предстоят продолжительные мучения. Иногда даже с непредсказуемым исходом.

Так вот и получилось, когда, закончив свои дела с алмазниками в Анголе, Максим в конце января вернулся в Москву. И уже на второй день почувствовал потерю бодрости и присущей ему энергичности в работе. Еще подумалось: может быть, это просто с дороги, от климатического перепада температур? Нет, пришлось вызывать скорую помощь. Врач поставил диагноз: грипп. Выписал лекарство и отбыл. Что ж, гриппует один день, другой. И так целую неделю. Жил он тогда одиноко.

Что характерно, температура держится. Но происходили странные явления. Она скакала, как цирковая лошадь. То поднималась до 40 градусов, с крепостью водки держалась так 3–4 часа, а затем резко падала, чуть ли не до 35 градусов, с обильным потовыделением. Максим с трудом сумел дозвониться до отца. Виталий Андреевич тотчас же и приехал. С Альбиной.

– Ой, вот только ее не надо, папа, – слабым голосом попросил сын. – Она своими колдовскими снадобьями вконец, в болото залечит. Лучше сразу сдайте меня на органы.

– Молчи, пасынок, тебе языком ворочать вредно, – приказала мачеха.

И начала его лечить своими знахарскими средствами из Средневековья. Что-то типа такого рецепта: взять одного навозного жука, лапку летучей мыши и крысиный хвост, потом залить это мочой молодого поросенка и истолочь в ступе. Пить натощак пять раз в день маленькими глотками после крика совы. Максиму стало совсем плохо.

Раскалился как печка, хоть блины на лбу пеки. Чтобы остудить больного, Альбина открыла настежь все балконные двери и окна. Мороз на улице стоял крепкий. А тут еще очередной спад температуры начался. Словом, теперь Максим стал превращаться в ледяную мумию. Отец еле-еле успел вызвать скорую. Приехал тот же врач, что и прежде. А к его приезду у пациента, укутанного в три одеяла, температура стала нормализовываться. Доктор выразил недовольство и подчеркнул, что «больной скорее здоров, чем мертв», а в таких случаях дергать врачей нецелесообразно. И с мудростью Гиппократа добавил:

– Грипп с правильным лечением проходит через шесть дней, а без правильного – через семь. Ждите.

И уехал. Его можно понять: с малярией он, должно быть, в реале еще не сталкивался. Но надо было что-то делать. Не отдавать же на откуп таким горе-специалистам жизнь единственного сына? Виталий Андреевич через своих постоянных клиентов в Белом доме договорился с одной закрытой ведомственной больницей. Она была инфекционного профиля.

Максима поместили в отдельный бокс. Утром к его персоне вкатили тележку с едой и быстро удалились. Потом прибежала рыжая взъерошенная медсестра в прорезиненном костюме и в респираторе, всадила ему иголку для забора крови, после чего ее как ветром сдуло. Быстрее бегают только лыжницы на Олимпийских играх. А вечером вдруг приоткрылась дверь и в палату вползла в белом маскхалате старушка с ликом мученицы. Прямо смиренная ветхозаветная рабыня египетских фараонов. Со шваброй и ведром в руках.

Максим молча наблюдал за ней, как она привычными размеренными движениями убирает палату. Даже получает от этого какое-то скрытое удовольствие от полезности своих действий. Ему захотелось поговорить с ней. Хотя бы просто для того, чтобы получить какую-нибудь информацию из-за пределов бокса. Она охотно вступила в разговор. Сначала на нейтральную тему. Потом, в ответ на его недоуменный вопрос о недостаточном внимании к нему со стороны медперсонала, она как-то тяжело вздохнула и с сочувствием спросила:

– А вы ничего не знаете? К вашему боксу особое отношение. У всех общее мнение, что здесь больной с какой-то страшной тропической инфекцией. И медперсонал старается не только не заходить сюда, но вообще обходить стороной. От греха подальше.

– А как же вы? Неужели не боитесь заразиться?

– Что я! Я в возрасте, и меня сам Господь оберегает.

У Максима даже как-то потеплело от этих слов на душе. Вообще было приятно пообщаться с этой бескорыстной верующей и действительно бесстрашной женщиной. А главное, все стало на свои места. На следующее утро его бокс посетил главный инфекционист госпиталя. Он подробно допросил Максима о характере болезни и заключил:

– Это заболевание не входит в мой профиль. Оно не инфекционное.

С этим вердиктом и покинул бокс. Прошел час. На душе у Максима было смутно. То ли радоваться, то ли огорчаться. Что же тогда за болезнь? И тут дверь в палату распахнулась. А бокс стал наполняться людьми в белых халатах. Целый консилиум врачей. Тут были заведующие разными отделениями, главные специалисты и эксперты по инфекционным заболеваниям, их аспиранты и помощники. Всего человек пятнадцать.

Все пришли проверить свои научные взгляды на живом объекте. Крутили, вертели, щупали, опрашивали в течение 45 минут, а затем также поспешно и молча вытекли один за другим из палаты. Без обсуждения окончательного диагноза. Никак он не давался им в руки, ускользал, словно сом от рыбаков.

Еще через час вновь пришел главный инфекционист. У него был какой-то виноватый вид. И сказал:

– Будем лечиться от малярии. Странно только, что вы еще до сих пор живы.

Так началось его воскрешение из мертвых. Но в весе он тогда потерял около пяти килограмм. А сколько нервов это стоило? Говорят, что у среднестатистического мужчины в организме примерно 75 тысяч километров нервов, мотать не перемотать, женщинам это особо нравится. Но все равно жалко терять сколько-то из-за какого-то маленького комарика. Скорее всего, он был женского пола. Хотя разве разберешь у этой малярийной сволочи гендерные отличия? Но уже через две недели Громов смог приступить к своей любимой работе в «ОКО». А поразившую его малярию постарался забыть как кошмарный сон.

Однако не прошло и нескольких месяцев, как его сразила в самое сердце другая «малярия», более сладостная. Звали ее Лариса. На одной из корпоративных вечеринок, то ли у Олева, то ли у Ольховского, он познакомился с юной фотомоделью и блогершей. А все дальнейшее, вот уж действительно, по словам Будды: «Как дерево, хотя и вырванное, продолжает расти, если корень его не поврежден и крепок, так и страдание рождается снова и снова, если не искоренена склонность к желанию».

Особенно они почему-то любили бывать в Ботсване. Ну, Максим, понятно, ездил туда по делам «ОКО». Алмазами и золотом Бог эту страну не обидел. Первая кимберлитовая трубка была найдена здесь еще в 1967 году в 240 километрах от города Франсистауна. Затем были обнаружены еще несколько. Алмазы эти были высокого качества, 30 % из них шли на ювелирные изделия. Сотрудничество с местными промышленниками и изготовителями «ОКО» вело здесь только через «Де Бирс», пользуясь «крохами с барского стола».

Ларисе нравились здесь национальные парки и заповедники. Пустыня Калахари тоже ничего, сгодится попутешествовать на джипе. Да и климат нормальный, субтропический. А что уж говорить про знаменитую реку Лимпопо из детской сказки о добром докторе Айболите! «Приходи ко мне лечиться и корова, и волчица…» Гусеницы только к нему не ползли, поскольку считаются тут деликатесом и стоят в четыре раза дороже козьего мяса. Вот и прятались где-нибудь в зарослях.

Как-то раз Максим повез Ларису полюбоваться наиболее древним памятником изобразительного искусства в Ботсване. Это наскальная живопись в Цодило на северо-востоке страны. Там более 4500 рисунков. Различные пациенты доктора Айболита – зебры, киты, носороги, пингвины. Лариса без устали делала селфи, запечатлевая себя с ними. Потом вечером они сидели в столичном ресторане, ели этих самых гусениц, запивая местным пальмовым вином, и танцевали румбу под музыку зулусов гумба-гумба и кваса-кваса.

Любили бывать в экваториальном Конго, на родине пигмеев. Которые, что любопытно, сами занимались рабовладением, как, впрочем, и многие другие племена Африки. Так что американцы были не первыми в этом отношении. И даже не вторыми. Еще в 1482 году в устье реки Конго побывала первая европейская экспедиция из португальцев, а с начала XVI века они начали вывозить купленных у прибрежных племен рабов из Конго в Бразилию.

Что касается культуры, то у местного населения с давних пор существует богатый и самобытный фольклор, но письменная литература появилась относительно недавно. А вот резьба служит основным видом художественного ремесла. Ею покрывают различные деревянные предметы, мебель, сосуды из тыквы. И, конечно же, знаменитые конголезские маски, наводившие на Ларису страх и ужас.

Чтобы не довести ее видом этих масок до нервного срыва, Максим повел Лару в живописную школу-мастерскую Пото-Пото, в одном из районов Браззавиля. Там были представлены восхитительные изображения народной жизни в гуаши и акварели, где было все – графичность и четкость рисунка, острая экспрессия движений, динамичные силуэты вытянутых в пропорциях фигур и декоративная насыщенность цвета. Кажется, ей понравилось.

Не обошли стороной и Сьерра-Леоне, которая лежит в Западной Африке на побережье Атлантического океана. Там также много алмазов и золота. А местная промышленность, кроме добычи этих полезных ископаемых, производит только пиво и сигареты. «Блеск и нищета куртизанок», одним словом. Выпил, покурил и утонул в драгоценностях.

Страна в переводе в искаженном виде называется «Львиные горы», но вот самих львов или львиц тут днем с огнем не сыщешь. Зато много другой живности: слоны, буйволы, обезьяны, антилопы, крокодилы, змеи… Крупные красивые бабочки и болотные стрекозы. В устьях рек и прибрежных водах водятся барракуды и акулы. Таков вот многообразный мир. Ходить лучше осторожно, желательно с оружием. Что Максим и делал, прихватывая под одну руку Ларису, а в другой держа лицензионный охотничий карабин. И продолжал просвещать девушку:

– Что любопытно, 5 сентября 1607 года на территории современной Сьерра-Леоне была сделана первая постановка шекспировского «Гамлета». Об этом до нас дошло письменное свидетельство. Британская Ост-Индская компания проводила операции в Индии, а путь туда в те времена лежал вокруг Африки. Возле побережья Сьерра-Леоне в тот год несколько крупных судов компании вынужденно встали на якорь, а капитан одного из них, «Красного дракона», любил театр и считал, что постановки пьес для его команды лучше, чем безделье или азартные игры.

– Чем же лучше? – спрашивала девушка с двумя высшими образованиями.

На это Максим не знал, что ответить, пожимая плечами. Отогнав любопытного крокодила, желавшего послушать про свою родину, предупредительным выстрелом перед его мордой, он продолжал:

– Уже в XIX веке Сьерра-Леоне превратилась в западноафриканский центр распространения европейской культуры. Креольская община дала стране известных ученых, включая историков Сибторпе и Джеймса Африкануса Хортона. Среди современных представителей интеллектуальной элиты заслуживают упоминания биохимик Дейвисон Никол и писатель Уильям Контон.

Следующим выстрелом из карабина он поставил на место напиравшего буйвола. Тот обиделся и ушел восвояси.

– Так на чем я остановился? Ах да! Что же еще касается культуры, то в основном в кинотеатрах страны пользуются спросом трансляции футбольных матчей и фильмы Голливуда. Однако возникают и вдохновленные нигерийским кинематографом ленты местного производства. Но это не на мой вкус. Кажется, это на вкус вон той огромной гориллы, родственника Кинг-Конга, которая к нам идет. Пошли отсюда, дорогая, пора ехать в Намибию…

Намибия когда-то называлась Германская Юго-Западная Африка, а принадлежала, соответственно, немцам. Лежит она между Анголой, Замбией, Ботсваной и ЮАР. И, естественно, там тоже имеются природные запасы алмазов. С древнейших времен ее населяли бушменские племена, позже пришли готтентоты. За ними уже – Максим и Лариса. Рек в Намибии мало, и большинство из них заполняются лишь в отдельные периоды. Поэтому тут довольно жарко.

– И почти четырнадцать процентов населения из двух с половиной миллионов заражено вирусом иммунодефицита. СПИДом то есть. Очень большие проказники в половых отношениях. Спариваются налево и направо.

– Это и есть главная достопримечательность Намибии?

– Не только. Для «ОКО» особенно представляют интерес алмазные жилы в окрестностях Людерица и города-призрака Колманскоп. Мы туда обязательно съездим. Как и на живописное глиняное плато Соссусфлей, окруженное красными песчаными дюнами пустыни Намиб. Посетим Национальный парк Этоша с дикими животными. Заповедник с морскими котиками. А также останки затонувших кораблей на Береге Скелетов. И древние наскальные рисунки в долине Твифелфонтейн.

– А когда же займемся любовью? Воздух тут действительно будоражит кровь.

– Да хоть сейчас, милая! Найдем только подходящий укромный уголок на пляже.

И они нашли его. Ни людей, ни зверей. Скинув впопыхах всю одежду, оставшись нагими, как Адам и Ева, которые, кстати, в Африке, по мнению богословов, историков и генетиков, и стали зачинать человечество, они жадно припали друг к другу, превратившись в мифического зверя о двух спинах. Говорят, что лев и львица могут совокупляться без остановки трое суток. С трудом верится, но вполне возможно. Здесь, на пляже, половой акт Максима с Ларисой длился девяносто семь минут. Неотрывно. Представляете, сколько у них было эякуляций и оргазмов? Но Африканский континент к этому располагает.

Более того. Когда они наконец откинулись друг от друга и в блаженстве лежали на горячем песке, прошло всего пять минут. Максим, чувствуя в себе новый прилив сил, неожиданно поднял Ларису на руки и перенес в другое место. А там началось то же самое. Лариса с закрытыми глазами отвечала на его поцелуи, ласку, словно в полусне и внезапно вновь охватившем ее томлении. А пламя во всем теле разгоралось все сильнее и сильнее. Жажда соития ни у нее, ни у него не проходила. Что там африканские львы и львицы!

Их шепот становился все бессвязнее, глуше, сменяясь жаром предвкушения непостижимого доселе чувства полной и абсолютной, всепроникающей близости, бессознательно желанной, даже требуемой сейчас больше всего. А когда с нетерпением, до боли ожидаемое ею вновь свершилось, когда его яростно неудержимая, пульсирующая мужская плоть вошла в нее и уже, казалось бы, навсегда, она, не в силах больше сдержать себя, в радостном беспамятстве закричала. Потому что, сотрясаемая электрическими разрядами, она никогда еще не испытывала такого острого безумного наслаждения.

Да и с ним ничего подобного раньше не было. Никогда. Максим даже не представлял, что такое физическое, чувственное счастье возможно. И на пике этого волшебного блаженства она и он словно увидели себя со стороны. Сверху. Распластанную на песке, как безвольную куклу, с запрокинутым в сладкой истоме лицом Ларису, со спутанными локонами, с капельками пота на лбу, с блуждающим взглядом, в котором копилась готовая извергнуться огненная вулканическая лава страсти. И его, поистине африканского льва, идущего на свой собственный личный рекорд.

Содрогаясь снова и снова, закусив до крови губу, шепча и прося его о чем-то, благодаря за что-то, не отпуская, не останавливаясь, она опять услышала свой сладостный стон – в момент одновременного исхода желанного соития. Его горячее семя извергалось в нее, как вода из крана. А близость продолжала длиться. Пока он совсем не обессилел. Продлись соитие еще дольше, заново, как ей и мечталось, она бы была согласна безропотно умереть. Чтобы только это чудо любви повторилось. И он хотел того же. И вот только в эту минуту, поистине блаженствуя, они поняли, что отныне принадлежат друг другу безраздельно. Хотели бы принадлежать, надо сделать маленькую поправку. Ведь соитие, даже самое блаженное, рано или поздно все равно заканчивается, а реальная жизнь продолжается…

Но все это было еще до того, как 30 июля 2020 года их маленькая делегация от фирмы «ОКО» прилетела в Намибию. В столичном аэропорту Виндхуку их встречал министр геологии и шахт Хифу Похамбе, давний знакомый Громова. Максим представил министру Лисовского и Ларису и отвел потолковать наедине. Расстались они довольные.

– Обещает через несколько дней обед с президентом, – сказал Максим, возвращаясь к своим сотрудникам. – Думаю, там все и решится.

Разместившись в двух номерах гостиницы, Громов и Лисовский сразу приступили к делам. Переговоры шли трудно и тянулись в течение четырех дней.

Намибия в «бриллиантовом мире» славится своими крупными, чистыми и дорогими алмазами. Они добывались совместным предприятием «Де Бирс» и местным «Дебсвана». В основном на аллювиальных месторождениях. В мировой практике есть два вида алмазных месторождений: аллювиальные россыпи и коренные.

Вечером Максим пытался просветить в этом отношении Ларису, но она упорно не понимала.

– Аллювиальные россыпи, – медленно повторял он, чтобы она запомнила, – это промышленное скопление алмазов, постоянных и временных водных потоков. Такие россыпи образовывались в разных районах мира в период от одного миллиона до сотен миллионов лет назад.

– Ого! А я думала, алмазы просто на земле валяются.

– Ага. Нагнись и подними. Нет, милая, ты еще побегай за ними, поищи. Ты же сама эксперт «ОКО», не забывай. Не теряй марку.

– Я эксперт только по личным украшениям. А на них надо терять не марки, а доллары. И лучше, если это будешь делать ты, Максик, а не я. Ладно, так что там дальше?

– Есть еще коренные месторождения, это кимберлитовые трубки, названные так в честь поселка Кимберли, в ЮАР, где мы с тобой уже бывали. Отсюда и порода, содержащая алмазы, получила название кимберлиты.

– Не так быстро, записываю. На мозг.

– Тогда запиши туда еще, что кимберлитовые дайки – это вертикальные или наклонные трещины в земной коре. Заполнены они раскаленной лавой, магмой.

– А откуда вообще взялась эта кимберлитовая магма?

– Этого не знает никто. Разве что звездочеты из «Де Бирс». Но если серьезно, то единого мнения до сих пор нет. Большинство исследователей придерживаются взгляда, что кимберлитовая магма имеет глубинное происхождение.

Обучение происходило в постели, на этих словах Лариса сладко заснула. А Максим вышел на балкон, закурил и мысленно продолжил разговор. Как бы готовясь к завтрашней встрече на высшем уровне.

В Намибии разведаны и разрабатываются в основном аллювиальные месторождения. Добыча осуществляется по руслу реки Оранжевая. Ну, и на шельфе Атлантического океана, в месте впадения реки в его безбрежные воды. А надо заметить, что русло Оранжевой за несколько миллионов лет сместилось на десятки километров. И вот на этой площади вдоль реки и занимаются добычей алмазов.

По предположению геологов, река в течение многих лет выносила алмазы в океан. На этих площадях на шельфе «Дебсвана» специально оборудованными судами на глубине до 300 метров извлекала алмазы. В течение года таким образом добывалось продукции на сумму 250–300 миллионов долларов. Это были богатые аллювиальные месторождения.

На балконе соседнего номера стоял Лисовский и тоже курил.

– Спустимся в бар, выпьем? – предложил Максим.

– Согласен.

Заказав виски, Громов задумчиво произнес:

– Переговоры зашли в тупик.

– Снова согласен, – ответил юрисконсульт. – Взаимопонимания о возможном сотрудничестве в чиновничьей среде намибийцев мы найти не можем.

– Но остается последний шанс. Я имею в виду завтрашнюю встречу на высшем уровне. Мы ведь приглашены на обед с главой государства.

– А как может решить вопрос президент Нуйома? Занести ему сумку с «продуктами»?

– Не возьмет. У них тут с этим строго. Какую предлагаешь избрать тактику на завтрашний день?

– Такую. Взять с собой на встречу Ларису Анатольевну. Пусть воздействует на намибийский мир своей красотой и обаянием. Нуйома растает и даст согласие на разработку месторождений.

– А что? Другого выхода нет. Там, где ничего не могут сделать мужчины, женщине хватает одного лишь взгляда.

На следующий день за ними прислали правительственный лимузин, и они втроем отправились на запланированную встречу с президентом Намибии Мишаке Нуйомой. Их приятно поразила простота протокольного мероприятия. В одной из скромных резиденций президента делегацию «ОКО» усадили на открытой веранде за длинный деревянный стол с лавками, рассчитанный человек на двадцать.

Президент пришел вместе с министром геологии и шахт Хифу Похамбе, который был им знаком ранее, поздоровался с Громовым и Лисовским за руку, а у Ларисы ручку даже поцеловал. И занял место во главе стола. Чувствовалась доброжелательная простота и обходительность в манере его поведения, уважение к посланцам из «ОКО». Это подчеркивалось и неоднократными заверениями в его дружеском отношении к России.

Громов коротко изложил информацию о целях визита в Намибию и о безрезультатности переговоров с должностными лицами министерств и ведомств. Он не сомневался, что президент и так все прекрасно знает, но такова была протокольная церемония. Потом передал слово Лисовскому, и тот обозначил имеющиеся проблемы.

Они заключались в концессионной раздаче участков месторождений только для жителей страны и порядке их разработок. Все так же коротко, по существу. Нуйома подтвердил, что так оно и есть, тут уж никуда не деться. С сожалением развел при этом руками. Был он мужчина статный, красивый, только очень-очень черный. На Ларису бросал внимательные взгляды. Улыбался при этом.

Тогда Громов сказал, что такая форма сотрудничества для столь солидной, хотя и сравнительно молодой компании, каковой является «ОКО», не подходит. Президент задумался, но ненадолго. Возможно, в знак вежливости он тотчас же поручил сидящему рядом министру Хифу Похамбе найти подходящий вариант сотрудничества. Уже кое-что.

Дальше – больше. Президент здесь же, «не отходя от кассы», предложил Громову, как главе делегации, поучаствовать не в добыче алмазов, а в геологических изысканиях коренных месторождений. То есть кимберлитовых трубок. Похамбе пояснил, что на протяжении ряда лет корпорация «Де Бирс» проводила такие геологоразведочные работы на территории Намибии. Но по результатам изысканий в отчете сделан вывод, что в их стране кимберлитовых трубок не обнаружено. А эксперты Намибии в объективность таких заключений не верят.

– Но алмазы же не с неба упали? – сказала вдруг Лариса, вмешавшись в разговор. Максим сидел далеко от нее и не смог наступить под столом на туфельку. Все тут так сидели, метрах в двух друг от друга, словно соблюдая режим самоизоляции во время пандемии коронавируса.

– Нет, – улыбаясь, ответил Нуйома.

– Так чего же огород городить? Правильно ваши эксперты не верят. Раз есть одни месторождения, должны быть и другие.

Ни Максим, ни Лисовский совершенно не ожидали от Ларисы такой прыти и, в общем-то, логичного умозаключения. Очевидно, вчерашнее ночное обучение не прошло даром. Громов даже порадовался. А президент и министр поразились, что эта молодая девушка-эксперт не только красива, но и умна. Максим, чтобы Лариса вдруг не сморозила какую-нибудь глупость, добавил:

– Госпожа Нежданова права в том, что наличие аллювиальных россыпей является вестником к открытию и коренных источников. Ваше предложение интересное. Мы обещаем проработать его на уровне всего руководства компании.

– Но одно дело – поиски, другое – добыча, – продолжил Лисовский. – «ОКО» прежде всего интересует второе.

– Решим и этот вопрос, – заключил Нуйома.

Беседа потекла в еще более теплой и дружеской атмосфере. Непринужденную обстановку подкрепляло не только обаяние Ларисы, но и начавшийся прием пищи. Изысканных блюд не было, все очень скромно и просто, «дешево и сердито». Салаты, суп, мясо на второе. Из страусов. Кстати, о «птичках». Когда подавали второе, Мишаке Нуйома вдруг неожиданно поставил Громова и Лисовского в тупик, задав, очевидно, давно наболевший вопрос:

– Ну что мы все об алмазах да об алмазах? Пусть «ОКО» покупает у нас страусиное мясо!

Его предложение застало их буквально врасплох. Нет, жаркое из страусятины было довольно вкусным, но ответить им на это предложение было непросто. Кроме Ларисы. Для нее ничего сложного не существовало.

– Со страусами – к Министерству сельского хозяйства или торговли, – решительно сказала она. – Не надо путать божий дар с яичницей. Вот у тех – яичница, а у «ОКО» – дар божий.

И снова ее фраза прозвучала очень эффектно. Дипломаты умеют находить выход из затруднительных ситуаций, их этому специально обучают. Но иногда и «правда-матка» действует положительно. К тому же, окончательно перетянув одеяло на себя, госпожа Нежданова добавила, отправляя кусочек бескрылой птицы со специями в рот, причем с чувством удовольствия:

– А что? Мясо действительно такое вкусное и нежное, так почему бы не изучить этот вопрос на уровне ваших и наших министерств? Я – за!

– Жаль только, что сейчас у нас несколько иные функции, – вставил Лисовский.

– Функции – это фикции, – отрезала Лариса. – У меня есть знакомый шиш в Министерстве торговли, вернусь в Москву – переговорю, обещаю.

– Шиш – это что такое? – спросил президент.

– Это фамилия такая, – нашелся Максим. – На уровне замминистра. Друг Неждановой.

– А в Минсельхозе есть еще один кекс, – добавила Лариса. – Тоже навстречу пойдет. Не остановишь. Только помани пальчиком.

– Кексы и Шиши – самая распространенная фамилия на юге России, – пояснил Максим, вытирая вспотевший лоб.

После такой красноречивой преамбулы беседа еще больше оживилась, а разговор перешел в плоскость обсуждения условий выращивания страусов в средней полосе России. Что касается Намибии, то страусы здесь действительно бегали повсюду. Ешь – не хочу. Да и выращивали их в больших количествах, еще со времен немецких колонистов.

– Традиция сохранилась и по сей день, – пояснил Похамбе. – Намибия долгие годы была колонией Германии, многие немецкие граждане и сейчас владеют здесь участками земли.

– И промышляют страусами? – спросила Лариса. Она была теперь здесь в центре внимания. Президент даже подсел к ней поближе.

– Ох как промышляют! – пожаловался он. – Но если честно, нам их и так девать некуда.

– После освобождения от колониальной зависимости земли остались в собственности у бывших колонизаторов, – монотонно продолжил министр геологии. Был он, судя по всему, большим занудой. Хотя тоже пересел поближе к очаровательной госпоже Неждановой. – Несмотря на то, что многие немцы уехали на родину. А оставшиеся, да и те, кто отбыл в Дойчланд, используют труд местного населения на страусиных фермах. Теперь периодически посещают Намибию и контролируют тут свой бизнес.

– А вы не хотите тоже поучаствовать в этом страусином бизнесе? – спросил Нуйома.

– Кто? Я лично или компания «ОКО»?

– Вы. В качестве хозяйки одной из ферм? Мы бы вам могли для начала одну из них подарить. В качестве эксперимента. Думаю, правительство Намибии от этого не разорится.

– Не разорится, – подтвердил Похамбе. – Какие пустяки. А это привлечет туристов. Представляете рекламный плакат: белая женщина-амазонка среди чернокожих работников в окружении страусов! Вы в правильном направлении мыслите, господин Нуйома.

– Надо подумать, – кивнула Лариса. И добавила: – Посоветоваться с родителями. Вернусь в Москву, позвоню. Дайте телефончик.

– Он есть у господина Громова. А с мужем советоваться не будете?

– Я девушка свободная.

– Это еще лучше. Тогда вам стоит подарить две фермы.

– Вторую для наплыва будущих туристов, – пояснил Похамбе. – Сделаете там гостевой домик. А строителей я пришлю.

Об остальных членах делегации и о вопросе с концессией на месторождения и добычу алмазов они, кажется, уже позабыли. Но только не Громов и Лисовский. Они вышли с веранды на лужайку, чтобы перекурить. В принципе, даже хорошо, что Лариса притянула как магнитом все внимание президента и министра к себе.

– Кажется, дело налаживается, – сказал Лисовский.

– Не торопись, Леша. Нуйома опытный дипломат. А решала здесь Похамбе, я его давно знаю. Он, конечно, предложит какую-нибудь мелкую концессию на добычу алмазов далеко от основного русла Оранжевой, оформленную на какого-нибудь своего родственника. Но и то хлеб. Для начала втиснемся, а дальше будем расширяться. А геологоразведкой заниматься без видимого результата затратно, да и входить в противоречие с «Де Бирс» нецелесообразно.

– Согласен. Так чего же сразу не предложили такой вариант?

– А потому что это надо делать без президента, – ответил Максим. – Похамбе его потом поставит перед фактом. И растолкует взаимовыгодную пользу. Главное, Нуйома уже поручил Хифу найти подходящий вариант для сотрудничества. Встреча с президентом была нужна не только нам, но и Похамбе.

– Ясно. Каковы дальнейшие планы?

– Возвращаемся к столу. Лариса продолжает охмурять президента, я увожу Хифу покурить, и мы толкуем наедине о деле.

Так и поступили. Максиму надо было уединиться с министром геологии не только для того, чтобы решить вопрос с концессией, хотя это было основным. Но между ними в аэропорту при прилете в Намибию состоялась еще одна договоренность. Как было и в прежние приезды Громова в Виндхуку. Они незаметно передали друг другу конверты.

– Синий? – спросил только Максим.

– Редкий, – ответил Похамбе.

Через полчаса встреча на высшем уровне завершилась. Президента Намибии ждали другие государственные дела, а делегация «ОКО» на следующий день должна была вылететь в Москву. Пока ни алмазов, ни страусов. Но расстались они все довольные друг другом. Вопрос с небольшой концессией на аллювиальных россыпях с Похамбе негласно был практически решен, в следующий приезд в Намибию можно было заключать контракт. Президент пребывал в радужной надежде, что скоро хозяйкой двух страусиных ферм станет прекрасная белая девушка, что, несомненно, вызовет зависть всех соседних президентов. Громов получил от Похамбе то, что хотел, а тот взамен получил то, что заслуживал.

А вечером в гостиничном номере Ларису ждал еще один сюрприз.

– Смотри, – сказал Максим, вынимая из кармана горбатый конверт и вытаскивая оттуда темноватый камень с синим отливом. – Это тебе в подарок.

– Булыжник? – разочарованно спросила «белая девушка».

– Слушай, красавица. То, что ты сейчас держишь в руках, действительно напоминает кусок камня. Но он уже стоит не менее трехсот тысяч рублей. А когда этот булыжник подвергнется огранке, он, конечно, уменьшится в весе, но зато цена его возрастет в десятки, а то и в сотни раз. А бывает, что и в тысячи.

– Да-а? – удивилась она.

– Да. Природный алмаз после тщательной обработки превращается в один из самых дорогостоящих камней в ювелирной промышленности – бриллиант. Но очень часто при добыче минерала его можно и вовсе не заметить.

– Почему?

– Потому что в природе он формируется неказистого внешнего вида, с полным отсутствием блеска. Форма может быть совершенно разной. У тебя на ладони лежит куб. Бывают восьмигранники и так далее. Бывают случаи, когда минерал имеет вовсе непонятное строение. В любом случае, если алмаз пригоден для обработки его в бриллиант, а бывает, что и нет, при самих работах он теряет больше половины своей массы. Этот тянет на десятки карат. А на хорошую огранку иногда уходит целый год. Но у нас в «ОКО» есть свои профессиональные огранщики. Думаю, они успеют к торжеству.

– Это к какому еще? – спросила Лариса, хотя и так все было ясно. О свадьбе они еще ни разу не говорили, но оба понимали, что дело к тому и идет. Оставалось только сделать предложение и получить согласие.

– Потом скажу, – ответил Максим. И продолжил: – Все дело в глубине залегания. Алмаз формируется только на больших глубинах под воздействием очень высокого давления. Именно этот факт делает камень настолько твердым, что им можно поцарапать стекло. Сейчас через этот камень ты не увидишь ничего. Вся его прозрачность внутри. Как солнечный свет, готовый прорваться сквозь черные тучи.

Лариса действительно попробовала посмотреть через алмаз на Максима.

– А я тебя вижу! – солгала она.

– Не смеши. Он еще не превратился в бриллиант.

Девушка стала поворачивать камень из стороны в сторону.

– Что ты видишь?

– Ну-у…

– Пока ты опять не солгала, отвечу за тебя. Каждый найденный алмаз имеет свои особенности, которые проявляются в наличии различных включений. Это трещинки, небольшие сколы, пустоты. Именно эти отличительные черты позволяют легко определить, настоящий ли перед тобой самоцвет или синтетический. Минерал, выращенный в лабораторных условиях, совершенно чист. А вот природный камень в любом случае будет содержать мельчайшие дефекты, которые и делают его уникальным.

Он взял у нее алмаз и поднес к лампе.

– Если приглядеться, то этот камень не совсем бурый. Он с синим отливом. А синие и зеленые алмазы считаются наиболее редкими. А бывают еще с желтым переливом, это чаще всего, встречаются красных, розовых, коричневатых, серых и голубых оттенков.

– А как мы его назовем? – спросила Лариса, уже охваченная алмазным жаром. – Ну, когда он станет бриллиантом?

– Это мой подарок, тебе и решать, – усмехнулся Максим.

– Пусть будет «Страус Намибии».

– Звучит неплохо. Но я его тебе сейчас не дам.

– Почему? – обиженно спросила она. И добавила: – Я люблю тебя больше всего на свете.

Максим вдруг обернулся, ему послышался какой-то шорох, а в голове зазвучал голос любимой мамы: «Не верь ей». Он не понял, что это такое? Может, почудилось? И объяснил Ларисе:

– Алмаз «Страус Намибии» еще через две таможни везти. Мало ли что. Получишь в Москве, никуда не денется.

– Я сейчас хочу!

– Ладно, бери. Но в Намибии очень строго с контрабандой. Вплоть до пожизненного.

– Тогда лучше отдашь в Москве. Сам вези, – согласилась Лариса.

– А если я влипну, не жалко будет? Хоть страусиное мясо станешь носить? – насмешливо спросил Максим.

– Ты не попадешься, слишком умный.

Она была права. Завтра в аэропорту Виндхуку их должен был провожать министр геологии, так было не раз, когда Максим привозил что-то из подобных «сувениров» домой. Похамбе и его гостей на контрольном пункте не останавливали. А в Шереметьево у него был свой канал на таможне, главное, не перепутать сроки дежурств. Да и не такая уж это большая ценность – необработанный алмаз.

Громов заплатил за него Хифу всего пять тысяч долларов. Правда, на этот раз камень был действительно исключительно хорош. Но его еще надо было пустить в огранку, договориться с Олевым, чтобы тот сам взялся за работу. Только тогда алмаз «Страус Намибии» станет настоящим синим бриллиантом. И засияет в свадебном венце невесты. Так Максим и задумал, уже видя себя в роли жениха.