Читать книгу Титаник - Елена Крюкова - Страница 13

Воскресят всех и каждого. Снимут лохматый скальп —

Оголтелую матрицу – с буянной моей головы.

Все кровавые струи повдоль, поперек виска —

Перевитую дрожь немой океанской травы.

Из реестров изымут: скосил бедолагу яд…

Ах, расплющил танк… сразил снарядов канкан…

О, ты слышишь, глухой, ведь каждого воскресят —

По записанным данным, по цифровым глоткам!

Восстановят, как ты, утопая, рот разевал!

Этот крик бесслышный вверх пузыри пускал —

И всходила смерть со дна, как девятый вал,

Твой Титаник вниз уходил, в болотный прогал!

Я плыла со всеми – а видишь, тону одна.

Растопырена жизнь, как пальцев пять на руке.

Это Время вспять не пойдет, не наша вина,

Только в том виноваты – пустились в путь налегке.

На поверхности плавают люди, как птицы, орут,

Как скандальные чайки, и клекот, и визг, и плач!

Наш железный короб тонет за пять минут,

Наш кристальный айсберг молчит, наемный палач!

Как же больно, родные, в безмолвьи темном тонуть!

Каждый к той тишине пожизненно приговорен.

Погружаюсь ниже, и давит живую грудь

Пресс воды, гильотина соли, серебряный слон.

Улетают вверх из орущих ртов пузыри.

Вверх летит призрак-серебро изо рта моего.

Колочу руками воду!

…на дне упыри

Ждут меня – во мраке казать зубов торжество.

Он внизу уже, твой корабль, он пометил дно

Жгучей днища печаткой, пылающим сургучом

Онемелых труб,

рядом тонет труп,

тебе все равно,

Ты сама себе тонешь, а ближний, он ни при чем.

Утешай себя! пяль водорослевый наряд!

…соберутся люди ученые в стаю птиц,

Заклекочут чайками, гагарами запищат,

Замерцают перлами, масками меченых лиц.

Кулаки и лбы рапанами плеснет прибой

На просторные, голого нового века, столы.

Эти умники, верь, воскресят они нас с тобой,

Вынут всех утопленников из соленой мглы.

Умирая, киплю под плотной крышкой воды.

Я боюсь глубоко последний воздух вдохнуть.

Говорят, это больно,

а легкие тяжелы и тверды,

Мой чугун и чугун,

моя сталь и сталь,

моя грудь и грудь.

О, забила до горла вода корабля потроха —

Трюм и первый класс, и зимний сад,

и ночной ресторан,

И виолончель, что пела без суда, без греха

Серафимский псалом о стигматах, о чуде ран.

Беспризорный подвиг, мраморной крошки ларь,

Ту брусчатку, где алым братством – парады побед,

Ту корону в руках иерея, и плачет царь,

И комдив подымает нагую саблю вослед!

Все вглотает вода – анакондой, зеленой змеей:

Ту шкатулку, где заревом тлеет с фронта письмо,

Ту панаму, от солнца, на даче, еще живой,

То, осколками-брызгами, бабки убитой трюмо!

Все обнимет, вода моя темная, все вберет —

Тени, пудреницу с Кремлем, пуховку, губной карандаш

И губную гармошку трофейную – чей юный рот

Выдувал эту песню, не сгубишь и не предашь?!

Мой корабль! мой любимый! залитый слезами храм!

Мой железный дом, мой заржавелый старый танк!

Я иду к тебе в перекрестья релингов-рам —

Отмолить наш срам, раз иначе нельзя никак!

Вознести хвалу во мгле позабытой земле!

Утомленным, спящим в земле хвалу вознести!

Утону в зеленом вине, навеселе,

С красной, пламенной, вечной водорослью в горсти.

Опускаюсь на дно?! Воздымусь! Деисусный ряд!

И пророчий, подзвездный,

подледный, подводный чин!

…все равно, слышишь ты, всех и каждого воскресят —

Пусть огнями глаз у плачущей солью свечи.