Читать книгу Титаник - Елена Крюкова - Страница 14

Мы тонем? Ха-ха! Ясен, чист небосклон!

А тишь! Не шелохнет шелка океана!

Несу на подносе и ставлю на кон —

Мой мраморный мир, мой гранитный хамон:

На всю сервировку, на Дольче Габбана,

На эту камчатность седых скатертей,

На перец и соль, на серег завитушки,

Что жареным луком блестят средь гостей

На тризне судеб, на пиратской пирушке!

Брысь, официантша! На кухню ступай!

…а я подхожу к тяжкой двери вразвалку —

Медвежий швейцар, хватанул через край

Украденный виски, до дна, и не жалко!

Кошусь на детишек. Гляжу на господ.

Таращусь: привязана к стулу собачка,

Обивка у кресел на цвет – что восход,

А блюда горят, дорогие подачки!

Башку задеру. Высоко, там, часы.

Бьют каждый нам час… ну и пусть раззвонятся…

Порезать чудной приказать колбасы —

И пиццы принесть, что не вписана в святцы!

…набычился я. Не доносит в мой класс

Ни ветром, ни гарью, косящей навылет,

Те запахи жизни, что здесь и сейчас,

Ее же сокровищ бедняк не осилит.

Я беден. И что? Я торжественно ем.

Я нищ. Ну и что? Из горла выпиваю.

И вам я желаю здоровья. И всем,

В ком сердца заместо судьба ножевая.

На мне вдосталь резаных, колотых ран!

А финка в кармане – да, наизготове!

И что? Я увижу сияние стран,

Заморских брильянтов в оправе из крови!

Дружище, давай, братец, выпей со мной!

Хлебни!

…я губами жую так беззубо,

Так сухо в груди, так болит за спиной,

Где ангелов крылья, архангелов трубы.

Старуха, я тихо вяжу свой носок.

Ангорская шерстка мне колет фаланги.

Унесся мой внук… шельма, ах, колобок…

На палубе в битву играют, подранки…

А сердце мне: бух! И захватит мой дух.

Накапаю капель в стакашек печальный…

Живу одиноко, хвораю за двух…

Бог троицу любит во тьме чужедальней…

А я…

…а я просто – в ночи – кочегар.

Я лишь кочегар. Моя родина – топка.

Мне матерь родимая – адовый жар,

А после работы – селедка и стопка.

Я землю вам, люди, до тьмы натоплю!

До смерти: не мерзните там, между снами…

Я, милые люди, вас жаром люблю,

Подземным огнем, в небесах пламенами!

Беспечно я уголь кидаю… мой пот

Скользит по щекам… искры сыплют половой…

Железный плывет и пылает наш плот!

Никто не потонет, попомните слово!

Никто!

…я ловлю эти точки-тире.

Я всем долготу-широту сообщаю.

Под звездами – синь. Океан – в серебре:

Морозные горы – от края до края.

Ползут, надвигаясь, роскошные льды.

Я вижу в окно их. На палубе люто,

Хрустально, и недалеко до беды,

До времени спящей в потемках закута.

А выйти на палубу?..

…вдаль я гляжу!

Меня здесь дежурить поставили ныне

Всю ночь. Я глазами скольжу по ножу,

По бритве Юпитера в синей пустыне.

Венера шевелит, цветной осьминог,

Лучистые щупальца… жгутся полночно

Мицар и Алькор… вот и Марс – вышел срок —

На льдистой охоте стреляет бессрочно…

О, Господи, полночь! Что там впереди?

Пожар? или праздник?..

от Фенди? от Гуччи?!

Летят метеоры, колотят дожди,

Истают запасы – на голод, на случай…

Я щурюсь! Вперяюсь в далекую даль!

Катает вода свою спину слоновью,

Семь футов под килем, и счастья не жаль,

Когда припадаешь к земли изголовью!

Когда воду в губы целуешь, и соль

Тебе колет сердце ледовою спицей,

Тебя режет надвое звездная боль,

Тебе океан до рождения снится,

Земля в окольцовье предродовых вод,

Да, околоплодных!

да, околовечных!

Да, всем коловратом лесов и болот

Закрученных яростно, бесчеловечно

Вокруг человека! вокруг его тьмы!

Кругом его страшного, страстного света!

О, Господи, там, впереди – тоже мы!

О, дай нам ответ!

О, не дай нам ответа!

Вперед-здесь-смотрящий, дай зренья взаймы,

Не вижу в ночи белизны эшафотной

Великого льда, ни сумы, ни тюрьмы,

Великая ночь огнеглазо бесплотна,

Великая ночь всем подобьем смертей

Мне шепчет о жизни в холодное ухо,

Я мерзну, я дико продрог, до костей,

Уже подвело мне голодное брюхо,

И, Боже, как страшно желаю курить,

И пива глотнуть, до утра еще долго,

Титаник бежит наш вперед, во всю прыть,

И остры глаза мои звездного волка,

И вдруг я сияньем – вдали – вижу то,

О чем бы – ни лекарю, ни иерею,

Дрожу, как в горячке, накинул пальто,

Не верю, рыдаю, на мачту, на рею

Взираю, молюсь, над собой хохочу,

Себе не хочу общей казни и кары!

…и вижу себя – над кануном свечу —

В дрожащей руке моей матери старой.