Читать книгу Русские бабы - Елена Крюкова - Страница 96

1

Словно душу, как шла, просквозило,

Мимо дерева жизнью своей —

В белой пене густая рябина.

Ливень тёмно-зелёных ветвей.

Наломать, как ломают сирени?

Ведь она буйным цветом цветёт.

Не иначе, по верным приметам,

Урожайный предвидится год.

Только дерево, эта щербина,

Очень странная. Будит ли что?

Что я в памяти не сохранила,

Да неявное мимо прошло?

Мы на нить ягод алые бусы

В детстве, в свете земных осенин,

Собирали. И горестный вкус их,

За года повзрослевши, храним.

2

Это было с утра, в бабье лето.

Маму будто пронизала дрожь.

Резко вышла она на рассвете

Под осенний рябиновый дождь.

Но вернулась и нервно, и быстро.

Кто стучался, да ранний такой?

– Подавала, – сказала, – вон нитку

Подлиннее, с железной иглой.

Бесконечную, верно, и злую

Человеку у врат одному.

– Дай, штаны чёрной ниткой зашью я, —

Он сказал в столб воротный, во тьму.

Я не слышала слов, но ворота

Резко хлопнули, как навсегда,

Что прочла я ту речь слово в слово,

Повзрослевшая, через года.

3

…Не забыла – был очень красивый

Парень странный. Да кем же он был?

Как он бусы из алой рябины

В сентябре, на любовь, мне дарил.

Чей такой? Мне сказал, что, мол, нравлюсь,

Как невеста без места ему.

Мол, такую пригожую кралю

Не отдаст ни за что никому.

«На Земле, – так сказал он мне, – путник».

Мол, гуляю, да мимо, сказал, —

«Ты запомни цыганские кудри

И мои голубые глаза.

Слышишь – там, на конях, скачут принцы.

Это сложный и долгий процесс.

У меня же сложившийся принцип —

Усложнять жизнь подобных принцесс».

И на шею накинул мне бусы,

Как петлю, с огневым холодком.

Я стояла с косой тёмно-русой.

Он – чужой и красивый такой.

«На любовь, – он сказал, – эти бусы.

Видишь руки, сам делал, в крови.

Для тебя – молодой, тёмно-русой,

Эти бусы на нитке мои».

Принесла их домой горстью алой,

Как наивной надежды привет.

Посмотрела на нить эту мама:

– А не рано – в четырнадцать лет?..

Эта фраза, как будто скорбинка,

Дробью ягодной стукнула в дно.

Пеной, словно, покрыла рябину

На одном перекрёстке земном.

Обагрила сентябрьский вечер.

Мама вдруг:

– Дай-ка бусы сюда!..

Я их спрячу. Запомни – он ветер.

Не забудь! И забудь навсегда.

Что такого случилось? Не знаю.

Я – подросток. А в окнах – закат.

Жизнь хорошая и золотая.

Будто наш, в добрых яблонях, сад.

– Лучше жить без любви нам на свете, —

Мама в угол избной говорит.

Ведь нанизаны ягоды эти

На суровую чёрную нить.

– …Вон, стоит у ворот этот камень!

В землю врос уж, как пут чёрный ком…

Бус холодный рябиновый пламень

Окружил и облапил наш дом.

Столбовым перепутьем и бденьем,

Будто Ад в нём кромешный и злой.

Так он встал между двух поколений

И рябинки пронзает иглой

Перед окнами утром в тумане.

Сам похожий на чёрный туман.

Души это он колет и ранит.

И сажает на нитку – в капкан.

Да по свету гоняет, как ветер,

Наломав веток алых рябин.

В бабьем лете, в осиновом свете.

Мамы нет. И гуляет один.

Где за церковью встали осины,

Тесно сгрудившись в месте одном,

На надгробии старой могилы,

Перед сгнившим давно уж крестом.

Пережил целый век этот ветер,

Все кусты и кресты перевив.

И в карманы упрятаны ветки,

Как ладони в рябине, в крови.

Он-то знает, чья это могила.

Не забыл, за гульбой, чёртов внук.

И кого мама, ты полюбила

До креста, до немыслимых мук.

Ты над кручей в другом дальнем крае.

Над могилой твой маленький крест.

И в овале стоит крали Вали,

Молодой и красивой, портрет.

Я одна – никому не досталась.

Как хотел.

Но, сорвавшись с петли,

Родила в горьких ягодах алых

Плод дрожащий от плотской любви.

Не его! И за то покорёжил,

Уж ломал ветер тело моё…

Будь ты проклят и Богом отвержен!

И пусть вечно рябина живёт.

4

Вижу бабушку в небе багримом.

Мы идём в край далёкий Алтай.

Я тянусь – обломить ветвь рябины.

А она поперёк:

– Не ломай!

И рукою отводит от века,

От кипения белых цветков.

– Это девы рука, а не ветка.

Обращённая в древо любовь —

Вишь кипит, инда вся обмирает,

Болью мается с этой любви.

Так она, во грехе, страсть больная,

Нас сгибает до самой земли.