Читать книгу Океан - Елена Крюкова - Страница 17

Снег – белый лис. Хвостом он заметет

И век, и час, и год, уста мои и рот,

И рода знак; испод; стежки и швы

Морозных игл; костей; сухой травы.

Я так проста. Пуста, как чан и кадь.

Схожу во тьму. Мне нечего терять.

Все пело. Все летело. Все ушло

Водой – в пески; нутро мне обожгло,

А нет нутра.

Я – волос из хвоста

Лисы-зимы. Святая простота.

Мне надо только пить. И хлеб. И воздух – жить.

Скамейку, где мне голову сложить —

Вокзальную ли, прачешную… – мир

Такой простой, немой, из черных дыр.

Навозник съел его и короед.

Теперь насквозь мне слышен хор планет.

Как бы рубаха ветхая моя —

Пурга, слепая плева бытия:

Метет, свистит… кудрит… кудесит… жжет…

Пустые лица. Это мой народ.

Пустые бочки тел, плечей, грудей и щек.

Подковой – зубы, жгущие кусок.

Одна грызня. Один удел: добыть,

Пожрать, смолоть. Усы подъяв, завыть —

Кровь с морды – кап – на полную Луну.

Она пуста. Я в кулаке сомну

Газетою – ее. Я выброшу кольцо

Ее – в сугроб. Я плюну ей в лицо.

Куда ни гляну – пусто. Гардероб —

Ни зипуна. В еловых лапах гроб

Пустой. Кого хоронят днесь?!..

Вождя?!..

На обшлагах – две запонки дождя.

Пустые лица плакальщиков. Вой

Пустой – над непокрытой головой.

Ни мысли в ней. Я плачу это. Я.

Плач. Косы. Снег. Вот вся моя семья.

Вот жизнь моя. Она, как вой, пуста,

Долга, тяжка, грязна, грешна, свята.

Она – одна. Я это сознаю.

Прими ж с поклоном чашу ты мою,

Скудельный тот, сей сирый алавастр,

Куда – на дно – с консолей и пилястр —

Вся штукатурка ссыпалась, века… —

Пустой сосуд, легчайший, как рука,

Его все били, били – не разби…

Его верблюды клали на горбы,

А как хлебал солдат из фляги той —

Под пулеметом – сласть воды Святой!.. —

Он полон был. Он лил. Он извергал

Багряный шар. Он воды изливал

Околоплодные, что серебра светлей.

Поил сосцами нищих и царей.

А нынче – пуст.

А нынче вся зима

Сошла с ума. И я сошла с ума.

Луна пустая – светит голова.

В ночи я ни жива и ни мертва.

И я встаю. И надеваю дрань.

И выхожу – в ночную позднь и рань.

И я иду. Эй, ты, любимый люд!

Какие шапки носят?!.. – все сожгут.

Какой ты, люд, стал пышный да цветной.

Павлин ли, мандарин… – а вон с сумой

Кудлатый нищий, пьяный, дикий пес.

И ты, мой люд, ему не вытрешь слез.

Увешался мехами от ушей

До срама!.. страусят и лебедей

На бабские ты кички общипал,

Ты, скотий кнут, ты, царь Сарданапал,

Чем исковеркал ты язык родной?!..

Не лапай. Я не буду ни женой,

Ни подворотной халдушкой тебе.

…А пот и соль сверкают на губе…

Дай вытру… дай и слезки оботру…

Я среди вас ступаю на ветру

Босая, и глаза мои горят,

И флагом во пурге горит наряд!

И вся я – Аллилуия в ночи!

Меня одну не сдюжат палачи!

Больницы, ямы, тюрьмы не сгноят!

Мой царский ход! Мой выезд! Мой парад!

Я победила вас – тем, что ярка.

Что в поднебесье – мне лишь облака

Сготовлены. Что я кидаю крик

Над горами монет. Кидаю лик —

В собранье рыл. Кидаю хлеб-кулак

Тебе, богач несчастный и бедняк,

Тебе, посудомойка из чепка,

Тебе, старик Матвей, тебе, Лука!

Мой разум помрачен?!.. Всегда бывал

Во мраке – свет. Всегда горел подвал

Под черною тюрьмой. Всегда мерцал

Во мраке – поцелуй: из всех зерцал.

Темно. Слепа. Ступня по льду. Хрустит

Хрящ жалкий, кость. Упала!

Бог простит

Тебя, кто мне подножку… под уздцы..

Как надо лбом твоим горят зубцы!..

Корона… Заметает снег ее…

А я пуста… И в грязное белье

Завернута, как с кашею горшок…

Я – твой пустой стакан… на посошок…

Возьми меня, потомок ты царей.

Над головой воздень. Ударь. Разбей.

Устала я лишь морды созерцать.

Клешни да когти жать и целовать.

Точить елей, лить мирро и вино

На торжников и курв – им все одно.

Иду в ночи. Вот дом. Его стена,

Как масло, режется звездами.

Сатана

Тут пировал. Как по усам текло.

Разбей меня. Я тусклое стекло.

Да не ослепни: меж осколков – сверк! —

Алмаз: Я ЧЕЛОВЕК. Я ЧЕЛОВЕК.