Читать книгу Академия (не)счастья - Елена Макарова - Страница 3

Столовая академии представляла собой огромный зал со сводчатым потолком. Массивные арки из моренного дуба придавали основательности. Излишнюю грузность конструкции компенсировали высокие витражные окна. Сквозь разноцветные кусочки стекла проникал свет закатного солнца, наполняя пространство воздухом.

Стройными рядами вдоль стен располагались столы. Почти все они заполнены студентами. Зал гудел, точно улей, от разговоров и смеха. От аппетитного аромата жаркого и свежей выпечки желудок скрутила от голода: весь день ничего не ела.

Я двинулись вглубь, подыскивая свободное место. Сразу отметила, что в зале были лишь студенты.

– У преподавателей отдельная столовая? – поинтересовалась у Лотти, пока та высматривала в толпе кого-то из знакомых.

– В южном крыле, – подтвердила мое предположение. – Почти весь преподавательский состав проживает там.

– За исключением кого?

Лотти перевела на меня лукавый взгляд:

– Мастера Ардли, он любит уединение. – А потом с тревожащий детальностью доложила: – Его дом находится по ту сторону ракитовой аллеи, что тянется вдоль северной границы академии.

– Боюсь спросить, откуда такая осведомленность.

– Это не тайна за семью печатями! – Она нахмурилась, а щеки залил румянец. – С тех пор, как он выставил Мадлен Берч, когда та попыталась соблазнить его, забравшись к нему в постель, все знают, где он живет.

Я рассмеялась от столь пикантной истории. Она никак не вязалась с грозным образом Ардли.

– И где эта Мадлен сейчас?

– Вон там, – и указала пальцем на центральный стол, где во главе восседала девушка с белокурыми локонами и высокомерно вздернутым носом. Похоже, ситуация с Ардли ничуть не подпортила ее репутацию и уверенность в себе. А, возможно, напротив придала ей еще большую популярность.

– Хорошенькая, – сделал я вывод. – Почему он ее отверг?

– Я уже говорила об этом, – с досадой, что придется повторять все сначала, проворчала Лотти. – Любые личные контакты со студентами запрещены. Это одно из правила академии.

Прекрасно помнила ее слова, но решила, что большей частью они относились к характеру Ардли, нежели строгим правилам.

– Неужели Бенсбор не предупредила тебя? – поджимая губы, чтобы не рассмеяться, поинтересовалась Лотти.

– В какой-то момент я просто перестала слушать, – честно призналась. – Уверена, она еще не раз продекламирует полный список правил.

– Можешь не сомневаться.

Мы присоединились к очереди за едой, и все дальнейшие комментарии Лотти были в адрес качества и разнообразия блюд. Вполуха я слушала и осматривалась, изучая контингент студентов. Аттанская академия принимала только лучших из лучших, но на деле это были, хоть и одаренные, но те же, что и везде: заучки, зазнайки, фрики.

Когда с полным подносом, я развернулась к залу, Лотти уже определилась с местами, которые она намеревалась занять. Но я перебила ее даже не дослушав, поскольку прекрасно знала, с кем хотела сесть за один стол.

– О, смотри, у там свободно! Сядем с…

– Кто из них Деон Винтер?

Лотти смущенно уставилась в поднос.

– Деон Винтер не из тех, к кому вот так запросто можно подойти.

Говорила так, точно он местная знаменитость, и к нему на аудиенцию необходимо записываться заблаговременно.

– Нужно особое приглашение?

– Вроде того. – Она осмелилась поднять голову и устремить взгляд в дальний угол зала, у самого окна: – Он там. Брюнет с самой обаятельной улыбкой и чарующим взглядом.

Более неопределенного описания кого-либо я в жизни не слышала. Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы догадаться, кто являлся объектом обожания Лотти.

– А поточнее можно?

– Пятый стол слева, третий парень с края, – выдала координаты цели. – Но я бы не советовала…

Я уже шла вперед, лавируя между столами. Перешагнула через скамьюу и села напротив Деона Винтера.

– Привет, – улыбнулась, разыгрывая дружелюбие.

До этого оживленная беседа за столом стихла, все обратили внимание на меня. Деон прошелся по мне подернутым дымкой серым взглядом. Склонил голову набок, словно читая меня как занятную книгу.

– Розалинда Хэйл, – губы изогнулись в кривоватой усмешке. – Новенькая, что разрушает заклинания самого Ардли.

Надо признать, что с заклинанием я облажалась. Собиралась быть неприметной и как можно меньше вызывать подозрений. Но в первый же день раскрыла столь крупные козыри.

– Не верь всему, что говорят.

– Значит, ложь и то, что Лидию нашли в луже собственной крови?

Откуда ему известны подробности? Об этом знали только трое: я, Ардли и Лотти. Последняя все время была со мной – она ни с кем ничего не обсуждала. И не в интересах Ардли афишировать детали инцидента.

– Технически, – хладнокровно поправила его, – кровь была на полу, а сама Лидия лежала в ванне.

Сидящие рядом не сдержали эмоций.

– Какой ужас!

– Просто кошмар!

Я же наблюдала за Деоном: отслеживала малейшие перемены в его лице. И вот мимолетная горечь в опущенных уголках губ.

– Может, у тебя есть ответы? Что было между тобой и Лидией? – пошла на пролом.

– Ничего особенного, – качнул головой, не отводя взгляда. Он звучал и выглядел весьма убедительно, чем рождал только больше сомнений и недоверия.

– Ничего особенного, ради чего можно было бы умереть?

– Умереть? – повторил, точно насаживал наживку на крючок, который, я как идиотка, заглотила. – Насколько мне известно, она жива. – В следующий миг краски поблекли, на мир словно опустился сумрак. А голос Деона превратился в загробный шепот, отзываясь во мне могильным холодом: – Не клич смерть раньше времени. Или она твоя верная спутница? Вы так неразлучны, что она уже стала твоей тенью?

Деон смотрел с той же кривоватой ухмылкой, наслаждаясь моей реакцией. Гореть ему в ведьминском огне!

Я подавила первый импульс и едва успела скрыть овладевший мной испуг и неутихающую тоску. Но подоспевшая ярость стерла с моего лица все их следы. Отец всегда повторял, что нельзя использовать в качестве источника силы столь нестабильные субстанции, как эмоции. Но я никогда не слушала… В моем сердце не осталось ничего кроме ярости.

Я перегнулась через стол и приблизилась к Деону.

– Упоминать само имя Смерти опасно, – мои пальцы, точно смертоносный паук, пробежались по его запястью, – она может услышать твой зов, – и сжали его. Вверх по его плечу, пробираясь под кожу, черной паутиной устремился обжигающий холод.

Деон побледнел, до того пышущие жизнью алые губы приобрели голубоватый оттенок, Он вздрогнул, будто не смог сделать очередной вдох.

– Все еще видишь тень за моей спиной? – ядовито полюбопытствовала я. – Или она уже за твоей?

Деон дернулся, вырывая руку, и отшатнулся. В глазах застыл ужас.

– Кто ты? – с трудов выдавил из себя жалкий писк.

– Смерть.

Я поднялась из-за стола, и забыв о нетронутом ужине, поспешила прочь из столовой. Прочь от Деона Винтера. И всех тех, кто провожал меня недоумевающими взглядами.

Кляла себя на чем свет стоит. Провал за провалом. Я приехала с идеально выверенным планом, но на каждом шагу ошибалась. Ненавидела импровизации, которые так искусно удавались отцу. Но похоже, в Аттанской академии по-другому нельзя.

Необходимо было перевести дыхание и успокоиться.

***

Уединение я нашла в парке. Предзакатное солнце окрасило небо в багровые, точно кровь, цвет. Пение птиц почти стихло. Лишь треск цикад. От дневного зноя остались лишь отголоски, тянуло вечерней прохладой.

Нырнула под ветви ракитника и ступила на заросшую каменную дорожку. Извиваясь, она вела к остроконечной калитке. Знакомая энергия не заставляли сомневаться, что это было за место.

Я петляла между надгробий, касаясь холодного мрамора. Устав, бесцеремонно присела на одно из них. Будь рядом мама рядом, пожурила, что я веду себя бесцеремонно, а отец непременно бы заступился за меня:

– Милая, не души в Рози непосредственность и свободолюбие, – подмигнул бы мне, тепло улыбаясь.

– Я лишь пытаюсь привить ей хорошие манеры, – вскинула бы мама руки, перепачканные в муке, которая легкой дымкой медленно плыла в теплом пряном воздухе, наполненном ароматом свежей выпечки.

– Манеры еще никого не сделали счастливым, – ворковал папа, пытаясь тайком украсть печенье.

– Как и несчастным, – она отряхнула руки о фартук и в последний момент отставила тарелку, оставляя отца ни с чем.

Наблюдала за ними, выглядывая из-за стола, выше которого была едва на полголовы, и хихикала над неудачной попыткой отца полакомиться. Но но не сдавался: бросил быстрый взгляд на тарелку и подал мне тайный знак.

– Следую твоей логике, – обогнул стол, закрывая меня спиной, – от них все равно никакого толка.

– Ты невозможен! Как с тобой спорить? – вздохнула мама, вот-вот готовая обернуться и застигнуть меня на месте преступления.

– И не нужно со мной спорить, – отец обнял ее за талию и закружил в танце по кухне, —. просто люби меня.

– Вопреки здравому смыслу.

– И протестам твоей чопорной родни, – добавил отец, целуя ее в щеки.

– Я все равно люблю тебя, – мамин смех звенел точно колокольчики.

В тот момент они казались мне невероятно красивыми, а мамино печенье самым вкусным во всем мире.

В сердце защемило от детских воспоминаний. От тоски и одиночества. Сейчас, как никогда, мне не хватало отеческого наставления:

…Ты ослеплена, ненависть мешает мыслить здраво…

… Усмири гордыню…

…Если хочешь достичь цели, наберись терпения…

… За один день осуществить задуманное не удастся, как бы ты того не желала…

…И просто так к Ардли в доверие не втереться…

Живо представляла с какими интонациями он произнес бы каждую фразу; как прижал бы к груди, укачивая в своих любящих объятьях.

Мне ужасно его не хватало.

Я уронила голову, пряча лицо и подступающие слезы в ладонях. Но взяла себя в руки, и, глубоко вздохнув, уверенно посмотрела перед собой. Взгляд скользнул по эпитафии: Рождение – не начало, смерть – не конец!

– Одо де Контевиль, – прочла вслух имя.

– Не произносите вслух имя покойника, иначе он может явится, – раздалось за спиной.

Я обернулась и увидела джентльмена в старомодном костюме. Жилет чуть расходился на добротном животе, пуговицы так и норовили выскользнуть из петель. Поредевшие волосы аккуратно зачесаны на бок, а небольшая бородка столь же щепетильно подстрижена.

– Принято считать, что мертвым нет ни до чего дела – они мертвы, – с едва уловимым акцентом принялся размышлять мужчина. – Но не стоит путать могильный камень со скамьей в парке, мадмуазель.

Еще один чопорный старик. Будто мне леди Бенсбор мало.

– Приношу глубочайшие извинения, месье де Контевиль, – я встала и собиралась избавить его от своего общества.

– Мадмуазель? – встревожился мужчина. Уверена, если бы он мог, ухватил бы меня за руки, только лишь бы удержать. Но вместо этого он лишь припустил следом: – Неужто вы видите меня?

– К сожалению, вижу, – бесцветно подтвердила.

– И слышите!? – его же тон все больше приобретал восторженные нотки.

– И слышу.

– Какое счастье! – воздел он руки к небу.

– С этим я бы поспорила, – вздохнула, предвкушая предстоящие проблемы с неупокоенным Одо де Контевиль. Поэтому я стремилась как можно скорее сбежать.

– Куда вы, мадмуазель?! – семенил рядом. – Куда вы так торопитесь?

– Вы просили не осквернять вашу могилу, – напомнила его недавнюю снобистскую речь.

– Когда это было!? – рассмеялся. – Забудьте! – отмахнулся от своих недавних слов как от назойливой мухи. – Может сидеть на моей могиле, сколько вашей душе угодно! – любезно предложил.

Наученная горьким опытом, я знала, что нельзя связываться с такими душами: от них не отделаться.

– Моей душе не угодно. Прощайте, – окончательно пресекла все его попытки завязать дружбу.

– Мадмуазель! – не сдавался месье де Контевиль. – Я так одинок! Здесь совсем не с кем поговорить.

–Я не лучший собеседник.

– Недолго моим компаньоном был дикий крыс. Он вовсе не разговаривал, не то, что вы.

Я остановилась, обескураженная его словами:

– Сомнительный комплимент, – и снова двинулась вперед.

– Что я должен сделать, чтобы уговорить вас? – в отчаянии воскликнул он.

– Месье Контевиль упокойтесь с миром и не изводите живых, – единственное, что могла ему посоветовать.

– Я бы с радостью, дитя мое. Но, увы, мне это не под силу.

Он остался где-то позади. Сожаление в его голосе побуждали меня вернуться, но здравый смысл упрямо гнал вперед. У меня есть дела поважнее бед Одо де Контевиля столетней давности.

Я пересеклась ракитник и снова оказалась в парке. Прошла изгородь из розовых кустов и, свернув к фонтану, наткнулась на Лотти.

– Розали!

Я ответила упреком:

– Почему ты не предупредила, что Деон оракул?!

– Я пыталась, но ты не слушала, – весьма резонно отметила.

Она права. Только жалкие глупцы винят других в собственных грехах. Я недооценила соперника, и теперь вынуждена была играть в поддавки.

– Деон знает все обо всех? Видит будущее? – расспрашивала я. Нужно было знать с кем именно мне предстоит иметь дело.

– Не переживай, – успокаивала Лотти, – оракулом была его троюродная прабабка по материнской линии, так что у него слабый дар. Больше играет на публику. На самом деле он, как и отец, эмпат: способен моментально считывать эмоции и чувства. Иногда это раздражает. Часто. Постояно.

Получается, Деон просто как зеркало отражал мои эмоции. Тогда я еще большая дура, раз не способна владеть собой. В последнее время мне не доставало самообладания.

– Мисс Хэйл! – голос леди Бенсбор прозвучал набатом, заставив птиц и все живое на миг замереть, затихнув в испуге. – Ректор Ардли хочет видеть вас.

– Ведьмин прах! – не сдержав порыва, воскликнула Лотти. А опомнившись, в испуге прикрыла рот ладонью.

– Мисс Эвери! – от возмущения брови Бенсбор взлетели вверх. – Не забывайте о приличиях. Юной леди не пристало выражаться подобным образом.

– Прошу прощения, – Лотти виновато опустила глаза.

– Будьте любезны поторопиться, мисс Хейл, – вновь обрушила на меня весь педагогический талант. – Заставлять себя ждать – плохой тон, – ее лицо все так же выражало досаду и разочарование. Она развернулась и двинулась вперед, уверенная, что я бесприкословно последую за ней: – Наша академия взрастила не одно поколение магов. Все благодаря устоям, заложенным при ее основании. Аттанская академия дает многое, взамен просит лишь малость – соблюдать правила, мисс Хейл, – с нотками раздражения интонационно сделала акцент на моём имени. Мол, я та паршивая овца, что выбивается из стада.

Не видела смысла спорить: думалось, Бенсбор слишком твердолобая, чтобы принимать чью-либо позицию, кроме своей.

Мое молчание дало ей надежду, что нотация возымела успех, и до самого кабинета Ардли она больше не проронила ни слова.

– Прошу, – напоследок напутствовала, открывая передо мной массивную резную дверь, – и не забывайте, что вы леди.

Бенсбор могла не волноваться, об этом я не забывал ни на минуту. Леди без состояния и связей. Как о таком забудешь?

– Непременно, – натянуто улыбнулась и шагнула внутрь.