Читать книгу Автограф Любви, или Дверь, распахнутая в Себя (сборник) - Елена Майдель - Страница 2

На самолет она все-таки опоздала, хотя и приехала в аэропорт Ниццы за полтора часа до вылета… Странное ощущение нереальности происходящего при абсолютном отсутствии паники размывало такую близкую перспективу увидеть Его через час полета в Страсбург после долгих лет сердечной пустыни. Словно все это разворачивалось во времени с кем-то другим, в ином измерении, а не с ней…

Она собиралась на эту встречу как на последнее в жизни свидание… По существу, так оно и было. За четверть века после вынужденного разлучения с любимым ни один мужчина так и не затронул ее сердца, оно осталось верным последней любви. Вовсе не потому, что тогда, в свои тридцать пять, она резко подурнела или впала в кому безразличия. Ее страдающая, а значит, живая душа уже совершенно точно знала, что он был тем единственным, которого ждет каждая женщина. «Вся мудрость Пушкина – таинственно и свято – вдруг обозначилась в моей простой судьбе, блеснув лучом Любви и на моем закате, и обозначив звездный путь к тебе…» – написала она тогда в одном из своих стихотворений.

Он не мог этого осознать, ему было двадцать, и она была его первой возлюбленной. Столь значительная для тех времен разница в возрасте могла бы перевесить чашу любовных весов в ее сторону, добавив на нее женского и душевного опыта. Она, как глубоко полюбившая женщина, «видела» сердцем в любимом даже то, что еще было недоступно для понимания ему самому. «А в глазах твоих – грусть всезнанья, бездна тайн, мудрость всех поколений. Только дремлет еще это Знание… Я желаю тебе пробужденья!» – адресовала она ему свои мысли. Это теперь она понимала, что равновесие в их несостоявшемся союзе, так или иначе, вряд ли могло быть достигнуто. Временно сравнявшись, его чаша очень скоро склонилась бы не в пользу их совместного будущего, ее утяжелило бы столь предпочтительное для мужского глаза другое – более молодое – женское тело, ну, а душа… По странной закономерности ее жизни, душой-то как раз никто из встреченных мужчин и не интересовался вовсе, с опаской замечая в вызывающем желание теле ее пугающе глубокий ум и сильную волю.

Предрассудки его враждебно настроенной родни, живущей по стереотипам «здравого смысла», под которым крылся легко объяснимый бытовой страх стать предметом сплетен, хирургически жестко, без наркоза – родительским ультиматумом – разрезали по живому, на самом пике, ту «невозможную» любовь, не заботясь о последствиях невидимой, но ужасающе болезненной для них обоих «операции».

Она тогда долго плакала и обижалась на судьбу, потому что была глубоко несчастна в своем неравном пустом браке, из которого пыталась безуспешно сбегать, потому что мучительно не находила в муже нежности и понимания, добра и заботы, радости и единства. И вдруг – всё это она неожиданно для себя, но так ненадолго, получила от того болезненного мальчика, такого талантливого в любви, к тому же, подававшего большие творческие надежды художника и музыканта. Вероятно, обладая столь же артистической натурой, она смогла бы стать его персональной, бесконечно вдохновляющей Музой… Но… При всей банальности внешне схожих обстоятельств любая история любви, – все же, – неповторима. Счастливы все бывают одинаково, заметил классик, но вот несчастен каждый по-своему…

…Они даже не жили в одном городе. Их внезапно вспыхнувший на крымском берегу роман – платонический и трепетный – мог так и остаться заурядным курортным воспоминанием, если бы не полетевшие затем из города в город пламенные открытые письма и долгие телефонные звонки, через которые общались их души, свободные от заземления отупляющей страстью. Касания сердец были подобны электрическим разрядам небесных молний – так высоко, ярко и чисто, краткими вспышками был обозначен сокровенный пунктир их всепоглощающего взаимного притяжения… Их души пребывали на одной или очень близкой по частотному диапазону энергетической волне, излучениям которой, практически, и слова-то были не нужны. Они вряд ли осознавали тогда, что взлетели в единое поле Любви Небесной, откуда рождается вечная Жизнь… Ho оказалось, что этот тонкий, неожиданно вспыхнувший огонь – величайшая редкость в нашем земном мире. Он так и остался недоступным для понимания завистливым людям, его не испытавшим, испугавшимся небесной грозы, ливнем пролившихся непонятных чувств, не поверившим в их истинность и долговечность… Не верившим в Вечность…

После семейного расследования сокрытого им «преступления» ему был объявлен бескомпромиссный родительский приговор, безусловно запрещавший любые контакты с ней, наверняка, получившей в качестве определения самые оскорбительные для женщины прилагательные. Искушенные привычной бытовой ложью, многочисленные родственники не верили в платоничность их отношений, приписывая зрелой женщине, «соблазнившей их мальчика», обычный дешевый адюльтер. «Она никогда не получит моего сына! – гневно заявлял его отец, глубоко задетый тем, что нравившаяся и ему самому женщина обратила внимание не на него самого, а на его «совсем еще мальчика» сына.

И тогда, безвинно оболганные молвой, они решились подтвердить пошлые догадки реальностью, ведь все равно ничего и никому нельзя было доказать… В цветущем каштанами мае она тайно приехала в его город и стала его первой женщиной. Целая счастливая жизнь уместилась бы по своей наполненности любовью в те выпавшие на их долю пять фантастических вечеров… Словно прощальный подарок судьбы, запечатлевшийся потом в стихотворных строчках: «Любимых глаз призыв – в Седьмое Небо! Жар от тебя такой, что тает вечный лед. Туда, где ты – один – ни разу не был, с тобой вдвоем мы начинаем взлет… И все загадочно космические дали – Нам стали вдруг знакомы и близки. – Когда мы там – в «Раю» вдвоем летали, – В кольце тугом твоей родной руки…»

И после всего – он все-таки… отказался от нее…

Навязанная разлука развела их пути не просто в противоположные стороны, они как бы устремились в разные миры, которые незримо сосуществуют на нашей Земле. Она в силу опыта первой справилась с болью, очистившись страданием, перестала себя жалеть, сокрыла любовь в тайной камере сердца и освободилась для познания нетленных духовных сокровищ. Сокрыла чувства даже от себя, потому что от любви ведь нельзя «освободиться» – она или есть, или нет. Во внешней жизни пришлось, в силу многих обстоятельств, остаться в опостылевшем браке, уговорив себя, что «сыну нужен отец». Только в снах, над которыми мы еще не властны, – там, в другом мире, – она по-прежнему замирала от звуков любимого голоса и с пылающим сердцем, бежала среди кипарисов ему навстречу в раскрытые объятия. А потом проживала редкий по наполнению радостью счастливый день после такого сна, который сохранялся внутри живым кино-сюжетом и позволял ей долго, почти осязаемо, чувственно, переживать отдельные картины, ощущения и детали. Именно это повторяющееся сквозь несущиеся годы состояние счастья во сне и наяву красноречивей всего свидетельствовало, что любовь жива и никуда не исчезла…

Он же, насколько она знала, покорившись воле родных, безучастно позволил втянуть себя в рутину обыденной семейной жизни, также смирясь и поверив в обывательское «стерпится-слюбится», женился по родительскому выбору. Лишь постепенно возникшее пристрастие к дружеским возлияниям говорило о глубинном желании забыть перенесенную боль, убежать от нее в пусть иллюзорную, но не такую пустую, без эмоций, искусственно созданную воображением реальность… Однако, никто больше не смог указать ему вход в прежде испытанный «райский мир», в Пространство Любви…

На протяжении четверти века, окольными путями, она постоянно интересовалась течением его жизни, радовалась рождению сына, огорчалась последовавшим разводом, сопереживала эмиграции, успокивалась, когда он во второй раз создал семью и снова стал отцом для поздней дочери. Безусловно, никто не мог посвятить ее в подробности его внешнего, уж тем более, внутреннего, душевного бытия, но ей и этих отрывочных сведений хватало для счастья знать – он жив, относительно здоров, у него снова семья, все хорошо… И все же, ее душа иногда тихо шептала: «Да, так ли это на самом деле? Вспоминает ли он хоть изредка о тех счастливых мгновеньях «паденья в Небеса», соединявших нас не случившейся больше высотой чувств?»

Потом приходили печальные новости, плохие и тревожные. Она не хотела верить, что его сердце настолько ожесточилось, что он смог поднять руку на женщину, мать своего ребенка, и оказаться за это в тюрьме, что смог сам так опрометчиво и безрассудно разрушить не только свою жизнь. Потому что, несмотря ни на какие повороты его судьбе, она всегда угадывала в глубине его сердца замурованный болью и несправедливостью, порой едва мерцающий, но не погасший совсем, свет его души, словно малая искорка того тонкого огня любви, к которому они прикоснулись вдвоем. И благодарила Бога за то, что этот свет зажегся в их жизнях, озарил их навсегда – редко кому дозволенным счастьем Любить безо всяких условий.

Интуитивно она понимала причину всей цепи его поражений в отношениях с женщинами – срабатывало «клише» глубокой внутренней психологической травмы, которая породила недоверие. Он так и не смог больше полюбить по-настоящему никого – ни своих жен, ни своих детей, ни встреченных в разное время женщин. Ибо никакой самый успешный секс не растит крыльев для души, она страдает без высокого полета, как плененная условностями житейской морали, лишенная свободы птица. Это была плата за предательство Любви… Когда-то его мать в ставшей прощальной беседе с ней на крымском берегу сокрушенно заметила, что «он ведь у нас – однолюб»… И оказалась катастрофически, прозорливо права.

Пройденный путь и духовные открытия помогли ей понять, почему только Истинная Любовь умеет прощать, никогда никого не судит, не обвиняет, а только оправдывает… Но на Земле Она не может избавить людей от боли, потому что мир этот – двойственный, где радости не бывает без печали, как дня без ночи. На собственном опыте она познала, что люди накопили в себе столько зла, что из-за гордыни и зависти не способны прощать никому даже мимолетного счастья. И она милосердно сочувствовала его страдавшей от пустоты душе, запутавшейся личности, бунтовавшей своим, приемлемым для него, способом против им же самим рожденных обстоятельств своей жизни. Только он этого не понимал. Ей тоже пришлось пройти свою «голгофу» – долгие годы навещать в тюрьме единственного сына, ни на миг не разлюбив его за жестокие ошибки, ни на йоту не отступив назад в борьбе за его жизнь, свободу, за восстановление справедливости. Это была ее плата за неверный, конформистский выбор супружеской жизни без искреннего чувства. После потери любимого, имеющей смысл осталась только любовь матери, которая и подверглась самому тяжелому испытанию. Однако, именно эта всесильная – материнская – любовь и дала ей силы не сдаться, бороться изо дня в день, добиться оправдания сына через Комиссию по правам человека при ООН. Она смогла это сделать в те непростые годы, будучи еще привлекательной женщиной в практически феодальном среднеазиатском государстве, где каждый похотливый самец на любом шагу продвижения на любом шагу продвижения судебного дела считал своим долгом получить с нее помимо денег еще и другую мзду… Она выстояла, не уступила нигде, не сломалась от унижения женского достоинства, причем, только потому, что умела Любить и Верить, как никто вокруг. Потому, что с самого детства ощущала в себе дух настоящего Воина.

…Однажды она узнала, что в эмиграции умерла его мать, загрустила, молилась, просила у ее души, покинувшей этот мир, прощения за причиненные невольно страдания. Ведь по-матерински она глубоко ее понимала, каково это, когда приходит угроза единственному и любимому сыну, пусть даже в образе не самой скверной женщины… Но когда пришла весть, что не стало и отца, что развалился его второй брак, что он остался совсем один… она начала искать его телефон. Зачем, спрашивали подруги… Но для нее эта тревожная весть однозначно прозвучала сигналом беды у любимого, тем более, что ее готовность бежать на помощь любому попавшему в трудное положение существу всегда была естественной частью ее женской природы. Ее буквально сжигала потребность протянуть ему через время свою руку помощи и поддержки, чтобы он знал, что хотя бы одна душа на этой земле любит его… просто так, не за что-то особенное, безо всяких условий и поисков взаимности, а потому что Любит. Не должен человек оставаться один, без тепла и надежды, что он кому-то нужен. Не все могут обрести опору в Вере такой силы, какой обладала она. Ныне, в свои почти шестьдесят, она отдавала себе отчет, что быть рядом с ним судьба уже вряд ли позволит, полагая, что это даже к лучшему, особенно, когда смотрела на себя в зеркало. Это в Америке, в которой она жила уже последние десять лет, женщины продолжали выходить замуж до собственных похорон. Он-то помнил ее в зените жизни, в расцвете ее женской зрелости и своеобразной красоты, которую она сама, между прочим, всегда ставила под сомнение. Но на тот момент все это было уже не важно.

И вот, когда после нескольких месяцев поиска через Интернет и знакомых, заветный телефон был получен сразу из двух источников, она вдруг запаниковала – а что, если… Если он даже голоса ее не узнает… Если ему это и не нужно вовсе… И масса всяких «если» роились жалящими душу пчелами в ее сознании… Опять вернулась эта постоянная неуверенность в себе… Наконец, настал тот памятный день. Она собрала всю свою волю и любовь в единый стержень, чтобы не пасть духом от его непредсказуемой реакции и… набрала номер! Ответа не последовало. Трубку никто не снял. Так продолжалось несколько недель, и пришло предположение, что он уже не живет в этой квартире. Но настойчивость, как известно, всегда делает честь стремящемуся и нередко бывает вознаграждена достижением цели. Одна из продолжавшихся попыток внезапно увенчалась успехом – он снял трубку и совершенно прежним голосом ответил «Да!» Ее сердце резко «ухнуло» вниз и вернулось обратно вместе с «кодовой» интонацией слегка осипшего от волнения голоса, с которой она всегда произносила его имя, когда звонила ему тогда из своей далекой Средней Азии. И он узнал эту интонацию мгновенно! И был несказанно удивлен, и даже показалось, что обрадован! Они не могли наговориться в тот первый раз через столько лет! Обо всем. Словно и не расставались. И смех, и слезы, и радость, и всхлынувшие со дна долго сдерживаемые чувства – все звучало в этом диалоге… Она потом долго не могла прийти в себя и без конца повторяла про себя фразу героини Инны Макаровой из старого советского фильма «Дорогой мой человек»: «Нашла! Нашла! Наконец-то я тебя нашла!», точно также задыхаясь от переполнявшей радости снова слышать любимый голос…

Однако, обретенная мудрость не защитила ее от новой иллюзии… Иллюзии, что жизнь может наполниться новым смыслом, что она поддержит его, сможет помочь, что теперь им обоим будет легче, будет, с кем разделить пережитое за пропущенные годы вне общения с родной душой. Но понятно это стало не сразу. От того юноши, которого она любила, остался только голос, ныне с ней общался совершенно другой человек, и это было естественно, она и не надеялась на встречу с ним, прежним. Главное, чего желало ее сердце в возобновившейся связи, это доверие, открытость, искренность, благородство, по которому она так тосковала, взаимная душевная поддержка. Она осознала, что нуждалась в его присутствии, возможно, даже больше, чем он – в ее участии. Понимая, что нельзя войти в одну и ту же реку дважды, она все равно мечтала снова сблизить частотный диапазон их душевных волн настолько, чтобы достичь того редкого безмолвного совпадения-взаимопонимания, которое было у них и которого она больше ни с кем не обрела. Кроме своей матери, пожалуй. Но это было «женское» взаимопонимание. Потекли недели телефонных бесед, переписка по компьютеру через Интернет, обмен музыкой и стихами. Она так дорожила в тихой радости своей вновь обретенной сокровенной тайной…словно интуитивно предчувствовала – долго это не продлится. А потом она чуть не разбилась на своей машине в один из зимних вечеров, возвращаясь с занятий руководимой ею духовной группы… Ее машину при торможении несло по гололеду к неминуемому столкновению с впереди стоящей на перекрестке «тойотой». Спасла лишь молниеносная реакция и помощь ангелов, в которых она верила всегда. В последние секунды резко крутанув руль в сторону тротуара, она затормозила, наконец, по прикрытой снегом траве на лужайке углового дома в полуметре от толстой ели…

Безусловно, это был важный знак. Предвестие, после которого в ее иллюзиях начала проявляться грубая реальность… Но она не хотела ничего замечать, а, может, обманывала себя, ухватившись хоть ненадолго за этот хрупкий «воздушный замок» забытого счастья – делать что-то для любимого, быть ему нужной. И щедро выплескивала в электронных письмах самое важное и интересное, что довелось пройти за потерянные годы. Снова писала ему стихи, делилась своим творчеством. Впервые в жизни ей нашлось, КОГО поздравить с днем Святого Валентина – всемирным Днем влюбленных. Она «ухнула» свой недельный заработок на бесценные книги «Две жизни» в четырех томах, послав ему вместе с ними и свои первые подарки, в которые вложила всю нерастраченную любовь. А потом еще раз сумела выкроить из скромного семейного бюджета довольно значительную сумму, чтобы в Канаде известный астролог просчитала для него его личный гороскоп, и послала его ему как дар-размышление ко дню рождения. Она мечтала, что его одаренность, развитый интеллект, художественное чутье, его страсть к музыке помогут повернуть его сознание к Свету, что он увидит множество иных радостных путей, кроме волн злобной мести к бросившей его жене, которые словно бетонная стена отгораживали от него всю полноту Бытия.

Но реальная жизнь, пошловато ухмыльнувшись в ответ на ее романтические порывы, не церемонясь, вернула ее с Небес, куда она снова его звала, на жесткую, «без соломки» землю… После некоторых недомолвок он перестал скрывать, что буквально за месяц до ее первого звонка у него появилась «новая знакомая», к которой он уезжает на «уикэнд» и получает там «удовольствие»… Она звала его к душевной Радости, а ему ближе и понятнее были земные удовольствия… Она не знала, как реагировать на эту безжалостную откровенность – с одной стороны, сама же жаждала искренности, а с другой… горько было осознавать, что опоздала со своими эфемерными надеждами. Его «группа поддержки» оказалась в двойном – причем, более осязаемом – преимуществе: первое, новая знакомая жила в той же стране, второе, – и более существенное, – она была на десять ее лет моложе…

Она постаралась принять сердцем, а не умом этот факт как данность, но глухие уколы боли – не ревность ли – не давали ей радоваться новому обстоятельству его жизни. Вообще-то, она ревности по-настоящему и не знала, потому что заранее была всегда уверена, что раз мужчина выбрал другую, значит, та безусловно чем-то лучше нее, так что же еще, кроме смирения, оставалось «вечной сказочной дурнушке»? Ждать, пока превратится чудом в принцессу, что «лягушечья кожа», натянутая, между прочим, на себя самой же собой в виде страхов быть снова отвергнутой или нелюбимой, будет сожжена мифическим царевичем, готовым ради тебя пройти тридевять земель? Слишком красиво и несбыточно, чтобы стать реальностью… А в этот раз против нее играл еще и возраст «соперницы». Какому мужчине понадобится «дуэнья», пусть и мудрая, которая когда-то приходила в жизнь Еленой Прекрасной, когда теперь у него перед глазами – моложавая, всегда готовая к плотским утехам, «кармен»…

Но настоящую боль она все же испытала, и не от мнимого соперничества, потому что уже готова была отступить в сторону, зная, что у любимого теперь все может быть хорошо. Ее сразил факт, что тот, кому она так доверяла сокровенное, похвалялся перед своей «знакомой» ее интимными, лишь ему адресованными письмами. Этого она никак понять не могла, так сильно оскорбил ее его поступок (в котором он, к тому же, беззастенчиво признался в телефонном разговоре), что она онемела на время. И – снова – оправдала его: любовь не судит и не дает оценок. Он же не скрывал от обеих женщин их одновременного присутствия в своей жизни, к тому же, ему, видимо, льстила любовь «умной дамы», письма которой всегда несли массу интересной и новой информации, помимо выражения глубоких чувств. Конечно, ей самой было ближе то, что выразил Владимир Высоцкий в одной из своих песен: «Я не люблю, когда мои читают письма, заглядывая мне через плечо!». И переубедить себя, что подобное поведение – непорядочно, она так и не сумела, хотя к нему все претензии были сняты сразу. Каждый прав на своем месте, полагала она, то есть в меру своего внутреннего развития. Когда-нибудь и он поймет, где чистота истины.

По сравнению с этим, было уже не так больно, что ее мечты – побывать в Испании когда-нибудь и непременно с дорогим близким человеком, стали осуществляться с точностью до наоборот… По насмешке судьбы именно в эту страну он собрался повезти свою новую пассию… Он словно испытывал мазохистское удовольствие, когда рассказывал ей, что и как он ремонтирует в квартире той женщины, как проводит с ней свое время, что они уже обдумывают, как им «съезжаться» и жить вместе… Она не могла понять, зачем он это делает, но была рада и этой своей роли – роли далекой подруги из молодости, с которой приятно поговорить о своих планах на жизнь. Лишь бы ему было хорошо… И вот однажды он открытым текстом сказал: «В первый раз ты пришла в мою жизнь слишком рано, второй – слишком поздно.» Но еще до этого «приговора» несколько раз спрашивал саркастическим тоном: «Что же ты раньше меня не искала?» «А ты?» – хотелось ей спросить его в ответ… Ответов не было, потому что так складывалась жизнь каждого из них. Потому что не они управляли своей судьбой, а она вела их по своему плану…

Как-то в пьяном угаре он даже пригласил ее на свой летний концерт, где должен был играть его джаз-бэнд, в котором он за последние годы стал незаменимым классным барабанщиком. Добавив при этом, что непременно встретит ее, поселит в какой-нибудь гостинице, потом привезет к себе, а его новая знакомая даже приготовит для них обед… Она живо представила себе эту «картинку с выставки» и – мороз пробрал ее до костей. Таким откровенно издевательским показалось ей это предложение… она так ярко представила себе, обладая богатым воображением, как та женщина будет специально обнимать его при ней, вешаться ему на шею у нее на глазах, чтобы показать, кто там главный, что сердце тут же сжалось, подтверждая вполне вероятный сценарий острой болью. При всей силе духа и глубине чувств, она все еще оставалась ранимой и уязвимой в своей беззаветной любви женщиной… Высокая душа боролась внутри со стереотипами личности. Она чувствовала, что та, что ближе к нему физически, закатывает ему сцены ревности и уже созрела для ультиматума «я – или она!», подобного тому давнему, родительскому… И она решила не ждать, пока грянет гром его выбора, прекратить переписку и свои звонки. Не успела – гром все-таки грянул! Воспользовавшись безобидной компьютерной пересылкой слайд-шоу цветов с философскими комментариями, которую она разослала, как всегда, своим многочисленным друзьям через Интернет, и ему в том числе, он написал ей резкое, грубое письмо, поставившее обжигающую, как капля пролитой крови, точку в их новых отношениях, продлившихся всего около трех месяцев. Отравленными стрелами вонзались в ее сердце написанные им, словно вырубленные топором палача, слова, что «все это – бред, а цветы – gavno», и по своей традиции, закончил это послание по-немецки, прекрасно зная, что она владеет только английским… Она сначала растерялась – как художник, а потом уже ее любимый, мог написать такое? Она сразу почувствовала в немецкой речи скрытую угрозу и удар наотмашь, но перевели ей убийственные слова гораздо позже, впрочем, смысл и энергетическая суть их от перевода мало изменились… Он написал, что «все воспоминания умерли, и все чувства – тоже…» Таким образом, он выставил ее из своей жизни во второй раз, с перерывом почти в двадцать пять лет. Он снова предпочел синицу в руке журавлю в небе. Однако, никого нельзя винить за его собственный выбор… Ибо каждый сам себе – и судья, и прокурор, и вершитель своей судьбы. Изо всех сил она старалась не выпасть из равновесия в душе, переключившись, как обычно, из зоны душевных страданий в зону творчества. Она вспомнила о великом Гёте – когда возлюбленная отвергла его в восемнадцать лет, он разразился «Страданиями юного Вертера», когда подобное случилось с ним почти в восемьдесят, он ограничился лишь маленьким стихотворением. Что ж, таковы преимущества обретенной мудрости, которой мы обязаны уменьшением боли от страданий, причиняемых самим себе собственной недальновидностью и земными желаниями.

Полетели месяцы «без него», лишь отзвуками пережитого шли стихи… «Я по тебе по-прежнему тоскую, не видя глаз твоих, не слыша голос твой. Но не ропщу я на судьбу такую – я благодарна ей: ты БЫЛ со мной! Пусть недруги шипят, не понимая, что никогда не станем парой мы с тобой… А ты мне как-то написал «Родная!» и …душ родство скрепил одной строкой.»

Казалось бы, на этом можно было бы и закончить эту повесть о дважды даваемом БОГАМИ шансе украсить мир истинной любовью, как и о несовершенных людях, не сумевших им воспользоваться… Но Жизнь никогда и нигде не ставит окончательную точку, а только многоточие, которое означает вечную смену времен не только в Природе, но в человеческих душах…

Прошел год…

Она много работала в своем маленьком швейном бизнесе, как и в духовной организации с центром в Санкт-Петербурге, ездила на ставшие смыслом всей ее жизни семинары в Россию, много писала – стихов, легенд, статей в русские журналы, начала новую книгу. Семья тоже отнимала достаточно сил, огорчал сын, уже очень тяжело болел муж, приходилось работать за двоих. Только дорогие сердцу мама и внук приносили столько света и радости в душу, отвечая такой чистой любовью, которая помогала исцелять еще не затянувшиеся раны. Они не хотели зарастать и давали о себе знать всегда, когда она думала о нем… Отлученная от любви, от участия в его судьбе, она ни на день не переставала молиться за его душу и посылать ему токи света, спокойствия, тепла, потому что любила его по-прежнему и ни в чем не обвиняла. Только прекрасные сны с его участием перестали сниться…

В середине января наступившего года она вернулась с очередного зимнего семинара, проходившего в Москве, еще не отошла от трудного многочасового перелета, от тех качественно новых состояний души, которые обретала всегда, после работы и общения со своими близкими друзьями и единомышленниками. В Америке не принято звонить по телефону после десяти вечера, американцы много работают, потому и ложатся спать рано, и каждый поздний звонок всегда вызывает тревогу – значит, случилось что-то необычное, раз беспокоят в такое время. Этот телефонный звонок прозвучал в половине двенадцатого ночи… Она сразу подумала о сыне, схватила трубку, чтобы не разбудить домашних, и… обалдела от услышанного будничного «Привет!» до такой степени, что в первую минуту не смогла осознать, кто звонит… Быстрее ума сориентировалось сердце, зачастившее как при тахикардии… Она тихо ответила, что сейчас говорить не может, отложив разговор до завтра… Разбуженным все же родным пришлось соврать, что это ошибка. И это мелкое вранье почему-то покоробило ее больше, чем все прежнее сокрытие своей болезненной тайны, чем сам факт внезапного возвращения, казалось бы, окончательно потерянного, дважды предавшего ее, но все еще близкого человека…

Конечно, ночь полетела насмарку, даже дикая усталость не помогала уснуть, тревога била в виски как удары крови при повышенном давлении, что же там случилось, что он вышел на связь, причем, по домашнему телефону… Семичасовая разница во времени не позволила им связаться на следующий день прямо с утра, но когда он дозвонился ей на работу ближе к вечеру, она уже сумела взять себя в руки настолько, что телефонная трубка больше не вибрировала в дрожащих пальцах… Она постоянно убеждалась в своей длинной жизни, что события и наше представление о них – на деле всегда оказываются совсем не такими, какими кажутся. Потому что срабатывает принцип иллюзорности этого физического мира, и наше субьективное его восприятие постоянно расходится с реальными фактами. Его возвращение к ней по собственному желанию лишний раз подтвердило эту истину. Все, что она себе нафантазировала по поводу его устроившейся личной жизни оказалось абсолютным блефом… На ее вопрос: «Ну, как ты там живешь?» она получила самый неожиданный ответ: «Да, вот, спиваюсь в одиночестве…» «А, как же твоя подруга, разве вы не вместе живете?» – недоумевала она. «Которая из них? Ах, та… Мы давно расстались, дурой оказалась невозможной, говорить было не о чем…» По ходу возобновившегося телефонного общения она все более изумлялась, насколько за прошедшие месяцы его сердце переполнилось ненавистью к людям, к жизни, ядовитой злобой, причем, в своем одиночестве он винил всех, кого угодно, кроме себя самого. Особенно снова и снова доставалось его второй гражданской жене, родившей ему дочь. Ей было тяжело все это выслушивать, но она понимала, что если не дать выхода негативной энергии, его разорвет от этой ненависти, выплески которой увеличивались каждый раз по мере его опьянения. Его депрессия, видимо, носила уже затяжной хронический характер, усугублялась алкоголем и абсолютным отсутствием веры в какие-либо изменения своей жизни. Он без конца повторял, словно заезженная пластинка поврежденного диска, что больше незачем жить, что ему нужно уходить только к своим покойным «великим родителям», что он никому здесь не нужен и не видит никакого смысла продолжать… Причем, зачастую он даже не стеснялся в выражениях, применяя ненормативную лексику и описывая взахлеб довольно гнусные подробности интимной жизни с бросившей его второй женой…

Она начала резко его останавливать, не позволяя, прежде всего, себе скатываться на столь низкий уровень общения. Но чего ей стоило терпеливо и мужественно пережигать в себе всю эту грязь, знает только она сама, ее ангелы – хранители, но главное, – Те единственные, действительно Великие Небесные Родители, которые всех нас создали и радеют за каждое свое дитя в проходимых им испытаниях этого мира. Им-то, прежде всего, она и молилась день и ночь обо всех, и о своем любимом. Она продолжала бороться за него, потому что необратимо изменялась сама, отодвинув личные переживания. Потому что не просто верила, а знала абсолютно точно и глубоко – жизнь вечна, она не заканчивается здесь, в этом мире, где мы временные гости или, вернее, актеры в этой, похожей на многоактовое театральное представление, действительности. Она вела с ним долгие беседы о смысле жизни, о грехе самоубийства, который начинается с негативных мыслей о себе и других, о ценности физического мира и даре Богов – познавать его через разум и совершенное тело, которое человек не понимает и не уважает. Странное дело, порой он соглашался с ней, словно в алкогольной пелене, окутавшей его спящее сознание, появлялись бреши, и сквозь них прорывалось нормальное человеческое понимание, иное отношение к жизни, людям, к ней самой. И она не теряла надежды на чудо, взывая своими сердечными молитвами ко всем силам Космоса, чтобы сберечь от разрушения самое ценное – его бессмертную душу.

Той же зимой, перед ее юбилеем он однажды неожиданно спросил ее совершенно трезвым голосом: «Ты выйдешь за меня замуж?». Она опешила… В первый раз он сделал ей предложение в двадцать лет, как честный человек, который «обязан жениться» на женщине после близости с ней… И вот, второй раз оно прозвучало через четверть века, снова наполнив ее счастьем и такой же невозможностью ответить на него утвердительно… И тогда, и сейчас – она уже была замужем, причем, за одним и тем же человеком… Если в прошлом она была готова бросить все, кроме своего ребенка, и переехать к нему, если бы он серьезно и настойчиво позвал… То сейчас, после сорока лет брака, это было бы сделать еще труднее. Поэтому она предложила ему сначала встретиться и посмотреть друг другу в глаза, прежде чем принимать какие-то решения. Интуитивно она ясно понимала, что зов этот – не от любви, а от одиночества, которое становилось для него все невыносимее. И он тоже подспудно признавал, что она не сможет оставить свою семью именно теперь – там, в эмиграции, где все в буквальном смысле на ней и держится.

И все же они запланировали свою встречу на весну. А любительница игр в человеческую лотерею, судьба «подкинула» им еще один счастливый шанс…

Организация, к которой она принадлежала уже несколько лет всем сердцем, всеми помыслами, с полной отдачей своих творческих и душевных сил, объявила следующий семинар во Франции, а точнее, в Ницце, на конец апреля. И они поняли, что это именно та возможность встречи, о которой они много говорили. В указанное место семинара он смог бы приехать на своей машине и побыть с ней, как тогда, на крымском берегу, несколько дней после окончания групповой работы. Эта идея так вдохновила их обоих, что они жили ей несколько недель, обсуждая все детали, варианты и возможности. «Мы друг без друга тихо умирали, – рождались у нее новые стихотворные строки, – Сбегая от себя в вино иль в блуд. Как карты страны и партнеров тасовали, надеясь обрести хоть что-нибудь. Но лишь тогда, когда, покорные разлуке, замкнули чувства мы под будничным «замком», Нас будто «Сверху» оправдали за все муки… И грянул гром – спасительным звонком!»

Она, как всегда, хваталась за любую дополнительную работу, чтобы заработать деньги на дорогой авиабилет, визу, гостиницу, уже потихоньку подбирала подарки для него и своих близких друзей. Но главное, она волновалась и мечтала, как они останутся вдвоем в том райском месте, будут гулять по восхитительной красоты набережной, сидеть в маленьких открытых ресторанчиках, бродить по тем великим местам, где жили и творили мировые знаменитости. Она перестала есть, стараясь похудеть, ухаживала за лицом, наконец, что-то захотела сшить для себя, продумывала, что возьмет из одежды… Она собиралась на последнее в жизни свидание с самым важным мужчиной своей жизни…

Вдруг что-то изменилось… Словно подул северный ветер перемен в их отношениях, неуловимо, но на тонком уровне ее сердце почувствовало опасность. Что-то происходило у него, звонки стали реже, часто он просто не брал трубку, хотя за минуту до ее дозвона его телефон был занят… За три недели до ее вылета во Францию он вдруг заявил, что не сможет приехать… потому что именно на эти числа апреля у него на работе назначена какая-то важная выставка, и он должен непременно лично за нее отвечать, вплоть до развешивания картин в залах экспозиции. Она поверила ему. Но ее обратный билет из Ниццы уже был куплен с учетом тех четырех дней, которые они должны были провести вместе, и немалые деньги за проживание в гостинице эти дни он обещал заплатить сам… Она не могла понять, что происходит, но почувствовала какую-то фальшь. Он даже предложил ей – давай, мол, я оплачу гостиницу, и ты просто отдохнешь там сама, погуляешь… А зачем мне эти дни там без тебя, недоумевала она, удрученная очередным крушением мечты…

Она – не из тех женщин, которые сдаются просто так, поэтому с ее стороны было внесено встречное предложение – поменять обратный билет из Ниццы на вылет в Америку из Франкфурта, чтобы провести эти дни с ним, или хотя бы вечера, а если удастся, то побывать и на выставке, даже помочь ему чем-то… Эта идея была встречена без особого энтузиазма, но одобрена, и она снова металась в поисках нового билета, замена которого обошлась ей в неожиданно крупную сумму, которую пришлось занимать… Но если Магомет не хотел идти к горе, то горе пришлось сдвигаться самой… И она сдвинулась… Так невыносимо остро ей хотелось еще хотя бы раз повидать его, обнять, посмотреть в глаза. На этом сюрпризы не окончились. Когда, стиснув зубы, она обратилась к нему за обещанной материальной помощью, чтобы отдать долг за новый авиабилет, который вверг ее в незапланированные расходы, ведь он сам все время повторял, что все оплатит… в ответ она услышала: «Знаешь, я не смогу тебе помочь, банк отказал мне в кредите…» Вот тут она осознала правду. Как мужчина мог обещать «все оплатить», не имея на счету свободных для этого денег, она понять так и не смогла, тем более, что когда люди лгут, они не запоминают последовательность своей лжи и обязательно «прокалываются» потом на деталях…Деньги у него, конечно, были – он просто не захотел платить. Снова, в который раз, все тяготы легли на ее женские плечи. И она ни в чем его не упрекала, оставив на его совести пустые обещания. Остановились на том, что из Ниццы после окончания семинара она вылетит в Страсбург, где он на машине встретит ее и привезет к себе домой в свой старинный немецкий город.

Тем не менее, в Ницце она провела волшебную неделю с дорогими и близкими по духу людьми, это воистину райское место было воспринято ею как небесный подарок от Высших Сил за ее веру, усердие и неколебимость в следовании избранному духовному пути, она испытала там много радости, видела потрясающе красивые места, чувствовала себя помолодевшей и счастливой. Все проведенное там время в ней жило детское предчувствие чуда, как перед Рождеством, будто самое необыкновенное – еще впереди.

А впереди, однако, надвигалась темная туча, грозившая поглотить весь полученный на семинаре свет любви, дружеского искреннего общения, новых надежд и планов… Она позвонила из гостиницы Ниццы к нему домой за пару дней до вылета и была неприятно удивлена, что у него «гостят две девушки», одна из которых останется у него в доме и на момент ее приезда… Более того, она догадалась, что одна из этих «девушек» – та самая его прежняя «знакомая», с которой он «давно расстался» по причине ее несусветной глупости… Да уж, было над чем посмеяться сквозь слезы – ситуация прошлого года грозила повторением не состоявшегося тогда трагикомического фарса…Но шутка, повторенная дважды, как известно, уже становится глупостью. Горько отсмеявшись над собой и обойдясь без слез, она лишь настойчиво попросила его не омрачать их последнюю – что теперь уже стало совершенно очевидным – встречу никакими свидетельницами, особенно после того, как спросила напрямик – та ли это «девушка пятидесяти лет» из прошлого года, на что и получила утвердительный ответ… Тут все встало на свои места – и вся ложь последних недель вышла наружу из совсем просто открывшегося «ларчика»…

Если бы она могла – она бы уже никуда не поехала, но другого выхода у нее не было никакого. Не имея за душой лишней сотни долларов, чтобы добраться до Франкфурта самой и прожить в чужой стране без языка и денег ставшие ненужными четыре дня поруганной мечты, она была полностью зависима от него. И она решила принять испытание с полным спокойствием и открытым забралом. Просто вспомнила, сколько раз за всю свою непростую жизнь ей пришлось смело и бесстрашно идти навстречу опасности, несчастьям, горю, неприятностям, порой глотая слезы, порой смеясь в лицо противнику, и осознала, что в этот раз она, безусловно, справится и это пройдет не менее достойно.

Грозовая туча, сгустившаяся над ней после телефонного разговора, пролилась первыми струями проблем уже в аэропорту Ниццы, куда она добралась из гостиницы на свои последние «евро». Оказалось, что вес багажа на международных линиях отличается от веса на линиях местных аж минус на десять килограммов, которые и оказались перевесом в ее чемодане, и за которые нужно было заплатить. Ее, выстоявшую одну длинную очередь на регистрацию, направили к другой стойке, приняв багаж, чтобы там она произвела только оплату. И тут началось… Кредитная карточка с ее счета в американском банке не сработала, служащий посоветовал ей немедленно бежать на первый этаж и снять багаж с транспортера, иначе он улетит в Страсбург, и она помчалась на своих высоченных каблуках (как же! нужно выглядеть моложаво и стильно перед любимым!) через огромный аэропорт вниз и там торопила сонных служащих, чтобы ей быстрее вывезли багаж, надеясь перепаковать излишек в пакеты ручной клади и успеть на рейс… Пока она это проделала и вернулась обратно, посадка на ее рейс уже была закрыта, а лишний вес все равно был… Она никогда не поддавалась панике, даже когда понимала, что все рушится на глазах… Она призвала ангелов на помощь и вернулась к тому же служащему, который принимал оплату за лишний вес багажа, благо, там говорили по-английски. Объяснила ему всю ситуацию, что если она не сможет попасть в Страсбург следующим рейсом, то для нее это будет полнейшей катастрофой, ее там не встретят, а здесь, в Ницце у нее никого нет, гостиницу оплатить нечем, в Америку она вылетает из Франкфурта, куда ее должны доставить на машине из Страсбурга друзья… Человек оказался добрый, долго копался в компьютере, но нашел ей место на следующий рейс, который отправлялся через два часа, но лишний багаж ей нужно было оплатить все равно… Тут она вспомнила, что в кошельке у нее оставались еще сорок долларов на всякий пожарный случай, спросила – где здесь пункт обмена валюты, он сказал, что на первом этаже есть банкомат… И она снова понеслась на своих каблуках с чемоданами на первый этаж, где ей нужно было извлечь из автомата ни много, ни мало именно 27 евро, иначе она рискует не попасть и на этот, милостиво дарованный добрым сердцем человека, рейс… Помолившись, она нашла кого-то, кто помог ей разобраться в устройстве автомата, засунула в прорезь две свои несчастные последние двадцатки и с трепетом стала ждать решения своей судьбы… Из прорези ей вышли…ровно 27 евро! Ни центом меньше! С благодарностью ангелам и своим покровителям за явленное чудо, она понеслась обратно не второй этаж к ставшему почти родным пожилому служащему, оплатила счет, взяла новый билет и приготовилась решать следующую проблему – нужно было теперь дозвониться до любимого, который уже мчался по скоростной дороге в Страсбург, что ее пересадили на другой рейс. Как это сделать без денег? И снова мольба от всего сердца сотворила невозможное для кого-то другого, но не для нее… Когда она показала написанный на бумажке номер его сотового телефона, добрый человек задумался, ведь это международный звонок, но ее глаза так красноречиво его умоляли, что он куда-то ушел, затем вернулся с трубкой, сам набрал номер и протянул ей для разговора. Она только повторяла про себя: «Возьми трубку! Возьми трубку, милый!», ведь он мог и не отреагировать на звонок, увидев незнакомый номер на дисплее… Взял! Но его реакция на известие о смене рейса была настолько непредсказуемой, что она готова была провалиться от стыда за него под землю… «Так, что мне обратно поворачивать? – зло спросил он. «Ну, почему же, – увещевала она, – просто придется подождать в аэропорту лишние два часа…» «Но это же стоянку машины оплачивать надо! – возмущался он. «Не обязательно ждать меня в аэропорту, – успокаивала она, – побудь где-нибудь в городе, выпей сок в кафе, где не нужно платить за паркинг, а перед самым прилетом приедешь в аэропорт…» Но темная туча уже опустилась так низко, что почти обволокла ее вмиг уставшую от стресса душу… Она сердечно поблагодарила этого чужого пожилого человека, проявившего к ней гораздо больше доброты и сострадания, чем тот, кто всего два месяца назад позвал ее замуж… И побрела к воротам вылета, отнюдь не уверенная уже, что он ее все-таки встретит. Ее бережно уложенные с утра золотые кудри потеряли форму от струившегося после пережитого пота, под глазами пролегли тени от обманутых надежд, с таким тщанием наложенный макияж «поплыл» смазанными контурами, она словно сразу постарела, но следуя своей натуре, держала спину прямо – не сломаете, не надейтесь!

За полтора часа полета с пересадкой в маленьком городишке с аэропортом имени Сент Экзюпери, она и вспомнила всю описанную выше, четвертьвековую историю этого почти виртуального романа, конец которого уже можно было предсказать, даже не являясь великим прорицателем…

В самолетике местной авиалинии было несколько свободных мест, но волею случая на одном ряду с ней через два кресла ее соседом оказался молодой человек лет тридцати пяти, который порывался с ней заговорить, но не знал. как это сделать. Она была задумчива, видимо, выглядела откровенно расстроенной, и он пытался как-то изменить ситуацию, предлагая ей пиво, жвачки молчаливым добрым жестом. Когда она встряхнула себя, чтобы не потонуть в воспоминаниях, она сама спросила, говорит ли он по-английски, – еще как говорил! Что и продемонстрировал с радостью и очень охотно. Он также, как и она, опоздал на предыдущий рейс в Страсбург по более прозаической причине – просто проспал, и направлялся из Страсбурга в Германию на своей машине, которая ждала его в аэропорту. Она сразу поняла, что ангелы посылают ей «запасной вариант» на случай, если ее все-таки не встретят… И парень, оказавшийся бизнесменом, охотно согласился взять ее с собой в Германию и помочь ей связаться там с сестрой или друзьями, чтобы… Вообщем, она почувствовала себя сразу – и человеком, и женщиной, и не забытой Богом душой… Стало намного легче. По прилете молодой немец помог ей получить багаж, и они вышли к линии выхода в город… Никого не было. Попутчик предложил ей ждать его у выхода, пока не не пригонит свою машину со стоянки… и тут она увидела его!

Он вынырнул откуда-то сбоку, из-за каких-то стеклянных кабинок, словно издалека наблюдал за ней и не сразу решился подойти… А она, забыв обо всем, радостно бросилась к нему и обняла его – так нежно, как мечтала долгие годы. Он же остался стоять мраморным «истуканом», не подняв даже руки в ответ, она смутилась, отодвинулась, и сразу подумала, что он обалдел. от того, как она постарела, тогда как сам-то он изменился мало… Началась суета с багажом, он вывел ее на улицу, оставил у дверей и пошел на стоянку. Молодой немец все понял, сказал, что рад за нее, спросил, все ли в порядке и может ли он уйти, она согласно кивала, но совсем не была в этом уверена. Они приветливо помахали друг другу и расстались.

Позже, уже сидя в машине, набиравшей скорость по дороге в Германию, она не могла наглядеться на дорогое лицо, немало раздражая его этим… Он действительно почти не изменился, только седины добавилось, но вздувавшиеся желваки на скулах делали его такой любимый «испанский» профиль похожим на олицетворяющего зло мира Мефистофеля. За полтора часа пути выяснилось еще немало «интересного»… Несколько раз он был вынужден отвечать по телефону теребившей его вопросами местной подруге, и вдруг она слышит, как он обещает той, что, мол завтра, в полдень он отправит гостью в аэропорт Франкфурта и сразу после этого поедет к ней в ее город что-то там доделывать в выходные… Позволь, спросила она, о каком «завтра» идет речь, ведь мой самолет на Америку только через четыре дня… Как?! – удивился он, – я-то думал, что ты прилетаешь только на сутки…» Боже! – стонала ее душа, он даже это забыл… Лучше бы она уехала с тем парнем и нашла другой выход, чем быть лишней, нежеланной, словно навязавшей себя, третьей лишней, сломавшей людям их новые планы… Спокойствие, урезонивала она себя по примеру известного детского персонажа с пропеллером на спине, вот только спокойствие, неприятности будем переживать по мере их поступления. Именно пропеллера на спине ей тогда и не хватало, чтобы улететь без оглядки, куда глаза глядят, лишь бы подальше от той вязкой затаенной злобы, которую он не мог ни скрыть, ни излить, и которая острыми невидимыми иглами терзала ее сердце. Она даже не обратила внимания, что он встретил ее без единого цветка – это через десятки лет разлуки…

Добрались они к его дому почти вечером. Хорошей планировки квартира выглядела страшно неухоженной, хотя на каждом шагу попадались предметы (наверняка, оставленные везде не случайно!), свидетельствовавшие о присутствии здесь женщины… Особенно ее покоробили выставленные на видном месте фотографии «местной дивы»…Она не ела ничего с раннего утра, устала, не знала, как себя вести – настолько он был холоден и не скрывал своего раздражения. Ужина никакого не оказалось, за исключением какого-то супа, приготовленного его пассией, и которым он ее угостил… Пришлось довольствоваться тем, что было, и надеяться, что отравы там не было… За остаток вечера его недовольная поворотом событий подруга звонила еще несколько раз, срываясь на истерику и обвиняя его во всех смертных грехах…

Они о чем-то поговорили для приличия на кухне, он постелил ей постель на диване в общей комнате, она ушла в душ. Когда же она вышла из ванной, свет везде был погашен, а дверь в его комнату – наглухо захлопнута… Именно эта захлопнутая дверь подействовала на нее как пощечина! Получи, дорогая, за любовь, за верность, за жертвы, иронизировала она над собой, чтобы не расплакаться вдруг – даже простых человеческих слов «Спокойной ночи» не заслужила – такая, вроде любимая, «единственная» и ожидаемая долгие месяцы (или годы?) женщина… И снова напомнила себе – высшей – о своей внутренней силе Воина, который побеждает не мечом, но любовью.

На удивление она проспала эту первую ночь спокойно, без слез и сновидений, наверное, снова помогли ее хранители. Проснулась рано, умылась, убрала постель и вышла в прокуренную с наглухо закрытым жалюзи окном кухню. Дверь в его комнату оставалась закрытой, и она ни за что на свете не позволила бы себе войти туда, даже постучать. Вместо грустных размышлений она помолилась всем, подарившим ей новый день, по своему обыкновению поблагодарила Их, с улыбкой и любовью послала всем ближним и дальним сердечный привет и… принялась за дело. Когда часам к двенадцати дня он соизволил выплыть из своей комнаты, кухня сияла чистотой, настежь раскрытое окно наполняло ее светом и слегка влажным воздухом, а на столе стояли свежеприготовленные, вкусно пахнущие оладьи и сервированный завтрак. «О-о-о!!! – только и сумел вымолвить «гостеприимный» хозяин, – даже при маме здесь никогда не было так чисто…

Она не ставила перед собой никаких задач и целей, просто хотела прожить отпущенные судьбой прощальные дни рядом с любимым, максимально наполняя его жизнь теплом, добром, мудростью, любовью, уютом… Почти все привезенные ему подарки понравились и подошли по размеру. Днем позже, таким же ранним утром, пока он спал, она преобразила его ванную комнату в подобие Карибского моря. Скрывающая ванну штора цвета морской волны с изображениями экзотических рыб, коврики с подводными мотивами, красивые яркие полотенца, подлинные диковинные ракушки и всякие штучки для мыла и щеток создали видимость пребывания на одном из самых вожделенных пляжей Карибских островов. Она очень надеялась, что этот сюрприз станет приятным, и что его пассия не выкинет все это после ее отъезда на следующий же день…

Он был не просто поражен… Они поездили по окрестностям, из-за дождя не попали в знаменитый старинный замок. А в первый же день приезда он привез ее по ее же просьбе на могилу своих родителей, и она там дала обещание не оставлять его своим участием и поддержкой. Она готовила много вкусной домашней еды, они ели дома, пили вино и коньяк, слушали джаз и разную музыку, вспоминали, смотрели фотографии. Понемногу он освобождался от настороженности, понимал, что она не собирается на него давить, ничего от него не ждет, не обременяет его своими притязаниями как женщина… и успокоился бы, если бы не…

Отодвинутая в сторону, подруга буквально не давала ему дышать, контролируя по телефону каждый шаг и ни минуты не веря ему, что между ним и его гостьей «абсолютно ничего не происходит», как он много раз уверял ее. Ему и невдомек было, что после прочитанных ею чужих писем от далекой любящей женщины, очень трудно поверить обывательскому уму в чистоту отношений между мужчиной и женщиной. Есть люди – и их большинство, – которые не понимают и не отделяют любовь от непременно сопровождающего ее секса… Так вот, «пятидесятилетняя девушка» была из их числа… Ошибался любимый в главном – на самом же деле, ох, как права была та, безмерно ревнующая его другая женщина, потому что кое-что все-таки происходило между ними, а именно такое, чего он никогда бы не нашел в тех бытовых отношениях… Час за часом восстанавливалась та живая связь их душ, которую они не раз прерывали по глупости, незрелости, недомыслию, но которая связала их не на одну жизнь – и ранее, в прошлом, и через эту текущую жизнь – уходила в будущее. Восстанавливалось взаимонимание, общие точки соприкосновения, тонкочувствования, слышания музыки и ее нюансов, он получил возможность сравнить уровни культуры обеих женщин… И выводы складывались не в пользу его немецкой «фрёйляйн»…

Она смотрела в родные глаза, сидя напротив него, и порой возникали некоторые мгновения в их долгих беседах, когда она видела того, прежнего, любящего юношу – такая в них мелькала незащищенная нежность, но он тут же прятал ее за пресыщенным и искушенным взглядом привыкшего к вниманию женщин мужчины. Как ей хотелось коснуться его, просто погладить по руке, обнять человеческим – «бесполым» объятием, которое всегда было для нее наивысшим выражением искренней нежности, куда более ценной, нежели неразборчивые «хватания» животной страсти…

Она много рассказывала ему о высшем смысле жизни и смерти, делилась новыми знаниями о космосе, планете и человечестве, разъясняла, какой сейчас важный момент в истории Земли, как важно именно сейчас сберечь и сохранить душу… Он слушал внимательно, но как только она видела, что он уставал, переключалась на смешное и доступное. Однажды, разгоряченный коньяком, он попробовал ее фирменное блюдо – бефстроганов – и, оценив по достоинству ее кулинарные таланты, даже поцеловал ей руку через стол… И это была единственная ласка, которой она удостоилась. Когда же она помогла ему разобрать вещи его родителей и освободить квартиру от этого долго занимавшего большую часть комнаты, печального груза, она даже получила слова благодарности… И как всегда, она была рада даже этим крупицам, хотя и чувствовала себя виноватой, что поломала его возобновившиеся отношения, ведь она уедет, а ему снова оставаться в одиночестве. Что ж, наверное, как говорил Жеглов-Высоцкий в известном фильме, «ему нужно было вовремя со своими женщинами разобраться», ибо погнавшись за двумя, он терял обеих… Что, в итоге и произошло, когда на третий день увещеваний и не принимаемых оправданий он швырнул трубку, прекратив очередную истерику страдающей вдалеке любовницы, вмиг переведя ее в разряд «бывших»…

Он отвез Ее в аэропорт Франкфурта, помог сдать в багаж вещи и даже дал немного денег после ее просьбы, «на всякий случай» в задержке почти суточного с пересадками перелета. И даже с видимым облегчением «мазнул» по щеке родственным поцелуем, доведя ее до коридора таможни. А потом быстро ушел, не оглядываясь… «Как вырвавшийся с уроков школьник», – подумала она. У нее впереди было слишком много времени, чтобы обдумать свое последнее в жизни свидание…

На душе царила опустошенность, все эмоции притихли, словно птицы перед грозой. Она возвращалась в свою привычную, полную тягот, хлопот, тревог и трудностей жизнь, впереди ожидалась рисковая и тяжелая операция у мужа, необходимо было аккумулировать все душевные силы, чтобы идти дальше своим путем… без любимого. Она была почти уверена, что подаренный судьбой, хотя и исковерканный привнесенными обстоятельствами, этот шанс был, действительно, последним… И все-таки не было у нее ощущения напрасных усилий, зря потраченного времени, ибо нечто невидимое, еще неуловимое, как посеянное в почву зерно, осталось там, в его холодной квартире, которую ей мучительно хотелось согреть, вычистить до блеска, до хрустальной чистоты воздуха, до свежести атмосферы истинного дома, куда человека тянет магнитом душевного тепла и уюта. Физически она не смогла бы это сделать – кто бы ей позволил, да и времени было мало, но молитвами и привлечением света она оставила там не ощутимый, но магнетический след. «Спасибо, что была здесь со мной», – услышала она за прощальным ужином…

За долгие часы перелета через океан в ней все время всплывала любимая молитва Франциска Асизского «Господи! Сделай меня орудием мира твоего! Сделай так, чтобы не меня любили, но я любил! Чтобы не меня понимали, но я понимал! Чтобы не меня прощали, но я прощал…» И она пыталась осознать, что принесла с собой дорогому человеку – мир или новые проблемы, свои обиды или новое понимание жизни, свою любовь или еще большее разочарование в женщинах… И не могла ответить на свои вопросы. Время все расставит по своим местам, уверяла она себя. Она не надеялась, что их межконтинентальные разговоры будут иметь продолжение, готова была принять любое его решение, вот только думать о нем и посылать ему импульсы света, радости, нежности – никто запретить ей был не властен.

Летние месяцы после возвращения из европейского путешествия оказались настолько трудными и наполненными негативными событиями, на одоление которых ушло много ее физической и душевной энергии. Как ни странно, – но он не исчез из ее жизни… Он проявлял вялый интерес к тому, что у нее происходит, но непредсказуемость его нрава уже не могла служить ей душевной поддержкой в жизненных перепетиях со здоровьем мужа, губительными пристрастиями ее сына, материальными трудностями в связи с падением экономики и неважными делами в бизнесе. Со своей капризной подругой он так и не примирился, продолжал убивать себя алкоголем, курением, плохим питанием, добавив к ее волнениям известие, что у него обнаружили рак желудка, и все равно, мол, жить осталось недолго… Только сердце ее в эту новость верить отказывалось категорически, не зная, почему. Из последних сил она разрывалась между своими тремя мужчинами, которые гибли у нее на глазах и абсолютно не желали приложить даже мизерный минимум усилий для своего спасения… Насильно никого спасти нельзя, это она уже понимала глубоко. Все, что она могла делать реально, – это непоколебимо верить в высшую справедливость Вечной Жизни и молиться за спасение душ любимых людей, а не их тел, которые они уничтожали собственной волей с завидным упорством…

Силы Небесные замечают верных и сильных, начинают прислушиваться к человеческим молитвам тогда, когда призывы о помощи звучат не о себе, а за других… Видимо, и ее устремленность не прошла незамеченной, потому что начали происходить чудеса! Остался жив муж после пятой, многочасовой и опасной операции, через два месяца он смог возвратиться к относительно нормальной жизни. Остановился в падении в темноту иллюзорного мира сын, у которого даже появились новые планы улучшения жизни… Но главное чудо случилось с ее любимым…

Однажды интуитивно она как-то посоветовала ему проверить кровь на диабет, никак не желая принять онкологическую версию ухудшения его здоровья. И оказалась совершенно права – попав в клинику после диабетической комы, в которой его мистически вовремя обнаружили друзья-музыканты, он прошел там обследование и… никакой онкологии найдено не было! Было рекомендовано правильное питание и лечение диабета.

Но не это явилось ошеломляющим чудом, изменившим его жизнь на 360 градусов. По собственной воле его неожиданно нашел двадцатилетний сын от первого брака! Точно также, через Интернет, как два года назад нашла его телефон она сама… И эта «невозможная никогда» встреча – состоялась, соединив их прерванной когда-то, истинно кровной нитью на оставшиеся времена… «Ты никогда больше не будешь один, папочка! – сказал ему потрясенный встречей парень, – Теперь у тебя есть очень близкий родственник.» А, значит, и возвращенный смысл жизни, – очень радовалась она. Чудеса творятся только нами самими – нашей Верой и Любовью. Теперь она со спокойной душой могла передать своеобразную «эстафету» заботы о дорогом человеке в самые верные руки.

Волны истинной Любви не имеют пределов, диапазон их частот – бесконечен! Да сбудутся все назначенные свыше самые счастливые совпадения будущего!

Кливленд, штат Огайо, США

июнь-июль 2009 г.