Читать книгу Невидимый город - Елена Первушина - Страница 34

Склеп, как и заведено, располагался в подземелье замка, рядом с винным погребом, угольным подвалом и старой гардеробной.

– Неплохо покойнички устроились! – решил Дудочник, когда они с Десси обследовали подземелье. – Погреться, одежду сменить, винца хлебнуть…

Во времена Большой Уборки до склепа ни у кого руки не дошли, да, впрочем, и грязи особой не было: если какая пыль туда и попадала, ее смывала вода, по капле оседавшая на так и не отогревшихся с прошлой зимы стенах. Холод, сырость и запах нежилого дома.

Склеп оказался невысок – посередине потолок лишь чуть выше роста среднего человека, а в боковые крипты можно заглянуть, только присев на корточки. И не велик – в нем помещалось не более двух дюжин каменных гробниц, напоминавших Десси гусятницы. На крышках гробниц лежали, уставив невидящие глаза в потолок, каменные изваяния их владельцев – кто с оружием, кто с лютней, кто с беркутом на плече, кто с любимой собачкой у ног. Когда приходило время потесниться и принять в это молчаливое общество нового собрата, старейший прах замуровывали в стену, а в освободившуюся гробницу ложился новый граф ди Луна. Погребальную нишу в стене закрывали барельефом, и сейчас со всех сторон на вошедших смотрели мужские, женские и детские лица, исполненные не слишком искусно, но от этого не менее выразительные.

Карстен долго бродил по склепу и инспектировал родственников при свете чадящего факела. Наконец он нашел желанную могилу и подозвал Десси и остальных.

– Вот, – представил он покойницу, – Энвер ди Луна, моя тетка по отцу. Умерла семнадцати лет от роду или около того.

– А от чего померла? – Радка прониклась к покойнице таким сочувствием, что посмела задать вопрос господину маркграфу, перед которым в обычной жизни она отчаянно трусила.

– Не знаю, – рассеянно отвечал Карстен. – Это же лет тридцать назад было, если не больше. Кажется, матушка говорила, «от тоски».

– От скуки, – буркнул Рейнхард и тут же заработал от брата подзатыльник.

– А что?! – тут же принялся оправдываться юный неслух. – Вон отец тоже всегда говорил: «Девке любая блажь прийти может, хоть Энвер нашу вспомни», – и ловко увернулся от второй затрещины.

Десси, не слушая перепалку братьев, рассматривала каменную графиню. Действительно молодая и, вероятно, миловидная – резчик даже не стал надевать ей на голову покрывало, а на пальцы колец, но любовно выточил каждую прядь пышных кос, каждый точеный пальчик и чуть удлиненные запястья. Лицо же изваяния основательно разъела вода, и догадаться, каким оно было прежде, оказалось невозможным. Ну да ладно, нам с лица воды не пить!

Десси положила ладони на грудь каменной девушки и прислушалась. И едва не отпрянула от неожиданности. В этой гробнице не ощущалось ни покоя, ни пустоты нежилого дома. Нет! Напротив, сквозь руки шеламки хлынули такая тоска и такой гнев, каких живой человек и впрямь мог не выдержать. Энвер не ушла за Меч Шелама, она осталась здесь – это Десси чуяла так же ясно, как чуешь запах человека, лежащего с тобой в одной постели. Энвер была здесь, и ей это очень не нравилось.

– Ну-ка, сходите за ломом, откроем крышку! Тут что-то не так! – распорядилась Десси.

Карстен удивился, но повиновался.

Вдвоем с Рейнхардом они сдвинули, а потом и вовсе отвалили тяжелую каменную крышку. И тут Мильда в ужасе прикрыла рот ладонью и схватилась за шипастый солнечный талисман Рейнхарда. Карстен негромко выругался. А Радка спрятала лицо в Дессиной юбке.

Они ожидали увидеть в гробу кучку костей да скалящийся череп. Вместо этого там лежала юная дева в голубом парчовом платье и белой мантии. Ее светлые, перевитые серебряными нитями и алыми лентами косы больше всего испугали Радку. Они казались совсем живыми.

Десси однако осталась невозмутимой, и Радка рискнула оторваться от ее юбки и еще раз взглянула на покойницу.

Нет, девушка не казалась спящей – она выглядела именно мертвой. Ее закрытые глаза ввалились, нос и скулы заострились, кожа на руках – сморщенная и сухая, как у старухи. Но невозможно было поверить, что ее похоронили не сегодня поутру, а тридцать лет назад.

– Что это, ведьма? – спросил Карстен. – Чудо? Колдовство?

Десси покачала головой:

– Она умерла не по своей воле. И умерла не спокойной. Ее держит здесь какая-то нужда, и она не хочет уходить.

– Похоже, мой замок – гостиница для мертвых неупокоившихся девиц. Со следующей я возьму плату, – мрачно сострил Карстен.

Десси между тем дотронулась пальцами до лба покойницы (как будто касаешься воска), потом скользнула рукой по ее груди, ощупала пояс, надеясь отыскать какой-нибудь знак (лучше всего записку), который помог бы ей разрешить загадку. И нащупала…

– Ну-ка, выйдите все! – велела она. – Мильда только пусть останется.

– Радка, Рейн, выйдите! – распорядился Карстен. – Я остаюсь.

Ребята взглянули на Десси, но спорить не стали.

Десси отстегнула дорогую пряжку, скрепляющую пояс, и без стеснения задрала юбку Энвер. Мильда и молодой граф увидели, что живот девушки разрезан от пупка до самого лона.

Мильда вновь ухватилась за браслет, на сей раз на запястье Карстена, и он не стал отнимать руку.

– В задницу всех! – пробормотал он себе под нос. – В задницу всех!

Десси взяла у Карстена из рук факел и склонилась над гробом.

– Резали уже после смерти, – сказала она. – Подтеков вокруг раны нет, и все жилы пустые. Похоже, ее вспороли мертвую, чтобы узнать, нет ли в ней чьего-то семени. И еще похоже, что она перед смертью голодала. То ли болела, то ли попросту не ела ничего. Ладно, хватит уже.

Шеламка вернула ткань на место, застегнула пояс, осторожно расправила складки.

– Помоги навалить крышку, доменос, и идите отсюда, а я колдовать буду…

– Ты можешь узнать, что с ней было? – спросил Карстен.

– Если смогу, тебе скажу, – пообещала шеламка.

* * *

Когда дверь склепа захлопнулась за графом и его кормилицей, Десси вновь положила руки на холодный камень изваяния, вновь ощутила исходящий оттуда ток печали и гнева и зашептала:

– Милая Энвер, милая сестра, прости, что тревожу. Я, Дионисия, сестра твоя в естестве, сестра твоя в горе, прошу твоей помощи. Дай мне свое покровительство, а я в благодарность помогу тебе довершить то, что ты не довершила.

Молчание. Потом Десси медленно разогнулась, чувствуя, как входит в нее чужая осанка, чужая манера. Теперь она может грациозно склонить голову, увенчанную диадемой, приподнять тяжелую юбку, переступая порог, вовремя откинуть в танце ногой длинный шлейф.

Кстати, почему бы нет?..

– Спляшем, доменос? – предложила Десси Карстену, выйдя из склепа.

И в ответ на его «Ты чего, ведьма?!» пояснила:

– Мы же должны увериться, что сработает. Проверь меня, доменос!

– Точно, Карс! – Рейнхард тут же оценил идею по достоинству. – Давай, а я подыграю! Покажи ей, братец!

И он, радуясь любой возможности покончить со всеобщим мрачным настроением, принялся отбивать ладонью на колене ритм простенького бранля. Радка тут же к нему присоединилась. Мильда уже ушла на кухню, и Карстен оказался в меньшинстве перед лицом банды юных заговорщиков.

Скептически улыбаясь, он поклонился Десси «малым поклоном» и подал ей руку. К концу бранля скептическая улыбка на лице молодого маркграфа превратилась в глупо-удивленную.