Читать книгу Дуры - Елена Поддубская - Страница 10

Измождённая ангинами, тонзилитами и воспалением лёгких, весной 1975 года пятнадцатилетняя Тамара была на грани истощения. Мать, сжалившись, позволила снять с зубов дорогие и ставшие ненавистными дочери железные прутья и бросить музыкальную школу. Учителя в общеобразовательной, гуманные и всё понимающие, ставили пионерке четвёрки ни за что. Стас развлекал, как мог. Однако встать на ноги Луковой не помогали ни забота, ни витамины, ни прочие терапевтические ухищрения. Тома теряла вес, и при её росте в метр семьдесят пять это было очень заметно.

– Ты, Лукова, никак в манекенщицы собралась? – спросила врач с участка, ощупывая выпирающие, как у худой кобылы, нижние рёбра девушки.

– В какие манекенщицы? – вряд ли Тамара был готова сравнивать себя с фотомоделями «Бурда моден» или «Работницы». Вот тогда-то врач и рассказала ей, что совсем неподалёку в Черёмушках есть ВИАЛЕГПРОМ – Всесоюзный институт ассортимента лёгкой промышленности. Конечно, это тебе не Дом моды на Кузнецком мосту. И модельеры его – не Татьяна Осьмёркина, не Вера Авралова, не Александр Игманд. Однако Виалег под протекцией правительства. Сотрудничает с Домом моделей на Вернадского. На советах его спецов держится вся галантерейная промышленность страны. Может и не лучшая в мире, зато отечественная. А это тебе не хухры-мухры!

Курировать моду на высшем уровне власти стало принято после скандала, что разразился во время съёмок мод в 1974 году. Галина Миловская с императорским скипетром в руках и украшенная алмазом «Шах» – тем самым, что Иран откупился от Российской Империи за смерть Александра Грибоедова – вышла на обложке «Vogue» вовсе не длинноногой цаплей, как Лукова. У этой скромность держалась как раз за ту последнюю пуговичку, что допустимо держать расстёгнутой, не привлекая внимание к наметившейся женской щедрости. Да и лицо, без изящества, но с броской угловатостью и живыми глазами, – чем не образ простой советской девушки. «Вешалки для одежды нужны не только Вячеславу Зайцеву», – думала врач, осматривая Лукову.

– Дочь моя в Виалеге за главную. Заведует там реквизитом. Хочешь узнаю, когда у них показы? – женщина протянула девушке медкарту, заметно разбухшую за последний год. Пациентка безразлично дёрнула плечиком. А уже через неделю знала после школы только одну дорогу.

Так как никакого зрительного зала в «Виалеге» не было, все, кто не участвовал в примерках и демонстрации нарядов, сидели рядом с подиумом на чём придётся. Тома обычно устраивалась на полу. Вот там-то её и заметил худрук Геннадий Зейналов. Забыв про короткую юбку школьной формы и расставив колени в позе бабочки, Лукова грызла яблоко и не сводила взгляда с манекенщиц. Только на «прогонах» можно было увидеть всю ту прелесть, что худсоветы, не первый, так второй, точно зарубят: брюки клёш, комбинезоны из плащёвки в стиле «милитари», брюки-бананы, легинсы, платья из трикотажа с лайкрой и туфли на платформе. Этим фантазиям строгие методисты моды из Министерства лёгкой промышленности позволят появиться разве только что в каталогах института лёгкой промышленности. Да и то в разделе «Международные тенденции», чтобы упаси, Господи, не вызвать у правительственных старпёров какой дурной ассоциации. Инцидент с Галей Миловской вошёл в анналы не только советской моды. Законодателям из Минпрома в кошмарах снились раздвинутые ноги девушки и нонконформистские цветы, деревья и бабочки, вырисованные на её теле скандалистом Анатолием Брусиловским. И толку было объяснять в верхах, что итальянский «Эспрессо» как раз и платит художнику за боди-арт, а фотографу Гаррубе за удачный свет, поймать который в тот день можно было, лишь посадив модель спиной к Кремлю и Мавзолею. Коммунистические идеологи притянули за уши версию о кощунстве империалистов над русскими святынями. Модель надолго закрыли в стране. Дизайнера Ирину Кутикову лишить всех правительственных премий, полученных ранее. Да и остальным, из сочувствующих, парт аппаратчики чётко дали понять, что это там, на Диком Западе марлёвка удобна и экологична. А для советских тружениц она до неприличия прозрачную. Это у них, у капиталистов, блеск лайкры и люрикса нужны, чтобы отвлекать людей и от расовой несправедливости и социального различия. В нашей же стране, в великом СССР, все равны и одинаково счастливы. А потому нашим женщинам издревле гоже носить только платья-рубашки, юбки с оборками в фольклорном стиле и сапоги с широким голенищем. А мужчины пусть ходят в стёганых пальто и куртках, так похожих на ватники, да в этнических дублёнках. Добился же модельер Зайцев международного успеха с коллекцией нарядов в нашем, русском стиле. Так представил шапки и шубки, что с 1967 года о них мечтают все модницы мира. Вот и работайте, товарищи, в этом же направлении, прославляя стиль «а ля русс». Учитывая просторы страны, тут есть где разгуляться фантазии.

Принятые указания мешали работать, но никак не запрещали модельерам экспериментировать. Рассматривая модели с того ракурса, с какого они обычно видны на показе зрителям, Зейналов не мог пропустить в одеянии Луковой то, что позднее породило целое направление в индустрии женского белья.

Автор легинсов с дыркой между ног наверняка в детстве носил такие же колготы, как Тома Лукова. Длинные и худые ноги девчонки, с пяти лет выше ростом, чем любая из сверстниц, можно было надеть лишь разорвав их у основания. Но то, что было посмешищем товарищей, умудрившихся заглянуть школьнице под юбку, стало важным рабочим инструментом будущей звезды подиума.

– Ты, – ткнул Зейналов на Тамару, забывшую обо всём, – ползи сюда!

– Я? – удивилась школьница, глотая откушенный кусок яблока, не прожевав.

– Ты, ты. Встань! Покрутись! Да, не Збарска, это точно, – вздохнул он, но тут же осёк себя: – Но это и к лучшему. Нашей конторе Регины не нужны. Наклонись! Что у тебя с гибкостью? Ходить хочешь?

– Я?

– Последняя буква в алфавите! Марш за кулисы переодеваться! – указал модельер на штору и крикнул помощнице, той самой, что была дочерью врача: – Волосы ей заколи, чтобы не торчали, как пакля. И румян побольше наложи. Брючный костюм надень. С батником. Да, с батником, говорю, и навыпуск. Навыпуск, ты не ослышалась. При таких ногах даже ночная рубашка будет подвенечным платьем. Иди по дорожке прямо! – махнул худрук через несколько минут Томе, переодетой, напудренной, но всё с той же копной волос. Их не удалось просто так убрать даже под резинку – волосы были упругими и к тому же дико вились мелкими колечками.

– Шляпу на неё надень, – приказал Зейналов, но, посмотрев, покрутил головой: – Не надо шляпы. Как пугало получается. У тебя цыгане в роду были? – спросил он, глядя пристально. Тамара набычилась. Дед по отцу действительно был кочевой гитан. От него и отец вышел смуглым, и внучке достались махровые ресницы, мохнатые брови и волосы чёрные и как пружина.

– Не знаю, – предпочла она соврать, краснея и наливаясь слезами. Расспрос напомнил ей допрос из фильма про немецкие концентрационные лагеря, где цыган и евреев убивали первыми. Но худрук ответил вполне доброжелательно:

– Плохо, что не знаешь! Родословную знать нужно хотя бы до четвёртого колена. Мои вот – предки Чингисхана. Да не реви ты. В следующий раз причешем тебя получше. Надя, про желатин ты поняла, да? – кивнул он помощнице. Та жестом уверила, что всё будет нормально. Мужчина подошёл к Тамаре, потёр волосы между пальцев, словно гриву у базарной лошади, кивнул на подиум: – Вперёд!

– Я не умею, – попробовала канючить Лукова, но Геннадий Камильевич только махнул рукой:

– А они – что? Умеют? Бездари! Иди учись, чтобы стать такой же.

– Я не хочу.

– И я не хочу, детка. Но есть такое слово – надо! Какого… тебя природа наделила такими ходулями? Иди, говорю!

И Тамара пошла. Сначала неуверенно, спотыкаясь и по привычке подтягивая брюки, как сползающие колготки. Затем, уже переодевшись и наслушавшись рекомендаций тех самых «бездарей», живо и с приплясом, а после крика медленно и чувственно, как просили. То, что в пятнадцать лет Лукова уже прекрасно знала, какие из движений женского тела не останутся для мужчин незаметными, очень скоро превратило её проходы по подиуму в настоящие эротические спектакли. И если прежде Зейналов категорически запрещал моделям прикасаться к его шедеврам, теперь аскетичной брюнетке было позволено и стягивать разрез блузки с плеча, и теребить подол платья, задирая его до середины бёдер. А уж на показе нижнего белья длинноногой лани позволялся абсолютно любой вывих из программы. Грудь, талия и бёдра модели Луковой, выточенные природой по классическому стандарту 60-40-60, играли с тонкими шелками лифов и трусов такие штуки, что вызывали райские радости даже у безнадёжных импотентов и грешные мысли даже у самых убеждённых семьянинов.

Стас держал успех Тамары в узде и вдохновлял жену, разделив обязанности по дому с любимой тёщей. У неё молодожёны поселились сразу после свадьбы в 1978 году. Кроме хорошего заработка и славы, работа в Доме моды на Вернадского, куда окончательно приписали модель, позволяла им надеяться на то, что однажды у них будет своя квартира. Так и случилось: в начале 1980 года в связи с предстоящей в Москве летней Олимпиадой указом Моссовета Тамаре Луковой, как ведущей манекенщице Зейналова, выделили служебную квартиру. На том же Ленинском проспекте. Совсем неподалёку от маминой. И вовсе рядом с местом работы. Дом, построенный по типу общаги, стал тем семейным гнёздышком, куда в конце этого же 1980 года Стас внёс кулёк с родившейся Олечкой. Все последующие квартиры и дома, а они, благодаря стараниям мужа и отца, чередовались и увеличивались в размерах, не вспоминались Тамарой с такой теплотой, как первая.

Договорившись с Жанной о встрече в её первом ресторане, что так и остался в родных Черёмушках, Лукова очень хотела пройти мимо старого дома, пережившего все планы по перестройке и урбанизации района, и поглядеть на свет в некогда их окне. А потом зайти к жильцам, что с 1999 года арендуют квартиру мамы. И, если удастся, встретиться с Мариной и Диной. «Тот, кто всюду живёт, нигде не живёт», – цитировала Лукова древнегреческого поэта Марциала, вышагивая среди шумной толпы и узнавая кочки, на которых разбивала коленки.

На входе в ресторан Тамара увидел Стасову. Марина ждала её.

– Быстро иди мой руки и приходи вон туда, – показала она на столик в укромном месте: – Я сейчас расскажу тебе кое-что про Стаса, а ты потом сама решай, искать тебе его или нет. Только в обморок пока не падай. Он в полном порядке. Не то, что ты, – предупредила подруга, заметив, как Лукова побледнела.