Читать книгу Дуры - Елена Поддубская - Страница 7

Подмосковная деревушка Семёновское приказала долго жить ещё в 1952 году. Именно тогда Мосгорсовет решил выкупить землю у жителей, а дома их, многие вовсе даже не ветхие, пустить под снос. Столица расширялась на запад от Лужников и Гагаринской площади, и Ленинский проспект, априори, не мог вести в деревню. Родительский дом, деревянный, добротный, с широкой печью и резными наличниками, стоял в конце теперешней улицы Вавилова. Вместо него Луковы получили двухкомнатную квартиру в соседних Новых Черёмушках ещё в шестидесятых. Тогда как избы, что были у графского имения Воронцово просуществовали до начала следующего десятилетия. В ожидании сноса заборы дворов стояли выщербленными, крыши зияли провалами, туалеты воняли невыбранными отходами, огороды и сады пришли в запущение. Дыхание стройки и динамика города наступали на старину в прямом и переносном смыслах, вытесняя из памяти новосёлов микрорайона безысходность и понурость деревни. И эта ассимиляция с жизнью новой, благоустроенной и весёлой, кипящей в многоэтажках многолюдьем, разнокультурьем и их разнохарактерностью привела к тому, что уже вскоре лишь старики помнили, что когда-то на месте Черемушкинского рынка стояла церковь, а часть трассы Ленинского проспекта проложена через кладбище.

Весной 1972 года жара держалась с начала мая. Это никак не облегчало подготовку восьмиклассницы Тамары Луковой к годовым экзаменам в обычной школе и музыкальной. Работать над гаммами и этюдами Скрябина и Балакирева приходилось подолгу. Мать звонила с работы каждый час. Тамара нервничала, грызла ногти, сушки, сухари, даже макароны. В один из особо знойных дней, кажется, это было двадцать второе мая, Луковой позвонила подруга – ещё та шаболда, известная на всю школу, как куряка и матершинница. Воспитанием детей её предки занимались исключительно во время путешествий по дну бутылки. Драные зады, по делу и без, казались методами самыми доходчивыми, отчего девчонка, единственная в армии пацанов и братьев, часто убегала из дома. Родительских прав её предков не лишали, оставляя, чем заняться профсоюзам и всяким там партийным органам местного значения. К тому же папа подруги был ударником соцтруда и рационализатором производства, а жена его матерью-героиней.

Услышав, что Тамара на привязи, подруга тут же посоветовала снять трубку и спокойно идти гулять. Советским операторам городской телефонной связи было одинаково фиолетово, кто и как пользуется изобретением Александра Белла. Сам англичанин к тому времени уже, спасибо, умер. Иначе сердечного приступа ему было бы не избежать. Пятьдесят копеек в месяц за радиоточку и немногим более рубля за каждую из хозяйственных услуг позволяли людям страны победительницы во Второй мировой войне слушать радио сутками, лить воду рекой, сдёргивать бачок по воле души и варить варенье из айвы, суп «питы» или разгадывать кроссворды, положив трубку рядом с аппаратом. Коллективизм в СССР являлся основой всего. Подумав немного, Тамара натянула белые гольфы, нарядилась в лучшее платье и вплела в косы красивые банты. Было решено отправиться на Воронцовский пруд поглядеть на лягушек и пиявок. А там уж – как повезёт.

Плот, брошенный кем-то из жителей придушенной деревни, уже отошёл от землистых неоформленных берегов, когда из пролеска вышла банда Стаса Костякова. Смеясь над тем, как неумело девчонки орудуют палками, хулиганы, с гиканьем и непотребными шутками, стали бросать в них камнями. Когда плот оказался где-то на середине пруда, Тамара оступилась и упала в воду. Пруд был уже не таким большим, как при графьях, но его подземные воды за пять веков подмыли грунт и крутили воронки то тут, то там. Да и шок от холодной воды сковал девушке горло.

Очнулась Тамара в объятиях Стаса. Потом были лекция от него, наказание от мамы, выброшенные гольфы, оттереть которые от тины так и не удалось, ангина, усугубившийся страх перед водой и понимание того, что большое чувство – это хороший запах кожи и приказ того, кто держит тебя в руках.

То, что называют любовью, случилось тем же летом, само собой, без подготовки и сопротивления. А ещё через время уже вся школа гудела от разговоров о подростковой распущенности, преждевременной сексуальности и недопустимости разврата между отличницей и двоечником. Но Тамаре и Стасу это было безразлично. Вскочив с кровати в день её совершеннолетия, молодые и свободные люди побежали в ЗАГС. Жениху на момент свадьбы было уже девятнадцать. Когда родилась дочь Оля, родители праздновали двадцатилетие Луковой. Фамилию мужа Тамаре не разрешил взять худрук Дома моделей на Вернадского Геннадий Зейналов.

– Учти, детка, мужей у тебя в жизни может быть десять, а имя всегда будет только одно!

Ослушаться руки кормящей Тамара не могла. А Стасу даже льстило, что его жена – известная модель.