Читать книгу Саратов – Париж. Авантюрный роман - Елена Самогаева - Страница 5

Максимилиан, самый младший из клана известных политиков Франции, молча сидел в кресле в кабинете своего отца, обхватив голову руками. Пьер Роджери взирал на сына свирепым взглядом, словно на заклятого врага. От его крика, срывавшегося на визг, и слышимого во всех отдаленных уголках огромного здания, у юного повесы помутился рассудок, и он, ничего не соображая, рассмеялся в лицо разъяренному отцу, за что немедленно получил хорошую затрещину. Придерживая пунцовую щеку рукой, Максимилиан тяжело встал и последовал в гостиную, где его ожидал перепуганный слуга. Молодой человек выхватил из его рук бутылку вина, и отпил прямо из горла, не дожидаясь, пока нерасторопный Жорж поднесет ему фужер. Голова его нестерпимо раскалывалась от жестокого похмелья. Он напряженно вглядывался в пустое пространство стены, где еще вчера висела картина неизвестного художника, которой так дорожил отец.

Вчера он, будучи мертвецки пьяным, совершил очередную глупость, за которую ему, самому младшему отпрыску клана Роджери, придется отвечать. Скорее всего, он отправил брату в Россию именно это произведение. Его пьяный мозг в тот злополучный день различил только одно: «Неизвестный художник». Раз художник неизвестный, значит, картина не такая уж ценная, подумал пьяный Максимилиан, срывая полотнище со стены в картинной галерее отца.

Кто бы мог подумать, что это вещь стоила кучу денег! Да еще вдобавок была редкой картиной эпохи Короля – Солнце. На картине была изображена какая-то герцогиня, которая находилась в родстве с русскими царями. Самое ужасное, эта картина была семейной реликвией. Она принадлежала роду де Сегюр, с которыми были в родстве родители его матери Катрин. Об этом полотне Максимилиан и Андрэ знали с детства.

Отец много раз рассказывал им, что этот портрет напоминал ему о юности, когда они были детьми и дружили все вместе, – он, его будущая жена и Серж Этьен, друг отца. Эти белоснежные локоны, крупный нос и огромные грустные глаза, немного детское выражение лица с надутыми губками герцогини Вольфенбюттельской до удивления напоминали Катрин в ее юные годы. Впоследствии она была символом их семьи. Более того, ценной реликвией, с которой отец и мать не расставались, несмотря на частые переезды в самом начале их брака. Как же он, знавший об этом, мог так поступить?

Максимилиан со слезами поднялся в свою комнату, заперев за собой дверь. Он опустился на кушетку, осторожно, чтобы виски снова не взорвало от боли. Молодой повеса был в отчаянии.

Немного покопавшись в своем мобильном в поисках нужного телефонного номера, он набрал Андрэ. Ему не терпелось узнать, как все прошло. Вчера его старший брат рассказал ему, как замечательно проходит отпуск, организованный известным на весь Париж сыном русского олигарха Антоном Левиным. Антон учился вместе с Андрэ в Сорбонне и стал одним из самых закадычных друзей Роджери. Молодым людям стало скучно от бесконечных посещений увеселительных заведений во Франции, и они отправились в Москву. Парни решили, что их забавы должны быть более изощренными, и поэтому вскоре покинули пределы русской столицы, и через несколько дней очутились в родном городе Антона – Саратове.

Андрэ не терпелось посетить юг России, увидеть легендарную Волгу, посидеть на берегу с удочкой. А самое главное – он хотел познакомиться с какой-нибудь провинциалочкой, напрочь лишенной светских манер. Это же так здорово, – какая-нибудь кроткая Маша или Даша в хлопчатобумажном платье будет смиренно внимать каждому его слову… А он ей будет raconter des saiades3!…

Андрэ описывал быт и нравы россиян, девушек, с которыми их сводила и разводила судьба по пути в Саратов. Подробно он остановился на внешности своей избранницы, некоей Валентины Поляковой из провинциального музея. Эта светловолосая и голубоглазая красавица оказалась хранителем картин!

Максимилиан слушал их болтовню по скайпу, и завидовал им самой горькой завистью. Ему самому давно осточертели вечерние тусовки с моделями, актрисами, которые были похожи друг на друга как две капли воды, – все сплошь раскрашенные, разодетые в узорочье, как яйца Фаберже. Боже, наконец, они нашли жертву! Андрэ с удовольствием делился историей о том, как он ее преследовал, и как она в ужасе убежала от него.

Трюк с картиной придумал Антон, чтобы эта девушка, не такая уж и простушка, как показалось на первый взгляд, поверила им. Сначала Максимилиан думал было их отговорить, – выслать картину, украденную у отца из его галереи, – это не очень хорошая затея! Отец убьет их обоих! Но Андрэ заверил младшего брата, что Пьер давно забыл, сколько картин у него есть в наличии в его огромном доме в районе Сен-Жермен-де Пре. Одной больше, одной меньше!

Картина была выслана рано утром. Курьер доставил ее на почту и отправил по указанному Андрэ адресу в Россию ровно в полдень. А следующим вечером явился сам Пьер Роджери собственной персоной в компании своих приятелей из Национального собрания. Ему, конечно же, хотелось похвалиться своим редкостным собранием произведений. Увидев пустое пространство на месте, где висела «Герцогиня», отец впал в такую ярость, что напугал даже Жоржа, видавшего всякое в их эксцентричной семейке.

И вот сегодня, с самого раннего утра, отец выносил мозг всем, кто попадался под руку. Он метался из угла в угол, не находя себе места. А через пару часов нагрянула полиция в полном составе, включая строгого надутого комиссара и его многочисленных помощников. Еще через час прикатила пресса со всех телеканалов Франции. От всего этого у Максимилиана голова разболелась еще больше. Он едва соображал, что происходит.

В доме скопилось столько людей, сколько не было за последние пять лет, с тех пор, как умерла их мать, известная актриса Катрин Роджери. С ее смертью многочисленные вечера для высокопоставленных персон прекратили свое существование.

Максимилиан немного загрустил, глядя на ее портрет, который висел в комнате. Ее смеющееся лицо в оправе шикарных волос напоминало ему старшего брата Андрэ, – он был сильно похож на мать. Максимилиану было пятнадцать, когда Катрин погибла в аварии. С ее гибелью отец стал совсем другим. Теперешнюю его жизнь составляли только сплошь рабочие командировки, политические собрания, светские рауты и, конечно же, женщины. Последнюю из своих многочисленных любовниц он даже перевез к себе в особняк в квартале Маре, но это, видимо, не спасало его от внутренней боли и одиночества.

Первым делом Пьер заставил полицию проверить все входы и выходы его огромного дома, обшарить густо заросший сад и прилегающие улицы. Затем, теряя самообладание, уволил всех слуг, оставив только Жоржа, своего старого проверенного управляющего. Максимилиан, глядя на все это, обхватил голову руками, старательно пряча глаза. От страха у него стучали зубы. Его хорошенькое, миловидное лицо двадцатилетнего повесы имело крайне глупое выражение.

«Боже, что мы натворили… Если картина всплывет в России, в провинциальном музее…»

– Не волнуйся, ничего не всплывет. Бьюсь об заклад, наша картина из коллекции папы – это, скорее всего, подделка. Музейщики вернут ее обратно. И тогда все будет хорошо. А пока полицейские пусть поищут. Пусть отрабатывают деньги налогоплательщиков, – рассмеялся Андрэ.

Но самому Максимилиану было не до смеха. Через полчаса его вынужденного затворничества в собственной комнате к нему поднялись полицейские. Битый час его допрашивал сам комиссар, но не смог добиться ни одного внятного ответа. Положение спас Жорж, который сказал полиции, что молодой господин спал всю ночь в своей комнате на втором этаже. То же самое он сказал и его отцу. Максимилиан с благодарностью всунул в руку управляющего пару сотен евро и исчез из поля зрения. Он отправился к себе, в свою квартиру неподалеку от музея Пабло Пикассо, которую ему подарил отец на совершеннолетие.

Только к вечеру он осмелился вернуться домой, в их дом в районе Сен – Жермен де Пре. Он долго бродил по комнатам в поисках отца и нашел его в оранжерее, соединяющей основной корпус здания и соседний гостевой домик. Пьер сидел на скамье, горестно опустив голову. Его руки дрожали, а голос был чужой и хриплый. Он говорил сам с собой, вздрагивал и плакал.

– «Шарлотта», моя дорогая«Шарлотта», – донеслось до Максимилиана, и заставило его содрогнуться…