Читать книгу Детство далёкое – родной говорок - Елена Щепотина - Страница 4

Меня купили-то на ярманке. Я было большой покупкой. Вроде и не больно надобной. Без меня можно прожить. Ну, а вроде как и не весело без меня-то.

Я —зеркало. В красивой раме.

В меня сперва-то двоё гледилисё. Костя да Зоя. Ковда-никовда молодуха повертитчё в новом вырядье. Басотиньё у её-ка было одно-серьги серебряныё. Да волосьё чёрноё, как смоль. Довгоё. Ну росомахой-то не хаживала, всё прибрано, да гребёнка влиплена. Хозяин-то с помазком да бритвой передо мной, да декалоном тройным навашколитчё, не токо у ево в глазах зашшиплёт, дак и я-то однако отпышнею. Ну иной разик свекроушка Еликанида Фёдоровна глазом на меня покоситчё, да разе ёй есь ковды!

Шибкая была! Мне-ка видно наискосок, как она у печи чигуны по сошку ухватом токо туды-сюды. Зачнёт было опару на пироги ставить, и ну приговаривать:

«Ростворю я квашонку на дёнышке,

Ростворю я квашонку на стовбушке!

Будь моя квашонка росповным —повна!

Росповным-повна, со краям ровна!»

Потомо-ка народилисё дивчонки. Сперва-ка три. Валя, Тамара, Нина. По избе-то- то в Иманки,

то в успрЯтки играют. Да не больно розбежиссё! Два окна по переду, да одно в куте. Подросли, уж завертилисё и передо мной-то.

А тут и в другой, в новой дом переехали. Меня- то под самой перёд повисили. Под самой-то абажур! Провели уж к тому времю електричество —то и к нам в Чертунью. Карасиновую-то ланпу не убирали, а уж вздували-то совсем редко.

Хозяйка-та на ферме роботала. Убежит не свет, не зоря, да и придёт ужну надо ладить. Тут и четвёртая девка родиласё. Еленка.

Да не довго матка-та дома посидела. И заскрёбыш-то доставсё и бабкам, и сестреничам, ковды и суседкам. Ну тут всяково можно было услыхать… Б аушка Иларья певала ёй:

«Байки-побайки,

матке-китайку,

а отчу-кумачу,

брату-бок наколочу,

ну, а дедку-дураку

куплю три пуда табаку.

Хочёшь-нюхай, хошь-кури,

ну, а хочёшь шти вари!»

Девки пугали меньшую-то, шерснатой рукавичей-шубничей:

«Не будёшь спать, дак тебя бабай экой рукой пошшокочёт! До смерти зашшокочёт!»

А отеч-то её тешив!

Много я на своём веку повидало! И белую фату передо мной надевали, и чёрной платок.

Шли годы. И вот я поблёкло, потускнело. Серебряная-то изнанка стала пузыритьчё. По раме пошли трешшины и вся позолота облезла. Купили мне-ка замену. Новоё-то было большоё! В красивой лаковой раме. Но меня не выкинули, а снесли в ту избу. В летнюю.

Я ишшо какое-то времё видело внуков, которых было много. Оне больно уж любили летнюю-то избу! И нет-нет да и заглядывали в меня ковда.

Ну, а потом-то я висело одно сибе. Никовошеньки- то не бывало. Довго- роздовго …Лет двадцеть.

И вдруг обо мне младшая- та и вспомлила. Увезла меня к сибе домой. А мне родново- то дому толенькё жавко. Да што сделаёшь- не своя воля.

Замазала она мою расшилявшую раму. Вывернула моё нутро, и туда наложила новово"старья». И стало я новым"прошлым». Модно говорят..