Читать книгу Взаправду верность – кладезь чести - Елена Серебрякова - Страница 7

Первого марта 1881 года размеренную жизнь столицы империи, а потом и всей России разорвала весть о покушении на жизнь Императора Александра II. Террористы дважды взрывали царскую карету и второй взрыв оказался для Государя смертельным. Все организаторы и исполнители теракта были установлены и задержаны. Сколько именно, нигде не сообщалось, но об основных фигурантах написали газеты. Дворянка Софья Перовская, сын священника Николай Кибальчич, мещанка Геся Гольфман, мещанин Николай Рысаков, крестьяне Андрей Жерябов и Тимофей Михайлов. Всех их ждала смертная казнь и в этом никто не мог усомниться. Но в стане либералов поднялся целый бой. Письма и телеграммы в монарший дом шли нескончаемым потоком. Написал свое обращение о помиловании писатель Л. Н. Толстой. Дальнев был убежден, что где-то в списках террористов, выявленных жандармским управлением, нашел свою строчку бедолага Костян. Чуть позже Дальнев серьезно задумался о личности своего приятеля. Не ошибался ли он в прежней оценке, принимая его эгоизм за любознательность, за пытливость натуры. Скорее всего мотивацией такого стремления было его желание возвыситься над остальными, продемонстрировать свое превосходство. Именно среди террористов он удовлетворил самолюбие, да еще оказавшись посвященным в великую тайну.

На престол вступил сын убитого Государя Александр Александрович. Мир замер в ожидании первых шагов нового Императора Александра III. Под верховенством его отца Россия преодолела последствия поражения в Крымской войне и многое было сделано для возвращения Российской империи статуса великой Европейской державы. Ко второй половине XIX века страна демонстрировала невиданные темпы экономического развития. Крестьянская реформа 1861 года привела в движение три четверти всего населения России. Сельское хозяйство приобретало все более товарный характер и товаром становились не только продукты земледелия, но и сама земля, и, главное, рабочая сила. Появились районы, в которых основным становилась производство какого-либо одного вида продукта: хлеба, мяса, молока, технических культур. Образовались новые отрасли промышленности: угольная, нефтеперерабатывающая, машиностроительная. Пароходы делали под Нижним Новгородом, паровозы и вагоны в Коломне и Луганске. Сельскохозяйственную технику производили в Харькове, Одессе. За десять лет с 1865 года протяженность железных дорого увеличилась с четырех тысяч верст до девятнадцати. Таков общий итог царствования Александра II.

29 апреля 1881 года Александр III вместе с императрицей прибыли в Санкт-Петербург для участия в военном параде на Марсовом поле. Перед началом парада был обнародован Манифест «О призыве всех верных подданных к служению верою и правдою Его Императорскому величеству и Государству, к искоренению крамолы, позорящую русскую землю, к утверждению веры и нравственности, доброму воспитанию детей, к истреблению неправды и хищения, к водворению порядка и правды в действиях учреждений России».

Высочайший Манифест от 29 апреля стал основным документом о незыблемости самодержавия.

Дальнев одобрительно отнесся к продекларированному политическому курсу и полностью поддержал его. С момента убийства государя Императора Василий несколько раз собирался посетить своего отца, но тот отказывал в аудиенции. Настало время их долгожданной встречи. Георгий Кириллович подтвердил то, что и без него догадывался или знал Дальнев. Но он сделал одно очень важное примечание:

– Имеется немало свидетельств, что государь Александр III занятиями по истории Отечества превзошел других царствующих предшественников, даже Петра I и Екатерины II.

В конце июля того же года специальный курьер уведомил научного сотрудника Императорской Публичной библиотеки господина Дальнева Василия Георгиевича о необходимости прибыть в библиотеку Аничкова дворца. Ожидался его доклад о результатах исследования берестяной грамоты, найденной в Новгородской глубинке. В уведомлении на бланке Императорского Русского исторического общества указывалось число и время прибытия.

Ничего особенного в приглашении Дальнев не усмотрел. Уже трижды он выступал со своими докладами в библиотеке Аничкова дворца, и его выступления производили хорошее впечатления.

Каково же было удивление Дальнева, когда из библиотеки его сопроводили в кабинет государя. Разговор состоялся тет-а-тет и никак не касался исследований берестяной грамоты.

Еще более удивился Василий Георгиевич, когда монарх предупредил о строгом конфиденциальном характере их беседы. Сообщил, что третьих лиц не должно существовать вовсе.

Государь извлек из папки в бархатном переплете два пожелтевших листа бумаги. Они были исписаны крупным почерком с двух сторон. Александр III был немногословен:

– Не далее, как неделю назад я разбирал бумаги покойного Пап́а. Среди архивных писем, хранящихся отдельно, обнаружил корреспонденцию своего деда, Императора Николая I Павловича. Целесообразность хранения сих писем объяснилась мне их содержанием, теперь я и сам нуждаюсь в них. Однако эти два листа выпадают из ряда вещей очевидных, прежде потому, что исполнены они в зашифрованном виде. Моих знаний для раскрытия содержания оказалось недостаточно. Обращаться в военное ведомство не имею права, опасаюсь, что тексты могут содержать семейные тайны дома Романовых. Корреспонденцию вручаю Вам и надеюсь, что сможете подобрать ключ для прочтения. Требую крайне осторожно общаться с третьими лицами. Документы хранить только дома, за пределы Вашего жилья их не выносить. Вам все понятно?

– Ваше Императорское Величество, особое доверие ко мне может оказаться обманчивым и только потому, что я занимаюсь переводами с древних языков. Никогда не имел чести быть причастным к зашифрованным посланиям.

– Коли не справитесь, но сохраните тайну, обижаться не стану. А коли расшифруете и станете болтать, тогда, братец, не взыщи! Начинайте работать! Как только у меня появится возможность, призову Вас для доклада.

Василий Георгиевич всю дорогу из Аничкова дворца до дома, потом уже лежа на диване, думал о странном выборе Государя. Дальнев был уверен, что его кандидатуру для исполнения сугубо конфиденциального поручения подсказать никто не мог. Не было среди знакомых тех, кто способен охарактеризовать его в превосходной степени.

Позже его охватило чувство гордости, потому что из всего громадного количества способных людей Государь выбрал именно его. Вместе с тем Дальнев не относился к Александру III как к идолу, материальному воплощению высшей власти. Его отношение к императору было чисто человеческим. Ведь то, что ему во время редких аудиенций рассказывал отец, близко знавший Александра II, выходило за рамки повествований о небожителях.

Николай – старший сын Александра II, которого старательно готовили к высшему титулу, неожиданно заболел и умер совсем молодым. Случилось это незадолго до его женитьбы на датской принцессе Дагмаре. После похорон долг Государя обязывал Александра II назначить нового наследника престола. Через боль, страдания и слезы из-за невосполнимой потери титул цесаревича принял Александр Александрович.

Новый наследник престола сделал предложение датской принцессе и подучил ее согласие. Ведь в данном случае речь шла о соединении двух осиротевших сердец. Николай был для Александра не только братом, он был для него примером для подражания, настоящим другом; для Дагмары – первой любовью.

Ровно три дня Василий никуда не выходил из дома. Все это время старательно изучал и пытался найти ключ к загадочным словам посланий Николаю I. Исполненные кириллицей словеса, если их можно было так назвать так, не взывали ни к какому смыслу. Кроме того, в письмах отсутствовало обращение к адресату. Не было подписи, даты, места отправления. Среди всего перечисленного оставалась маленькая надежда на явно выработанный почерк, соблюдение правил чистописания, включая нажим и наклон. Еще пожелтевшая бумага сухая и ломкая давала надежду на прояснение времени изготовления письма.

Дальнев несколько раз переписал в своем блокноте отдельные слова из послания. Например, «АРБХЕУЛ», «ВОДОГ», хоть убирай буквы, хоть добавляй, читай наоборот, все равно получается полная неразбериха. Переводил историк кириллицу на латиницу. Ни в одном языке мира этих слов не обнаружилось.

Наконец, Дальнев пришел к выводу, что филология тут совершенно бесполезна. Нужно искать учебники по совсем другой сфере передачи информации.

Он собрался, вышел из дома, нанял извозчика и помчался к Невскому проспекту. Главный книжный магазин столицы располагался в большом сером доме в середине проспекта. Там, по глубокому убеждению, Василия можно было купить любую книгу или любой учебник. Но вдруг он представил удивленное лицо хорошо знавших его приказчиков и продавцов, когда будет озвучена новая тема интереса – шифровальное дело. Где филология, старославянские тексты и где коды, ключи и шифр таблицы. Стало страшно не от того, что эти знакомцы удивятся, а от того, что родившиеся слухи обоснованно будут содержать подозрения о признаках умалишенности.

Извозчик изменил маршрут и теперь вез Дальнева к букинисту. Когда Василий предстал перед Ерофеем Прокопьевичем и тот услужливо осведомился о причинах посещения, Дальневу снова стало не по себе. Он в очередной раз изменил свой вопрос и свел потребность к поиску словаря архаизмов. Ерофей Прокопьевич все одно удивился, но вежливо ответил, что за все время его работы со старыми изданиями он не встречался с подобными названиями. Тепло попрощались и Василий, будто ошпаренный, выскочил на улицу. На улице его нагнал уже знакомый извозчик и начал настойчиво предлагать свои услуги. Василий по-прежнему одержимый идеей найти учебник по криптографии спросил у кучера где можно купить книгу секретного содержания. Мужик попросил барина уточнить потребность, хотя под словом секретно понял, что речь идет о срамных фотографиях с голыми бабами. Дальневу стало немного стыдно, и он сформулировал свою потребность как поиск учебника по криптографии. Извозчик велел садиться в коляску и через пятнадцать минут привез историка к трехэтажному дому с двумя парадными. Подозвал к себе гуляющего неподалеку мальчонку и велел ему срочно позвать Мишку Серебряного. Мальчонка кивнул и скрылся в первой парадной.

Книжник Мишка чем-то напоминал начинающего приказчика. Стриженный под горшок, в малиновой рубахе с пояском, в серой шерстяной жилетке, в зеленых шароварах и начищенных до зеркального блеска сапогах. Выглядел он лет на двадцать пять, но видимо был моложе. В повадках просматривалась вчерашняя мальчуковость. Поросячьи глаза, курносый нос и слюнявые губы все вместе имело выражение превосходства над посетителем. Вместо привычного «что угодно-с?» прозвучало «ну?».

– Как Вас зовут? – поинтересовался Василий.

– Как меня зовут, не важно!

– А что важно?

– Что нужно?

– Чем торгуешь?

– Учебник по японской борьбе, пособие по прицельной стрельбе из револьвера, инструкция по сабельным ударам и защита от них, схема человеческого тела с точками для смертельных ударов, приемы успешной игры в карты, эффективные добавки в курительный табак, извлечение смертельного яда из грибов. Хватит?

– Мне нужен учебник по криптографии или что-нибудь по схожей теме.

– А рецепт изготовления пероскилина не нужен? – с презрением спросил книжник. Видимо, услышав однажды слово «пероксилин», не поняв его смысл, теперь при удобном случае использует.

– Знаешь о чем я говорю?

– Знать не знаю, но понял, что ты из полиции. Ты кого ко мне приволок, Павлиныч?

– Ты, Мишаня, видать трубочку с добавками выкурил? Ежели не знаешь слово криптография, скажу по-другому, шифровальное дело. Теперь понимаешь? – вступился Дальнев за своего проводника.

Видать, Мишка слыл среди своего окружения человеком грамотным и незнание чего-либо сильно ударяло по его самолюбию. Он плюнул себе под ноги и бодро зашагал в сторону парадной.

Дальнев сел в коляску и уже хотел назвать извозчику домашний адрес, но услышал от Павлиныча новое предложение.

– Есть у меня, барин, один сапожник – обушку ремонтирует. В прошлом боевой офицер, но за большую любовь к Бахусу погнали его из армии. Такой удар оказался для него пользительным, взял себя в руки и начал новую жизнь. Женился, ребенка родил, хорошим мастером слывет по ремонту обуви. Но больно любит вспоминать армейскую службу, свое участие в шифровальном деле.

– Кажется мне, Павлиныч, что привираешь ты, больно гладко врешь.

– Ваше дело, барин. Куда прикажете ехать?

Дальнев понял, что других вариантов у него не имеется, и согласился на знакомство с сапожником. Хотя в душе понимал, что таких зигзагов в жизни не бывает, не может офицер шифровальщик в одночасье стать сапожником, не может пьяница переродиться в трезвенника.

Помещение мастерской разделялось на две части: большая относилась к приемной для заказчиков. Там стоял диван, два табурета и круглый стол, на полу красовалось зеркало. Пространство за стойкой предназначалось для мастера. Звали бывшего офицера Сергей Антонович Дроздов. Василий представился со всеми своими должностями и званиями. Сергей Антонович вышел из-за стойки, пригласил Дальнева присесть вместе с ним на диван. Внимательно выслушал рассказ о найденном при раскопках в Новгороде пенале с письмом зашифрованного содержания. Потом Василий, также не моргнув глазом, соврал, что по оценке экспертов послание относится к началу XIX века. Выслушав рассказ, Дроздов начал задавать вопросы, из которых сквозила скопившаяся тоска по своей прежней службе. Более того бывший офицер стал подтянутым и очень собранным, будто опять призвали, что присуще офицерам, не по своей воле ушедшим из армии.

– Вы привезли находку с собой?

– Нет, я не имею право выносить письмо из библиотеки.

– Тогда снимите копию и приезжайте ко мне снова, в любое время!

Окрыленный Дальнев поблагодарил извозчика так, что тот слез со своих козел, встал на землю, снял головной убор и отвесил поклон. Благодарности смешивались с постоянно повторяющимся словом «барин». В конце Павлиныч сообщил свой домашний адрес и заверил, что днем и ночью готов оказать посильную помощь.